Любить Дженевив

Когда ввезли следующий стол с отдающей гнилью человеческой плотью, я повернулась к подруге и перешла на самый низкий шепот, на который только была способна.

– Вот оно!

– О чём ты?

– Опиум. Передозировка наркотическим веществом на почве неконтролируемого, продолжительного употребления.

Иден задумчиво сжала губы и спустя мгновение согласно кивнула головой.

– План отличный, – прошептала она. – Если профессор Руссу будет проводить вскрытие, вывод только один: передозировка. Джереми наверняка сумеет раздобыть его без лишнего шума; я слышала, в борделе на Голден-Сквер любят подобные вещи.

– Если кто-то узнает, – пробормотала я, – у нас будут проблемы.

– У нас уже проблемы, Джен. От ещё одной мир не перевернётся.

Вскрытие, проведённое Марией и Филинном, профессор оставил без особого внимания. Эти двое – самое слабое звено нашего курса. Мария боялась вскрытых вен, а Филинн часто блевал себе под ноги от вида трупов. Никто не понимал, как их занесло в судебную медицину, но одно оставалось неизменным – понимание, почему эти двое вместе.

Следующими проводили вскрытие Кирия и Каспер – пара заносчивых, высокомерных снобов, которые, несмотря на их необузданность и отвратительное поведение, были достойными соперниками в этой борьбе. Кирия работала медленно; её надрезы были плавными, мягкими, отчего и крови больше. Утерев нос, она раскрыла грудную клетку и погрузила в неё руки почти по локоть.

Её напарник, Каспер, работал на скорость, как и многие здесь. Иден считала его говнюком, но, думаю, между ними было нечто большее, чем совместное вскрытие, которое они проводили в конце первого курса. Она, безусловно, любила Теренса, но подобные промахи пачкают историю их отношений. Одна из тайн моей подруги, которая может быть вынесена убийцей за пределы наших дружеских стен.

– Молодцы, ребята. Хорошо сработали. – Громкий хлопок в ладони, и моё сердце бьётся о грудную клетку ощутимо быстрее. – Мисс Морис, ваша очередь.

Я вышла к небольшому деревянному столу и упёрлась в него руками. Служанки со стеклянными глазами освободили класс от двух вскрытых тел и ввезли последнего на сегодня мертвеца. Я шумно втянула ноздрями воздух и на мгновение сомкнула веки. Никакого стеснения, никаких колебаний, только чёткость, внимательность и уверенность. Когда я вновь открыла глаза, руки больше не дрожали.

– У вас двадцать пять минут.

Я кивнула и стянула с тела простынь. Передо мной лежал юноша приблизительно моего возраста, только с призрачно-бледной кожей, отдающей лёгкой синевой. Из наружного осмотра я могла вынести лишь огромный синяк в области рёбер и серые мешки под глазами.

– Исходя из внешних наблюдений, могу сказать, что время смерти наступило совсем недавно. Из повреждений – синяк в районе рёбер… – Надев перчатки, я прощупала рёбра. – …но переломов нет.

Правой рукой я потянулась за секционным ножом и провела два симметричных разреза: от сосцевидных отростков височных костей вниз, по боковым поверхностям шеи и до акромиальных отростков лопаток, в конце соединяя разрезы одним поперечным. Образовавшийся лоскут кожи я отсепарировала и отбросила кверху, открывая широкий обзор на органы и ткани. Составив в голове пошаговый план работы, я вновь вздохнула и принялась за открытые органы.

Я разрезала желудок, откидывая переднюю стенку вверх. В нос ударил жуткий запах застоявшегося спирта, отчего я едва устояла на ногах. Я извлекла содержимое желудка в чистую посуду, продолжая давать характеристику другим органам. Исследования печени во всей красе продемонстрировали любовь парня к алкоголю.

– Заключение: причина смерти – отравление метиловым спиртом. Парень, судя по состоянию внутренних органов, любил выпить, и, исходя из наблюдений, смею предположить, что он перепутал метиловый спирт с этиловым, ведь по запаху определить разницу довольно трудно.

– Уверены?

– Да, – кратко ответила я.

– Что ж, замечательно. Вы блестяще справились, мисс Морис, и всего-то за тринадцать минут и двадцать две секунды.

Сняв фартук, я бросила его в мусорный бак и вернулась за свой стол. Иден нервно расчёсывала ногтями шею, видимо, отходила от всплеска адреналина. От нас разило внутренностями и опилками. Профессор, прежде чем перейти к продолжительному монологу, склонился над купой перепачканных чернилами листов и поставил отметку.

7

Половина третьего. Мы мчались по лестнице вверх, вздымая в воздух густые клубы пыли. Часовня Святого Марка представляет собой непросторную постройку с остроконечной крышей и громоотводом на ней. Внутри – скамьи для тех, кто посещает воскресную службу, огромная тёмно-лиловая занавеска, отделяющая основной зал от лестницы, ведущей на второй этаж.

Мы поднялись в пыльную, больше похожую на склад библиотеку, где в основном хранились уже совсем изношенные книги. Я села на потёртый диван, глядя, как Джереми разливает чай из небольшого хрустального чайника.

– Я думал насчёт идеи с отравлением, – заговорил Томас, постукивая подушечками пальцев по боковой спинке дивана, – и вспомнил, как один джентльмен обмолвился, что у них в стране есть забава для людей, любящих играть со смертью.

Мы переглянулись. Томас принял из рук Джереми горячую чашку и сделал небольшой глоток, прежде чем продолжить.

– Называется «Русская рулетка». Если кратко: игроки вставляют в камеру оружия всего один патрон и раскручивают барабан. После приставляют дуло к виску и нажимают на курок, а дальше уже воля случая и удачи – будет выстрел смертельным или холостым.

– Ты хочешь с ней сыграть? – удивилась я.

– Не совсем. Мы можем немного изменить правила игры. На рулетку поставим два цвета, один будет обозначать жизнь, второй – смерть. Если игровая кость упадёт на красный – убьём, если на зелёный – отпустим.

– Отпустим… – усмехнулась Иден. – Отличный план, Томми, если желаешь, чтобы твои тайны появились в газетах.

– Он хочет шоу, – процедил мой друг, демонстративно закидывая ногу на ногу и вытягивая руку вдоль спинки дивана.

– Идея неплохая, но он не допустит того, чтобы Дакота выжила, – заметил Джереми. – Нужно обсудить все варианты развития событий.

– Смерть вследствие отравления опиумом – одна из них.

– Что такое опиум? – спросила Мэгги.

– Наркотик, который вызывает кратковременное эйфорическое состояние, – объяснила я. – Стоит лишь переборщить с дозировкой. Единственная проблема: официально он запрещён.

– Можем объединить, – подхватил Джереми. – Сыграем с ней в эту «Русскую рулетку», и если уж ей не повезёт – отравим опиумом. – Джереми цокнул языком. – Да, план хороший. Я достану.

– Не хотелось бы, чтобы она мучилась, – вполголоса проронил Теренс.

– Не будет. Мы сделаем всё быстро.

Мои руки пахли внутренностями. Рассматривая пальцы, я невольно коснулась воспоминаний и тут же вздрогнула.

Венгрия. Лето. И мои окровавленные пальцы.

– Нам нужен чёткий план, здесь нельзя ошибиться – затараторила Мэгги. – Нужно подобрать удачное время, чтобы охраны было не запредельно много, а служанки – заняты делом.

– Ближе к полуночи, – предложила я. – Не так долго после отбоя, когда дополнительный экипаж охраны только начинает занимать пост, и то до часу только возле центрального корпуса. По территории они расходятся ближе к двум.

– Отлично. Служанки?

– Большая их часть заперта на кухне – отмывают посуду после ужина.

– Прекрасно! – обрадовался Джереми, словно мы собирались не человека убить, а обворовать киоск с мороженым. – Как нам выманить Дакоту из комнаты после отбоя? И где мы всё это провернём?

– Под третьим корпусом есть заброшенная лаборатория, – вступил в разговор Томас. – Профессор Киган как-то упомянул, что двадцать лет назад там проводились химические научные эксперименты, которые с приходом Кавендиша стали запретными. После пришёл профессор Руссу, и, пока ему не выделили седьмой корпус, все вскрытия проводились именно там. Потом помещение стало ненужным и числится как обычный склад.

– Значит, там никогда никого не бывает? – поинтересовалась Мэгги.

Томас покачал головой.

– Что ж, здесь твой выход, Томми, – произнёс Теренс. – Дакота влюблена в тебя, тут и дураку ясно, кто её выманивать после отбоя должен.

– Каким образом я, по-твоему, должен это сделать? – Томас недовольно свёл брови к переносице.

– Назначь ей встречу под звёздным небом, ох, наш невероятный принц, – протянул Теренс. – Пригласи её на свидание, чёрт побери.

– Брось, она не согласится, – усмехнулся Томас.

– Согласится. Она по уши влюблена в тебя, Кларенс. Она давно пытается выбить для себя место рядом с тобой, и, если ты дашь ей понять, что для этого необходимо лишь немного выйти за рамки приличий, она пойдёт на это.

– Может, ещё и под платье забраться?

– Это уже личные предпочтения, – хихикнула Мэгги, подняв голову к сводчатому потолку.

Все засмеялись – негромко, осторожно, ведь это было неуместным. Вскоре мы погрузились в тишину. Этой ночью совершится убийство. Тринадцатая девушка погибнет от моих рук. Я поморщилась, прежде чем поставить опустевшую чашку на блюдце и отправиться в свою комнату. Встретиться решили в половине двенадцатого у входа в третий корпус.

***

Служанка только-только подбросила свежих дров в камин, поэтому в комнате пахло горящей елью. Я положила ноги на небольшой пуфик, всматриваясь в пляшущие языки пламени, облизывающие мои оголённые ступни. Я потянулась за скомканными, пожелтевшими от сырости конвертами с размытыми штампами и родным запахом мужского одеколона. Распечатав один из них в который раз, я устало потёрла глаза и проморгалась.

«Drága lányom!

Моя дорогая Дженевив… Когда я открыл твоё письмо и прочёл, что ты переведена на второй курс, признаться, я обомлел от восторга. Эта новость не сравнится ни с какой другой, поэтому я не смогу порадовать тебя чем-то новым в этом письме, но спешу передать поздравления от твоей тётушки. Агнешка была безумно счастлива провести с тобой целое лето и надеется, что ты захочешь вновь побывать у нас в скором времени. Ты умница, Дженевив. Твоя семья гордиться тобой.

Думаю, с тем бесценным опытом, который я даровал тебе прошлым летом, ты сумеешь потеснить Эдмунда Руссу в его кресле. Я всё ещё надеюсь, что когда-нибудь ты бросишь эту никудышнюю англоязычную чепуху и согласишься перевестись в Академию Судебной Медицины здесь, в наших краях, но, если ты примешь решение остаться в Англии, знай: я буду частым гостем, потому что безумно скучаю по своей малышке. Желаю удачного первого дня на втором курсе, Дженевив.

És légy óvatos. Apád».

Его последнее письмо, полученное и прочитанное мною ровно за час до его смерти. Мой отец, к большому сожалению, не сумел пережить свой первый и последний инфаркт, и, несмотря на все те грехи, которыми он вымазал мои руки, я любила его. Он единственный, кто понимал меня, моё стремление к изучению смерти и желание прикасаться к ней. Ещё одна тётушка – Агнешка, которая любила меня больше, чем собственную дочь. Она покончила с собой на глазах у служанки, когда узнала о смерти моего отца. Увы, я могла её понять: с секретами, которые она скрывала, нельзя жить в одиночку. Они поплатились жизнью за те ужасы, которые мы вершили вместе… А чем суждено поплатиться мне? Ведь смерть скорее мой соратник, нежели враг. Бояться её – смешно, но порой я слышу, как она шелестит маленьким письмом за моей спиной. Добродетель – вот моё наказание за всех тех девушек, которых я разобрала на хирургическом столе.

***

Десять минут одиннадцатого. Я собрала волосы в низкий хвост и спрятала его под капюшон плаща. За окном – горный туман и ливень, портящий все наши планы. Иден нервно цокнула языком, сидя напротив зеркала, то и делая, что поглядывая в окно. Непослушные блондинистые кудри выбивались из-под чёрной накидки, как бы она их ни укладывала. Это только сильнее раздражало её.

– Где он так долго, чёрт его побери? – бросила она собственному отражению.

– Ещё двадцать минут.

– На улице – ливень! Ничто так не выдаёт убийцу, как смачные следы обуви на мокрой земле.

– Всё будет в порядке, – заверила я. – По тропе идти не будем, пойдём через кухню; дорога от центрального до третьего корпуса выложена камнями.

– Через кухню, – повторила она, – а служанок куда денем?

– Что-нибудь придумаем.

В дверь постучали, и Иден машинально бросилась открывать. Теренс скинул капюшон, подставляя мокрые русые волосы под приглушенный свет, отбрасывающий на стену причудливые тени.

– У центрального входа – трое стражников. Пока что они не успели занять посты у каждого корпуса, но времени у нас немного, буквально десять минут.

– Тогда выдвигаемся, чего стоим? – прошипела Иден.

Теренс мягко поцеловал возлюбленную в лоб, вкладывая в этот жест всю таившуюся в нём нежность. Иден шумно вздохнула, но, кажется, стала спокойнее. Захлопнув дверь в спальню, мы спустились по лестнице и спрятались за стеной, дабы тихо передвигающиеся по Академии служанки мирно скрылись за дверями кухни.

Пробираясь сквозь пустые, тёмные коридоры, мы только то и делали, что бесшумно наступали друг другу на пятки. На кухне горела одинокая газовая лампа, освещая лица женщин рассеянным тёплым светом. Одна мыла посуду, вторая складывала чистые тарелки в несколько аккуратных стопок, третья крутилась неподалёку, собирала крошки со стола и складывала объедки в мешок, который позже выбросят.

– Отлично, – процедила Иден. – Дальше что?

– Ждём, – пожал плечами Теренс.

– Время идёт, нельзя долго здесь топтаться.

– Ничего, Томасу лишь в удовольствие.

Мы ухмыльнулись, сдерживая смех. Устроившись между двух колонн, стали выжидать удачного момента, который наступил буквально через несколько минут. Служанки всей компанией отправились на склад, чтобы проверить наличие всех необходимых продуктов на завтрашний день. Тогда, подобрав шуршащие подолы юбок, мы поспешили выскользнуть на улицу.

8

Холодный дождь хлестнул меня по щекам. Я, склонив голову, перебирала ногами по невидимым следам своих друзей, которые мчались где-то впереди, скрытые ночным полумраком и хлюпаньем воды. Чем ближе мы подходили к третьему корпусу, тем чётче были видны светлые волосы Джереми, спадающие на лоб растрёпанной чёлкой. Он курил сигарету.

– Он её раздевать начал, вы как раз вовремя, – вполголоса произнёс он.

– Какой ужас! Надеюсь, я не увижу её без одежды…

Расправив плечи, я сжала челюсти и вошла внутрь холодного корпуса, наполненного тишиной. Мои друзья шагали следом, пропустив Джереми вперёд, поскольку только ему Томас накануне показал вход в лабораторию. Его влажные ботинки шлёпали по мраморному полу, на что Теренс реагировал мимолётным закатыванием глаз. Несмотря на все наши меры предосторожности, Креста вырядился празднично – он был, чёрт возьми, в белом.

Ступив на лестницу, я зажгла керосиновую лампу и стала плавно спускаться под третий корпус. Смесь волнения и страха встала в желудке комом, который подкатывал к горлу в виде рвотных позывов. С каждым последующим шагом я всё сильнее испытывала обонятельные галлюцинации вроде витающего в сыром воздухе запаха запёкшейся крови.

Сойдя с последней ступеньки, я шумно втянула ноздрями воздух. В нескольких метрах от нас сквозь круглое окно в двери пробивался слабый тёплый свет, исходящий от ранее зажжённой лампы. Чуть поодаль стояла Мэгги с небольшим саквояжем в руках.

– Ну что, господа и дамы, – громко произнёс Джереми, – начнём?

Дверь отворилась. У порога – мужская жилетка, скомканная и едва испачканная пылью, в отличии от обожаемого Томасом пиджака, который он повесил на дверцу шкафчика вместе с накидкой своей подруги. Сама Дакота, сидевшая на хирургическом столе, тяжело дышала и с нервной торопливостью поправляла волосы. И хоть её многослойная юбка была поднята, а пуговицы на блузке расстёгнуты, Томас явно ещё ничего не успел. Он сделал несколько шагов назад, благодарно кивнув Теренсу, который бросил ему пиджак. Дакота спрыгнула со стола, дрожащими пальцами расправляя складки на одежде.

– Что вы здесь делаете?

– Значит, слушайте, что сейчас будет происходить. – Джереми щёлкнул пальцами, после чего Мэгги, открыв саквояж, выудила из него небольшое «чёрное колесо», внутри окаймлённое полосами двух цветов: красными и зелёными. – Сейчас мы с вами сыграем в одну игру.

Дакота прищурила глаза, отгораживаясь от нас скрещёнными на груди руками.

– Что за наглость? Я не буду с вами ни во что играть.

– Боюсь, у вас нет выбора, миледи, – проговорил Теренс. – Так уж вышло, что отказаться вы не вправе, ведь нам известны ваши «семейные секреты».

Дакота сморщила нос. Её серые глаза блестели в тусклом свете газовой лампы. Она не двигалась – смотрела прямо перед собой, наверняка надеясь, что мы замолчим. Признаться, на минуту мне стало её искренне жаль.

– Мы можем рассказать вашей крёстной, насколько крепка любовь между вами, леди Крессит, и её мужем…

– Заткнитесь! – вдруг сорвалось с её губ. – Вы ничего не знаете, абсолютно ничего! Легко стоять здесь и осуждать других, когда жизнь вам всё без усилий преподнесла, не так ли?

– Правда, – не стал спорить Джереми. – Что ни на есть самая истинная правда. Слушайте меня внимательно: мы сыграем в «Русскую рулетку», только немного изменим правила. На рулетке, как вы можете отметить, – два цвета: зелёный и красный. Оба цвета обозначают выбор: если игровая кость остановится на зелёном – мы отпустим вас; вернётесь в свою комнату, отоспитесь перед завтрашними занятиями и забудете всё это, как страшный сон.

– А если остановится на красном?

Джереми оглянулся через плечо, после без дальнейших промедлений ответил:

– Значит, фортуна не на вашей стороне, и вам придётся умереть.

– Вы сумасшедшие! Я обо всём доложу директору; вас вышвырнут отсюда в ту же минуту!

– Сначала надо бы добраться до директора, мисс Крессит, – усмехнулась Иден. – Вы не уйдёте отсюда, пока мы не сыграем.

– Я не буду в это играть!

– Тогда нам останется лишь опубликовать вашу тайну в «Городском Лондонском Вестнике», – вдруг заговорил Томас. – Поверьте мне, леди Крессит, у вас нет выбора. Не пытайтесь сопротивляться.

– Томас, извольте объяснить, я не понимаю! Что здесь происходит? – снова и снова повторяла она. – За что вы так со мной?

– Пожалуй, приступим, – сказал Джереми.

– Чего вы хотите? Денег?

Джереми поморщился, засовывая руки в перчатках в карманы белого пальто.

– Дакота, взгляните на меня: неужели я похож на нуждающегося?

– Тогда что вам надо?

– Чтобы вы сыграли с нами в игру. Всё просто!

– Томас, вы для этого меня сюда привели? – повернулась она к нему. – Чтобы убить?

– Хотите, чтобы я солгал?

Несмотря на ледяную вежливость в его голосе, Томас закатал рукава чёрной рубашки и подвесил керосиновую лампу над хирургическим столом. Дакота спрятала лицо в ладонях, едва слышно всхлипывая.

– Правда в том, что я не желаю вашей смерти, – продолжил Томас, посматривая на неё, – но живой отсюда вы выйдете только в том случае, если вам повезёт в игре. Попытаетесь кричать – мне придётся лишить вас языка.

– Томас, как же так? – взмолилась Крессит, устало массируя пальцами виски.

– Мы все за что-то боремся, Дакота, – мягко произнёс Теренс, склонив голову к плечу. – В данном случае мы боремся за сохранение собственных тайн. Правда, ничего личного.

Я пристально наблюдала за бесстрастными лицами своих друзей, всматриваясь в холод, который сопровождал каждое слово, покидавшее их губы. Теренс, скрестив ноги и руки, прислонился спиной к покрытым пылью шкафчикам, не отводя взгляда от рулетки. Он, самый чувствительный из нас, смешивал в своём голосе необузданную мягкость и беспредельную строгость, словно ругал собственного ребёнка за незначительный проступок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.