Придон

скачать книгу бесплатно

При виде Придона войско грянуло приветственными кличами. Сам Канивец выехал вперед и отсалютовал на виду всего войска, показывая, что признает Придона вожаком похода и подчиняется ему во всех воинских делах.

Придон вскинул руку.

– Слава доблестным канивщанам!

– Слава! – прогремел ответный клич из тысяч здоровых глоток. – Слава Придону!

– Смерть куявам! – крикнул кто-то, его тут же поддержали еще громче и охотнее:

– Смерть!

– Смерть!…

– Пожар и смерть!

– Огонь и пепел…

Аснерд не орал вместе со всеми, дело воеводы крикнуть первым, теперь посматривал зорко по сторонам, отметил горящие глаза Вяземайта, его бледное лицо и дрожащие губы. Толкнул в бок.

– Ну что? Получил свое?

– Даже больше, – выдохнул Вяземайт. – Я не ожидал такой мощи. Именем Придона можно свернуть горы. Он… велик!

– У великого человека, – напомнил Аснерд, – два сердца: одно истекает кровью, другое – терпит.

Вяземайт покачал головой:

– Величие – это тот же пожар. Блещет столько же, сколько и пожирает, превращает в пепел. Мы должны пройти огненным дождем по Куявии! В этом наше величие.

Аснерд сказал предостерегающе:

– Ни один человек, желавший достичь величия, его не достигал.

Первые конные отряды и все основное войско перешли реку, даже двинулись вглубь, но Придон все еще не решался переправить на тот берег огромный обоз с баллистами, катапультами и осадными орудиями. Вовсе не от страха перед мощью куявов, артанина гибель в бою не страшит, страшит смерть в постели, просто чудилось что-то неправильное в этом нападении с такой мощью на страну, с которой совсем недавно договорились о дружбе и торговле. В то же время в Артании говорят об этой войне как о неизбежной и уже начавшейся, даже в Куявии уже знают от мала до велика о неизбежности кровавой мести и расплаты. Знают, что грозные тучи собираются на границе, вот-вот заблещут молнии на лезвиях топоров, прогремит тяжелый гром копыт и прольется на землю красный дождь из разрубленных артанскими топорами тел…

Торговцы доносили, что прославленный герой прошлых войн, куявский князь Брун, могучий и удачливый полководец, мог бы возглавить общее войско и преградить дорогу артанам, однако он чувствовал себя обиженным Тулеем, обделенным при дележе власти и влияния, и сейчас держится в стороне, злорадствует, что остальные полководцы суетятся, как муравьи в растревоженном муравейнике.

Но не он один мечтал возвысить свой род, многие знатные и знатнейшие в этой богатой и развитой стране в своих мечтаниях и даже планах уже видели себя самостоятельными володарями своих обширных земель. И так уже у каждого свои крепости и свое войско с собственным знаменем. Но теперь уже мечтали и вовсе не платить Куябе налоги. Не потому, что трудно, для таких богатых земель это не в тягость, а уже, подобно наглым артанам, начали чувствовать, что это зазорно. Платить налоги – это прежде всего признавать власть того, кому платишь, а этого как раз уже не хочется, когда в своих землях чувствуешь себя могучим властелином.

Те же торговцы доносили, что в это тревожное время в Куявии расплодилось немало разбойников, среди которых часто попадаются и обнищавшие отпрыски знатных семей, которых обидами да утеснениями согнали с земель более богатые и могущественные соседи. За оружие брались все, как мирные, так и не очень, и все брали только для защиты, однако железо звенело о железо во всех уголках страны.

Глава 10

Наконец уже все артанское войско вступило в пределы Куявии и захватывало ее богатые земли. Все больше куявов убеждалось, что это не простой набег, пусть и очень большого войска: за конными артанами двигались тяжелые обозы со стенобитными орудиями, катапультами. Если раньше артане довольствовались тем, что удавалось захватить на месте, сейчас в обозе везли множество походных кузниц, на ходу чинили топоры, щиты, доспехи.

Артане продвигались в глубь Куявии неспешно, с давящей уверенностью. Вокруг крепостей выжигали постройки и с ужасающей деловитостью, так не свойственной артанам, ставили катапульты и сооружали осадные башни, в то время как основная масса продвигалась, как саранча, оставляя за собой пепелище и дымящиеся руины.

Доблестный бер Ясинец, известный своими постройками засечной полосы на границе с Артанией, отступал под натиском конного войска, постоянно оставляя небольшие отряды, что задерживали степных витязей, давал им бой при каждой возможности. В другое время он был бы уже разбит, но сейчас артане поневоле придерживали горячих коней, за ними тянулся огромный обоз, ведь куявы, по слухам, могут на драконах перебросить целый отряд в тыл по воздуху.

Точно так же сражался Елинда, прославленный полководец, известный своими победами над горными племенами, что пытались отколоться от Куявии. По городам и весям шел слух, что он даже наносил поражения вторгшимся артанам, но тех слишком много, потому Елинда отступает, но присутствия духа не потерял, под защитой башен чародеев он перегруппирует войско, пополнит и окончательно разобьет дикарей.

И в то же время по всей Куявии все еще шли толки, будет или не будет настоящая война. С одной стороны, Тулей здорово обидел сына артанского тцара, а эти сумасшедшие артане обид почему не прощают, злые они, весь народ злой, с другой стороны – совсем недавно обе страны заключили вечный мир. Да и недавно Артания получила сокрушительный удар, когда Брун разгромил ее армии в сражениях под Вереском, Антскими горами и на берегах Холодного Озера. Если уж у артан кровь кипит, а руки тянутся к топорам, то им проще испытать силу на славах и вантийцах, там что-то может получиться, а о твердыни Куявии всякий раз обламывали зубы.

Да и то сказать, если и удавалось артанам продвинуться на земли Куявии, то лишь на равнинные области, где нет башен чародеев, где трудно ставить хорошо укрепленные крепости, потому что тяжелые глыбы надо тащить из далеких гор. На этих просторах обычно и растворялась артанская армия, не многие успевали вернуться с богатой добычей в родные степи. С богатой, потому что любая добыча, захваченная в куявских городах, для бедных степняков – сокровище!

Куявия, укрепившись в своей значимости и уверовав в непобедимость, почти не держала лазутчиков, что вызнавали бы, что делается в других странах. Другие страны – варвары, а кому варвары интересны? Тулей узнал о вторжении артанского войска, когда оно перешло кордонную реку и разлилось, как половодье, по богатым куявским землям.

Нехотя, скрепя сердце, он наконец велел собирать ополчение. По всей стране прокатилась волна недовольства, это же отрывать людей от дела, правители местных земель и знатные роды начали выделять деньги на нужды своего войска, а уж потом, что оставалось, отсылали в столицу на общекуявское ополчение.

Война пришла совсем некстати, ибо доходили смутные слухи, что Вантит претендует на земли, где расположены малочисленные, но очень воинственные роды гайчан, берсучей и теричан. Это все находилось в горах, там ни сеять, ни жать, зато время от времени проползал слушок, что в тех горах несметные залежи золота, железа, а также некие тайные пещеры, куда древние колдуны запрятали не просто сокровища, но и дивные волшебные вещи.

Тулей рассылал гонцов во все концы, просил, требовал, грозил, прельщал, но у могущественных беров свои крепости и свои армии, каждый уверен, что разобьет артан с легкостью, стяжает славу еще и воинскую, возвысится. Кроме этих, готовых защищать Куявию, еще больше было тех, кто всегда рад, что артане разорят соседа, унизят тцара, который когда не так посмотрел, когда не одарил, не дал во владение, не упомянул в числе знатнейших людей. Но, конечно, больше всего оставалось тех, кому без разницы и артане, и куявы, и сами они себя не считали ни тем ни другим, а просто хотели жить так, чтобы их никто не трогал, а когда наступала беда, то не защищались, а старались убежать от нашествия, пусть опасность грудью встречают другие, а потом можно вернуться да еще и поживиться во время такой смуты.

Солнце поднималось рано, с башен куявских городов и крепостей было видно, как то там, то здесь в полном безветрии поднимаются к небу желтые столбы пыли. Это двигались многочисленные отряды из земель Верхней Куявии. Их бескрайние поля располагались у подножия гор, война туда никогда не докатывалась, и тамошние вельможи были самыми богатыми и могущественными в стране. Сейчас они первыми откликнулись на призыв Тулея защитить страну, что, по мнению советников тцара, было недобрым признаком. Последние годы верхнекуявы вообще отказывались платить в казну, давать людей в общее войско, а сейчас вдруг двинули такую огромную армию, что она либо захватит по пути Куябу, либо сделает это на обратном пути, когда в пух и прах разнесет артан.

Со стен Куябы смотрели с восхищением на огромное войско, что двигалось тремя дорогами. Конных отрядов немного, большей частью едут на подводах, по-куявски широких и просторных. На таких же телегах огромное количество еды, они ж не дикие артане, что пробавляются охотой, везли в запас добротные доспехи, на случай, если надо будет срочно заменить, а походные оружейники не успеют починить. Конные витязи все как один сверкали начищенными железными шлемами, тяжелыми латами, что надеваются поверх кольчуг, у всех настоящие железные щиты, цельнокованые, подбитые с другой стороны буйволиной кожей, а также дорогие мечи из прекрасной закаленной стали. Только Тулей да его полководцы, состарившиеся в боях, морщились при виде этого блеска. Пограничные князья и беры, что всегда принимали первый удар артан, не блещут такими доспехами, но зато умеют воевать, а эти всегда отсиживались за чужими спинами, своих людей в войско посылать не спешили, а теперь, на вершине славы и могущества, просто захотели намного большего… На их земли никогда не приходил враг, сейчас на встречу с артанами едут те, кто привык нежиться в своих благоустроенных домах, копаться в роскошных садах, любит повеселиться, тягот избегает, потому и тащат за собой чуть ли не все кастрюли и пуховые перины…

Тулей и его ближайшие советники наблюдали за прохождением войска с высокой башни, именуемой Тцарской. Да, едут крепкие, по-своему отважные люди, на встречу с врагом двигаются весело, хотя впереди бой, звон мечей, крики, боль и кровавые раны. Не будучи знакомы с войной лично, они не соблюдали строя, в отряды сбивались по родству, военачальников не слушались, даже на войне хотели чувствовать все удобства, потому столько повозок, запасных коней, множество овец мясной породы, предназначенных для забоя, слуги и прочая домашняя челядь, предназначенная для ублажения хозяина.

Тулей покачал головой:

– И это стадо думает разбить артан?

Щажард и Барвник стояли рядом, с одинаково брезгливыми лицами, хотя во всем остальном разные: тучный приземистый Щажард и высокий худой Барвник, один – управляющий всеми делами тцарства, изворотливый и острый мозг, что держит в памяти все мелочи, все имена и все нити, и верховный маг, что слова не скажет ясно, а все ссылается на волю богов, на расположение звезд, на заветы или запреты древних мастеров.

Даже пахнет от Щажарда крепким вином, хотя на самом деле пьет мало и всегда трезв, а от Барвника – острым ароматом трав и кислот, из-за которых он и лишился правой руки, хотя большим успехом при дворе пользуется рассказ, что Барвник однажды проснулся в постели жены Тулея Иргильды, ее голова на его руке, и он в ужасе сам отгрыз себе руку, чтобы убежать, не разбудив грозную правительницу.

Сейчас на вопрос Тулея они переглянулись, каждый уступал другому ответить первым, наконец Щажард сказал хмуро:

– Пусть идут.

– Погибнут же… – сказал Тулей равнодушно. Тяжелый, грузный, он не наваливался животом, как сухощавый Барвник, на край каменной ограды, стоял неподвижно и величественно, как скала, сам по себе приметный ростом и могучей, хоть и очень располневшей фигурой. – Овцы, вздумавшие затоптать волков!

После схватки с Янкердом и Горасвильдом, за которыми стояло немалое войско, он ухитрился схуднуть, но, едва все вернулось, врагов уничтожили, он растолстел еще больше.

– Не все, – возразил Барвник сухим, как его фигура, голосом. – В другой раз умнее будут. Кроме того, чуточку артан задержат. Да и хоть малость, но крови дикарям пустят.

Щажард заметил с циничной усмешкой:

– Чем больше их побьют артане, тем неопаснее будут для трона. А дальше башен магов никакие артане не пройдут.

– Боюсь, – сказал Тулей, – что эти герои побегут раньше, чем артане их побьют. А сорок тысяч дураков, бегущих в панике, кого угодно в страх вгонят!

Щажард прикинул на глаз длину колонны, посчитал в уме, сказал уважительно:

– Если со вчерашними, то тысяч семьдесят будет… Я не думал, что их столько наберется!

– А сколько их останется, – вздохнул Тулей. – Хоть и одни неприятности от них, но все же это наши, куявы… Семьдесят тысяч? Навстречу идет всего лишь двадцатитысячное артанское войско, но зато все родились в седлах, с конца копья вскормлены, под звон мечей взращены… У них железная дисциплина, они не считают, что, подчиняясь менее знатному, ущемляют свое достоинство!

Щажард сказал хмуро:

– Никак вы хотели бы командовать артанами?

– Не в этом случае, – ответил Тулей, не принимая шутки, – но вообще-то я охотно принял бы их всех на службу… Кто собирается командовать этим сбродом?

Щажард скривился, но, против обыкновения, смолчал. Барвник заметил осторожно:

– Они еще и сами не знают.

– Как это?

– Это ведь ополчение, – пояснил Барвник. – Они выступили по вашему призыву, Ваше Величество, а не по вашему приказу. В этом вся разница. Вот прибудут все на место, поставят лагерь, устроят по этому случаю попойку, начнут мериться родословными, числом слуг, размерами… гм… земель, поить все войско за свой счет, одарять, интриговать, словом, кого-то да выберут. Часть, понятно, обидится, каждый считает себя лучшим, и отведут свои войска. Когда начнется сражение…

Тулей прорычал что-то злое, солнце уже висело над далеким лесом, лицо тцара выглядело золотой маской, холодной и неподвижной. Даже ветерок, колыхнув одежды, не сдвинул ни волоска в косматых бровях.

– Если начнется, – бросил он хмуро.

– Да, – согласился Барвник, – если не разбегутся раньше, то эти отколовшиеся будут наблюдать со стороны, не помогая, а злорадствуя. Ну, а потом артане придут и повяжут их самих.

Тулей буркнул:

– Видать, дела наши совсем плохи, если Барвник заговорил, как управляющий, а мой мудрый Щажард втянул язык в задницу. Неужели все так плохо?

Щажард сказал равнодушно:

– А что толку говорить очевидное? На этих у меня надежды нет. Отогнать артан могут только войска удельных князей и отдаленных беров. Тех самых, которые вот уже годы не платят в казну налоги.

Тулей бросил острый взгляд на мага, сказал почти с завистью:

– Тебе хорошо! Не опускаешься с облаков на заплеванную землю. Магию изучаешь, чистенький…

Барвник ответил с поклоном:

– Ваше Величество, старайтесь прежде быть мудрым, а ученым – когда будет свободное время. Ваше дело – важнее.

Щажард сказал язвительно:

– Ваше Величество, наш ученый маг проглотил много мудрости, но все это попало ему не в то горло. А что влетело в ухо, с агромадным свистом вылетает из другого. Потому и натягивает свой дурацкий колпак на самые уши!

– Дурацкий колпак мозгов не портит, – ответил Барвник суховато. – А вообще, где ты ухитрился увидеть на мне колпак? Я колпаков вообще не ношу. Глупые мысли бывают у всякого, только умный их не высказывает. Я достаточно ясно сказал? Или указать пальцем?

Тулей сказал с грустной усмешкой:

– Я люблю вас, друзья! Даже готовы поссориться, только бы меня отвлечь от… от вида этих завтрашних мертвецов. Пойдемте, выпьем хорошего вина! Не хочу видеть такое… но все время перед глазами, что с ними вскоре случится.

– Видеть легко, – сказал Щажард, – трудно предвидеть. Вам это удается, Ваше Величество.

Тулей выругался, взгляд соскользнул с блистающей доспехами и оружием колонны и уперся в красный зловещий горизонт. Пока жарко полыхают только облака, подожженные восходящим солнцем.

– С какой легкостью, – вырвалось у него. – С какой легкостью чуть ли не вся Артания вскочила в седло!.. Все готовы сворачивать горы… То ли дело у нас в Куявии: если появится кто-то с обещанием свернуть гору, за ним обязательно пойдут другие, чтобы свернуть ему шею.

У входа в свои покои Тулей сделал знак сопровождающим, что отпускает всех, те с поклонами остановились и даже попятились. Щажард и Барвник безмолвно отступили, не напоминать же повелителю, что он сам пригласил их на хорошее вино, а теперь будто пожадничал. Стражи распахнули перед тцаром двери и так же бесшумно закрыли следом.

Тулей пошел к ложу, руки на ходу сдирали роскошный плащ, слишком тяжелый для такого летнего дня. Сейчас завалиться бы во весь рост, что-то кости начинают сдавать, а ведь еще не стар, вон Ясинец в полтора раза старше, а еще на коня сам залезает, да и в седле может сутки…

Он вздрогнул, из-за высокой спинки роскошного кресла вышла Итания. Тихая, трепетная, сейчас выглядела очень встревоженной, румяные щеки стали бледными, а в ярко-синих глазах затаилась темная, как ночь, тревога. Даже роскошные золотые волосы утратили ослепляющий блеск, крупные локоны выглядят безжизненно.

– Отец, ты был на стене?

– Какая ты у меня глазастенькая. – Он обнял ее, усадил рядом на край ложа. – Из окна видела?

– Да. В самом деле война? Не набег?

– Да. Хотя все мы предпочитаем говорить «набег, набег», чтобы не слышать страшное слово «война». Кто бы подумал, тцаром Артании стал Придон! А он как тцар во сто крат опаснее Горицвета или доблестного брата Скилла.

Она прижалась к его плечу, маленькая и беззащитная.

– Почему?

Он обнял ее, усадил рядом. От нее пахло детской свежестью, но уже видно, что это молодая быстро созревающая девушка, полная жизни, несмотря на кажущуюся хрупкость.

– Первое, – сказал он медленно, – ничто так не прибавляет сил противнику, как нанесенная ему обида. А Придон обижен…

Она вздохнула, глаза на миг блеснули яростным огоньком, но тут же стали снова кроткими и печальными.

– Второе, – сказал он медленно, – Скилл был прекрасным тцаром и прекрасным полководцем. Он гораздо лучше бы начал войну… если бы начал. Но на каждого прекрасного артанского полководца у нас есть по десять куявских. И против одной их армии мы в состоянии выставить десять.

Она прошептала, уловив недоговоренность:

– Так что же тебя тревожит?

Он сказал неохотно:

– Придон… не полководец. Он – герой. И еще – создатель песен. Это такая гремучая смесь, что ни один маг… Вся Артания поднялась, как один человек! А со Скиллом пошла бы разве что часть войск. Да и у нас разговоры, что с Придоном поступили не совсем… хорошо. А это плохие разговоры, дочь моя. Они ослабляют и без того невысокий дух наших вояк.

Она прижалась крепче, прошептала, глядя в пол:

– Отец, а может быть, еще не поздно…

– Что?

– …как-то замириться? Отдать ему меня. Артане почувствуют победу. Ведь победа для них важнее богатств, верно?

Он кивнул, ответил нехотя, тяжелым голосом, морщась от необходимости говорить неприятные вещи:

– Мы не можем вот так простить им вторжение. Жизнь такова, что если не разобьем их, то наша гордость будет втоптана в грязь. Мы не артане, у нас гордость – не высшая ценность, но все же есть, какую-то роль играет. Я бы даже сказал, торговую роль! Да, торговую. Если человек угнетен, он и торгует хуже, и работает, и дома со всеми ругается и скандалит. Прости за неприятные слова, но артане должны быть разгромлены. А вот тогда, когда остатки их войск побегут, можем вступить с ними в переговоры. Так диктуют нам боги! Наши, куявские, самые мудрые и расчетливые боги.

Последние слова сказаны, разговор окончен, оба понимали, но Итания прижималась к нему, как заблудившийся в лесу ребенок, в ее голосе прозвучали закипающие слезы: