Человеки

… А вокруг Юрки хороводились бесы. Они строили мерзкие рожи, хохотали, повизгивали и танцевали – попарно и поодиночке, громко и нагло цокая копытами… Слава Богу, Юрка их не видел…

Ангел стоял в углу комнаты и молчал.

"В осуждение, – горько думал он. – Такая "молитва" только в осуждение"… Помочь своему подопечному он ничем не мог. Вот если бы Юрик хоть один разочек призвал его не помощь – хоть один! – вот тогда этим рогатым небо с овчинку бы показалось! Но самовольно Ангел ничего предпринять не мог… Хоть разочек бы позвал…

Родители сначала были рады – надо же, молится мальчишка! Но очень скоро от Юркиных завываний стало тошно. Жизнь в доме стала напряженной, отношения между родными тоже, обстановка накалялась. По всем углам квартиры расселись глумливые бесы, они умело и нагло подстрекали людей, злили и натравливали друг на друга. Начались скандалы и ссоры. Родители ругались и между собой, и на Юрку, но все было бесполезно. Плохо было всем, и только Юрик, в окружении бесов, геройствовал и продолжал свои "молитвы за весь мир".

Закончилось все неожиданно.

Однажды утром Юрик проснулся, немного понежился в кровати, потом вспомнил о "подвиге" и вскочил. Книжек нигде не было. Юрик страшно удивился. Пошел в кухню. Там его встретил колючий взгляд отца и усталый – матери.

– Мам… Пап… Доброе утро. Вы не видели, где мой молитвослов? Мне молиться пора, а найти нигде не…

– Хватит! – его добрейший и любящий отец со страшной силой двинул по столу кулаком. Мама нервно вздрогнула. – Хватит, намолился! Достал! Иди уроки делай!

– Так каникулы, пап…

– Иди, я сказал! – свирепый отцовский взгляд напугал Юрика до жути, и он быстренько ретировался к себе в комнату. Бесы, выстроившись в цепочку, приплясывая и помахивая хвостами в такт движению, двинулись следом.

***

Молитвенником стать не получилось…

«Мученик?» – Юрик взглянул на икону святого великомученика Георгия… Нет, к этому он пока не готов. Да и кто его мучить-то станет?

Тогда, может быть, целитель? Тут возникали реальные проблемы – исцелять Юрик не умел, да и чертей этим вряд ли напугаешь.

Про бесноватых, исцеленных Спасителем, Юрик не знал. «Миротворец!» – осенило его. Однажды в церкви, когда он еще захаживал туда с родителями, Юрик слышал что-то такое…

Дождавшись вечера, Юрка, подстрекаемый мелким бесом, оделся и вышел во двор, искать приключений на свою голову… Кого тут усмирить? Около часа он шастал по всему району, но все было тихо. Миротворцев не вызывали…

Наконец, когда он уже устал и собрался домой, ему повезло. В подворотне он услышал крики и звуки ударов. Ринулся туда. Там дрались трое. Юрка бесстрашно врезался в сплетенный клубок тел и попытался оттащить в сторону хоть кого-нибудь…

Результат был плачевным… Все трое неожиданно сплотились и ополчились против Юрки. Ему надавали по шее, сломали ребро, и ткнули ножиком куда-то в бок… Юрик лежал на земле, тихонько поскуливал, а драчуны разбегались в разные стороны.

… Домой он добрался часа через полтора, зажимая рукой раненый бок и стараясь не делать глубоких вздохов. С трудом дотянулся до звонка и позвонил.

– О, Господи, – прошептала мама, глядя на грязного, окровавленного, побитого сына. – Что с тобой? Где ты был?

Отец молча взял ключи от машины и повез сына в ближайший травмпункт.

– Ничего, ничего страшного, потерпи, – ласково басила большая толстая врачиха, промывая царапину на боку. – Даже шить не станем. Сейчас вот промою, забинтуем, до свадьбы заживет. И ребрышко заживет, недельку полежишь дома, будешь как новенький!

Ангел стоял возле кушетки и горячо молился, благодаря Господа за спасение подопечного. Бесы не появлялись.

***

Неделю притихший Юрик лежал в кровати, напряженно о чем-то размышляя. Родители тревожно переглядывались между собой, тихо шептались, но сына ни о чем не спрашивали.

Вскоре Юрик стал вставать и потихоньку ковылять по квартире. Бок уже не болел, ребро почти не чувствовалось, дышать стало легче. Он бродил из комнаты в комнату, напряжение и задумчивость не сходили с его лица… Остался один вариант – монастырь…

– Уйду в монастырь, – угрюмо решил он, – стану отшельником… Выкопаю пещеру… Отшельников черти боятся, как огня.

При этой мысли глаза его прояснились, на губах появилась улыбка, и мама облегченно вздохнула.

Настойчивость Юрки изумляла, но сам он об этом не задумывался…

***

В монастырь Юрик пробивался с боем. Пускать его не хотели. Но он был настырным, и требовал встречи не с кем-нибудь, а с самым главным!

– Это к игумену ты хочешь, что ли? – поражался привратник.

– Да! К игумену! (слово "игумен" Юрка уже где-то слышал, но где и когда – не помнил).

Наконец привратник устал от наглого мальчишки и, поманив пальцем кого-то из проходивших мимо молодых людей, что-то ему прошептал. Тот послушно кивнул головой и куда-то ушел. Через какое-то время вернулся и коротко сказал: «пойдем».

Он довел Юрку до какого-то дома, они поднялись на второй этаж, и молодой человек постучал в крепкие дубовые двери.

– Молитвами святых отец наших… – начал он, но из-за двери послышалось: «Проходите!»

Молодой человек подтолкнул Юрку к двери, а сам резко развернулся и, взмахнув длинным черным подолом, быстро ушел.

Юрик несмело шагнул в комнату. Весь его пыл куда-то улетучился. За большим столом сидел пожилой человек в высоком головном уборе, весь в черном, с большим крестом на груди.

– Здравствуйте, – робко сказал Юрик.

Подходить под благословение он не умел. Ангел стоял рядом и молчал.

– Здравствуйте, молодой человек! – сказал игумен. – Присаживайтесь.

Юрка осторожно присел на самый краешек большого мягкого стула. Игумен внимательно смотрел на него.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он.

– Юра. То есть Георгий, – быстро поправился Юрка.

– Прекрасно. А я – отец Арсений. О чем же ты, Георгий, хочешь поговорить?

– Возьмите меня к себе, в монастырь. – прозвучало это жалко, и Юрика бросило в жар. Он быстро заговорил:

– Мне обязательно надо стать отшельником… Святым. В пещере!… Чтоб молиться за весь мир…

– Святым, говоришь? За весь мир? Это хорошо… – отец Арсений о чем-то задумался… – Святые нам ох как нужны… Сколько же тебе лет? – неожиданно спросил он.

– Шестнадцать, – прошептал Юрик.

– А скажи, Георгий, таблицу Менделеева кто изобрел?

Юрик от неожиданности закашлялся. Таблицу Менделеева?! При чем тут?…

– Ньютон? – неуверенно промямлил он.

Отец Арсений побарабанил пальцами по столу…

– Да, – тихо, словно самому себе, сказал он. – Да. Как-то так… Значит, ты хочешь молиться за весь мир… А зачем?

– Отец Арсений, послушайте! – Юрка вдруг выпрямился, крепко, до боли, вцепился пальцами в сиденье стула и громко, сбивчиво заговорил. – Послушайте! При чем тут Менделеев? Мне правда очень надо! Ко мне черт приходил… – уже тише закончил он.

– Во сне, что ли? – не понял игумен.

– Нет. На самом деле приходил. И теперь мне надо молиться за всех, чтоб он больше не появлялся.

И, неожиданно даже для самого себя, то бледнея, то покрываясь жаркими малиновыми пятнами, рассказал игумену все – начиная с той самой первой страшной ночи и заканчивая своими "подвигами".

– А теперь мне надо в пещеру! Молиться! Только сам я не умею, – чуть не плача, наконец-то признался Юрик…

Отец Арсений нахмурил густые брови и долго, очень долго смотрел на Юрку. На дурачка вроде не похож… Может, подшутили над парнишкой? А он поверил… Хотя больно уж глаза у него сейчас серьезные… Вон, чуть не плачет… И подвиги эти… Не на ровном же месте парнишку так зацепило… Может, и в самом деле было что-то эдакое…

Игумен встал, прошелся по комнате, постоял у окна… Он был настоящий монах, вера у него была непоколебимая. Если подумать – чего только в жизни не бывает…

– Ты вот что, Георгий, – наконец заговорил отец Арсений. – Слушай меня очень внимательно. Повторять не буду. Заканчиваешь школу. Идешь в армию. Служишь честно, чтоб душу свою за друзей! Понял? А потом приходишь ко мне. Я буду тебя ждать. И молиться.

***

Кое-как закончив школу, Юрка начал "взрослую" жизнь.

Поступать никуда не стал. Работал много. И доставщиком пиццы, и грузчиком в мясном отделе супермаркета, и даже пингвином в кафе "Морозко".

Он очень изменился, присмирел, открыл, наконец, Евангелие…

И снова стал ходить в церковь. В свою, родную – Всех Святых. Там, конечно, никто не узнавал в нем того сумасшедшего "юродивого" мальчишку. Может, только батюшка, но он никогда об этом не говорил…

А прихожане Юрку любили. Провожая его в армию, назвали воином Христовым и подарили поясок с девяностым псалмом и маленькую иконку Ангела-Хранителя.

***

И была армия. "Горячая точка". Горящие БТРы, мины, растяжки, удушливый едкий дым и одуряющий запах крови…

Гробы с телами друзей, мат командиров, хрипящая рация, сон урывками и постоянный голод. Перед каждым боем Юрка читал короткую молитву и крестился.

Но ничто не вечно, все когда-нибудь заканчивается. Закончилось и это. Юрка выжил. И вернулся в родной город. Вернулся повзрослевшим, похудевшим и очень серьезным.

В самый первый вечер сидели за столом. Отец любовался сыном, мама хлопотала и бегала вокруг. То прижмется к широкому крепкому плечу, то поцелует в стриженый затылок, то вдруг начнет подкладывать на тарелку пирожки, подливать чай…

– Ну что, сынок, куда поступать надумал, кем хочешь быть-то? – спросил отец.

– Поступать? – Юрик отложил пирожок и поднял на родителей глаза. Улыбнулся. – Поступать я буду в монастырь. Быть хочу монахом. И это не обсуждается, пап.

***

Отец Арсений Юрку узнал сразу, обрадовался.

– Георгий! Отслужил? Вернулся? Вот это ты молодчина, что зашел! Куда теперь думаешь?

– Теперь – к вам! – твердо сказал Юрка. – Возьмете?

Отец Арсений мягко улыбнулся.

– Возьмем. Ведь я тебя ждал, Георгий! Только вот с пещерами у нас проблематично…

***

Сначала трудник, а чуть позже послушник Георгий, жил в келье на шесть человек, учился молитве, смирению и послушанию. Было тяжело, иной раз просто невыносимо. Утром и вечером в церковь, днем послушания, ночью молитвы…

Иногда чуть не до слез хотелось все бросить, уйти, сбежать куда подальше… Но Георгий держался. Он уже знал, что такое искушение и гордыня. Боролся, как умел… Ангел боролся вместе с ним. Когда становилось совсем тяжко, Георгий чувствовал на своих плечах дружеское и крепкое касание ангельских крыльев.

Изредка молодой послушник вспоминал ту, перевернувшую всю его жизнь страшную ночь, свои юношеские "подвиги" и грустно улыбался. И никто, никто не мог объяснить, как, какими извилистыми путями и тропками, пришел этот безалаберный, дурашливый паренек к Богу. Никто. Только Ангел да Сам Господь Бог…

На земле об этом знали тоже только двое – сам Георгий, и его духовный отец игумен Арсений.

К Пасхе игумен велел послушнику Георгию готовиться к постригу.

Опять было страшно и тяжело, но когда страшно и тяжело – тогда и Господь совсем рядом. Это Юрка еще в армии понял. Чтоб душу свою за друзей…

А святые нам ох, как нужны.

Творцы реальности

Юлька и ее прабабушка Надя жили в маленькой однокомнатной квартире. Родители Юлькины развелись, обзавелись новыми семьями и разъехались по разным концам страны. С дочерью иногда созванивались, но приглашений в гости ни от отца, ни от матери, никогда не поступало.

Бабушка Настя (дочка прабабушки) звала внучку к себе, она жила в деревне, в большом симпатичном доме, но становиться сельской жительницей Юлька не собиралась, поэтому приютилась у прабабки. Передвинула шкаф, отгородила себе уголок, да так и прижилась. Прабабка была рада. Юлька любила ее и называла бабуля…

Так уж сложилось, что все женщины в Юлькиной семье рано выходили замуж и рано рожали детей. Поэтому и бабуля у взрослой Юльки была почти что молодая, всего-то восемьдесят пять… Ум у нее был ясный и цепкий.

Характер у Юльки был легкий, веселый, ничто и никогда не огорчало ее надолго. По жизни она не шла – летела. Порхала.

После школы замахнулась аж на ВГИК. Когда-то удачно сыграв в одном из школьных спектаклей почти главную роль, твердо уверилась, что у нее есть талант и в актрисы ее возьмут сразу и с радостью.

Порывшись в интернете, нашла зубодробильную скороговорку и с увлечением начала вырабатывать дикцию… Ходила, с утра до вечера бубнила, бубнила… Бабуля долго прислушивалась, наконец не выдержала:

– Юль, ты чего там бормочешь целый день?

Юлька сказала.

– Чего-чего?! – с изумлением, не веря своим ушам, переспросила бабуля.

Юлька еще раз, громко и четко продекламировала:

– В недрах тундры выдры в гетрах тырят в ведра ядра кедров!

– Ох, сколько же в тебе еще дури, Юлька! – махнула рукой бабуля, и, тихонько ворча, отправилась готовить ужин.

В общем, из ВГИКа Юлька была с позором изгнана с первого же тура. Огорчалась она недолго – немножко всплакнула, потом махнула рукой – ну и не надо!, – и устроилась продавщицей в большой супермаркет в отдел посуды. С удовольствием продавала гордые надутые чайники, расписные тарелки и веселые кружки.

По утрам, перед работой, она внимательно прочитывала все попавшиеся под руку гороскопы. Очень часто в разных гороскопах попадались совершенно противоположные предсказания, но Юльку это не смущало… Мало ли… Но бывало и так, что все везде совпадало. Ну почти… Если гороскоп предсказывал неприятности, Юлька мрачнела и весь день напряженно их (неприятности) ждала… И они, конечно, случались, ведь неприятности – дело житейское, с кем не бывает… Но, предсказанные гороскопом, они приобретали какой-то зловещий смысл…

Случайно расколотая чашка (за которую даже начальница Юльку не ругала), становилась чуть не глобальной катастрофой, обещанием чего-то еще более ужасного… Подружка Таня над Юлькой смеялась, но Юлька продолжала свято верить в каждое напечатанное слово…

Довольно часто гороскопы обещали приятные и полезные встречи и внезапное финансовое благополучие, но этого-то, как раз, и не происходило. Но в таких случаях Юлька не расстраивалась.

***

Время у Юльки было расписано чуть не по минутам. Все ей было интересно, все хотелось попробовать. По субботам она (дав опрометчивое обещание бабуле хоть раз в неделю бывать в храме), ходила в церковь. Тихонько выстаивала вечернюю службу, рассматривая большую икону преподобного Серафима Саровского, возле которой раз и навсегда выбрала себе местечко. На исповедь никогда не ходила, что там говорят или поют – не слушала, да и вообще ничего не понимала.

Честно дождавшись конца службы, пряталась в уголок, быстро сдергивала с себя платок и длинную юбку, под которой обнаруживались драные (очень модные) джинсы в обтяжку, и бежала к друзьям, в ночной клуб.

По понедельникам и средам, после работы, носилась по семинарам и курсам, училась развивать свою личность и управлять реальностью… Увлекалась йогой…

В воскресенье они всей компанией (сложившейся еще в школе), выезжали в лес. В компании, кроме Юльки и Тани, были веселый толстяк Гоша, умный молчаливый Шурик и заводила, выдумщик и красавчик Серега.

В Серегу Юлька была влюблена еще с седьмого класса, но никому об этом не говорила. Влюбленность была легкой, ненавязчивой, по ночам Юлька в подушку не плакала, глупых записок не писала, однако возможности побыть с ним рядом всегда радовалась. Серега этим с удовольствием пользовался…

***

Бабуля иногда сердилась на непоседу Юльку.

– Где тебя носит? – ворчала она, когда Юлька поздней ночью возвращалась из клуба домой и тихонько шебуршилась у себя за шкафом. Бабуле не спалось, она заглядывала за шкаф, и внимательно ее рассматривала. – Когда за ум возьмешься? Раздрызга ты, Юлька, раздрызга…

Юлька смеялась и целовала родную морщинистую щеку.

– Да ну тебя, – отмахивалась бабуля и уходила в свой уголок, где еще долго что-то бормотала и скрипела кроватью…

В ее уголке была полочка с иконами и всегда горела лампадка.

Сначала, когда только Юлька поселилась у бабули, та пыталась приобщить правнучку к церкви, учила молиться, но на все бабулины попытки Юлька весело махала руками и смеялась:

– Ну бабуля, перестань! Какой Бог! В каком веке ты живешь?

– Бог – Он в любом веке Бог! – сердито говорила бабуля и шла к иконам, молиться за бестолковую правнучку.

***

В одно из воскресений никуда не поехали – с утра зарядил мелкий, нудный, на весь день, дождик.

Зато в следующий раз погода была отличная. Началось ласковое, теплое "бабье лето". С хохотом выскочив из электрички, бросились в лес, к давно облюбованной полянке. Шуршали под ногами листья, небо было высоким и пронзительно голубым. Девчонки сгребали желтые и красные листья в охапки и подбрасывали их вверх. Те кружились, с тихим шелестом падали им на головы, всем было весело и очень, очень хорошо.

До полянки добрались быстро, расселись на поваленные деревья и пни. Ребята достали из рюкзаков пиво, Юлька притащила пирожки, а Таня – картошку. Развели костер… Разобрали баночки с пивом и сидели, притихшие, наслаждаясь запахами, звуками и красками осеннего леса…

– Послушайте! – вдруг сказал Серега. – А ведь мы – язычники!

– Кто? – переспросила Таня.

– Чего-чего? – удивился Гоша.

– Зачем это? – резонно поинтересовался Шурик.

Только Юлька промолчала, она ждала продолжения…

– Ну вы подумайте сами! – возбужденно продолжал Серега. – Посмотрите! Вот этот лес, природа, дуб вот этот – это наше, родное все, здесь наши корни!

Ребята молчали. Юлька украдкой оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, где тут ее корни… Вон в том болотце? Или вот, рябинка рядом… Она честно не понимала и так же честно пыталась понять… Взглянула на высокий дуб, росший ровно посередине полянки… Дуб как дуб, хотя да, очень красивый, мощный такой…

– Дуб этот будет нашим покровителем! – решительно заявил Серега.

Все с интересом посмотрели сначала на дуб, потом на Серегу.

– Серый, ты обкурился, что ли? – как бы в шутку поинтересовался Гоша. – Какой еще покровитель? Ты еще Властелина колец вспомни…

– Какой я тебе Серый, – вдруг поморщился Серега. – Что это за имя такое вообще… Зовите меня Мирослав.

На полянке наступила полная тишина. Юлька тихо пискнула, зажимая рот кулаком, чтобы не расхохотаться в полный голос. Таня молча таращила на Серегу-Мирослава глаза. Гоша и Шурик переглянулись. «Спятил» – одновременно подумали они…

А Серега-Мирослав вдохновенно продолжал:

– Нам чужого не надо! У нас свое есть! Да, дуб будет покровителем и повелителем! Природа – наша мать! Она дала нам все! Что скажете?

– В общем, резонно, – неожиданно заявил умный Шурик. – Что-то в этом есть… Ну, кроме дуба, конечно…

Но дуб почему-то был очень важен для Мирослава.

Он чуть не с кулаками отстаивал права дерева на повелительство и покровительство. Шурик с ним спорил, причем очень серьезно. Гоша помалкивал, глядя то на одного, то на другого. Таня давно встала со своего пня и ушла в сторону болотца. Только Юлька, ровным счетом ничего не понимая, внимательно слушала спор.

Было очень похоже, что ни один из них вообще не понимал смысла такого явления, как "язычество". Шурик и Серега-Мирослав увлеченно придумывали (якобы вспоминали) какие-то законы, обычаи, приметы…

– Через костер прыгать не буду! – вдруг заявил молчавший до сих пор Гоша.

Это мигом разрядило обстановку, все расхохотались, глядя на толстого, неповоротливого Гошу. Юлька облегченно вздохнула: «Да это они просто игру какую-то выдумали» – подумала она. Где-то в глубине мозга мелькнула ядовитая мысль – какая игра, им же не двенадцать лет! Ох, Юлька, раздрызга ты, раздрызга, как ты была права! Игрой здесь и не пахло…

***

Мирослав велел всем одеваться "соответственно". Но от сарафанов и лаптей девчонки отказались категорически, тем более в свете наступившей осени. Гоша и Шурик тоже остались каждый при своем. Пошли на единственную уступку новоявленному "язычнику" Мирославу – перетянули лбы цветными тесемками. Девчонкам тесемки были к лицу, а Шурик и Гоша чувствовали себя идиотами…

Поначалу почти ничего и не менялось, было даже весело – приходя на полянку, первым делом шли на "поклон" к дубу. Потом так же доставали пиво, разводили костер, пекли картошку…

Только вот Серега-Мирослав стал каким-то совсем другим. Бледным, возбужденным, его поведение менялось и становилось все более странным и пугающим… От заводилы Сереги почти ничего не осталось, а "язычник" Мирослав был страшным. Он часто подходил к дубу, что-то шептал, кивал головой, словно и правда с кем-то общался…

Однажды он подошел к ничего не подозревающим, весело болтающим друзьям, и заявил:

– Нужна жертва.

Таня закашлялась, Гоша выронил из рук горячую картофелину, Шурик едва не захлебнулся пивом. Юлька, открыв рот, смотрела на Серегу.

– Слышите меня? Жертва нужна! Иначе какой же повелитель без жертвы?

И стал приносить дубу жертвы. Начал с даров природы – привозил на полянку орехи, яблоки, собирал поздние вялые грибы… С поклоном складывал все это к дубовым корням…

Компания в жертвоприношениях не участвовала. Смотрели со стороны.

Гоша и Шурик не без оснований заподозрили друга в употреблении наркотиков, но ни доказать, ни помочь ничем не могли… Серега-Мирослав с ними почти не общался, и в свою жизнь больше не допускал…

…Странная игра продолжалась полтора месяца. Закончилось все страшно. Было начало ноября, становилось все холоднее, вот-вот выпадет снег. Делать на полянке было больше нечего…

Решили съездить в последний раз, и до весны найти себе другое воскресное развлечение. Поехали. Помахали рукой дубу (Ну не получалось у них "правильно" поклоняться!). Разожгли костер. Ни пива, ни картошки, ни пирожков не было. Просто встали в кружок, протянув к огню руки… Постояли, думая каждый о своем… Почему-то было немного тревожно. Даже Юльке взгрустнулось…

Всем хотелось поскорее уйти, может быть, даже убежать, прочь с этой полянки, от этого дуба, из этого леса…

– Внимание! – подхватив рюкзак и отходя от костра, вдруг сказал Серега-Мирослав. – Прощальная жертва!

Все подошли к дубу, с интересом глядя на рюкзак. Серега медленно, растягивая удовольствие, потянул завязки… Медленно просунул внутрь руку… Медленно достал из рюкзака маленькую черную тряпочку… Торжественно, с поклоном, положил тряпочку под дуб… Тряпочка оказалась мертвым пушистым котенком со свернутой набок головой.

Таня и Юлька дружно завизжали, Гоша резво откатился подальше, Шурик молча отвернулся и быстро зашагал прочь.

Кошкодав громко хохотал…

***

За всеми этими событиями Юлька совсем упустила из виду нечто очень важное. Ее женское естество никак не проявляло себя уже месяца два… Спохватившись, Юлька помчалась в аптеку и купила тест на беременность. Ясно и недвусмысленно проявились две полоски…

Юлька записалась на прием в женскую консультацию и там ей подтвердили – да, тест не врет. Беременность двенадцать недель. Притихшая Юлька пришла домой и долго сидела на старом диванчике у себя за шкафом. За окном быстро темнело. Бабуля позвала ужинать…

– Я не хочу, – вяло отозвалась Юлька, но в кухню пришла и села за стол. Помолчала. Потом решилась:

– Ба… Я беременна.

Бабуля охнула и перекрестилась. Робко спросила, когда свадьба и кто отец.

– Никогда. Никто. – бесцветным голосом сказала Юлька и встала.

– Юлька! Юленька! – бабуля резво вскочила на ноги и схватила ее за руку. – Ты только без глупостей! Поняла меня? Слышишь? Сами вырастим, сами! Только грех на душу не бери, не губи дитенка!

Ночью бабуля долго молилась, почти до утра. Юлька периодически просыпалась, слышала горячий бабушкин шепот и снова проваливалась в тяжелый, душный сон…

Утром Юлька позвонила Сереге. Сначала долго слушала длинные гудки, потом трубка сонно отозвалась: «Да… Але…»

– Сережа, это я. Сережа, у меня будет ребенок.

– Поздравляю.

– Твой ребенок, – уточнила Юлька.

– Ну уж нет, – гнусно усмехнулся Серега. – Это ты уж как-нибудь сама. Без меня. Поняла? И не звони больше.

Перезванивать и что-то доказывать Юлька не стала. Она была гордая.

***

После Нового Года к Юльке неожиданно пришел Гоша. Он как-то похудел, вытянулся, привычной беззаботной улыбки тоже не было. На Юлькин живот он старался не смотреть.

– Привет, – тихо сказала Юлька. – Проходи.

Гоша скинул кроссовки и прошел на кухню. От чая отказался. Долго молча сидел, потом с трудом проговорил:

– Серегу посадили. Обкурился и кого-то зарезал.

Юлька молча ждала продолжения.

– Он сатанистом был… И наркоманом. И нас хотел туда же…

– А дуб? – бестолково спросила Юлька, но Гоша понял.

– Какой там дуб! Так, завлекалочка для дураков… Хотел сначала нам головы задурить, а потом уже… И ведь задурил бы! – неожиданно громко и зло сказал Гоша. – Идиоты…