Холдвуд

Так как одна из заброшенных охотничьих хижин находилась неподалеку от школы, она быстро привлекла внимание городских отморозков. В основном там пили и курили, иногда занимались и другими непотребствами. Лес, темнота. Страх. Когда Томми учился в средних классах, его мать просила никогда туда не ходить. Она говорила, что это плохое место. Конечно, Томми не слушался, как не слушались и другие подростки. Наверное, сейчас ситуация не изменилась. Взрослые, которые двадцать лет назад развлекались в лесной хижине наперекор опасениям родителей, теперь просят своих детей не совершать глупостей.

Томми отвел взгляд от леса и посмотрел вперед. Навстречу ему шла женщина. Как только она подошла так близко, что можно было разглядеть ее лицо, сердце Томми предательски заколотилось. Женщина в короткой бежевой куртке, которая походила больше на мужскую, чем на женскую, узнала, кто перед ней. Свой озлобленный и в то же время печальный взгляд от Томми она не отводила. Томми, напротив, снова повернул глаза на хвойный лес. Давя черными старыми сапогами пылинки снега, женщина подравнялась с Томми.

– Убийца.

Ветви деревьев зашуршали под натиском ветра. Женщина шла дальше, Томми остановился. Оглянулся. Она была в тех же сапогах, джинсах и куртке, в которых он видел ее последний раз, в здании суда. Три года назад Линда Симмонс, поклявшись говорить правду и только правду, утверждала, что Том Фрост убил ее мужа Ричарда Симмонса. В тот день Тому Фросту суд вынес приговор. За причинение смерти по неосторожности ему назначили наказание в виде лишения свободы сроком на три года.

Глава 2

Подходя к дому своей сестры, Томми почудилось, что он заблудился. Вместо ухоженного дома перед ним предстало мрачное жилище с грязными окнами и видневшейся под мелким снежком увядшей травой на лужайке. На удивление, Томми не заметил никаких следов присутствия детей в этом доме. Гном Флиппер исчез. Неужели они переехали? С опасением и небольшим волнением Томми подошел к входной двери. Постучал. Никто не ответил. Томми начал растерянно смотреть по сторонам, заглянул в грязные окна. Постучал ещё раз. Вдруг он услышал какой-то звук. Звук походил на шарканье тапочек стариком, которому тяжело полноценно поднимать ноги при ходьбе. Дверь приоткрылась.

Глаз мужчины за дверью почти не было видно из-за отросших кудрявых волос, достающих почти до носа. Давным-давно, в самом начале отношений с Сарой, Майкл носил длинную причёску. Затем он начал очень коротко стричься, поэтому невозможно было определить, кудрявые его волосы или нет. Если бы Томми не вспомнил, что у Майкла они с рождения кудрявые, он, наверное, даже и не узнал человека перед собой. Его взгляд кардинально изменился с момента их последней встречи. Он стал угасшим. Телосложение тоже изменилось. Исхудавшая ладонь, удерживающая дверь, сигнализировала о тощем теле, которое раньше было мускулистым и подтянутым. Казалось, что человек, прятавший часть своего тела за дверью, не доедал.

– Майкл? – Томми наверняка не мог знать, подводят ли его глаза или нет.

– Том? – Мужчина нахмурился. Его голос был уставшим, будто он всю ночь носил мешки с цементом. Или его руки целые сутки резали тело человека в надежде его спасения от какой-нибудь злокачественной опухоли. Хотя на самом деле Майкл работал риелтором недвижимости. – Что ты тут делаешь?

Не дождавшись ответа, Майкл опомнился.

– Ты сбежал?

– Своё я уже отсидел. Меня выпустили. – Томми сделал паузу. – Что с тобой?

Пожимать друг другу руки они не стали. Майкл всё также придерживал рукой дверь, скрывая за ней большую часть тела.

– Проходи.

Отпустив дверь, Майкл неторопливым шагом двинулся вглубь дома. Переступив порог, Томми очутился будто во мраке – шторы не пропускали в дом свет. Майкл шёл дальше. Наткнувшись на бутылку, он легонько пнул её тапком. Бутылка покатилась по ровному полу, издавая монотонный звук. В конце концов, она закатилась под кресло и где-то там остановилась.

– Где Сара? Где дети? – Взволнованно спросил Томми.

Майкл сел на кресло.

– Ох, Том…

Он опустил голову, накрыл ладонями лицо. Затем начал осматривать карманы своего грязного халата в поисках чего-то. Не найдя то, что ему было нужно, Майкл взглянул на Томми. Казалось, что Майкл с трудом сдерживал какие-то негативные эмоции. Томми остановился в паре метров от Майкла, возле тумбочки, на которой стояла подделанная древняя китайская ваза.

– Ты не знаешь?

– Не знаю что?

Майкл посмотрел прямо в глаза Томми.

– Джесси и Кевин… Они погибли, Том.

Спустя пару секунд молчания Майкл трясущимися руками снова начал лазить по карманам, но уже более агрессивно. Затем встал и судорожно начал осматривать кресло, за ним диван и маленький столик.

– Что? – Томми замер, будто в него ударила молния. На мгновение ему показалось, что всё происходящее – сон умалишенного в тюремной камере. На столике Майкл нашёл сигареты и зажигалку.

– Зачем ты пришёл? – Строго спросил он, поднося сигарету к губам.

Томми всё ещё пытался осознать, что он не спит. Даже слегка пошевелил плечом в надежде, что не почувствует боли. Но нет, боль присутствовала.

– Господи, Майкл. Что случилось? – Спросил Томми тихим поникшим голосом. Несмотря на то, что в тюрьме он не курил (в местах лишения свободы сигареты – слишком дорогой товар), и уже позабыл, как приятно порой втянуть в себя отравленный дым, сейчас ему захотелось покурить. Томми сел рядом с Майклом на соседнее кресло, под которым не было укатившейся бутылки. А может и была, только другая. Томми этого знать не мог.

– Несчастный случай, – глаза Майкла слегка покраснели, – слушай, Том, давай не будем это обсуждать.

Майкл начал активно жестикулировать, разбрасывая пепел от сигареты по всему дому. Томми даже не смотрел на него, его голова была опущена.

– А где Сара?

– В больнице.

– Что с ней случилось? – Казалось, что у Томми застрял ком в горле. Каждое слово еле вырывалось из его рта.

– Том, Том… – Майкл вцепился пальцами в волосы. – Я не хочу об этом говорить. – Как только Майкл опустил руки, Томми увидел, как на его глазах начали проступать слезы. – Скажи, зачем ты пришёл?

– Ничего, я пойду. – Неуверенно произнёс Томми.

– Постой, – Майкл резко вскочил, залез в сумку, валявшуюся на полу, и достал из неё деньги.

– Держи, тебе сейчас явно это очень нужно.

Томми знал, что возьмёт деньги, но всё равно почувствовал себя очень отвратно. Он протянул руку.

– Сара… Я могу её увидеть? – Сказал Томми, сгибая купюры пополам и кладя их в задний карман джинсов.

– Можешь. Она в лечебнице. В Даунворте.

К счастью, Томми не приходилось там быть. Но он прекрасно знал об этом месте.

– Я пойду.

Майкл кивнул. Он явно о чём-то думал – в его глазах была пустота.

– Том, – как только Томми вышел за пределы его дома, Майкл очнулся, – она многое пережила. Не заставляй её нервничать. Ни в коем случае.

На этот раз кивнул Томми. Ему не хотелось говорить, не хотелось произносить слова. Он считал это неуместным и неправильным. Будто случится что-то плохое, если он заговорит. Поэтому ему оставалось только кивать.

– И давай встретимся чуть позже, когда я буду готов, хорошо? Я сейчас не в состоянии, Том. Не в состоянии.

***

Подходя к мотелю, Томми практически перестал чувствовать пальцы на ногах. Ему казалось, что стало холоднее. Когда он шёл до дома сестры, холод обжигал его кожу не так сильно, как сейчас. Зайдя в помещение мотеля, Томми позволил себе сильно вдохнуть тёплый воздух.

– Добрый день. Вы хотите снять комнату? – Спросил старый вежливый управляющий мотеля. – Ой, а вас случаем не Том зовут? – Он приподнял очки и прищурился, разглядывая своего посетителя, ни капли не смущаясь.

– Да, мне комнату, пожалуйста.

Дрожа от переохлаждения, Томми вытащил из кармана купюры, отсчитал парочку и отдал их управляющему.

– На три дня.

Старик внимательно посмотрел на купюры, совсем позабыв свой предыдущий вопрос. Развернулся, начал взглядом изучать стену, усыпанную ключами. Хотя что именно он там рассматривал – не понятно. Среди двадцати ключей висело целых девятнадцать. Всего одна комната занята.

– Держите. – Он протянул Томми ключ с номером «четырнадцать». – Пятнадцатого числа до двенадцати часов буду ждать возврата ключа. – Старик кинул недоверчивый взгляд на посетителя.

– Извините, вас можно попросить зарядить? – Томми протянул свой старый телефон управляющему.

***

Наступил поздний вечер. Томми сидел на маленькой кровати, вслушиваясь в порывы ветра за окном. Он уже принял согревающий душ, но дрожь его все еще не отпускала. Как только Томми вышел за пределы тюремной зоны, в голове закружилось множество мыслей. После встречи с Майклом их стало еще больше. Что ему делать с табличкой «преступник» на голове и без денег в кармане? Что случилось с племянниками? Где взять деньги? Постоянно просить их у Майкла он не хотел, тем более учитывая его состояние… Томми вспомнил про свои вещи, которые так и остались лежать в доме сестры. Ладно, позже заберу. Вещей, конечно же, у него было не много. Пара тряпок, горстка посуды, старая гитара, на которую он копил несколько лет, будучи подростком. Ее состояние было ущербным, но Томми надеялся, что какие-никакие деньги может за нее выручить. Больше всего из вещей он хотел забрать свои дневники. Когда Томми исполнилось двадцать пять лет, переживания по поводу своего будущего погрузили его в глубочайшую депрессию. Денег на психолога у него не было, да и сам Томми не хотел связываться с людьми такой профессии – считал их шарлатанами. Поэтому он начал искать пути решения в интернете. Умные люди (как он считал) из сети подсказали ему действенный способ выхода из депрессии – начать вести дневник, записывая все мысли и события каждого дня. Сначала Томми подумал, что это ерунда. Как может помочь какой-то дневник от депрессии? Но от безысходности решил попробовать. И, на удивление, дневник ему помог. Сначала он писал на клочках бумаги, которые находил у себя дома: чеки, счета за аренду квартиры, трудовые договора (а их было много, ибо Томми менял работу почти каждые три месяца). Но через месяц ведения дневника решил завести полноценную тетрадь. На протяжении почти пяти лет Томми ответственно записывал все, что с ним происходило за день (если не считать моменты, когда он в стельку пьяный приходил домой и даже не вспоминал о существовании дневника). За все это время, с двадцати пяти лет до тюремного заключения, у него скопилась гора тетрадок, которые, правда, конфисковали для изучения после случившегося несчастного случая, но в конце концов вернули, так как не нашли в них ничего подозрительного. Шериф Холдвуда Джон Канвальд досконально проверял все имеющиеся материалы по делу, включая дневники Томми. Сам шериф был свидетелем несчастного случая, произошедшего на лесопилке, но из-за того, что население города разбилось на два лагеря (одни считали случившееся несчастным случаем, другие – убийством), Джону Канвальду пришлось постараться, чтобы примирить две половинки города и убедить их в том, что это было именно убийство по неосторожности, а не спланированное жестокое убийство. Но многие остались при своем мнении, так как знали, что Том Фрост и погибший Ричард Симмонс конфликтовали.

Какое-то время Томми еще посидел наедине со своими мыслями, принял решение завтра же отправиться к своей сестре и погрузился в беспокойный сон.

***

Проснувшись рано утром, Томми первым делом заскочил к управляющему мотеля за телефоном. Перекусил в самой дешевой забегаловке возле городского вокзала и сел на поезд, следующий в южном направлении. В ста километрах от Холдвуда по пути следования поезда располагалась станция «Даунворт», куда Томми и направлялся.

Городская психиатрическая больница, наперекор всем стереотипам о психушках, выглядела весьма сносно, поэтому Томми, заходя в ее двор, облегченно выдохнул. Хоть он и считал, что не чувствует никакой родственной связи с Сарой, но все же сильно за нее волновался. Его обида на сестру родилась, когда она перестала навещать его в тюрьме, но теперь Томми понял – на то у Сары были весомые причины.

Пообщавшись с персоналом клиники, принимающим посетителей, Томми узнал, что его сестра лежит здесь уже два года и три месяца, попав в клинику после попытки самоубийства. Ее состояние оценивают как стабильно-тяжелое. Посетителей видеть она не хочет, хотя среди них был только ее муж Майкл. К несчастью для Томми, среда не является днем посещений, поэтому его настоятельно попросили удалиться. Но Томми сдаваться не хотел, отчего попросил позвать на разговор управляющего клиники. Управляющим оказалась довольно приятная и сочувствующая пациентам женщина, на что Томми и решил надавить. Рассказав ей байку о тяжелом взрослении двух детей, окруженных алкоголизмом и побоями, управляющая все-таки дала добро на внеплановое посещение. Но при одном условии – посещение будет проходить под наблюдением лечащего врача и самой управляющей. Томми согласился.

Ожидая сестру вместе с сопровождающими, Томми начал волноваться. В дальнем углу белой большой комнаты стояла коробка с настольными играми, а возле нее лежала стопка детских рисунков. Если Томми не казалось, то на верхней картинке цветными карандашами была нарисована женщина, держащая за руку маленького ребенка. Вдруг Томми услышал женский крик за стеной перед собой. Он прозвучал настолько неожиданно, что будь на месте Томми кто-то другой, кто не бывал в тюрьме и не слышал крики почти каждый день, этот кто-то точно бы испугался. На мгновение Томми показалось, что он сидит в вокальной группе на занятии по расщеплению голоса. За криком последовал смех, плавно перешедший в завывания, подражающие вою волка.

Дверь открылась. В комнату вошла Сара. Увидев своего бородатого брата, она сразу же кинулась ему в объятия. Мужчина со строгим взглядом, по всей видимости, лечащий врач Сары, и управляющая с удивлением переглянулись. Казалось, они сами не ожидали от Сары такой реакции, раз она даже своего мужа не подпускала к себе ни на метр. Как только тело Сары соприкоснулось с телом Томми, она торопливо прошептала ему на ухо:

– Томми, Томми, вытащи меня. Тут все врут. Никто мне не помогает. Я тебя знаю. Я знаю…! Ты не оставишь меня здесь, как этот сукин сын.

Томми прислонил ладонь к спине своей сестры. Она показалась ему мертвенно мягкой и ослабшей, будто ее тело лишили всех костей и суставов. Томми стало не по себе.

– Том, – Сара посмотрела ему в глаза. Ее взгляд быстро бегал от глаз к носу, от носа к щекам и до лба, – мы должны их спасти, понимаешь!?

– Сара. – Нежно проговорил врач. Так нежно, как любящий муж обращается к своей жене, чтобы сказать «я люблю тебя».

От этого нежного и мягкого голоса Сара вздрогнула. Ее поведение сразу же изменилось. Она стала меньше дергаться, дыхание стало более ровным, но взгляд оставался таким же пугающе-злобным.

– Сара, присаживайся. – Любезно проводив сестру к столу, Томми сел напротив нее. – Сара, что случилось?

Пациентка психиатрической клиники Даунворта, проживающая в комнате с номером 209, выходящая с санитаром на прогулку по двору один раз в день, принимающая гору таблеток три раза в день и кричащая в день по десять раз, сейчас упорно пыталась подобрать слова. Она начала вращать указательным пальцем перед собой, тряся широким рукавом белой больничной накидки. Прям как дирижёр.

– Я лечусь, Том.

– Да… Я вижу. – Томми ошалел. – И как долго ты будешь лечиться?

– Не знаю.

– Сара, как ты здесь оказалась?

Услышав этот вопрос, Сара будто оживилась. Наблюдающие внимательно следили за словами своей подопечной.

– Я плохо…

Томми сгорал от ярости. Что случилось, пока его в тюрьме учили быть паинькой? Кто довел его сестру до такого ужаснейшего состояния? Помимо злости, он испытывал страх. Страх вселяла в Томми его сестра, точнее ее состояние. Это действительно пугающее зрелище, подумал Томми. Ее отросшие волосы давно не видели ухода, а бледная кожа почти позабыла, что такое солнце.

– Я плохо сделала себе.

– Сара, скажи, я должен что-то сделать?

Вместо ответа сестра Томми судорожно закивала головой. Томми наклонил голову ближе к ней.

– Что?

– Я не сошла с ума, Томми, не сошла с ума… – Сара начала плакать.

Стоявший позади Сары доктор сделал шаг вперед, попытавшись заглянуть своей пациентке в глаза.

– Сара, Сара, – Томми взял ее за руку, – Спокойнее. Все хорошо. Я знаю, что ты не сошла с ума.

– Правда?

– Правда. – Томми искренне посмотрел на мучающуюся сестру. – Скажи, что я должен сделать, Сара?

– Томми, дорогой мой, спаси их. – Сара сжала руку Томми. Казалось, что в этих истощенных руках совсем нет сил, но это было не так.

– Кого? – Томми вслушивался в каждое слово сестры.

– Детей, Томми.

– Началось… – агрессивно пробормотал врач, направляясь в сторону пациентки. Сара резко оглянулась и с криком встала из-за стола, опрокинув стул позади себя.

– Томми, их похитили! Ааааа! – Сара побежала в противоположный от врача угол комнаты. Врач побежал за ней. Томми тоже вскочил с места, не понимая, что должен делать. Управляющая клиникой выглянула за дверь в коридор.

– Сюда! Быстрее!

– Сара, кто их похитил?!

Прибежали двое санитаров. Сара в очередной раз увернулась от длинных рук своего врача.

– Не знаю! Но я видела… – Один из санитаров вцепился в Сару. Томми, оскалив зубы, сжал спинку стула, как можно сильнее. Больше он ничего не мог сделать. Еще несколько лет назад он, не раздумывая, накинулся бы на этих тварей, но сейчас он этого сделать не мог. Тюремный срок за плечами дает о себе знать. – Томми, я видела там… кого-то!!! Ааа!

– Сара!

В сопровождении лечащего доктора двое санитаров вели пациентку к выходу из комнаты посещений. Пытаясь освободиться из крепких пут мужчин, Сара ногой разбросала стопку с детскими рисунками.

– Сара! Где видела?!

– В лесу… В лесу! Ааааа!

Как только Сару выволокли из комнаты, управляющая гневно захлопнула дверь.

– Немедленно уходите из моей клиники! – Томми показалось, что женщина с бардовым от злости лицом хотела его ударить. Никак не отреагировав на всплеск эмоций управляющей, Томми развернулся и помчался в сторону лестницы, ведущей к выходу из клиники.

***

Томми накрыла злость. Наверное, многие посчитают эгоистичным и инфантильным – чувствовать злость из-за того, что те или иные события случились именно с тобой, а не с кем-то другим. Хотя охарактеризовать то, что чувствовал Томми, одним словом "злость" было бы неправильно. Это целая палитра разношерстных эмоций. Помимо злости присутствовала изнуряющая неопределённость. Что должен делать человек в такой ситуации? Выйдя из тюрьмы, он вовсе не думает о свободе, о блаженном удовольствии. Он представляет, что его ждёт дальше, кто его возьмёт на работу и кто его сможет полюбить. Но тут человек узнаёт о трагедии, на плечи садится новое испытание. Хотя касается ли оно его? Должен ли он что-то предпринимать? Хочется сказать себе – позабудь обо всём, выйди на улицу, начни новую жизнь. Но нет же, свалилась на голову проблема, которую нужно решить. А нужно ли? Что-то не давало Томми здраво мыслить. Помимо злости и неопределённости присутствовала грусть. Томми сильно опечалила гибель его любимых племянников. Наверное, потому что у него не было своих детей, поэтому подсознательно Томми подменял племянников на собственных детей. Тёплые отношения с детьми, грусть от утраты… А нужно ли? Этот вопрос не должен ведь возникать! Но нет, он возникает. Эгоистичная натура Томми одерживала победу над чувствами. С одной стороны он. Его Я. С другой – семья. Поехавшая на голову сестра и мёртвые дети. Где-то посередине чувства к мальчишкам, жалость к сестре и желание освободиться от всех проблем. Вчера он уже освободился, причём в прямом смысле. Достаточно. Дети погибли, как и разум сестры. Не с чем тут разбираться. Или всё же разобраться? Томми не знал, что делать. Ему не удавалось выбросить из головы все мысли о случившемся с его сестрой. Наверное, потому что эти мысли были приятнее мыслей о туманном будущем.

Изматывающие разум мысли прогнал входящий телефонный звонок. Это был Майкл. Он сообщил о своей готовности поговорить и предложил встретиться в баре у Билли. В конце Майкл добавил: "Я оплачу".

Томми хорошо знал Билла. Разговаривали они только в баре у Билла. А также Томми вовсе не нравился Биллу. Причина такой симпатии кроется в простых вещах – трех пивных стаканах, одной почти полной бутылки дешёвого бурбона и одного деревянного стула. Если Билл не сбился со счета, то именно эти предметы были сломаны или разбиты во время гуляний Томми в его баре. Билл хорошо помнил, как Томми лет семь назад подрался с Джоном Линдом после того, как первый начал приставать к подружке второго. Именно тогда была разбита бутылка бурбона. Слава богу, не об чью-то голову, а о барную стойку. Правда, рядом стоял Билл, и осколок от разбившейся бутылки залетел прямо в густую бороду Билли. Но об этом Билл уже не помнил. Помнил только разбитую бутылку бурбона.

У Билла в детстве была мечта – стать охотником, зарабатывать деньги на убийстве диких зверей. Уже в пятнадцать лет его отец купил сыну первую винтовку. В шестнадцать – первый подстреленный зверёк. В двадцать – первый убитый волк. В двадцать три – вторая победа над волком, который перед своей смертью наградил Билла мощным укусом в левую ногу. После этого случая Билл редко выходил на охоту, и никогда не шёл в лес без оружия. Дело в том, что в тот самый день, по рассказу самого Билли, когда он получил травму, при себе он имел только охотничий нож. Именно из-за отсутствия огнестрельного оружия он умудрился позволить зверю себя укусить. Сначала Билли отмахивался, – опрокинув пару стаканов, Билл почти всем своим посетителям рассказывал эту историю, – тем самым оставив пару порезов на волчьей морде, затем начал выжидать. Билл уже не размахивал ножом, он успокоился, его дыхание стало ровным, несмотря на яростный волчий оскал перед собой. В один момент волк обманул Билли и вместо прыжка сделал выпад в сторону левой ноги Билли. Получив боевое ранение, Билл не растерялся. Он продолжил ждать. И вдруг волк прыгнул! Нож вонзился в мягкую плоть. Волк убит. Билл счастлив.

Спустя пару лет после этой охоты Билл открыл свой бар. Он стал вторым в Холдвуде. Но совсем скоро, перетянув всех клиентов из бара "Упала шишка", стал первым. Теперь же только самые старые жители Холдвуда помнят некогда свой любимый бар с таким необыкновенным названием.

На противоположной стене от входа в бар Билла висела голова волка с двумя порезами: один проходил в паре миллиметров от правого глаза, второй рассекал пасть. Именно оно встретило Томми, как только тот переступил порог заведения. Томми даже в шутку ему поклонился – слишком часто он видел голову этого несчастного волка. Он даже стал для Томми своеобразным молчаливым другом.

Билл, общаясь с одним из посетителей, заметил, как Томми сел за барную стойку, и сразу же нахмурился. Но озлобленные глаза под густыми бровями смотрели на Томми всего долю секунды – его взгляд почти моментально сменился приветливостью, обращённой к своему собеседнику.

Через минуту зашёл Майкл.

– Привет, Том. – Майкл протянул руку, садясь на высокий круглый стул возле барной стойки.

На этот раз Майкл выглядел бодрее. Возможно, такого результата он добился только за счёт утреннего умывания и причесывания, а может, сегодня действительно его внутреннее состояние было более стабильным, чем вчера.

– Майкл, – Томми в ответ пожал руку собеседнику.

Вдруг, прихрамывая на левую ногу, по другую сторону от барной стойки к Томми и Майклу подошёл бородатый Билл.

– Ну и ну, какие люди ко мне пожаловали. – Голос Билла казался весёлым и дружелюбным. Если бы не мимолётный взгляд пару минут назад, нельзя было бы даже представить, что Билл может недолюбливать своего гостя.

– Тооооомми. Я обычно своим старым друзьям наливаю стопку за свой счёт, за мое здоровье. Но знаешь, тебе не буду, хе-хе. – Билл так сильно почесал свою бороду, будто у него там поселились маленькие существа. Затем Билл взглянул на Майкла и уже не весело добавил. – Привет, дружище.

На удивление, Томми хорошо слышал Билла. Нет, его слух не стал острее. В баре было подозрительно тихо. Не как в библиотеке, разумеется, но былые шум и веселую атмосферу он где-то посеял. Только медленная и спокойная музыка, исходящая из древнего магнитофона, которым гордился Билл, и пара мужских голосов, о чем-то спорящих в дальнем углу бара, нарушали тишину заведения.

– Билл.

– А?

– Мне вон ту бутылочку бурбона.

Билл оглянулся.

– Ха-ха. Смешно. – Лицо Билла посерьезнело.

Он откашлялся, схватил тряпку из-под барной стойки, развернулся и принялся протирать стаканы.

– Ну, так чего вам налить?

Томми кинул взгляд на Майкла, как бы говорящий "не молчи, скажи ему, я не могу говорить, не я ведь плачу".