Отдайте сердца

Энкарт с шумом вздохнул.

Кровному брату было за тридцать. Вряд ли он на самом деле мечтал о шляпе и плаще, но то, что его заставили надеть бело-красную форму – форму церковников, было правдой.

В Алеонте чаще всего сжигали тела, но Орден крови хранил еще один маленький секрет: иногда братья выкупали умерших у гробовщиков, чтобы затем вернуть их к жизни. Одним из таких купленных стал Чезаре Бона, умерший десять месяцев назад. Предыдущий лидер церкви Эйна. Это было идеальным совпадением. Алето знал, что кровником ему нужен только Чезаре, и рискнул ради него. Все складывалось так удачно, что слово «идеально» можно было повторить еще десяток раз, пихая буквально ко всему.

– Дай руку. – Энкарт грубым движением затянул жгут и куском ваты, смоченным в спирте, потер сгиб локтя – больше для виду, чем для настоящего обеззараживания.

– Понежней, пожалуйста, – попросил Алето с очаровательной улыбкой.

Мужчина воткнул в вену полую иглу, к трубке приладил другую, затем наклонился над Чезаре. Кровь потекла от одного ко второму. Алето начал сжимать и разжимать кулак, чтобы она шла быстрее.

Чем дольше человек мертв, тем сложнее пробудить его кровь. Требовалось убрать старые, застоявшиеся потоки и влить новые. Спустя сотни экспериментов братья нашли идеальное решение: маг отдавал возвращаемому к жизни один литр шестьсот миллилитров своей крови. Однако эксперимент не заканчивался и после: кровники нуждались в постоянной подпитке, они полностью зависели от своего донора, и кровь другого человека уже не давала результата. Каждый из братьев, начавший такой опыт, понимал, что за него еще долго придется платить здоровьем: из-за тяги к знаниям, из-за амбиций, из-за старых обид – каждый находил свою причину рискнуть.

Поговаривали, что из-за такого «единства» кровники перенимают чужие черты характера. Отлично. Значит, Чезаре точно будет рад встрече со старым знакомым.

– Ты что-то придумал для меня? – спросил тот.

– Нет, я просто хочу, чтобы ты жил полной жизнью

– Отлично. Коварные шлюхи и крепкое вино уж слишком много сил отнимают.

– Что, берешь то, что не давали при старой жизни?

Энкарт бросал недовольные взгляды то на одного, то на другого. Решил поиграть в святошу и притвориться оскорбленной девицей? Пусть, пусть слушает.

– Да нет, псы Эйна никогда не отказываются от сахарной косточки, это же не аскеты из Паучьей секты.

– Ага. О том, что происходит за воротами Южного, говорят многое. Это правда?

Последователям Эйна принадлежало не меньше десятка церквей по всему Алеонте и два монастыря. Южный был огромным комплексом, который включал в себя главное здание, где проходили богослужения, а также кельи, хозяйство, школу, приют и прочее. Это был город внутри города и явно не самый праведный. Хотя последователи Эйна никогда не выступали за нестяжательство и аскетизм, наоборот, они предлагали наслаждаться жизнью. Поэтому в Алеонте так любили слушки о том, что творят братья и сестры за стенами храма.

– Каждый делает, что хочет, пока это не мешает другим. – Чезаре подмигнул. – Было у меня несколько интересных людных вечеров… – поймав взгляд Энкарта, кровник не выдержал и рассмеялся..

– Поспокойнее, – буркнул тот, поправляя иглу и трубки.

– На службе не до развлечений. Нас готовили для другого. – Чезаре печально улыбнулся, отбросив свою браваду.

Алето знал это и смог только понимающе вздохнуть, уставившись на высокий потолок с темными разводами.

Все началось с Альвардо Гасты. Чезаре стал его первой пробой вырастить идеального исполнителя для своей сумасшедшей мысли. План не удался. Тогда он нашел другого – других, чтобы наверняка.

Сначала Альвардо взял себе хорошего породистого щенка, затем подобрал уличную дворнягу. Он смотрел, кто из них лучше умеет сторожить и охотиться, кто быстрее учит команды и вернее их исполняет. И долгие годы Алето видел в нем самого лучшего хозяина, самого любимого. Спроси его тогда, он бы честно ответил, что считает Альвардо настоящим отцом и жизнь за него готов отдать. Глава заметил, достал из грязи, отмыл и откормил, позволил почувствовать спокойствие и безопасность. Вот только два пса ему не были нужны, и когда породистый покусал дворнягу, оказалось, что второго проще выкинуть на улицу, чем спасать, да не просто выкинуть, а отдать на живодерню.

Алето осторожно коснулся черной полосы, которая тянулась от плеча до запястья на правой руке. Несколько горизонтальных и вертикальных линий были и на груди – такими татуировками в Рицуме отмечали принадлежность к отряду и положение осужденного. Вместе с оставшимися ожогами, шрамами и выбитыми зубами они составляли карту проведенных в тюрьме лет. Такую карту было не сжечь и не выбросить – она навсегда останется перед глазами.

– Ты сколько крови забрать у меня собрался, чертяка? – Алето снова нацепил на лицо ухмылку.

– Энкарт, ты что, рассказал, что я тебя подкупил, и мы заберем всю его кровь? – Секунду назад на худом вытянутом лице виднелась тоска, но Чезаре быстро включился в игру и тоже изобразил ухмылку.

– Почти все, – буркнул Энкарт, внимательно следя за аппаратом в виде железного короба с медными трубками и циферблатом. Он гнал кровь от одного человека к другому и вымерял каждый миллилитр. Чертовы ученые короля пытались заменить магов крови научными методами, но те с помощью их изобретений становились только сильнее.

Прошло не больше трех минут, как Энкарт отключил аппарат, убрал иглы и наложил на локти обоих повязки.

– Пойдем, надо поговорить, – Алето позвал Чезаре, быстро вставая. Перед глазами заскакали черные точки.

– Посиди, – в голосе Энкарта впервые послышалось что-то похожее на заботу. – Ты и так бледный, а сейчас как бумага стал.

– Я сидел три года. – К мечущимся точкам добавился шум в ушах, но Алето все равно улыбнулся Энкарту как можно шире и вышел.

Чезаре двинулся следом, громко хлопнув дверью на прощанье. Он крутанул в руке шляпу и процедил:

– Ну и что это? Ты как идеальный контраст черного и белого сейчас. Надеюсь, с кровью мне не передалась твоя глупость.

– Не переживай, все мое при мне. – Алето взъерошил темные волосы.

Годы на каменоломнях Рицума и так превратили его в идеальный контраст, дело было не в потере крови. Думать о здоровье он разучился – нельзя думать о том, чего не осталось.

– Пойдем наверх, надо поговорить.

– Не просто так меня позвал, все-таки?

Алето кивнул, крепко хватаясь за лестничные перила. Орден крови расположился в особняке на севере Алеонте. По документам дом принадлежал одному эксцентричному аристократу, и соседи уже не удивлялись вечным гостям, странным звукам и ночным вылазкам жильцов. Впрочем, о предосторожности братья не забывали и чаще всего пользовались нижними проходами – подземная часть больше походила на отдельный город, а не подвал.

– Время здесь точно остановилось, – протянул Чезаре.

Алето снова кивнул. Пол устилали привезенные с юга мягкие ковры, на стенах висели гобелены, картины в тяжелых золоченых рамах, оружие. Даже самые вычурные аристократы не обставляли так свои особняки уже лет сто, а может, и двести. Впрочем, западное крыло с жилыми комнатами и кабинетами выглядело не так пышно и было обставлено более современной мебелью.

– Давай зайдем сюда. – Алето толкнул дверь.

Солнце заливало комнату ярким светом. Кружевные занавески дробили его на множество лучей, и в них было видно, как в воздухе плавают пылинки.

Чезаре раскинулся на массивном кресле, обитом красным бархатом. Алето достал из шкафа два стакана и виски. Он не успел поставить их на стол, как кровник выхватил добро из рук, налил и сделал несколько жадных глотков, затем достал сигареты и закурил.

В годы учебы в школе Ордена жизни Алето не раз видел Чезаре Бона, про которого говорил весь город. Его искренне любили, в него верили – он делал для людей все возможное и действительно заслуживал уважения. Когда-то Алето смотрел на него с восхищением – на совсем молодого парня, который сумел стать душой Ордена, которого хотелось слушать и идти за ним.

И вот чем тот стал – даже не совсем человеком, он затыкал пустоту внутри алкоголем и сигаретным дымом, ночами со шлюхами и шатанием по подворотням. Громкие проповеди, белый шелковый сюртук с красными полосами на рукавах и любовь города остались позади. И это сделал с Чезаре не Алето – Альвардо, освободив место вожака стаи для своего любимого пса.

– Так говоришь, ты пробыл в тюрьме три года? – Кровник с закрытыми глазами откинулся на кресле и, подняв лицо к белому потолку с лепниной, выдохнул дым.

– Почти четыре даже. – Алето сделал глоток виски – слишком большой для такого благородного напитка.

– А сколько тебе было, когда ты вышел?

– Двадцать. – Алето отпил еще – снова слишком быстро и много.

– А когда я умер? – Лицо Чезаре оставалось равнодушным, как и голос, но по тому, как крепко он сжал подлокотник, было ясно, насколько тяжело ему далось последнее слово.

– Ты решил написать мою биографию? Мне это льстит, но не рановато ли?

– Я знаю, о чем ты хочешь попросить, и пытаюсь понять тебя, поэтому спрашиваю.

– Мне было двадцать один. Уже на год больше, если таков следующий вопрос. Что тебе это дает?

Чезаре покивал своим мыслям и, переведя взгляд на каминную полку с двумя золотыми канделябрами, объяснил:

– Значит, он стал душой в двадцать один, как я. Забавно. И вот уже десять месяцев, как для всех я сгорел, оставив после себя единственную искру. Восемь, как умер Альвардо. И шесть, как я вернулся.

На каждой новой временной точке Алето пил. Приятное тепло делало слова легче – это лекарство всегда спасало.

– Ты хочешь, чтобы я пришел к нему? – Чезаре закурил вторую сигарету.

– Да.

Алето ничего не скрывал от кровного брата – тот изначально знал, что ему вернули жизнь всего ради двух целей: правды и встречи. Историю своей смерти он рассказал сразу, а вот время для визита настало сейчас. План начал претворяться в жизнь, и бывший душа ордена был ступенью в его исполнении.

– Бессмысленно. Он ничего не сделал ни тебе, ни мне.

Алето перегнулся через стол и медленно спросил:

– Это ты хочешь сказать мне?

Чезаре тоже наклонился. Между их лицами осталось не больше десяти сантиметров.

– Если собаку с детства учат кусаться, как она узнает, что можно иначе? Главный ублюдок уже мертв. Можешь лелеять свои обиды до бесконечности, но ты знаешь, это ничего не даст. – Он улыбнулся.

Схватив его за кофту, Алето вскричал:

– Тебе смешно?

Лелеять обиды?! Перед глазами так живо и ярко промелькнули все воспоминания: как заталкивают в полицейскую карету, как читают приговор, как толкают на сухую землю каменоломен, как бьют и тот маленький домик, в котором все умерли, потому что его не было рядом, чтобы помочь. Неважно, кто научил собаку кусаться. Она укусила – надо выбить ей все зубы, посадить на цепь, изморить голодом. Да, укус не станет болеть меньше, но… Просто но.

– Что я должен сделать? И что будет потом? – Чезаре взял паузу. – Я умру?

Алето сел и отпил еще виски, медля с ответом. Ему не требовался слуга, его не интересовали опыты над смертью. После встречи в кровнике не будет нужды – незачем платить за него остатками здоровья. Но Чезаре заслуживал жизни больше, чем кто-либо другой.

– Решай сам. Я не оставлю тебя, ты мой кровный брат. Можешь жить любой жизнью, я не буду держать – и не жить, если выберешь это.

– Кровный брат? – Чезаре поднял стакан, и сквозь стекло его ухмылка превратилась в широченную гримасу. – Ты только что был готов убить меня.

Алето молча посмотрел на него, признавая этот факт. Существовало не так много вещей, которые задевали его – только прошлое и семья. Хотя слово «задевали» было недостаточно емким – резали по-живому, скорее.

– Так мне нужно прийти к нему?

– Да. Расскажи, что произошло. Обо всем: что говорил Альвардо, чему учил, про вашу войну и последнюю встречу. Я хочу, чтобы он подумал, какая жалкая и ненастоящая у него жизнь.

– Я ведь бывал в школе, когда вы учились. Я помню вас вместе. Такие разные, как… – Чезаре долил в стаканы виски и залпом осушил свой. – Зима и лето. Не то ты имя носишь. Мне жаль вас.

– Спасибо, а эту жалость можно обменять на монеты? Просто сделай, что мне надо, и я отпущу тебя.

– Как думаешь, чего стоит твоя жизнь, если даже бывший мертвец тебе сочувствует?

Алето громко опустил стакан на стол.

– Если бы я хотел разговора по душам, я бы пошел в таверну и напился с первым же портовым грузчиком. Я действительно хочу, чтобы ты жил нормальной жизнью, если это еще возможно, но сделай для меня одно дело, хорошо? Как буду жить я, никому не важно.

– У меня уже не появится нормальной жизни, ты сам знаешь. Я пуст. Может, дело в искре – своей я лишился. Я выполню твою волю. У меня нет права отказаться.

Поднявшись со своих мест, они посмотрели друг на друга одинаковыми тоскливыми взглядами. На секунду Алето показалось, что на самом деле мертвы оба: его убили еще тогда, в Рицуме, а Чезаре вовсе никогда не возвращался к жизни. Лучше бы так и было.

6. Не каждую боль видно снаружи

Грей ждал во внутреннем дворе приюта не меньше двадцати минут. Ему уже начало казаться, его специально заставляют ждать, чтобы показать, насколько здесь не рады людям короля, но появившаяся женщина улыбнулась так, что сразу стало ясно – это случайность.

– Инспектор, извините за ожидание, сегодня так много дел. Чем могу помочь вам?

Хозяйка приюта Ката Меха говорила с легким акцентом, но в Алеонте их было столько, что коршун не смог по нему разобрать ее происхождение.

Он почтительно поклонился.

– Меня зовут Грей Горано, Третье отделение. Сенора Меха, я хочу задать несколько вопросов. Возможно, вы слышали о том, что вчера произошло в больнице святой Атрианы.

Сев на край фонтана, хозяйка приюта расправила длинную юбку. Две женщины, пришедшие с ней, остались стоять. Грей опустился рядом. Сегодня был очередной жаркий день, и попадающие на лицо и руки капли воды приятно холодили.

– Да, слышала, но какое это имеет отношение к нам? – Сенора нахмурилась, и Грей понял, что ей уже хорошо за сорок, хотя на первый взгляд она выглядела достаточно моложаво.

– Женщину звали Гарелла Мато, и утром она приходила к вам. Я хочу, чтобы вы рассказали мне об этом.

Умершая назвалась настоящим именем, и узнать ее историю не составило труда. Гарелле было тридцать два. Она родилась в обычной семье, ее отец работал в доках. Девочка рано ушла из дома, последовав примеру тех, кто мечтает о быстром заработке ради хорошей жизни, но оказалась в аду. Мато стала шлюхой в публичном доме, однако ад пришелся ей по нраву, и сначала девушка дошла до «дорогих» клиентов, а затем поднялась до хозяйки дома удовольствий. В Алеонте они не были запрещены, для них выстроили целый квартал, и Гарелла заправляла тем, который был известен самыми жестокими условиями, близкими к рабству. Это не смогли доказать, но Грей узнал, что некоторые «девочки», не сумев уйти от Мато и не выдержав такой жизни, покончили с собой.

Вскрытие показало, что сердце у нее действительно примято, словно его сжали пальцами. Но было кое-что еще: Истар сказал, ее кровь слишком густая, как кисель, а между тем, она не могла свернуться так быстро. При этом температура тела стремительно опустилась, хотя учитывая жару, она должна быть близка к уличной. Официальной причиной смерти Истар назвал сердечную болезнь, а вне отчета сказал, что ее тело сошло с ума.

У Грея появилось разрешение комиссара Гона на продолжение дела и десяток новых вопросов. А перед этим его пыталась поцеловать полумертвая шлюха – вот ее способ «почувствовать себя живой». Грей не знал, смеяться ему или проклинать судьбу, и поэтому при каждом воспоминании курил. Вот и сейчас рука потянулась в карман, но он не достал пачки – не при женщинах.

– Хорошо, инспектор Горано. – Хозяйка приюта позвала: – Анжи, ты вчера говорила с ней, верно?

– Верно. – Подошла хмурая черноволосая женщина, смотревшая на Грея с недоверием и осторожностью. – Она явилась около полудня и попросила помощи, но не говорила, что с ней не так. Она выглядела здоровой и богатой, а такие обычно не приходят сюда, поэтому я попыталась расспросить ее, тогда эта женщина начала кричать. Я думала, она пьяна или еще что и хотела прогнать ее, у нас ведь дети! Но вышел душа Амадо и сказал, что если она просит, мы должны помочь. Он ушел, а я повела ее к доктору Тинье, но она вдруг убежала. Это все.

Грей кивал в такт словам. Гарелла говорила, что почувствовала, ей помогут в приюте. Напрашивалось два варианта. Или голос в голове действительно существовал и велел идти сюда – зачем? Или магия меняла не только организм, но и сознание, и Мато спятила – и все же, почему она выбрала именно это место?

Инспектор сделал мысленную пометку, что нужно больше узнать о механизмах действия магии крови и о работе некромантов.

– Доктор не осматривал Гареллу Мато, верно? – уточнил Грей.

Анжи кивнула.

– Скажите, как она выглядела? Может быть, вы заметили что-то необычное?

Женщина возмущенно уставилась в ответ:

– Она кричала! Разве этого мало? Мы помогаем людям добровольно, а она требовала помощи, хотя даже не могла сказать, что с ней не так!

– А еще? С ее внешностью все было в порядке?

Анжи задумчиво пожевала губу:

– У нее на подоле платья осталось темное пятно, будто она упала и не успела отряхнуться. А такие обычно следят за собой. У нее холеные руки, она явно не привыкла ими работать. Я только из-за пятна поверила, что ей нужна помощь, иначе бы она обратила внимание.

Руки холеные, значит. Не стоило рассказывать, как Гарелла работала этими руками. Грею еще сильнее захотелось курить, а лучше вернуться домой, принять ванну и заварить кофе. И съесть свежую булку из пекарни у дома. Это было такое простое желание, но он уходил на службу до ее открытия, приходил после закрытия и только видел в окно суетящихся пекарей, которые не открывали дверь вне графика.

– Спасибо, сеноры. У меня остались последние вопросы: сколько Гарелла Мато пробыла в приюте и кого она видела за это время?

Анжи молчала так долго, что сенора Меха поторопила ее настойчивым взглядом.

– Минут десять. Амику, она как раз сидела здесь во дворе и подстригала растения. Потом мы увидели Мико – это наш воспитанник, он опять отлынивал от работы и пытался спрятаться. Еще мимо прошел доктор Тинье, и потом появился душа Амадо. Все.

Грей почувствовал себя охотником, взявшим след крупной дичи. Если здесь был служитель Ордена жизни, то.… Что если часть истории Гареллы, что ей стало плохо во время возвращения домой, не имела отношения к делу, что-то случилось с ней уже здесь?

– Душа Амадо часто бывает в приюте? Вы сказали, он велел помочь женщине – это нормально для него?

Анжи едва не задохнулась от возмущения:

– Да как вы смеете! Вы что, думаете… Да что вы думаете?!

Грей молча посмотрел на нее, уставившись в переносицу. Несколько секунд она упрямо пыталась смотреть в ответ, затем отвела взгляд. Вот она – собачья верность Эйну и его служителям. Он всего лишь задал вопрос, еще не сказав ни слова против, но послушник уже приготовился встать под огонь за своего лидера.

Сенора Меха осталась более рассудительной и ответила спокойным тоном:

– Да, инспектор Горано, душа Амадо часто бывает в нашем приюте, а также в других приютах, больницах и школах города. Если у вас есть вопросы к нему, вы можете поговорить прямо сейчас. Душа Амадо в лазарете.

Хотелось презрительно фыркнуть, но Грей только кивнул. О мальчишке, который возглавлял Орден и церковь, говорил весь Алеонте – конечно, верные псы встретили нового хозяина радостным вилянием хвоста. Люди так легко отдали ему сердца, купившись на внешность, как у Эйна-Дарителя, и несколько хороших дел. Но Грей знал подобных ему. Они владели силой и думали, что способны на все. Один такой же самоуверенный юнец убил его отца, когда тому стало плохо на улице, легко убедив окружающих, что не нужно искать врача – достаточно магии крови. Но он сделал неверный жест – и человек умер.

Сенора Меха проводила Грея в лазарет, где на узких койках лежало десятка полтора людей. В одном конце зала врач готовил лекарства для пациентов, в другом сидел душа Амадо, слушая бойкого старичка, радующегося нежданной компании.

Лидер церкви и правда напоминал Эйна – точнее, это было ужасающее сходство, словно иконы писали с него. Длинные, до лопаток, волосы были такими золотыми, что казалось, от всей фигуры исходит сияние. Заслышав шаги, Амадо повернулся, и Грей поймал взгляд пронзительных голубых глаз. Он повидал многих людей, но на секунду ему стало не по себе – таких глаз инспектор еще не видел, было в них и правда что-то… Эйнар, казалось, мог заглянуть в самую душу и знал, из чего она состоит и в какой последовательности собрана.

Заметив нашивку инспектора, церковник остановил старика уверенным жестом, ободряюще улыбнулся ему и поднялся Грею навстречу. У души была высокая, хорошо сложенная фигура человека сильного, здорового. В полицейскую школу таких принимали, даже если они недотягивали на экзаменах или у их родителей не хватало денег для оплаты обучения. Грей попытался вспомнить, что плохого он слышал о главе Ордена, но на ум ничего не пришло.

– Чем я могу помочь вам, инспектор?

Держался парень не как человек виновный. Он казался полной противоположностью Раона Кавадо: и внешностью, и характером.

– Прошу, давайте отойдем, чтобы не мешать доктору Тинье. – Амадо по-хозяйски указал Грею на выход. Усатый мужчина по-прежнему был занят лекарствами и даже не поднимал головы на говорящих.

Сухо кивнув, Грей прошел следом. Сенора Меха и другие женщины исчезли, оставив их в коридоре вдвоем. Это к лучшему. Возможно, без своей паствы парень будет вести себя иначе.

– Душа Амадо…

Церковник остановил его взмахом руки:

– Инспектор, я знаю, что среди людей короля немногие верят в Эйна и не являются магами крови, поэтому вы можете обращаться ко мне по имени – Эйнар.

Слишком уж он самоуверенным он выглядел. Грей подумал об этом не потому, что хотел поставить парня на место, нет, было в его поведении что-то… Он пока не мог описать это словами, но уже знал, что к главе Ордена стоит присмотреться.

– Хорошо. Мое имя Грей Горано, Третье отделение. Я пришел сюда в связи с тем, что вчера здесь побывала женщина по имени Гарелла Мато.

Лицо Эйнара не изменилось. Он даже не сразу понял, что Грей все сказал, и с опозданием спросил:

– Я должен ее знать? Что с ней случилось?

– Она пришла в приют и попросила помощи. Сестры хотели, чтобы она ушла, но вы велели помочь ей.

Парень кивнул:

– Так что с ней случилось? Я помню ту женщину, но не знал, как ее зовут. Почему она заинтересовала Третье отделение?

Грей внимательно следил за его руками: язык тела обычно говорил больше, чем голос и мимика. Скрещенные или спрятанные за спиной руки, сжатые в кулак ладони – это могло указывать на многое, однако Эйнар даже не шевелил ими, оставаясь непоколебимо спокойным.

– Она умерла.

– Да найдет она свет, – откликнулся Амадо.

– Почему вы велели помочь ей? Гарелла Мато кричала и напугала работающую здесь женщину, она могла угрожать детям.

– А что еще я должен был сделать? – Удивление казалось искренним. – Не каждую боль видно снаружи, и люди часто прикрывают ее криком. Если мы можем помочь, мы должны попытаться.

– Вы ведь маг крови, верно?

Эйнар рассмеялся:

– Конечно! Иначе бы я не занимал своего места.

– Скажите, а почувствовали ли вы, какая у нее кровь?

Мимо прошмыгнула девчонка. Не обращая внимания, Эйнар ответил:

– Да, конечно. Мы слышим ее движение так же, как любой другой звук. У нее кровь была густая, застоявшаяся. Я поэтому хотел поговорить с ней после – возможно, она больна и не знает этого. К сожалению, усилий приютского доктора не хватит, чтобы помочь в таком случае.

– Может быть, вы заметили что-то необычное?

Рука Эйнара впервые дернулась – он задумчиво потер подбородок.

– Думаю, нет. Эта Гарелла показалась мне напуганной и растерянной, поэтому я решил, что мы должны ей помочь. Но как сказали сестры, она неожиданно убежала, и больше я ее не видел.

Грей медленно кивнул. Это было похоже на то, что он сам подумал о Мато.

– Хорошо. Вы сказали, что хотели поговорить после – после чего?

– Я был у приютских детей. Иногда я прихожу к ним, чтобы рассказать истории из наших книг или помочь.

Видимо, версия, что с Гареллой что-то произошло в приюте, неверна. Это было случайное место и случайные люди.

– Душа Амадо, у меня остался всего один вопрос к вам. Сколько среди служителей вашей церкви магов крови?

– Не знаю, если честно. Вам должно быть известно, что верха всегда занимают маги, но они есть и на более низких должностях, а некоторые маги верны другой религии. Если это важно, наша канцелярия поможет вам.