скачать книгу бесплатно
– Ты мудрый, ты придумаешь. Но помни, что она может не дождаться утра.
– Что-о?
– Я подслушал разговор твоих лекарей. Потому и хотят бежать сегодня ночью.
Он сжался, ожидая яростной вспышки, но тцар, к его удивлению, обмяк, осел на троне, как снеговой сугроб под лучами весеннего солнца. Лицо внезапно постарело, и постельничий ощутил, что могучий тцар в растерянности.
Стражи с той стороны двери вздрогнули и выронили оружие, когда из тцарских покоев раздался мощный рык:
– Кленок, ко мне!
Когда молодой воин по имени Кленок вбежал в покои, тцар стоял полуодетый посреди палаты. Страж опустился на колено, тцар сказал непривычно звучным голосом:
– Встань и слушай. Бери лучшего коня, скачи к воеводе Рагнару Белозубому. Пусть в чем есть, не медля, садится на коня и скачет с тобой. Приведи его в мои покои. Только быстро! Одна нога здесь, другая – там!
Кленок, пятясь, выскочил из палаты. Никогда не видел тцара в такой растерянности и торопливости.
Конюх не стал задавать вопросы, позволил выбрать лучшего в скачке коня, и вскоре ворота распахнулись. Он выметнулся, как вольный ветер, копыта стучали, конь радостно встряхивал гривой и несся как стрела, сам отдавшись бегу.
В тереме Рагнара горел свет, из окон доносились удалые крики, песни. Ветерок донес запах браги и хмельного меда. Кленок набросил повод на крюк коновязи, здесь все добротно, весело, ноги сами внесли на высокое крыльцо.
В главной палате было шумно, за тремя длинными накрытыми столами веселились крепкие могучие воины. За двумя столами старались перекричать один другого в песнях, за третьим смеялись и со стуком сдвигали кружки, расплескивая красные капли. Псы шныряли под столами, грызлись из-за костей с обильными остатками мяса.
Воевода Рагнар по прозвищу Белозубый восседал за третьим столом. Он ничем вроде бы не выделялся среди воинов – ни одежкой, ни стулом с резной спинкой, разве что ростом и шириной плеч, но Кленок безошибочно направился к нему. Воеводой Рагнар стал не за белые зубы, а за отвагу и умелость в битвах, а Белозубым прозвали за привычку скалить зубы и шутить даже в самых кровавых схватках.
– Воевода, – сказал Кленок торопливо, – тебя изволит видеть наш светлый тцар.
Рагнар удивился.
– С чего бы?
– Он в гневе, – сказал Кленок. – Что-то случилось. Тцарица умирает! Тцар велел тебе прибыть немедленно.
На веселом лице воеводы промелькнула тревога. Он покосился на хмельных гуляк, те разговаривали, смеялись, хвастались, бранились и тут же обнимались, клялись в вечной дружбе, никто не слышит, и он спросил осторожно:
– Он что-то сказал еще?
– Нет. Только ехать в том, в чем застану.
Кленок смотрел на него с обожанием, Рагнара Белозубого любили все, от воинов и до последних простолюдинов. За дальним столом как раз поднялся немолодой воин, поднял чару:
– За нашего храбрейшего из воевод – Рагнара Белозубого!
– Слава! – закричали за столами.
– Слава!
– Будем!
Рагнар поднялся, поклонился, залпом осушил кубок, а пока воины радостно орали, чокались краями серебряных кружек, шепнул:
– Тцарская воля – закон. Быстро оседлай моего коня, я сейчас выйду.
Кленок выскользнул, на него внимания не обращали, в палате чадно, пахнет подгорелым мясом, душистыми травами. Перегретый воздух колыхается так, что проведи здесь двугорбого коня, и тогда не заметят в пьяном угаре.
Воевода вышел на крыльцо, как и обещал, в той же одежде, только набросил поверх рубашки кольчугу тонкой работы. Русые кудри убрал под шлем, край надвинут на самые брови, глаза тревожные, видно даже в ночи. Слабый свет полумесяца блестел серебром на широко разнесенных плечах.
– Конь готов?.. Молодец. Ну, боги все видят…
Кленок сбегал к темным воротам, стражей не было, пируют вместе со всеми. Тяжелые створки загрохотали навстречу ночи, раздвинулись, как крылья ночной бабочки. Дорога загрохотала под крепкими копытами быстро и предостерегающе.
Рагнар скакал насупленный, в лице тревога проступала все отчетливее. Мальчишка раздирался от сочувствия: обычно тихий, как будто пришибленный тцар сейчас грозен, лют и явно несправедлив в гневе, но воеводе бояться нечего, он у тцара самый лучший, тцар его ценит, не зря же в трудный час позвал именно его…
Конь воеводы поравнялся с ним, лицо воеводы в ночи казалось бледным, как у мертвяка, а вместо глаз зияли темные впадины. Голос прозвучал глухо:
– Ты хоть слышал… из-за чего я тцару мог понадобиться так срочно?
– Не знаю, – ответил Кленок, но, увидев, как еще больше омрачилось лицо любимого воеводы, добавил торопливо: – Там все по-прежнему, только тцарица вроде бы совсем плоха.
Ему показалось, что воевода вздрогнул. После паузы, когда слышен был только стук копыт и свист встречного ветра, голос воеводы прозвучал совсем печально:
– Да, тцарица сильно смягчала нрав нашего светлого…
Кленок ощутил, как недобрый холод внезапно начал пробирать до костей. Губы задрожали, а голос сорвался:
– И что теперь? Неужели нрав Его Величества изменится?
– Узнаем, – ответил воевода несчастливо.
Дальше скакали в молчании, так же пронеслись и в раскрытые ворота. Не останавливались, пока не ворвались в тцарский двор, привязали коней, и только на крыльце Рагнар остановил молодого воина:
– Дальше я один.
– Но он велел…
– Останься, – сказал Рагнар мягче. – Кто знает, что на уме этого…
Он не договорил, но Кленок понял, что герой просто хочет уберечь его от внезапного приступа гнева, что может случиться с тцаром от сильного горя. Сердце переполнилось горячей благодарностью, а в глазах защипало. Он смотрел в удаляющуюся спину с пламенной любовью, молча давая себе клятву отдать жизнь за этого благороднейшего из людей, когда тому потребуется.
А Рагнар вошел в покои быстрым шагом воина, который умеет быть быстрым, не выказывая суетливой торопливости. Тцар, уже одетый, возился с замком одной из скрынь, что стояли у него в личных покоях. Обернулся как ужаленный:
– Ты?.. Что подкрадываешься?
– Торопился, – пробормотал Рагнар, на самом же деле топал, как конь, еще и половицы визжали, будто с них сдирали шкуру. – Что изволишь, пресветлый тцар?
Тцар смотрел на него глазами, полными слез. Рагнар, чувствуя неладное, опустился на колени:
– Если в чем провинился, прости! Только боги не делают ошибок.
– Вставай, – бросил тцар измученным голосом.
Рагнар покачал головой:
– Я знаю, ты никого не зовешь ночью просто так. Я вижу, какое у тебя лицо. Что случилось? Я догадываюсь, что у меня один выход – в пыточный подвал…
Тцар сказал раздраженно:
– Да встань же!
Рагнар сказал упрямо, чувствуя, как страх стиснул уже не только сердце, но и внутренности:
– Скажи хоть, в чем моя вина?
– Да не обвиняю тебя, дурак!
– Но тцар… Ты никого не вызывал так внезапно, среди ночи…
Тцар гаркнул, выпучив глаза и раздувая ноздри:
– Тебя в самом деле туда сейчас поволокут, если не встанешь!
Рагнар поспешно поднялся, но голос держал униженным:
– Я не знаю причины твоего гнева. В чем я виноват, скажи…
Тцар заорал, вскинув кулаки:
– Что за дурак! Клянусь тебе всеми богами, что ни в чем тебя не обвиняю. А если и виноват ты в чем, то клянусь опять же всем святым на свете, клятвой Кибелла клянусь, что волос с твоей головы не упадет по моей воле, пальцем тебя не трону! И никогда ничем на тебя не посягну, вреда не причиню! Вот прямо перед алтарем Кибелла клянусь, что пусть меня он живого утащит и на том свете каждый день на кол сажают, если нарушу слово!.. А если вздумаю хоть слово тебе сказать худое, то пусть мой язык Кибелл тут же и выдерет! Теперь доволен?
Рагнар перевел дыхание, пусть лучше сочтут дураком, чем опасным для трона, голос его все еще подрагивал:
– Тогда… зачем?
– Дело тайное, Рагнар. Только ты да я должны знать, понял? Поклянись.
– Клянусь, – сказал Рагнар поспешно. – Я и без клятвы всей душой… Но клянусь всем на свете… А что за дело?
Тцар откинул крышку скрыни, достал оттуда и бросил в лицо воеводе белую одежду:
– Одевайся!
Сам он вытащил такую же точно, встряхнул брезгливо, и пока Рагнар рассматривал странную одежку, быстро напялил поверх своих тцарских одежд. Только теперь воевода признал длинную одежду волхвов, нелепую для жизни, с непомерно длинными широкими рукавами, чехлом для головы, а полы почти подметают землю.
– Да одевайся же, – прошипел тцар. – Тцарица просила исполнить ее последнюю волю. Мол, чтобы я прислал к ней Верховного Волхва, дабы она могла очиститься от преступлений… какие преступления у такой чистой души?.. Настоящие преступники и не думают чиститься, а несчастный, что нечаянно на муравья наступит, тут же бежит с пожертвованиями в храм! Ладно, ты готов? Да сними ты эти сапоги!.. Волхвы ходят босыми, не заметил еще?.. Пошли.
Рагнар нахлобучил капюшон на лицо так, чтобы скрыть его полностью, почти на ощупь двинулся за тцаром. Тот почти бежал, босые ступни звонко шлепали по чисто выструганным доскам. В длинной одежде чувствовал себя скованно и нелепо, в ней ни работать, ни драться, все волхвы – бездельники и обманщики, кроме колдунов, конечно.
Они пробежали через ночные палаты, светильники горят слабо, запах животного масла совсем легок, тут же растворяется в ночной свежести. Страж на дверях тцарицы не узнал, поклонился:
– Мир вам, святые отцы!
– И тебе покой, – буркнул тцар на ходу.
Рагнар промолчал, радуясь и ужасаясь такому обману. Дверь распахнулась без скрипа, он успел увидеть на дверных петлях блестящие капли масла.
Покои тцарицы освещены едва-едва, ее глаза уже не переносят яркий свет. Ложе посреди покоев, среди пышных одеял и шкур ее тонкая фигурка едва различалась, еще больше исхудавшая. Светлые волосы разбросались по подушке в беспорядке. По ту сторону ложа застыла заплаканная сенная девка. На вбежавших волхвов взглянула враждебно.
Шлепая босыми ногами, тцар подбежал, но от ложа остановился в двух шагах. Капюшон нависал, пряча лицо в тени. Рагнар со смиренным видом встал рядом, ибо Верховный Волхв, как всем известно, всегда должен иметь при себе помогающего ему волхва высокого ранга…
– Приветствую тебя… тцарица, – выговорил тцар. Он запыхался, голос звучал хрипло, а Рагнар удивился, как меняется голос из-за пары орехов за щекой. – Тебя любят боги… уф-уф… если так настойчиво зовут к себе. Но твой вид говорит, что ты еще не скоро покинешь землю…
Тцарица приподняла веки, видно, с каким трудом, тут же опустила. Из исхудавшей груди вырвался тяжелый вздох:
– Не утешай меня, святой волхв… Я чувствую, что скоро предстану перед богами.
– Чувства людей обманывают, – возразил тцар, и Рагнар подивился теплоте в голосе всегда равнодушного к людям тцара. – Ты еще потопчешь молодую травку.
Тцарица снова приоткрыла глаза, мгновение всматривалась в смутно маячившие перед ней две фигуры:
– Как вы добрались так быстро, святые волхвы?
Рагнар смиренно наклонил голову, не зная, как соврать, а тцар нашелся первым:
– Мы скакали на быстрых конях, мы летели на Змее, мы бежали через весь двор, как испуганные зайцы. Но теперь мы здесь, и ты можешь нам облегчить душу.
Он слегка повел головой в сторону Рагнара, и тот прошептал как можно смиреннее:
– Да-да, облегчи душу. Боги все поймут.
Веки тцарицы опустились. Она дышала все медленнее, Рагнар уже начал думать, что она так и отойдет светло и тихо, но тцарица с усилием разомкнула уста, голос ее прозвучал хрипло, исполненный стыда и страдания:
– Я была хорошей тцарицей, но я нарушила заветы богов… ибо все эти годы я любила… и доныне люблю…
Голос ее прервался, тцар спросил осторожно:
– Ну-ну…
– Самого лучшего из мужчин на свете… самого смелого воина… его имя на устах у всех…
Снова она долго отдыхала, в комнате слышалось только хриплое дыхание умирающей, в то время как оба в длинных одеяниях волхвов вовсе затаили дыхание. Тцарица наконец набралась сил, с губ ее сорвалось тихое:
– Его зовут Рагнаром Белозубым… Он самый отважный воевода…
Человек в одежде Верховного Волхва дернулся, спина его на миг выпрямилась, но тут же он тряхнул головой, надвигая капюшон глубже на лицо.
– Кайся, кайся…
И второй волхв, дернувшись, повторил осевшим голосом:
