скачать книгу бесплатно
Первый молчал.
Соляролог-один был очень пессимистичным прогнозистом и мог своими доводами подвергнуть сомнениям, что бывало не раз, даже самые выверенные теории. Он вообще не терпел понятия риск в расчетах.
В ожидании разноса, «второй» и «третий» воззрились на экраны, с которых должен был вещать их коллега и оппонент.
Экран был пуст. Время шло, но ничего не происходило.
Это было странным.
Бывало, что для формирования ответа, во время совещаний, специалисту требовалось дополнительное время, и тот брал своеобразный тайм-аут, вывешивая предупреждение.
Предупреждения не было.
Либо «первый» вообразил, что он действительно первый, на которого не распространяются общие правила, либо произошло нечто, что относится к разряду форс-мажора.
Совещания всегда происходили в экранном режиме. Для принятия серьезных решений в виртуальном пространстве находиться запрещалось. Капитан, нарушивший запрет, уже поплатился за это, неся более чем смутные воспоминания об обстоятельствах совершённого проступка, но очень яркие об испытанной боли, еще более крепкого осознания виноватости.
Судя по тому, что он еще во главе корабля – наказание было низкой степени. Средняя могла привести к недееспособности от нескольких часов до нескольких суток. О высшей никто ничего толком сказать не мог, кроме того, что до неё дело ни разу не доходило и это была явно не смерть, но что-то похуже её.
Вблизи преддверия раскаленного ада смерть не пугала. Здесь она могла просто заменить собою жизнь так быстро, что сознание просто не успевало осознать факта кончины.
Когда корабль входил в корону или его слизывал протуберанец, те, кто был в нем, должно быть, и не верили в то, что они уже мертвы. Ходили слухи, подобные тому, что при таком быстром распаде плоти сознание не успевает разрушаться и, уже несуществующий в реальности, человек продолжает существовать в своем сознании – сам в себе. Как в субъективном коконе, не соприкасающемся с реальностью или как собственная, индивидуальная вселенная, в которую нет посторонним входа и нет выхода из неё ему самому. Да и зачем. Когда ты сам вселенная – не имеет значения, что ты не существуешь для других, которые для тебя перестали существовать. В себе вселенная, в себе вечность.
На эту тему на Земле написали и опубликовали несколько книг, сразу ставших бестселлерами и причиной возникновения множества сект, переросших в движения, которые, то враждуя, то сотрудничая между собой стали подвергать нападкам официальные церкви.
Не удивительно. Человек, загнанный в физическое замкнутое пространство, начинает искать выход из него. Физически не существующий, но который можно придумать. Если раньше для Земли-острова с дефицитом ресурсов выход для её обитателей был в царствах божиих и реинкарнациях, то сейчас картина начала меняться.
Солнце вновь стало воцаряться в человеческом сознании как чертог спасения.
Человечество сделало очередной рывок наружу, чтобы снова обнаружить себя в замкнутом пространстве. Наподобие плавания Магеллана, которое показало, что Земля—шар и потому мир, пусть и велик, но ограничен.
Безграничными тогда оставались только небо и вариации форм жизни.
Потом добрались до неба, взломали его и упёрлись в очередную линию ограничения.
Солнце!
Оно стало неисчерпаемым источником ресурсов для жителей планеты Земля. Время шахт, рудников и штолен кануло в лету. В солнечной плазме были все элементы таблицы Менделеева, которые требовались человеческой цивилизации в неисчерпаемых количествах.
Но всё имеет свою цену. Решение проблемы снабжения земной экономики ресурсами замкнуло её интересы на линии Земля-Солнце. Человечество пошло осваивать большой космос не вовне, а вовнутрь. Марс, Юпитер, Сатурн, звезды—все это стало неинтересным, также как Венера и Меркурий. Зачем напрягаться и их освоении, когда можно ещё оставаться на Земле.
Всё имеет свою цену…
«Первый» так и не появлялся.
Предчувствуя неладное, капитан решил снова нарушить запреты и вошел в виртуальность.
В образе игрока в гольф, он ступил на территорию «первого», которая была стилизована в нечто вроде дворца в стиле рококо.
С первых шагов на него обрушилось ощущение, какое мог бы испытать принц, вошедший в покои спящей красавицы. Всё вокруг было лишено динамики, словно в стоп-кадре. Певчие птицы недвижимо сидели на жердочках в золоченых клетках с раскрытыми клювами и распростёртыми крыльями, пучеглазые золотые рыбки недвижимо, словно вмороженные в лёд, застыли в хрустальных, на ножках, чашах-аквариумах. Рыжие коты статуэтками сидели по углам. Шикарная кровать с балдахином, завешанная вуалью, возвышалась, словно утес посреди всего этого застывшего великолепия. У изножия в позе сфинкса застыл гигантский мраморный дог.
Капитан сделал несколько осторожных шагов, опасаясь пса, но тот оставался неподвижным.
Какой-то размытый вихрь на миг пронесся в воздухе и капитан понял, что теперь здесь он не один. Возле кровати маячила знакомая фигура ковбоя. Смотанный кольцами хлыст висел на правом плече.
–Не подходите, – сказал ковбой, трепля левой рукой дога по массивной голове с ушами торчком.– Не надо.
–Почему?
–Она умерла.
–Умерла…? Она…?!– Капитан не узнал собственного голоса.
–– Рецидивный рак молочной железы… Метастазы… Ничего нельзя было сделать… Солнце жестоко.
–-Она…– как эхо повторил капитан.
Его идея-фикс потеряла в этот момент значение. Он достиг поставленной цели, но не стремлением к ней, а банальной случайностью. Чувство бесконечного разочарования поглотило его и за мороком виртуального образа никто не увидел как по щекам капитана покатились слёзы.
Нет, неверно, что все.
Координатор был в курсе
* * *
Все происходило стремительно.
Похороны не заняли много времени. После краткой гражданской панихиды труп соляролога-один был катапультирован в сторону Солнца. Каждый сказал: «Мир праху его»– и занялись своими делами.
«Второй» и «третий», вступив в своеобразные права наследства, изъяли записи почившего «первого» на изучение . Проанализировав, они доложили капитану о том, что аргументы у «первого» были действительно неопровержимые и шли как в пику их расчетов, так и его желаний. По крайней мере, с учетом физического присутствия соляролога-один.
Но теперь всё изменилось.
«Первый» своей кончиной избавил корабль от бремени массы своего тела и теперь расчеты потеряли свой угрожающий характер. Появилась фора в виде дополнительного количества топлива, необходимого для маневра. Такая фора, что риск предприятия снижается приблизительно на девяносто два процента. При таком раскладе обреченность на успех заведома.
Сто четырнадцать килограммов массы с плеч долой—это не шутка. Девяносто один килограмм—масса тела покойной и остальные приходились на приспособления, обеспечившие катапультирование. Сто четырнадцать килограммов бесценного топлива!
Все карты в руки. Засучить рукава и за дело!
«Однако,– подумал капитан,-дама была крупная».
Капитан скрыл от экипажа половую принадлежность специалиста «соляролога-два», оставив это на своей совести.
Всегда, словно инквизитор ведьму, искал он женщину в составе своих экипажей, которыми руководил. Все его поиски до сих пор заканчивались фиаско. Но к ним он был привыкший. Подспудно капитан боялся успеха, потому что не представлял себе, что будет делать дальше.
Эта случайная смерть избавила капитана от груза комплекса «что же дальше?», который исчез вместе с просохшими слезами.
Солнце жестоко, но подчас, словно играя, идет навстречу в разрешении задач, которые казались доселе не по зубам. В данный момент их разрешился целый блок.
Нечаянно прекратилась перманентная охота-поиск. Не навсегда – со временем она вновь возобновиться, но сейчас это было неважно. Сейчас капитан испытывал легкость высвобождения, наподобие той, какую испытывает человек, позабывший вдруг навязчивый мотив много дней кряду изводивший его и ведший на грань безумия. Легкость, которая в отличие напряженности поиска, не просто отвлекала, но и делала безразличным к факту того, что у него полностью парализована нижняя часть тела.
Солнце тоже покушалось его жизнь, но пока он отбился. Правда такой ценой… Но такая цена, учитывая комиссионные, устраивала капитана. Комиссионные же были баснословны. Лицензия на квотированную добычу благородного металла из солнечной плазмы являла собой для капитана квинтэссенцию денежного выражения и философского камня и эликсира молодости.
Когда-то алхимики старели в попытках получить либо то, либо другое в надежде наверстать, в случае успеха, упущенные годы, кто безграничным богатством, кто вечной молодостью, но тщетно. Богатства не возникало. Молодость не возвращалась.
Капитан также был своего рода алхимиком, этаким потомком тех, которые специализировались на заклинаниях могущих принудить золото Солнца конденсироваться в их колбах. Их поиск в те времена не увенчался успехом… Однако, если рассматривать формулы плазмоконденсации как подобные заклинания – успех налицо. Понадобилось всего лишь несколько столетий времени… И он пользовался тем, что мог купить на своё богатство, причитающееся ему от успеха – пусть суррогатные, но высшего качества, блага здоровья и молодости.
Сложная и дорогая медтехника делала на Земле его таким же как все остальные, во всяком случае, очень похожим на них. Врата всех мест, где он мог бы удовлетворить любое своё вожделение были открыты ему. Законы, учитывая его статус, предоставляли поблажки, которые и не снились простому смертному. Он ощущал себя полновластным хозяином жизни…
Но всё равно со временем начинало приходить осознание того, что настоящая жизнь проходит мимо, а все это – яркая мишура, имитирующая её. Это осознание ассоциировалось у него с ощущением холода, засевшего внутри тела, от которого не избавляли ни алкоголь, ни деятельность, вырабатывающая адреналин, ни синтетические эндорфины, какие только мог он себе позволить.
Вместе с холодом наступали сумерки. Он не мог отличить утро от полдня и полдень от вечера, потому что они превращали мир в мутное пятно. Цвет в переставал играть значение – всё вокруг становилось оттенками серого.
И тогда он сбегал в космос. К Солнцу. К великому светилу, которому он каждый раз бросал свой вызов, вызов пигмея титану. И не важно, что титан не слышит этого комариного писка. Важно, что вызов сделан.
Засучить рукава и за дело!
Вперед, на ловлю протуберанца! За этой отрыжкой солнечных недр!
Корабль взял разгон.
* * *
Бешеный стук сердца болью отдавался в висках. Капитан обхватил голову руками и бессмысленно мотал ею из стороны в сторону. Ему было плохо. Скорее всего и остальные члены экипажа находились в таком же, если не худшем состоянии. Просчитались немного солярологи.
Высота протуберанца действительно оказалась приемлемой, но очень недолго. Пришлось «нырять» за ним, чтобы завершить реакцию плазмоконденсации. Счет шел на доли секунды. Если времени не хватит, то реакция не произойдет и все усилия и затраты пойдут прахом. Очень дорогим прахом. И ничего поделать нельзя. Нельзя приблизиться к светилу ближе критически допустимого рубежа. За ней круговая орбита превращается в спираль падения и из неё нет выхода – во всяком случае для живых. Человеческий организм не в силах выдержать такого ускорения, необходимого для того, чтобы вырваться из плена солнечного тяготения.
К моменту реакции корабль находился совсем ничего от критической грани, и пришлось ускоряться по максимуму, чтобы уйти от чертогов огненной стихии. Такие большие перегрузки нелегко дались людям, организмы которых подолгу находились в условиях невесомости.
Капитан понемногу приходил в себя. Система накачивала его организм транквилизаторами, обезбаливающим и антидепрессантами. Сердце замедляло ритм, отступала боль, рвущая виски, бытие переставало быть столь невыносимым.
Через несколько часов капитан захотел кофе. Черный с сахаром. Крепко заваренный, обжигающе горячий и приторно сладкий. Он пил его огромными глотками пока обожженное пока нёбо не потеряло всякую чувствительность, а язык не распух и, казалось, стал таким огромным, что вот-вот не поместится во рту.
Потом был сон.
Капитану снилось, что он ночной мотылек . Он порхал в свете луны и звезд , отражая их золотистый свет своими крылышками, сплетая из отражений причудливые узоры-призывы для партнерши, возможно взирающей на него из мрака ночи.
Но вместо ночной бабочки из темноты возник огромный нетопырь с пастью полной острых зубов. Взмахи кожистых крыльев монстра создавали вихри в воздухе, один из которых и завертел мотылька. Контроль над полетом был утрачен. Спасение было только в одном. Он плотно прижал свои хрупкие крылышки к тщедушному тельцу и стал стремительно падать. Падать, не зная как близко земля. Рискуя, избегнув зубов хищника, теперь разбиться о скрытую во тьме твердь. Падая, он думал только о том, что это была нетопырь-самка. На его призывы во тьму прилетела, хоть и не то, что хотелось бы, но особь женского пола.
Сон окончился словно ударом о землю. Видно, мотылёк так и не вышел из пике, предпочтя реинкарнировать в капитана. Удар этот был воспринят скорее как встряска. Как шлепок, который отвешивают младенцу, отправляя его в жизнь. Если на то пошло, то это пробуждение можно было бы расценивать, с учетом пережитых ранее событий, как второе рождение.
Телу было легко, в голове была ясность.
Капитан посмотрел на дисплеи приборов. Показания одновременно и радовали и повергали в уныние.
Радовало то, что корабль был цел и за ним тянулся многокилометровый шлейф сконденсированного из солнечной плазмы благородного металла— тонн пятьдесят, по самым грубым расчетам.
Печалили факт перерасхода топлива, сверх расчетного допуска и медицинские показатели здоровья некоторых членов экипажа. Трое из технического персонала и плазмотехник пребывали в бессознательном состоянии; у навигатора был серьёзный сердечный приступ, но инфаркта удалось избежать; соляролог-три впал в истеричное состояние и сейчас находился под действием седативных препаратов.
Могло быть хуже.
Капитан возблагодарил судьбу и Всевышнего, что умершая обладала таким массивным телосложением. Её тело было использовано как сброс балласта из корзины аэростата и этим она сослужила службу, наверное, не менее ценную, чем все расчеты по вероятностно-локальной эруптивности, произведенные ею за всё время долгой карьеры.
Почему в голову капитана пришла аналогия с балластом, а не с жертвой? В том он отчета себе не давал. Он привык манипулировать людьми как инструментами, необходимыми для решения поставленных задач. Тем более, что теперь солярологи совершенно перестали его интересовать. Они выполнили задачу и виделись сейчас ему не более чем как тот же балласт.
Наступило время других. Время тех, кто был ответственен за возвращение домой. Капитан очень хотел бы услышать мнение по этому поводу навигатора, ничуть не смущаясь его прединфарктного состояния.
Нужно было поспеть к торгам, чтобы сдать улов с выгодой. Чем раньше, тем лучше. Биржа ждать не будет. Опоздать на торги – означает сдавать металл по фиксированной и очень низкой цене. Выручка от такой сделки едва окупит затраты на полет и снаряжение следующего, так что на премиальные можно будет не рассчитывать. Величина премиальных была такой, что капитан решил безотлагательно потормошить навигатора. Ему очень нужно было знать дату прибытия на Землю.
Навигатор на зов не явился. Вместо него на экране возникла надпись с просьбой не беспокоить из-за состояния здоровья. Чёрти что! Этот же не умер ещё. Пусть выполнит свои обязанности и лечится себе дальше!
По данному вопросу можно было обратиться к старпому, но капитан не хотел. По его мнению – ответы на его вопросы должен давать только специалист в своей области.
Капитан стал набирать код экстремального вызова. Отказ отвечать на него фиксировался в бортовом журнале как серьезное нарушение субординации. Однако, два последних символа набрать он не сумел. Ему показалось словно кто-то схватил его за руки. Хватка была мертвая, как тиски.
– Вы убьете его,– донеслись до его слуха слова, сказанные голосом ковбоя.– Ему необходим полный покой. Старший помощник тоже может рассчитать маршрут.
Капитан вскипел от негодования. Какой-то ряженый снова появляется ставить палки в колеса! Да кто же, чёрт возьми, этот ковбой!? Он рванулся, что было сил, но тщетно. Кипевший в нём гнев не находил выхода, словно пар в закупоренной пароварке. Цифры так и остались не набранными.
Что-то густое, тягучее разлилось, как ему показалось, по жилам и сделало тело податливым и мягким, как воск. Пары гнева стали оседать тяжелыми липкими каплями, обволакивающими рассудок. Пальцы, которые вдруг перестали повиноваться, сами нажали кнопку сброса и набрали код старпома.
Координатор ввел строптивого капитана в гипнотический транс, используя пульсирующие разряды электротока с местной анастезией. Капитан стал в последнее время чрезмерно ретив и бесцеремонен. То набросился на соляролога, то вознамерился доконать навигатора.
Врачу – исцелися сам … Координатор тоже был человеком и ему также нелегко далась эта борьба со светилом. Голова гудела, словно в ней били в набат, то и дело к горлу подступали тошнота вперемешку с чудовищной изжогой. Собой бы заняться – привести себя в порядок, а приходится укрощать этого малого, который воображает себя невесть кем. Времена авторитаризма канули в лету, но тот в это упорно нежелает верить. Что ж придется сбивать спесь.
– Будете повторять, что я скажу – сказал координатор капитану.-Проверка…
– Проверка, – как попугай повторил капитан.
– Прошу прощения? – Это уже говорил старший помощник.
Он появился на экране в образе псевдо-викинга. Этакий бородатый детина в шкурах и кольчугах, в рогатом шлеме с забралом в виде оскаленной драконьей пасти. Может и рубился старпом в виртуале абордажным топором как заправский викинг, да только викинги на шлемах рогов отродясь не носили.
– Как нужно докладывать?– Капитан говорил спокойным голосом и с расстановкой. Он слово в слово повторил, что надиктовывал ему координатор.
– Старший помощник здесь, капитан!.-.Мгновенно отреагировал старпом. – Какие будут указания, капитан?
– Уже хорошо, – как-то задумчиво произнес капитан. – Произведите расчет траектории возвращения… Навигатор болен… Доложитесь через два часа. Вопросы?
– Вопросов нет, капитан!
– Приступайте!
Рогатый викинг исчез.
Капитан, погруженный в гипноз, смотрел в одну точку.
– У вас приступ лени. – Голос координатора был мягок и убаюкивал. – Вы включите все экраны и предадитесь созерцанию. Предадитесь с удовольствием, ни во что не вмешиваясь. Вам будет нравиться естественный ход событий и у вас не будет ни малейшего желания вмешаться в него. Вас разбудит вызов старшего помощника, и вы приступите к своим обязанностям. Вы меня поняли?
