Аруэрос

Никита Жосан

Аруэрос

Аруэрос

Пролог

Первыми на землю Аруэрос вступили три ничем не примечательные крысы. Оставив позади прошлую жизнь, они были полны решимости создать новый, лучший мир. Остров уже был заселен неразумными существами, которые с опаской относились к чужакам, но, проявив доброту и любовь, они смогли завоевать их доверие.

Вместе они строили новый, идеальный мир, исключив любое проявление зла. Андрес, Марна и Лейв – так звали основателей Аруэроса – шаг за шагом им удалось построить целое государство. Однако Лейву это давалось нелегко: полюбив Марну, которая уже была с Андресом, он не сумел смириться и поселился на краю острова доживать свою жизнь.

Спустя годы их помнят и почитают как богов. Но про Лейва сохранилась дурная память. Его обвиняли в коварстве и предательстве. Потому их помнят так: Андрес – бог храбрости и мужества, Марна – богиня любви и милосердия, и Лейв – бог коварства и ненависти.

Спустя какое-то время на острове появились и другие разумные существа, среди них тамы или таментисы. Крысы приняли их с добротой, позволили выбрать место, где они хотят жить, и обеспечили припасами. Сами по себе тамы были добрым народом и легко смогли сосуществовать с крысами. Тамы были довольно высокими и сильными, их руки были такими длинными, что могли касаться земли. Несмотря на свою устрашающую внешность, они отличались мягкосердечностью, добротой и желанием помогать всем, кто в этом нуждался. Тамы выбрали северную часть острова, где они чувствовали себя уединенно и комфортно.

Вслед за ними на остров приплыли дарэки. Вступив на землю, они попросили у крыс кров, взамен преподнесли в дар изумительно красивый кинжал, украшенный рубином, острота которого не сравнится ни с одним мечом. Дарэки, будучи народом чести, обещали защиту со своей стороны в случае опасности. С опаской, но всё же им разрешили поселиться на востоке острова. Дарэки были не выше крыс, имели маленькие когти, пушистый хвост и заостренные уши. Впрочем, они были счастливы такому гостеприимству, к тому же они помогли в постройке нового города.

После дарэк на острове появились и другие существа – венхи. Про них узнали только после кражи флорина, местной монеты. Они отличались неприятной внешностью и злобным характером: были с худощавыми ногами и руками, ростом слегка выше крыс, с носом на пол-лица и большими зелеными глазами. Собрав совет всех существ на острове, стали думать, что с ними делать.

Тамы захотели их оставить и помочь, как и всем, кто в отчаянии приплывал на остров. Дарэки были против этих существ, обосновывая это тем, что в них нет ни капли чести. Они предложили изгнать их с острова. Решающее слово оставалось за крысами. Они решили их оставить, но не содействовать в их выживании.

Долгое время крысы убеждали всех существ принять одну веру – веру в трех великих крыс-основателей. Но тамы и дарэки, хоть и уважали веру своих соседей, не согласились на это. Тамы верят в богиню Тару, ведь именно она с небес направляла их к острову. Некоторые говорили, что во время метели Тара, принявшая облик женщины, пришла к умирающему таму и спасла его своими жаркими объятиями, чему тамы охотно верили.

Дарэки, будучи ночными существами, верили в богиню Милию, именно её облик они видели в ночном небе. Они верили, что во время её битвы со своей тенью был создан мир: из её крови появились океаны, из плоти – земля, а горы появились от осколков её меча. Также они верили, что после смерти каждому предстоит последняя битва со своей тенью, и то, как ты себя проявишь, решит, достоин ли ты перерождения на земле.

Венхи отказались от веры, их волновали лишь флорины. Они считали, что чем ты богаче, тем лучше. По этой же причине правителем венхов мог стать любой из них, кто окажется богаче.

Спустя время на остров приплыли и другие существа – ависы. Они отличались своей грациозностью: тело их было покрыто перьями, а большие голубые глаза пронзали насквозь. Также у ависов были крылья, но они уже давно разучились летать, хотя страсть к высоте не отнять. Верили они в своего короля, его род считался великим и священным. Они верили, что именно его предки создали мир.

Приплыв к острову, они ничего не просили и ничего не требовали. Во главе ависов стоял король Генрих из рода Аберфрин. Представившись, они огласили, что западная часть острова достанется им, а в случае неповиновения они готовы воевать. Дарэки приняли вызов, но крысы  всё ещё стоявшие во главе острова, предложили мир на века за право жить на острове Аруэрос. К удивлению всех, Генрих согласился, но так и не признал главенство крыс.

В течение долгого времени главенство крыс сохранялось на острове, но с каждым годом их величие угасало. Ависы жаждали править не только островом, но и столицей, расположенной в самом центре Аруэроса. Дарэки, в свою очередь, требовали разрешения на смертельные дуэли, поскольку считалось позорным умереть естественной смертью. Крысы же придерживались идеологии добра и не разрешали никаких убийств на острове.

Венхи, как и прежде, не слушали крыс, они были единственными зачинщиками грабежей и воровства. Тамы, в свою очередь, ничего не желали. Отстранившись от всех, они возвели высокие стены вдоль своих земель и перестали появляться на советах и каких-либо иных собраниях.

Спустя пару веков на острове всё же началась война. Ависы, договорившись с венхами, напали на столицу. Тамы никак не отреагировали, будто зная, что этого не миновать. Дарэки, всё ещё помнящие свою клятву, встали на сторону крыс, но их сил оказалось недостаточно. Столица пала.

Зная о скорой своей смерти, король крыс написал: “Лишь вера заставит тебя жить следующий день – вера в короля, может быть, вера в себя или в свою мечту. Совсем не важно, в кого или во что ты веришь, главное – верь, а иначе в чём смысл жить?”

Глава 1. Одиночество

1048 год, осень

Остров Аруэрос

В очередной тёплый вечер местный священник прогуливался по берегу океана, размышляя о жизни. В деревушке, где он жил и проповедовал, его особо не любили, да и сам он не выделялся приятной внешностью или красивым голосом. Он был высок, довольно мудр, но его худоба и шрамы на теле вызывали страх и отвращение, как минимум у детей. Но, несомненно, все уважали его за стремление помочь каждому, кто попросит о поддержке. Звали этого священника Марк.

Бродя по берегу океана, он забывал обо всём, что его окружает. Гул ветра, доносящегося от бескрайних вод, шум волн и пение птиц заглушали тяготы его жизни. Это было одно из немногочисленных приятных мгновений в его существовании. В этот же вечер он повстречал новорождённую крысу, брошенную в одних лишь тряпках, возле цветущего клёна. Взяв его на руки, Марк почувствовал необъяснимую любовь и теплоту к этому ребёнку. Он лежал прилежно и спокойно, слегка любознательно, его большие глаза смотрели прямо в душу. Оглядевшись вокруг, священник решил взять новорождённого ребёнка с собой.

Вернувшись домой, он понимал, что, скорее всего, какая-то женщина оставила его на погибель, понимая, что не сможет прокормить малыша. Но священник предпочёл верить, что Марна, богиня любви, подарила ему этого ребёнка за его боль и одиночество. Крысу назвали Томас.

Начиная с четырнадцати лет Томасу разрешалось покидать стены монастыря, но с некоторыми условиями. Священник строго-настрого запретил покидать территорию деревни, а общаться он мог только с себе подобными – с крысами. Томаса это, конечно же, не устраивало. Втайне от отца он слушал истории приезжих купцов, сбегал по ночам любоваться звёздами и даже однажды разговаривал с одним северянином своего возраста. Марк знал об этих шалостях, но так любил Томаса, что не хватало ему смелости лишить сына этих маленьких радостей в его жизни.

У Томаса были друзья: низенький, слегка полный Браг – сын местного пекаря. Он не отличался высоким интеллектом или сильными мускулами, но с ним было весело. Браг был достаточно добрым и набожным ребёнком, во всём слушался родителей и старался не ввязываться в неприятности, в чём сильно отличался от своей подруги Милии. Милия выросла сильной и бесстрашной, соглашалась на любые затеи и каждый успех считала своим подвигом, но одного она всё же боялась – гнева своего отца, ведь она была единственной дочкой кузнеца, который безмерно её любил.

Деревушка, в которой они жили, не отличалась от других деревень на их острове: церквушка на вершине холма, чуть ниже – деревянные дома, был и рынок с одним торговцем, баня вдоль реки и, конечно же, трактир, куда каждый вечер собирались жители деревни. Познакомились ребята в первый же день, как Томас впервые спустился с монастыря в деревню. Увидев, как Милия бьёт Брага, Томас, воспитанный защищать слабых, подбежал к ним, встав напротив Милии.

– Не бей его, не видишь, ему же больно, – сказал Томас грубым тоном.

– Он украл у меня игрушку, которую мне подарил отец, он сам её сделал…

Вдруг от сильной и озлобленной крысы Томас видит перед собой слабую, еле сдерживающую слёзы девочку.

– Меня отец три дня ругал за эту игрушку, она очень дорога для нашей семьи, мне её подарили на десятилетие, я думала, что потеряла её… А это он её украл! – пнула Брага.

Томас впервые не понимал, правильным ли был его поступок. Буквально минуту назад он думал, что встал на сторону слабого, а теперь… он защищает вора, из-за которого три дня плакала Милия.

– А почему ты украл игрушку? – удивлённо спросил Томас.

Лежавший на земле Браг, будто дрожа, сказал:

– У меня папа работает каждый день и никогда ещё не праздновал свой день рождения, я так хотел обменять игрушку на что-то красивое для него, что не смог сдержаться, а уже когда украл, мне не хватило смелости обменять. Прости меня, Милия, я больше так не буду.

«Томас не знал, на чью сторону встать, ведь в каждом злом поступке он видел добрый помысел».

Обдумав ситуацию, Том предложил решить проблему:

– Давайте все вместе пойдём к отцу Милии и попросим у него прощения, объяснив ситуацию. Попросим его не рассказывать ничего о краже, а сами попробуем заработать денег, чтобы купить подарок отцу Брага?

– Вы правда мне поможете?

– Я помогу, если буду знать, что ты у меня больше ничего не своруешь и расскажешь все моему папе, чтобы он меня снова любил, как и раньше.

Зная, что все местные в это время пьют пиво, крыски направились в трактир, где уже беседовали жители деревни. Трактир представлял собой двухэтажное здание: на верхних этажах путник мог за определённую плату остановиться на ночлег, а внизу – сытно поесть и при желании выпить. В основном трактирщик мог предложить овощи и кашу, иногда была рыба, но вяленое мясо попадалось редко. Из напитков можно было заказать либо пиво, либо вино, иногда была настойка из собранных в лесу ягод.

В деревушке Солва, где жил Томас, существовала негласная традиция: каждое воскресенье все, кто мог, приходили в трактир обсудить насущные проблемы, но чаще всего просто собирались выпить. Ходят слухи, что эту традицию придумал сам трактирщик, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

– Мужики, скажите мне, как долго мы будем терпеть Ависов? – спросил местный купец, попивая пиво.

– В прошлый раз тебя-то они не тронули, – со злобой ответил кузнец.

– Так я спрятался, а что я мог сделать? Они приходят, берут что захотят, ни флорина мне не заплатили, ещё и избить могут. Скажи мне, как в столицу попасть без флоринов?

– Ты тут ничего не накопишь, крыс у нас мало, торговли почти нет, ещё и нападки Ависов.

Марк особо не участвовал в диалогах, но поднятая тема больше всего его беспокоила.

– Мы на их земле, они имеют право, – подметил трактирщик, наливая пиво.

– Может, вдарить тебе разок? Тебя почему-то они не трогали, а вот жену мою… – злоба кузнеца не утихала.

– Ага, как же не трогали! Все бочонки опустошили и разбили полтрактира!

– Величие крыс более не осталось, нашу веру не принимают, я даже не уверен, больше свободных крыс или тех, что под замком.

– Мужики, больше терпеть нельзя, надо хоть что-то сделать в следующий раз, когда они придут.

– Ты себя-то видел? Они выше в два раза, у них мечи и копья, а у тебя что? Кружка пива, купленная в долг?

– Нужно что-то сделать ради наших детей, иначе все крысы будут либо мертвы, либо в рабстве.

Дверь открывается, и в трактир входят Томас и его друзья. Прячась за Томасом, Браг неохотно извинялся перед и без того озлобленным кузнецом.

– Дядюшка, простите меня, пожалуйста, это я украл игрушку у Милии.

– И зачем же ты это сделал?

– Я хотел продать и купить папе подарок.

– Мда… Твой отец целыми днями трудится, даже в трактир не появляется, а ты вором заделался?

– Я бы всё равно не купил у тебя ничего, – ехидно ответил купец.

– Да-да, ври больше, купил бы за один флорин, продал бы мне за пять, – ответил кузнец.

– Прости мальчишку, в прошлом набеге его семье больше всех досталось, – сказал Марк, зная, что к его словам прислушаются.

– В этом я не спорю. Ладно, Браг, я прощаю тебя, но если узнаю, что ты снова начал воровать, я из твоих рук топоры наделаю.

– Хорошо, обещаю, что больше никогда не буду воровать.

– О, Томас, только сейчас заметил, тебя что, скряга Марк всё же отпустил пивка попить? – вскрикнул трактирщик.

В трактире раздался хохот.

– Здравствуйте, – смущённо ответил Томас.

– А ну вставай на стул, представься всем, – потребовал трактирщик.

Встав на стул, Томас неуверенно произнёс:

– Здравствуйте, меня зовут Томас, я сын Марка и Марны, мне разрешили спуститься к вам.

– Да ну, самой богини Марны сын!

– Замолкни и пей своё пиво, – Марк тяжёлым взглядом взглянул на кузнеца.

– Ладно, крыски, идите гуляйте, взрослым надо поговорить.

Уходя из трактира, Томас чувствовал себя немного подавленно: над ним посмеялись, да и отец был зол.

– Томас, я хотела спросить, ты говорил моему папе, что ты – сын Марны, про какую ты Марну?

– Ну Марна, богиня любви и милосердия.

– То есть ты считаешь, что ты сын богини?

– Мне так папа сказал.

– Том, твой отец врёт, у богов нет детей, да и, честно говоря, мне отец сказал, что у священников тоже не могут иметь детей.

– Тогда откуда я?

Милия смущённо отвела взгляд, не зная, что ответить.

– А я думаю, что Марна подарила священнику Томаса, мне мама рассказывала, что Марк был очень злым священником, но чуть позже он стал добрым, – ответил Браг.

Томас раньше не задумывался об этом, и ему явно было о чём спросить своего отца.

Собрав все яблоки, крыски отнесли их к купцу. Купец же, будто впопыхах, собирал свои товары и, видимо, собирался куда-то идти. Он был слегка агрессивен и вечно оглядывался по сторонам. Томаса немного это напугало: на улице вечер, до ближайшей деревни полдня ходьбы, может, с кем-то поссорился, подумал Томас.

– Дяденька, купите яблок у ребят, – улыбчиво сказала Милия.

– Какие ещё яблоки, я спешу, – ответил купец, оглядываясь по сторонам.

– Ну купите яблок, нам очень деньги нужны.

– Ладно-ладно, кидай несколько в сумку, только тихо.

Заплатив один флорин, купец накинул на себя плащ, взял на плечо мешок и пошёл в сторону леса.

Ребята, окружив один флорин, стали думать, что на него можно будет купить, но все и без того понимали, что этого не хватит на достойный подарок. И где же теперь купить подарок, торговец-то ушёл.

– Не расстраивайся, завтра я посмотрю, что смогу продать, или попрошу у отца, – сказала Милия, пытаясь подбодрить своего друга.

– Я тоже что-то поищу, не переживай, мы найдём, что подарить твоему отцу, – поддержал Томас.

Браг обнял своих друзей, он был счастлив стать частью небольшой команды.

– Спасибо вам большое, Томас, попридержи флорин у себя, не хочу, чтобы мой папа о чём-то догадался.

– Хорошо, я спрячу флорин.

Попрощавшись со своими друзьями, Томас собирался подняться к монастырю, но Милия, схватив его за руку, спросила:

– Прошу, пообещай мне, что мы все вместе отправимся в путешествие, для меня это важно.

– Обещаю, – сказал Томас, взяв Милия за руку.

Поднимаясь вверх по склону к себе домой, Томас был счастлив, что смог помирить двух крыс, и сам стал частью большой дружбы. Придя в свой дом, Томас немного обрадовался, ведь Марк всё ещё был в трактире. Взяв немного редьки и палку, похожую на меч, он представлял своё путешествие с новыми друзьями. Закрыв глаза, правой рукой размахивал мечом, представляя дуэль рыцарей, левой же кусал редьку, ему не нравилась редька на вкус, но Томасу запрещались любые перекусы. Марк верил, что любые приёмы пищи должны быть в кругу семьи, за одним столом. Оттого этот запретный плод в виде редьки был так сладок. Спустя некоторое время Томас, взмахнув мечом, представлял себе удар по противнику, но на пути оказался Марк, удивительно тихо придя домой. Томас растерялся и даже был немного напуган, ожидая наказания, но Марк лишь обнял Томаса, сказав, что он его любит.

Спустя какое-то время Марк сел напротив кровати, в которой уже лежал Томас.

– Я думаю, у тебя есть вопрос ко мне, – совершенно подавленно спросил Марк.

– Пап, скажи мне правду, насчёт моей мамы?

Марк, будто зная, что его ждёт этот вопрос, сказал:

– Говорю тебе правду: четырнадцать лет назад я нашёл тебя на берегу океана, возле клёна. Не было никакой записки, так что я не знаю, откуда ты. Укутанный в одеяние, ты смотрел на меня, будто прося забрать тебя с собой. Я и забрал, накормил тебя, обучил всему, что знаю. Несмотря на то, что я тебя нашёл, ты всё равно остаёшься моим сыном.

Я стараюсь верить, что тебя подарила мне Марна, лишь вера в это заставляет меня жить.

Томас, ничего не сказав, отвернулся от отца.

– Пойми, сын, не столь важно, кто породил тебя на этот свет, важно лишь, кто воспитал в тебе личность, кто заботился и кто кормил. Я не являюсь тебе отцом по крови, но разве это что-то меняет? Разве я не давал тебе ту заботу и любовь, что давали другие отцы своим детям? Да, ты не получил материнскую любовь, и это моя вина, но я дал тебе всё, что мог. Я знаю, ты запомнишь мои слова, но поймёшь их лишь через время.

Марк задул свечу и с грустью на лице закрыл дверь комнаты Томаса.

Он снова ушёл гулять вдоль берега, в надежде найти что-то или же понять, где он ошибся.

Томас не мог уснуть, его не покидал вопрос: зачем он был рождён в этот мир, неужели смысл его жизни заключается в том, чтобы придать смысл жизни его отцу?

Вдруг раздался душераздирающий крик. На деревню напали Ависы.

Тяжёлый топот копыт и звон железа вмиг перекрыл божественную тишину.

Вдали раздавались крики женщин, и этот крик, будто буря, доходил до монастыря.

Марк в ужасе побежал домой, спрятать Томаса. Но он понимал, что не успеет: топот копыт был всё ближе и ближе. Марк остановился и молча смотрел на дверь, он не знал, чего он хочет больше: увидеть в последний раз Томаса или же до самой смерти верить, что он смог спрятаться. И в тот момент, когда его догнала смерть, он увидел, как любопытная маленькая крыса выглядывает, приоткрыв двери. Он умер, зная, что в его жизни всё же было счастье.

Томас вышел из монастыря, но за дверью его ждала только смерть, смерть его отца…

Он не знал, что делать, его тело окутал холодный пот, и весь шум, что был вокруг, вдруг утих.

Конец 1 главы.

Начало 2 главы

Страх или ужас

Впервые он понял, в чём разница между страхом и ужасом. Страх заставляет избежать мнимой опасности, а ужас парализует твоё тело, тебе тяжело дышать, хочешь кричать, но ты можешь позволить себе лишь смотреть.

Ужас сковал его тело, он не мог двигаться. Что-то в его голове кричало: «Беги!», но он не сдвинулся с места, ноги его застыли, лишь слёзы перекрывали вид на мёртвого отца.

На его глазах умирали все, кого он только знал. Кто-то сопротивлялся, кто-то молил о пощаде, некоторые бежали. Томас же не бежал – он не знал, куда и есть ли смысл.

Один из ависов схватил Томаса, разглядев его как мясо перед покупкой, сказал:

– Этот здоров, в клетку его!

Томас, сделавший шаг назад, видимо, наконец осмелился бежать, но было уже поздно. Тяжёлый удар заставил его подчиниться. Дойдя до клетки, он увидел в ней Милию – она лежала в слезах и крови, вся избитая и дрожащая. Как только Томаса кинули в клетку, Милия тут же вцепилась в него. Полушёпотом, дрожащим голосом, она сказала:

– Томас, они нас убьют, слышишь? Они моего папу убили, они всех убили, Том, надо что-то делать, слышишь меня, Том?

Томас не смог сказать ни слова, он лишь прижал к себе Милию, оглядываясь по сторонам.

Пока ависы выносили бочонки пива, закрыв глаза, Томас пытался представить себе что-то более приятное, например, шум океана или обширные луга, но мерзкий привкус железа во рту не давал ему забыться.

Взяв всё необходимое, ависы вместе с Томасом и Милией в клетке поехали по старой тропинке вдоль леса. Томас всё ещё думал об отце, он так и не узнал, каков он был, что делал в юности, не узнал историю его жизни и больше никогда не узнает.

Томас и Милия ехали в клетке, не зная куда. Немного успокоившись, Томас спросил:

– Кто-то сумел убежать? Ты кого-то видела?

– Нет, я ничего не видела, моего папу убили, а меня потащили в эту клетку. Томас, я видела твоего отца…

– Я знаю, я его тоже видел… А Браг, может, хоть он сумел убежать?

– Его тоже убили, его потащили к клетке, но он плакал и спотыкался, его просто убили, когда он в очередной раз упал.

– Том, мне страшно, а что, если они и меня… – Милия была до ужаса напугана, от отважной девочки не осталось и следа.

– Мы справимся, я не верю, что мы можем умереть, мы сбежим и вернёмся в деревню.

Томас обнял Милию и лишь озлобленным взглядом смотрел на ависов, которые болтали о своём, идя спереди. На одном из вечерних привалов ависы разожгли костёр и жарили одну из крыс, что убили в деревне. Поедание разумных существ было противозаконно по всему острову, но крысиное мясо считалось тяжелодоступным деликатесом, и большинство считало это дикостью. Те немногие, кто успел вкусить крысиное мясо, говорили, что оно вызывает привыкание, и те, кто хоть раз его отведал, большую часть времени думали только о нём. Это мясо в основном продавалось в тёмных уголках города, и всех, кого ловили с ним, убивали на месте.

Милия от ужаса прижалась к краю клетки и отвернулась, смотря в лес, нашептывая себе:

– Они и меня убьют, съедят и убьют, убьют и съедят, да, они проголодаются, и я буду следующая жариться на костре, убьют и съедят.

Томас не слышал Милию, его руки дрожали, а сердце билось всё быстрее. Закрыв глаза и прижав уши, он пытался успокоиться.

Ависов всего было не больше восьми. Во главе стоял явно тот, что больше всех – его уверенный вид и золотой, слегка разбитый клюв выделял его среди остальных. Также были два брата, похожие как две капли воды, лучник, пара воинов, один молчаливый копейщик и один явно слабее всех – он выполнял все мелкие поручения.

Томас задумал убедить самого слабого, думая, что над ним издеваются его же соратники. Подозвав его к себе, Томас сказал:

– Помоги нам сбежать, слушай, я сын Марны, я пока не знаю как, но если я встречусь со своей мамой, я попрошу её сделать тебя богатым, сильным или счастливым, она богиня, я думаю, она сможет.

– Чего тогда ты сам не попросишь её сейчас сделать себя сильным, богатым и чего-то там?

– Я пока с ней не общался и не знаю, как с ней пообщаться, но я обязательно узнаю.

Авис, улыбнувшись, подошёл к главарю.

– Пап, мне тут эта крыса говорит, что он сын богини, Марны? Как же там её?

– Марны, ахаха, какая из крыс это сказала? – спросил главарь отряда, подойдя к клетке.

– Я сказал, а если не отпустите, умрёте.

– Умрём вслед за твоим отцом? Или он успел убежать?

Томас, не сумевший сдержать слёз, промолчал.

– Судя по твоему лицу, мы его убили. Присмотрись, а не его мы жарим на костре? – сказал главарь, не чувствуя и малейшей жалости к Томасу.

– А твой отец не говорил тебе, что ты просто сын шлюхи, которая, скорее всего, либо сдохла, либо пошла продавать себя куда-то в другое место.

– Сиди и молись, чтобы я наелся крысой, что висит сейчас на костре.

– Заткнись, ты убил наших отцов, а мы убьём тебя! – вскрикнула Милия.

– Ну удачи тебе в этом, – безразлично ответил главарь.