скачать книгу бесплатно
Я захожу к себе в комнату, она встречает меня свободой. На столе пепельцница, на стене жаба и окна распахнуты настежь. Мне не нужно идти на работу, а в окно влезла молодая ветвь клёна. Я абсолютно счастлив, до диплома ещё месяц. Некому писать, нечего писать и незачем писать. Хотелось немного отдохнуть от всего этого. Аккуратно выставляю своё зеркало в комнате, в нем я – одинокой, спокойный и бесстрашный – никакого намёка на фронт.
Я накидываю на плечо полотенце и выхожу в коридор, спускаюсь на лестницу и вижу что за мной увязалась старая подруга – Света.
– Привет, Васек! – кричит она и хлопает ладонью меня по спине.
Она перекрасила волосы в пепельный цвет. Я побрился налысо. Вот так совпадение. Света обгоняет меня, она красива…чертовски красива. Она подмигивает мне своим подведённым глазом и направляет на меня два пальца.
– Мы не на войне, – примирительно говорю я и делаю вид будто поправляю винтовку.
– То-то же! – кивает она, cдувает воображаемый дым с пальцев и убегает вниз.
К чёрту всё это, думаю про себя и спускаюсь по другой лестнице прямиком в душевые. Там меня окликают товарищи, которые рады меня видеть и совсем не потому что я голый.
– И почему мы до сих пор не празднуем приезд? – говорит один из них.
Думаю что наверное к чёрту, но вслух соглашаюсь. Беру пиво, которое они достают буквально из воздуха, делаю воду ещё горячее и совершаю большой глоток. Чувствую, вот теперь я на месте. Мы договариваемся встретиться с ними через час, в небольшой чаще леса – там скамейки, мало людей и чистый воздух.
В предвкушении я ложусь на кровать, закидываю руки за голову – смотрю в потолок. Мне не нужен телефон, я отвык от него и наслаждаюсь этой свободой. Мне хочется просто помолчать, побыть наедине со своей комнатой, где побывало столько народу, что я позабыл какого это быть одному. С улыбкой вспоминаю, как бежал из этой комнаты и из этого города. Но теперь, после этого захудалого городка Кобадэ всё немного изменилось, будто прошёл курс лечения – нет больше никаких тревог и тьмы. А солдатская наука, кажется мне и вовсе глупой затеей. Может я приближаюсь к тому, что бы наконец стать человеком гражданским, который не видит везде врагов?
Смотрю в зеркало и вижу новое чистое отражение – в нём меня совершенно ничего не заботит, кроме жизни в которой мне не нужно палить.
– На выход, – кричат из-за двери, сотрясая её ударами.
Получившийся праздник прошёл хорошо, да так, что я, еле передвигая ноги, вхожу в общежитие и долго пытаюсь объяснить вахтёрше беспочвенность её беспокойства. Держась за лестницу, мне с каждым шагом всё пьянее. Я останавливаюсь подышать и понимаю что впервые за долгое время мне не хочется звать девушку к себе в кровать. Мне не хочется звонить никому из моих подруг девушек, я не желаю говорить о том, как они прекрасны и чудесны, мне нет нужды и желания связываться с теми, с кем получилось все так нелепо.
Наконец я отталкиваюсь от стены и продолжаю путь к себе в комнату. Я захожу в комнату, где валюсь прямо на пол в куртке и ботинках. Я вдыхаю горячий вечерний воздух, которым до верху забита моя комната с вечно отворенным окном. Пахнет свежей листвой и счастьем – совсем без намёка на мускус. Всё хорошо – я свободен, по-настоящему. Я повзрослел или все же сумел уйти от всего этого дерьма, которое ворвалось в меня со всеми остальными? Не знаю… возможно всё это вместе. Я засыпаю прямо на полу с улыбкой на лице, совсем не думая о будущем, напротив меня чистейшей зеркало.
Нашёл ли я то самое отражение – отражение свободного человека или его вновь ждёт участь трёх предыдущих?
И вот я защитил диплом и отмечаю этот праздник с присущим размахом. В чащу въезжает машина, в ней трещат колонки от громкой музыки. Оттуда вываливается мой знакомый тоже защитивший диплом. Из ближайших домов к нам приходят жильцы и вместо ругани пьют с нами. Всё хорошо, думаю я и меня мало волнует что будет дальше. Но вместе с тем, теперь я отчётливо понимаю что мне стоит уехать из города грехов куда подальше.
Дело ведь совсем не в том что меня выселяют из общежития, нет с этим можно уладить вопрос. Ситуация в том, что моё отражение не подходит ко всему здесь. К прошлому бравому вояке – да. Но теперь я другой. Останься я здесь, мне придётся наблюдать как всё вокруг будет распадаться на части и гореть синим огнём – друзья покидать, девушки заманивать на фронт, а сам я, вновь встречусь лицом к лицу с болезнью. Ведь всё здесь пропитано запахом фронта, всё ужасно – отражение, получившееся в зеркале на этот раз совершенно не подходит к этому месту.
Решено! Даю себе последнюю неделю, на всякий случай. Хожу на рыбалку в одиночестве, рассказываю всем об этом странном городе Кобадэ с запахом мускуса и скисшего вина. Наслаждаюсь своим прощанием.
Я ни с кем не знакомлюсь, в баре висит табличка “закрыто”. Девицы с проколотыми сосками и цветочным пивом, решают что так надо и идут к себе домой. Они готовы ждать, пока их собрания возобновятся, однако ещё не догадались что бар закрыт мной и только я в силах его открыть. Но он больше мне не нужен. Я властен над своей судьбой и личностью!
Однако… они оказались не так просты как мне казалось и нашли того, кто сможет пробраться внутрь, встать барменом и, перевернув табличку, пустить всех снова внутрь.
"Привет, ты очень похож на одного известного русского актёра" – читаю я в телефоне и думаю, что готов к этому.
Это был свет моей души, та самая девочка – Вавилонская блудница.
Что ей нужно от меня? Что мы вообще хотим друг от друга, если для этого нужно непременно залазить в окопы и учиться стрелять? Любовь? Родственная душа? Я не верю во всё это – не верю в такой дешёвый обман. Однако, я считаю – если смог вылезти из окопов, то не стоит ли проверить себя в реальности. Я больше не солдат и мне не нужно держать оскал. Если не принять схватку, то и не станешь ввязываться. И я отвечаю ей. Само отражение велит мне так поступить, проверит себя в реальной ситуации.
И спустя две недели мы договариваемся о встрече. Я давно уехал из города грехов – путь мне туда закрыт навсегда. Но проверка то нужна! Я выкручиваюсь и еду сдавать экзамены на заочную магистратуру, которая мне даже за бесплатно не нужна.
– Ты очень сильно изменился, – говорит она мне и обнимает, чересчур тепло для первой встречи за минувший год.
Девушка из Вавилона не изменилась, может разве чуть слетел налёт сражений – с волос смылась яркая фиолетовая краска, кольцо в носу пропало, тело чуть располнело. Она вновь тараторит без умолку, лоб её покрыт маленькими белыми прыщиками – проблемы с кожей тоже никуда не делись. Она говорит, что тоже отвыкла воевать, а потому мне становится спокойнее.
В этот самый момент кто-то из прохожих задевает её плечом.
– Ёбанные люди, вы не умеете ходить правильно!? Вам что здесь мало места, – надрывает глотку она и топает ногой в старых стоптанных кроссовках. – Ходите по левой стороне!
Ох да, вот теперь я понимаю что всё это старая добрая ложь, всё осталось на своих местах, как было и прежде.
– Отьебись от них, – говорю я и увожу её в ближайший бар.
Мы сидим за столиком, я пью пиво и от скуки слушаю рассказы. Они немногочисленны и упираются в то что отношения были и вот они закончились. Вавилонская блудница интересуется мной. Я нехотя рассказываю и с удивлением отмечаю, что рассказ мой никак не заканчивается – историй много, а я уже выхлебал три бокала пива. И наконец Вавилон предлагает взять выпивки и посидеть на пляже, как в старые добрые времена. Не раздумывая соглашаюсь – я контролирую себя, я уверен в новом себе.
Глава 7 "Клопы и переход к баранам "
Я купался на центральной набережной города грехов голышом, выпил пару пакетов самого дешёвого вина и поцеловал свет своей души прямо в палатке на пляже. И естественно пошёл в своих действиях дальше. Черт возьми я практически контролировал себя – все это паршивое дешёвое пойло…ну и естественно Вавилонская блудница. Не знаю что с этой девицей не так, и почему она срывает шифер с моей крыши, закидывая туда, откуда я много позже буду раскладывать по карманам маленькие кусочки, что остались. Не могу звать её Вавилонской блудницей, началась новая глава произведения. Оставим свет души моей, бог с ней, ни к чему всё это. Мы другие. На зеркале вроде пролегла маленькая трещинка, совсем незаметная. Может и не стоит так волноваться? Образ свободного в одиночестве мне пришёлся по душе, а потому я слишком сильно переживаю за драгоценное отражение себя. И всё-таки думаю что справлюсь и так.
И вот я дома, в родном городе, уже целую неделю и чувствую, что не могу жить больше с родителями. Наплевав на всё, я убалтываю друга-военного снимать квартиру. В первый же день на новом месте напиваюсь и чувствую что свободы больше нет – свобода осталась в городе грехов, там я её вырвал и добился, а здесь....или же я не прав и это просто ломка по тому ужасу, к которому привык там. Пьяный ум не придаёт этому значению, валит все на родной город и продолжает общаться со светом души. Девушка ненароком напоминает, что в том нетрезвом состоянии на пляже, я звал её к себе в гости. Плохо помню это, проклятое пойло! Но отказываться от слов не привык.
Целыми днями я пытаюсь написать здесь хотя бы пару строк. Но ничего не выходит – в съёмной квартире духота и уныние, совсем не атмосфера для марательства бумаги. Однако странно…очень странно – меня это не сильно волнует – дни идут и вот уже совсем скоро кусочек той свободы, от которой я по глупости отказался, свободы города грехов – вернётся ко мне, пускай и на краткий миг. Даже от тяжёлых наркотиков нельзя отказаться мгновенно и наотрез, а здесь целый город грехов, оправдываюсь я.
– Васёк, надо вставить москитные сетки! Мне все ноги комары пожрали, – говорит мне друг, снимая китель и заворачивая штанину.
Мясистая нога сплошь покрыта россыпью красных взбухших блямб.
– Пей почаще – комары не кусают пьяных и пойдём прогуляемся, надоело торчать в этих четырёх стенах, – отмахиваюсь я.
– Иди в жопу, а потом собирайся, – говорит он мне и хлопает дверью туалета.
Мы идём по ночным улицам и пьём газировку, друг рассказывает о том, что нам нужно идти в поля и знакомиться. Я напоминаю ему о своём выборе счастливого одиночества, в ответ получаю целые трехэтажные конструкции из мата. Я смеюсь – мне не обидно.
– Завтра приезжает моя подруга, будь готов, – говорю ему я
– Понял, готовлю цветы и с завтрашнего дня увожу её у тебя!
К обеду свет души моей приезжает в квартиру, товарищ тут как тут. Мы знакомимся, и первым делом этот придурок закатывает штанину, показывая свою ногу, на которой от укусов уже живого места нет.
– Во какие у нас тут комары водятся! – он гогочет и тычет пальцем в кровоточащие раны, – Сосут, что отменные....
– Заткнёшься ли ты когда-нибудь? – обрываю его я, – Ты жирный и некрасивый, от того они на тебя и лезут. Меня же не кусают.
Мы хохочем – грубое общение давно уже стало для нас чем-то привычным, по-другому мы не можем. А эти укусы для нас всего лишь лишний повод для смеха, мы не слишком внимательно относимся к ним.
– А где, Вася, спал этой ночью? – неожиданно интересуется свет души и становится серьёзна.
Вот уже неделю я сплю на полу в тонком спальник, а друг военный, сволочь эдакая, на мягком диване. У нас свой график удобств. Свет моей души просит открыть диван. Там она находит жирного клопа, а потом я свечу ей фонарём, и в два глаза мы находим ещё с полсотни маленьких кладок. Мне становится дурно. Товарищ бледнеет, вспоминая как ездил прямо с этой квартиры к себе домой. Я предлагаю выпить и немного успокоиться. Пока рюмки наливаются, ошарашиваю хозяйку.
В тот вечер мы надрались, свет моей души признался мне в любви – я не задумываясь выпалил тоже самое. Мы переночевали на запасном варианте – небольшой захудалой квартирке, от которой я могу изредка взять ключи.
А товарищ военный остался в логове кровопийц и с утра как ни в чем ни бывало поехал заступать в наряд.
Всё идёт своим чередом – в квартире травят мелких гнид, мы со светом души гуляем по городу, товарищ возвращается обратно к родителям. Всё хорошо, но кончается быстрее некуда. Я сажаю свет моей души в автомобиль и прощаюсь. Она уезжает, и я чувствую себя самым опасным заключённым, которого заперли в клетку. Воздух наполнен заточением, ещё и клопы. Я прихожу обратно в квартиру, ложусь на диван и читаю в интернете о кровопийцах. А по стене ползёт он сам, переставляя мелкими лапками. Меня передёргивает от этого вида, и мозг мой наполняется ощущениями что под диваном их тысячи. Я не выдерживаю и бегу с этой квартиры, попутно завернув самое нужное в мешки, чтобы они не расселились и в другом месте.
Приехав на запасной вариант, я забегаю в душ и ошпариваю себя кипятком – при температуре свыше 50 гады умирают и даже их незаметные личинки. Я долго моюсь, а после стираю вещи в кипятке. Всю ночь мне мерещится, что по мне и тут ползут гады. От одного слова – клоп, я лишаюсь всякого спокойствия. На утро товарищ отправляет мне фото мёртвого клопа и искусанных ног. Пора прощаться с этой квартирой, думаю я и звоню хозяйке. А в это время меня беспокоит свет моей души.
– Поехали ко мне в деревню, я очень скучаю по тебе. Будем вместе пасти баранов и ходить на рыбалку.
Я в растерянности – с одной стороны пустое и бездушное лето, в одиночестве, с трудностями и полной неизведанностью. С другой стороны – фронт, от которого я отказался. Свет моей души не хочет человеческого, тогда зачем ей черт подери это!? Зачем ей я? Я не знаю. Мне хорошо известны эти окопы в которые мы прыгнем, не успеет пройти и пары дней. Будем стрелять в друг друга и пытаться победить. Что мы будем искать, за что сражаться? Зачем мне это? Так думал в тот момент я, когда машина света души моей уже припарковалась возле меня, стоящего в центре города грехов.
И я не нашёл ответ – я попросту был уверен в себе. Раз это сражение в которое меня тянут, то я пожалуй пройду его до конца. Победа в любом случае останется за мной. И пускай я отказался от всего этого, но теперь ей несдобровать. Противник гораздо сильнее и здоровее, чем тот который попадался ей раньше. Я уверен в себе и оттого иду в бой. Как показала мне чуть позже жизнь, совсем напрасно.
Зеркало счастливого меня осыпалось будто самом собой, и я долго собирал его мелкие осколки. А свет души тем временем вывесила новое. В нём я был не похож сам на себя – заострённые скулы, хищное выражение лица и впалые глаза. Кем я буду на этот раз?
Глава 8 " В конце то концов мне давно не было так хорошо ( и Бараны) "
На ней розовые сланцы, повидавшие Ирак, Вьетнам, Чечню и ещё сотню мелких поселений в которых каждый военнослужащий носил этот самый простой вид обуви. Находясь по колено в грязи или протаптывая лесную тропу – он непременно дивился крепости это обуви. Нагнувшись, свет моей души пытается чесать ногу об ногу и держать одной рукой барана за рог. Не сводя глаза с животного, она говорит мне:
– Чтобы научить барана бодать, учитель должен быть сам образцовым животным.
Как человек незнакомый с деревенской жизнью, я хохочу до упада, наблюдая за всем что здесь твориться. Последний раз так искреннее я веселился разве что в детстве.
– Сейчас его отпущу, а ты толкай ладонью в лоб. Он будет стараться отойти, а ты притягивай его за рог, – говорит она, делает последнюю затяжку сигареты и отходит.
– Ты живодёрка!
– Это деревня, иди ближе и не бойся, – улыбается она.
Я смотрю на барана – молодой, с горбатым носом и завитыми рогами. Весит килограмм под пятьдесят. Затея кажется мне глупой и опасной, но это деревня – здесь все помнят о смерти и не бояться. Так по крайней мере думал я, пока днём ранее наблюдал, как свет моей души гоняла пинками со скуки большущую корову.
– Ладно, парень, приступим к обучению, – говорю я и толкаю его в массивный лоб.
Учитель из меня получился что надо, уже на третьем толчке в глазах барана появилась резкая осмысленность, и он подозрительно покосился в сторону света моей души. А уже на четвёртом толчке, животное стал брать разгон, переставляя свои короткие ноги быстро-быстро. Одним рывком он преодолел расстояние, с прыжка боднул мою подругу в бедро. Та, удивлённо хлопая ресницами, взмыла в воздух и отлетела в небольшую чащу. Баран же, как мне показалось, кивнул в знак благодарности за обучение.
– Эй, деревня, тебя там не убило? – кричу я.
Из зарослей разноситься какой-то стон и оттуда выходит она. С взъерошенными и спутанными волосами, в которых застряли маленькие веточки с кустарника. Ноги её в грязи, а, те самые сланцы, что пережили войны – не справились с бараном и порвались. Она молча подходит ко мне, берет у меня из руки кнут, потом снимает тапку и подходит к горбоносому. Тот с благовидным выражением морды взирает на девушку. Он ещё даже не подозревает, а девушка уже размахивается и наносит удар ему между рог.
Баран привычно семенит копытцами, набирая разгон. Хлысть!
Звонкий удар кнута приходится на круп животного и заставляет остановить разбег. Мысль в его маленькому мозгу развивается быстро и баран отталкивается копытами, большими скачками удирая обратно в стадо. Свет моей души, скинув второй тапок, стегает кнутом в разные стороны и пытается догнать животное. Попутно достаётся и остальным овцам, которые не сильно разбираясь мигом рванули в колючий дёрн, бесследно исчезнув в зарослях. Как единственный обутый , по просьбе света души, я отправляюсь за животными и привожу горбоносого ученика уже смиренного как ягнёнок. А за ним топчется всё стадо.
С тех самых пор мы сдружились с этим горбоносым. Нас обоих научили бодаться, так что теперь мы получаем ещё больше.
–Патовая ситуация, Горбоносый! Ты будешь бодаться – пойдёшь на шашлык, а я снова окажусь там. А как тут не бодаться? Ну вот скажи как?
Он понимающе смотрит на меня и лижет шершавым языком руку, пытаясь откусить мне палец. К концу лета он пойдёт на шашлык, поскольку так и не научился быть разумным со своим оружием. Он бодал всех и вся, кроме меня – своего учителя. В последний день пребывания, когда все пили вино, я сидел и поминал барашка, ни съев ни единого куска. Мне было ничуть не лучше чем ему.
Всё деревенское лето я, словно солдат пограничник на заставе, охранял линию окопов. Настороженно ступая, держа оружие взведённым и при случае готовый застрелить её. Рука бы не дрогнула – моментально нажать на курок, а потом добить врага. Слишком хорошо понимаю во что мне в этот раз обошёлся мнимый нейтралитет и не хочу допускать такого вновь.
Я мало сплю, постоянно наблюдаю и думаю. Но на противоположной стороне до сих пор развевается белый флаг. С каждым днём её окопы рушатся, заполняясь водой и теряю облик войны полов. Я же, с остервенением укрепляю траншеи, не давая себе отдыха. Я уверен, рано или поздно война вернётся и мне нужно быть во всеоружии. Мне слишком хорошо всё уловки фронта.
А вместе с тем впереди меня ждал непростой разговор, который я почему-то считал своей обязанность. И время всё шло и шло, скоро был конец лета, появился страх. То, что раньше мне казалось отличным решением, теперь виделось прыжком в большую яму с кольями. Но страх не может сковывать таких как я, он наоборот заставляет меня бежать вперёд. Наступает долгожданный вечер – она сидит на скамейке, я лежу у неё на коленях. Вокруг на земле примостилось с десяток дворовых собак. Небо горит звёздами, бледный блин луны, еле-еле освещает её лицо. Сейчас или никогда, думаю я.
– А что дальше?
Я знал что это вопрос возникнет, но никогда не мог подумать что у меня. Глядя в хмурое, серьёзное своё отражение в зеркале – я не мог и подумать, будто у него есть чувство, будто ему чего-то не хватает. Но, дежуря на пустующем фронте и изредка заглядывая в это зеркало, я всё больше чувствовал себя дураком, стреляя в чужой белый флаг.
Ещё тогда, в городке Кобадэ, я придумал себе это путешествие и работу в конторе. Бросить всё к чертям собачьим и уехать куда подальше бороться с самим собой – такое решение я принял, держа наперевес отражение счастливое в одиночестве. А теперь? Стоит ли отказываться от той идеи? Или стоит сохранить этот маленький осколок в себе? Будь что будет.
Решено, впереди меня ждёт очередной путь. Путь полный преображений – путь тоски, злобы и одиночества, который годен лишь для меня одного.
– Не знаю, Вася, – неуверенно отвечает мне свет души и улыбается.
Мы чертовски устали от этих боёв оба ещё в прошлый раз, и она сдалась и ждёт меня. А я всё воюю, непонятно с кем. “Так кто из нас остался на фронте? “ – спросил я сам себя в тот день. И понял что только я.
– Нет, меня это не устраивает. Я хочу тебе сделать предложение, – говорю я и поднимаюсь с её колен.
И как я докатился до такого? Я иду в атаку, чтобы больше никогда не видеть борьбы с ней. За лето мне стала непривычна прошлая отчуждённость, свобода и бой с самим собой – прошлый образ разрушен в зеркале давным-давно. И раз уж она пришла во второй раз, чтобы предложить уйти с фронта, то почему бы и мне не проявить себя и не высказать своё предложение и свои условия. Или всё же девочкам из того бара, пускай и оказавшись рядом во второй раз по собственной воле не стоит доверять? Ну а пока…не время рассуждать – ввяжемся в бой, а там будет видно.
– Ты помнишь что я уезжаю в Москву в конце лета? – говорю ей и она согласно кивает. – Предлагаю чуть продлить наши отношения. Предупреждаю сразу – меня могут отправить куда угодно – хоть во Владивосток, хоть в наш город грехов. Никто не знает. Но я обещаю что буду возвращаться к тебе. И через год, как только я поднакоплю достаточно денег и наберусь опыта, я вернусь.
Она, не раздумывая, соглашается, словно мне не стоило вообще ничего говорить. Мы собираем вещи и отправляемся обратно в город грехов – лето пролетело как пшик – совсем не жаркое и кажется я вовек его не забуду ( но чуть позднее приложу к этому все усилия). Календарь вовсю требует от меня звонка на будущую работу, а я всё откладываю – неделя, вторая. К чёрту! Я слишком близок чтобы отказаться, но нельзя – путь должен быть пройден, вне зависимости от того, кто я и с кем заключал перемирие – так решаю я.
И вот мы в родном городе – до моего отъезда остаётся всего ничего. Мы едем на машине к вокзалу, со мной мой друг военный. Через полтора года он отправится в Сирию и хлебнёт того, что мне утрамбуют в желудок уже через пару дней. Но пока… пока он смеётся и говорит:
– То всё сущее говно! Ты уедешь в Сибирь, а за светом твоей души я присмотрю. В конце концов, если не присмотрю, так тебя я уж точно дождусь.
На вокзале никого нет. Рейс последний. Друг военный, как существо вечно следующее настроениям командира, носом чувствует всю интимность момента и по надуманной причине не заходит внутрь. Свет моей души плачет, а у меня в голове звучат слова товарища, я и сам уже глубоко убеждён что это дерьмо. Бывало и хуже. Но я по крайней мере не один! И отражение целёхонько!
Глава
9
"
И когда мне показалось, что я завязал – они снова меня туда затащил
и
"
И вот я в столице. Гигантский город в котором всё мне кажется неуместным. Город грехов – город фронта, хоть имел какое-то представление в моих мозгах. А здесь…огромные пространства, территория неизвестная, ненужная…безвкусная и пустая. Мне совсем не хотелось всё это узнавать и сравнивать хоть с городом греха, я желал только одного – поскорее отправиться в другое место, а потом в ещё одно и наконец вернуться. Все идеи того отражения, что находило одиночество счастливым, мне кажутся теперь идиотскими.
Вы наверняка знаете что делает с людьми влюблённость на расстоянии! К чему мне это всё рассказывать? Эти долгие разговоры по вечерам, где я сидел на балконе, пока у меня не отмерзали пальцы и слушал свет своей души. Письма. Подарки. Признания в любви и долгие бессонные ночи. Я совсем потерял хватку самого себя и стал каким-то дёрганным и злым. Но вины города в этом совсем не было.
– С кем это ты разговариваешь? – ловит меня один из соседей, по рабочей квартире.
– С девушкой, – отвечаю я и добавляю: – Со своей девушкой.
Сосед смотрит на меня как дворняга на ухоженную болонку и говорит, что у него никогда не получались долгие отношения. Я оглядываю нашу комнату. В ней четверо студентов, вчерашние дети; сорокалетний мужик, что до сих пор живёт с мамой; тридцатилетний парень, работник конторы – запах пороха им даже не ведом.
