скачать книгу бесплатно
– Я испачкала новые ботинки в этой грязи.
– Какой кошмар, – вздохнул тот. – Все обязательно обсудят твои грязные ботинки, и плевать, что они спрятаны под платьем.
Автомобиль уверенно мчался навстречу Наровому Крылу, рассекая воздух – как сталь рассекает плоть. Молча, быстро и без капли сожаления. Проклятые пригласительные мирно покоились на наших безымянных пальцах. Я чувствовала, как петля на моей шее постепенно затягивается, и причиной тому – осознание ошибки.
?????????????????????????? 3
Наровое Крыло – территория охотников. В лесной чаще разбивают целые лагеря, когда подступает середина сентября. Мужчины открывают охоту на огромного чёрного медведя. Отец изредка развлекал себя подобным, но охота была больше для друзей, нежели для него самого. Он предпочитал коротать время либо в своём кабинете, либо в саду, возле бессмертных белых роз.
Когда мы припарковались, я впервые обратила внимание на вид за окном. Нас встретил густой непроглядный лес. Морось стучала по крыше. Лена вышла из машины и любезно раскрыла зонт над моей головой прежде, чем та высунулась из автомобиля. В обычное время мрак – мой союзник, но в тот момент мне хотелось вцепиться в платье и бежать сломя голову. Кассель встал посредине и предложил взять его под руку. Чёрт, как же мне хотелось вцепиться ногтями в его пиджак.
Наша троица ступила на вязкую тропу. На размытой дождём грязи, если приглядеться, можно было заметить глубокие следы от мужских туфель. Я подняла небольшой фонарик над головой и продолжила внедряться в сердце ночного леса. Лена что-то бубнила себе под нос, от чего Кассель непринуждённо закатывал глаза. Только спустя ещё пятнадцать шагов я поняла, что она шепчет молитву Тёмному Святому.
Сквозь туманную пелену сочились холодные бледные хвосты. Смазанная грязь скользила под обувью, когда мы ускорялись, поэтому передвигаться по узкой тропе было равно самым страшным кошмарам. Толстый стержень дуба сиял от блеклых фонарей, окутанных, кажется, серебром. Виноградная лоза тянулась вдоль тропы, двигаясь прямиком к толстому чёрному рычагу. Я впервые уловила сомнение во взгляде светлых желтоватых глаз. Касс, пройдясь языком по заметно сухим губам, одним резким движением опустил рычаг и сделал небольшой шаг назад. Часть земли плавно отодвинулась в сторону и спустя мгновение из усеянной тьмой дыры к нам вышел юноша с пылающим зелёным огнём в руках. Его лицо, почти спрятанное под маской и освещённое изжелта-зелёным пламенем, казалось мне необычайно бледным.
– Продемонстрируйте огню вашу печать, – произнёс тот.
Кассель сделал небольшой шаг вперёд и коснулся печатью огня. Незнакомец одобрительно кивнул и позволил проследовать дальше. Я сделала шаг навстречу и опустила руку в огонь. Никакого жара, лишь кисло-сладкий привкус, вызвавший мимолётное онемение языка. Словно мёд, вытекающий из сот, во мне разлилось желание очнуться. Отдаться огню и прильнуть к губам, обременённым лёгкой хитрой улыбкой.
– Я знаю, что вы чувствуете, – прошептал юноша. – Можете спуститься.
Впившись пальцами в подол своего платья, я стала медленно спускаться по закрученной лестнице. Издалека послышался громкий шепот Касселя, шагающего впереди. Лена следовала за мной, как и незнакомец, удерживающий в своих руках яростный зелёный огонь. В сопровождающей нас тишине, в блеклом освещении снежного цвета ламп мы остановились, и тогда я ощутила, как незнакомец положил руки на мои плечи. Я, моргая, смотрела на стоящую передо мной Лену. Длинные пальцы потянулись к моей шее и в мгновение ока расстегнули маленькую пуговицу. Когда накидка соскользнула на его руки, я обернулась и коснулась взглядом его безымянного пальца, одетого в толстый демантоид. Такой же яркий, как и его глаза.
Мрачные двустворчатые двери со скрипом заскользили по блестящему чёрному мрамору. Медленно, лениво, словно впускать новых гостей им вовсе не хотелось. Сквозь созданную щель просочился белокурый свет, мгновенно оставивший временный отпечаток на холодных стенах. Платье внезапно показалось мне слишком тесным. Я буквально чувствовала, как ломаются рёбра под давлением корсета.
Когда мои ботинки впервые коснулись пола подземного зала, я ощутила в себе весь возможный трепет. Сплошь серебро, белый цвет и чёрные пятна на нём, словно клякса на чистом листе бумаги. Множество присутствующих уже кружились в старом добром вальсе. Кассель отпустил мою руку и подошел к одному из фуршетных столов. Мужчины расступились, позволив юноше взять бокал жемчужного шампанского. Я встала рядом с запечённой морской лисицей, изо рта которой вываливалась чёрная рябина. Женщины, одетые в жемчуга, кружились в центре зала, наряженного в серебро, так, словно это их единственная отдушина.
Гости в своих лучших нарядах, отпускающие вежливые поклоны и приседающие в реверансе, остановились, когда массивные двери вновь издали неприятный шум. Белый зал окунулся в тишину, ведь музыканты больше не играли. Многие отошли к фуршетным столам, тем самым освобождая центр зала для только что прибывших. Опоздавшие гости вошли в зал своебразной пирамидой, верхушкой которой был черноволосый юноша, лицо которого было спрятано под серебряной маской. Коснувшись носком туфли центра зала, он развернулся и в сопровождающей его тишине проследовал к бокалам с шампанским. Пирамида рассыпалась. Вновь заиграла музыка, которая, признаться, подарила мне лёгкое облегчение.
– Как думаешь, – Кассель подошёл ближе, – кто они?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Особые гости?
Девушка, платье которой расстилалось за ней шлейфом, уверенно шагала к нам навстречу. Цветочный аромат накрывал свежий воздух плотной густой вуалью, пока его обладательница утопала в пузырчатом напитке. Она казалась возбуждённой, словно с её головы только что сорвали остроконечную золотистую корону. Сделав небольшой глоток из бокала, она сверкнула на меня своими голубыми глазами и усмехнулась.
– Как вам вечер?
– Приятный. – ответила я, едва улыбнувшись.
– Иным словом, кошмарный. Полностью согласна.
– От чего ж вы здесь тогда?
–Вас здесь держит любопытство, а меня – последствия принятых мною решений.
– Будь проклята эта священная традиция, – сказала она напоследок, вложив свою ладонь в его руку.
Словно бабочка, раскрывшая крылья, девушка прижалась к своему партнёру и вместе с ним зашагала в сторону других гостей. Важные и опоздавшие вновь собирались в центре зала и только один из них, кудрявый черноволосый юноша, остался стоять на месте. На его лице дрожали глубокие, окаймленные колючим холодом глаза. Тяжелые ритмичные шаги быстро рассекли бальный зал, преодолев расстояние между нами за считанные секунды. Он, опустив пустой бокал на поднос официанта, взял меня за руку и проследовал на своё первоначальное место. Острая верхушка живой пирамиды.
– Вы станцуете со мной, – прошептал он.
Пальцы музыкантов вновь забегали по струнам. Мои грязные ботинки заскользили по мраморному полу. Он двигался со мной в такт, но только благодаря ему я не могла упасть. Каждый наклон растягивался на несколько секунд, от чего меня охватывал лёгкий озноб. Меня тошнило от взгляда, которым он впился в моё лицо. В серо-зелёных глазах засела глыба блестящих ледяных камней.
– После выхода арлекинов я попрошу вас исчезнуть, – вполголоса промолвил он.
– Что?
– Мисс Кадеш, вы должны уйти.
Его пальцы грубо надавили на мой корсет, от чего тот, казалось, приклеился ко мне. Он прижал меня к себе. Его губы выпустили краткий вздох в миллиметре от моей переносицы. Если бы наш танец лёг на мои плечи, мы бы остановились, но то ли к сожалению, то ли к счастью в нашем кратковременном плавании капитаном был он.
Когда задрожали тонкие струны арфы, незнакомец отпустил мои руки и, отвесив поклон, скрылся среди гостей. Я непринуждённо спрятала ладони под мелкими кружевами и склонила голову к узору серебряной бабочки, чьи крылья словно дрожали под моими ногами. Перед глазами возникло горчичного цвета пятно, из-за которого я заморгала чаще и нелепо уставилась на друга, удерживающего в руках два наполовину полных бокала.
– Ты в порядке?
– В полном. Где Лена?
– Болтает с каким-то парнем.
– Найди её, нам пора домой.
В центре зала заискрились разноцветные огни. Маленькие искры плевались спектром цветов, наполняя зал громкими аплодисментами. Гости восторженно наблюдали за представлением, бросаясь друг в друга шепотом и игривыми впечатлениями. Арлекины, вскинув головы, вошли в зал.
– Что случилось? – Лена прищурилась, бегая взглядом между мной и арлекинами.
– Нам нужно уйти. Вы обещали мне, что когда я попрошу, мы уйдём отсюда.
– Что ж…
– В любом случае мы ничего не теряем, – Лена устало пожала плечами. – Я не против уйти. У меня ужасно болят ноги.
Пока всё внимание сосредоточено на шумном представлении, мы шагали к приоткрытым массивным дверям. Стража следовала по пятам за приглашенными танцорами, полностью освободив нас от нежеланного внимания. Я накинула на плечи плащ и стала подниматься по шуршащей под обувью лестнице. Сбитое дыхание Лены скользило по моему затылку, от чего я чувствовала себя спокойнее. Ночной ветер заиграл в собранных в хвост волосах. Я зажмурила веки, стараясь игнорировать его резкие порывы. Кассель протянул мне руку. Я скрепила наши тёплые руки в замок, прежде чем опустить едва заметный в темноте рычаг. Во рту возникло неприятное кисловатое послевкусие. Возможно, гостей ждёт массовое жертвоприношение? Мне не присуща жертвенность. Их много – я одна, и я всего лишь смертная, а не Великий Тёмный. Пусть сам спасает то, что породил.
?????????????????????????? 4
Кассель вертелся в кровати, сбрасывая ногами все подушки на пол. Лена, раскинув руки, пародировала звезду между нами обоими. Потянувшись за бутылкой с водой, я ощутила, насколько сильно горло раздирало от сухости. В воздухе витал отвратительный запах вчерашнего шампанского. Кажется, Касселя стошнило в мой умывальник. Я сморщилась и подошла к окну. Бледные солнечные лучи рассеялись по комнате, как только я распахнула шторы. Два полуживых создания на моей кровати зашевелились, и я сдёрнула с них одеяло. Касс возмущённо фыркнул себе под нос, затем отвернулся и продолжил валяться с закрытыми глазами.
Семья Малькумн этим утром вернулась из Датска. Их мерзкие детишки бросались грязью в случайных прохожих, пока родители заносили в дом «грязные» реликвии. Малькумны – коллекционеры. Мерзкие паршивцы, считающие себя потомками королевских господ, но почему-то всё ещё живущие в этом старом городке. В детствеДекель украла у них кошку. Думаю, моя сестра спасла животное от ужасной жизни.
Я высунулась в окно и опёрлась на холодную пластмассовую раму. Старая ива медленно, но уверенно стряхивала с тонких ветвей пожелтевшие листья прямиком в грязь под своим толстым стволом. Контуры старого безымянного особняка за ней рассеивались, ныряя в туман. Точно так же, как и его анонимный владелец. Испарился, оставив после себя лишь приоткрытое окно и кошмарный сад.
Я нырнула вглубь комнаты. Кассель неуклюже приподнялся на локтях и осмотрелся. Его золотистые волосы рассеянно упали на лоб, концами затрагивая ресницы. Он потянулся к воде, и только потом обратил внимание на Лену, прижимавшуюся к его рёбрам. Золотистые вкрапления в его зрачках потускнели. Бросив мимолётный взгляд на настенные часы, Кассель скинул с себя одеяло и жадно вздохнул. – Они сумасшедшие. Женщина, с которой я танцевал, вручила мне чёрный бокал с какой-то густой зелёной бурдой, после которой, честно говоря, всё как в тумане. Кто вёл машину?
– Лена, – ответила я, плюхнувшись в кресло напротив. – Она выпила всего два бокала.
– Мне приснился сон, – Кассель увел взгляд за пределы оконной рамы. Наверняка рассматривал семью Малькумн, столпившуюся на своём балконе. – Я видел множество белокрылых бабочек. Они витали над моей головой, садились на руки и кричали.
Непроизвольно выпрямившись, я впилась зубами в кончик языка. Я ощущала, как его сердце старательно пытается прорваться сквозь грудную клетку. Он посмотрел на меня. Он смотрел на меня, как на героя, которым я никогда не была.
– Касс, это всего лишь сон. Вчера ты слишком много выпил, да и одному Тёмному известно, что именно ты пил.
– Да, наверное, – он кивнул. – Да, ты права. Проехали.
Время близилось к восьми часам. Я сходила в душ, переоделась и разложила на столе приготовленный Декель завтрак. Лена проснулась лишь спустя два часа. Близнецы предпочли завтракать в саду, радуясь остаткам хорошей погоды, ведь уже к обеду Раден обливался слезами. Этот день не был особенным. Мне пришлось задержаться на двадцать две минуты на проклятой философии, из-за чего я не успела на ланч и осталась без свежего кусочка датской пиццы. После пары древнекастаньянского языка наша троица выбралась на улицу. Зажав между губ травяную сигарету, я выпустила густой, дразнящий горло клубок дыма. Сбор дерегорьевских трав убивает нервозность. Я вздрогнула, когда мерзкий ветер пробрался под моё пальто. Его острые прикосновения ощущались как конец ножа, скользящего по коже. Затянувшись ещё раз, а затем бросив окурок в лужу, я проследовала вслед за друзьями. Нас ждала старушка Мэгги. Старенькая, но обожаемая Кассом машина.
Лесная трасса напоминала длинную реку, которую мы, как истинные пираты, пересекали с привычной обыденностью. Приоткрыв окно, Лена подожгла конец сигареты и спустя мгновение вскинула голову, позволив серым мутным лентам плавно выбраться из её рта. Чёрные пушистые волосы собраны в высокий пучок. Она выглядела прелестно, и, думаю, будь она немного глупее, Кассель обратил бы на неё внимание. Он не любит умных. Их нужно любить.
– У вас новый сосед? – припарковавшись, Кассель обернулся.
– О чём ты?
– Дом с белыми колоннами. Там кто-то припарковался, – хлопнув дверью, Кассель вскинул пальто над головой и побежал под крышу.
Дом наполняла тишина. Бросив пальто на диван, я прислонилась щекой к прохладному стеклу, открывавшему вид на призрачный ливень, сквозь который едва были видны очертания чёрного автомобиля. Позади него тёмная фигура, словно живая чернильная капля. Кто он? Неужели объявился владелец?
– Святой Повелитель, я не вижу его лица! – воскликнула Лена, спрыгнув с подоконника. – Чайник кипит. Пойду заварю чай.
Я отодвинулась от окна и устроилась возле камина. Мои замерзшие пальцы согревала горячая чашка мятного чая. За окном бушевала гроза. Непроизвольно я бросила взгляд на безымянный палец, на котором всё ещё сверкал большой рубиновый глаз. Печать стоит выбросить. Действительно, стоило, но не один из нас этого не сделал.
– Вчерашним вечером я словно побывала в комнате кривых зеркал, – начала Лена, блуждая глазами по комнате. – Вы заметили, насколько они отличаются друг от друга?
– Фанатики, – Кассель пожал плечами. – Увы, я мало что помню, но я отчётливо запомнил странное чувство, которое терзало меня весь вечер. Весь маскарад в определённые моменты казался мне фальшивым, словно они создали искусственную картину для особого гостя, но так его и не дождались.
– Или дождались, но не поймали.
– Что ты имеешь в виду?
– Встретивший нас был среди опоздавших, – продолжила Лена. – Честно говоря, цвет его глаз показался мне болезненным, и, пока он весь вечер наблюдал за тобой, я наблюдала за ним. Когда тебя пригласили на танец, он рассмеялся, словно ожидал чего-то подобного. Это нельзя назвать чем-то угрожающим, но мне показалось странным его поведение.
– Мне сказали, что я похожа на своего отца.
– Думаешь, твой отец имеет к этому отношение?
– Он поддерживал идеи Тёмного Правителя, но не думаю, что всё настолько серьёзно, чтобы податься в Орден, посвященный ему.
Мы нырнули в тишину. Во мне трепетала смесь волнения и гнева, преследующего меня на протяжении целого года. Изо дня в день. На отца, на то, как он поступил с нами, но было ли это его решением? Мрачные мысли обожгли язык и остались торчать во рту, оставив недосказанность висеть в воздухе. Больше эту тему мы не поднимали, но бурлящий в друзьях интерес никуда не делся. Я видела его в каждом мимолётном взгляде, ощущала в каждом прикосновении, но разговаривать об отце мне больше не хотелось.
Когда друзья уехали, я ощутила жгучий укол одиночества. По крыше продолжал барабанить дождь. Меня удерживала в объятьях пьеса Батена, которую ставят раз в год в нашем университете, и старые записи Марии Конкри, которая агрессивно пыталась привнести в общество веру в искусство. Мои пальцы вынуждено перебирали каждую её запись для проекта по кастаньянской литературе в честь дня Тёмного Святого. Тридцать первого октября Кастанья склоняет голову перед Великим Тёмным Правителем. Жители молятся, совершают жертвоприношения в честь его Великого имени. Единственный день осени, когда мне было запрещено выходить из дома.
От усталости начинали неметь пальцы. Я потянулась и украдкой, словно прячась от призраков, целующих меня в спину каждую ночь, взглянула на часы. Почти три часа ночи. Сбросив пьесу и стопку исписанных мною листов на пол, я забралась под одеяло и прижалась щекой к подушке. Тонкие простыни, как им положено, должны ласкать открытые участки кожи, но этой ночью я ощущала лишь влагу, исходящую от них. Кошмары, словно кукловод, дёргали за ниточки моё уставшее тело. Я просыпалась каждый раз от того, что меня убивали на столе маленькой тусклой церкви, и удивительным было то, что убивал меня незнакомец, с которым я танцевала на маскараде.
?????????????????????????? 5
Влага подо мной показалась мне лужей, когда я окончательно проснулась. Волосы обременили мою липкую шею своей шершавостью. Я плавно прошлась пальцами вдоль ключиц и откинула густые влажные пряди за спину. Надо мной навис весь ужас прожитой ночи. Мне казалось, каждая клетка моего тела прошла через насильственную драму, в которой я исполнила главную роль. Солёные капли крупными бусинами скатывались по моему лбу, оставляя влажные, едва заметные дорожки на моей коже.
Мне с трудом удалось выбраться из постели. Разом стянув всё постельное белье, я бросила его возле шкафа и отправилась в душ. Только после прохладной воды и свежей одежды я обратила внимание на вибрирующий от бесконечных сообщений мобильный. Очередная громкая вибрация, на этот раз от звонка, заставила меня взять телефон в руки. Кассель заворчал в динамик раньше, чем я включила громкую связь.
– Где тебя носило? Уже почти восемь.
– Спала. Чего тебе?
– Последствия грозы серьёзнее, чем я думал. Перекрыли лесную трассу и несколько объездных дорог. Канцлер сообщил, что до конца недели университет закрыт.
– Прекрасно, – выпалила я, скрестив руки на грудной клетке, – именно то, чего я хотела. Просидеть до глубокой ночи за грёбаной литературой, чтобы узнать, что университет закрыли.
– Брось, Люс, отличная новость ведь.
– Замечательная.
Я нервно прошлась ногтями по рукам, затем потянулась к приоткрытому окну. В моих волосах заиграл дождевой осадок. Малькумны спрятались от излишней влаги в своей мрачной гостиной, освещённой яркими тёплыми лампами. Почему именно они живут напротив? Я склонилась над оконной рамой и в уже который раз попыталась разглядеть огромный особняк, скрывающийся за старой ивой. Толстые белые колонны закрывали собой треть крыльца. Издалека чёрная крыша напоминала скользкую чешую рептилии.
– Люс, мы приедем ближе к обеду, ладно? – вновь заговорил Кассель. – Не хочется торчать дома.
– Хорошо. Прихвати сырные кальмары с собой.
– У тебя есть пицца с вяленой рыбой?
– Возможно, – я усмехнулась. – Посмотрим, сколько сырных кальмаров я получу.
– Так нечестно.
– Пицца огромная, парень. Думай хорошо.
– Прям огромная?
– Тащи кальмары и увидишь, – бросила я на прощание и сбросила звонок.
С первого этажа донёсся звонкий смех Декель. Накинув на тело огромный свитер Касселя, я спустилась на первый этаж. В носу заиграли лёгкие нотки пирога из ананасов и двух сортов яблок. Я вошла на кухню. Деник, лениво забросив ноги на соседний (мой) стул, болтал по телефону, попутно пытаясь забросить кубик сахара в одну из чашек с дымящимся кофе. Филипп, его лучший друг, уткнулся носом в одну из пяти книг, изредка отвлекаясь на тёплый имбирный чай.
– Где мама? – спросила я.
– Спит, – ответил Филипп, подняв на меня взгляд золотистых глаз. – Выспалась?
Я потянулась за кофе, игнорируя возмущённый взгляд Деника. Думаю, в этой чашке плавает не более двух кубиков сахара, если учитывать то, насколько плохо он целился.Я сбросила его ноги со своего стула, наблюдая за тем, как он от этого нервно перебирает пальцами. Его тёмные волосы сбитой паутиной легли на брови. В детстве Деник напоминал мне паука. Признаться, он и сейчас на него похож.
– Нет, но до следующей ночи продержусь, – я опустила горячую чашку на блюдце. – Что-то ты рано сегодня. Ночевал здесь?
Филипп пил чай маленькими глоточками; его присутствие согревало меня, как солнце в неимоверно жаркий летний период. Он стукнул чашкой о блюдце, прежде чем вновь поднять голову и ослепить меня своей улыбкой.
– Ночевал.
– Что-то происходит, – произнёс Деник, подушечками пальцев отбивая ритм по деревянной поверхности. Филипп закрыл книгу и заметно расслабился, почувствовав прикосновение стула к спине. – Старик Чарльз хочет встретиться.
– Зачем? – поинтересовалась я, прихлёбывая горячий кофе.
– Что за Чарльз? – поинтересовался Филипп.
– Отец матери, – ответила я. – Он кроме неё никого не любит.
