Три месяца лета

– Очень рада знакомству. Хорошо, что мы на ты, так действительно проще. Я Амелия Эванс. Это моя первая практика и я безумно волнуюсь. – застенчиво улыбаясь, я поставила второй стаканчик на стол и села в кресло. Телефон продолжал вибрировать, начиная раздражать уже не только меня.

– Что ж, сегодня нам распределили пациентов и, если бы ты пришла вовремя, успела бы с ними познакомиться. Но не переживай, твой подопечный придет сюда завтра и у вас будет целый день на обсуждение анамнеза и построение курса реабилитации. Сам курс будет длится месяц. Твоя задача разобраться с чем пришел человек и помочь ему. После окончания курса, защищаешь свою работу и можешь со спокойной душой возвращаться в Орлемар. Звучит понятно?

Раздался телефонный звонок, она быстро взяла трубку.

– Да? Конечно пускай, практикант со мной. Уже иду. – она убрала телефон в карман белоснежного халата.

– Понятно, не то слово. – коротко кивнула я и отпила свой остывший кофе.

– Планы слегка изменились, но тем и лучше, не будем терять время. – подмигнула она. -Твой пациент слегка припозднился, так что тебе повезло. Вы так сказать на одной волне. Расслабься и представь перед собой друга, который попал в беду, так будет легче. – быстрым шагом она направилась к двери. -Его документы справа на столе. Удачи!

И она плавно выскочила за пределы кабинета, оставляя меня один на один с растущей паникой.

Перевела телефон в беззвучный режим и отодвинула на край стола.

Я откинулась на спинку стула и подняла голову вверх.

Вдох. Выдох.

Это всего лишь человек, и он нуждается во мне. Пыталась успокоить себя я.

Не успев прийти в себя, услышала короткий стук в дверь. Сердце замерло, а дыхание прервалось. В горле пересохло. Я резко встала и расправила свой халат, застегивая пуговицу посередине. Тщательно заправила передние пряди моих волнистых волос за уши и села обратно на стул, ближе пододвигаясь к столу. Выпрямила спину и решительно произнесла. -Пожалуйста, входите.

Дверь с резким грохотом открылась и на пороге показался парень. Он решительно прошел в глубь кабинета и сел на стул напротив моего стола. За ним тянулся шлейф сигаретного аромата вперемешку с чем-то дымным, похожим на угли костра. Я окинула его настороженным взглядом и быстро перевела его на документы.

– Здравствуйте. – раздраженным тоном произнес он. Развалившись на стуле, он пристально вглядывался в мои глаза. Его помятый черный спортивный костюм сидел на нем мешковато. Волосы растрепаны, а взгляд потерян. «Что-то знакомое» – мелькнуло у меня в мыслях. Но я все никак не могла понять, где я видела эти глаза.

– Добрый день. – тяжело втянув носом воздух пробормотала я. -Что ж, давай знакомиться. Меня зовут Амелия Эванс и на месяц я буду твоим психологом. Буду рада помочь разобра… – не успела договорить я, как его грубый хриплый голос прервал меня.

– Эванс? Это шутка такая? Долбаный мозгоправ! С ума сойти. Неее, я на это не подписывался. – парень соскочил с места и собирался было выйти из кабинета, как его что-то осенило. Он замер у двери, собирая пальцы в кулаки и яростно начал сжимать их. Его тяжелое дыхание заполняло пространство, а я ошарашенная его импульсивностью замерла. Медленно я взяла белую картонную папку и открыла ее. Он повернулся ко мне лицом, явно переводя дух. Наши взгляды встретились.

– Это серьезно ты? Лия, ты реально мозгоправ? – его лицо исказила гримаса отвращения.

Мое прерывистое дыхание дало о себе знать. Голова закружилась и в глазах начало темнеть.

– Извини, я не понимаю. -локтями уперлась в стол и положила голову на ладони лицом вниз.

Сердце колотилось так сильно, что вот-вот должно было покинуть орбиты ребер.

– Вселенная, ты не перестаешь меня удивлять! – он поднял голову в потолок и раскинул руки в сторону, продолжая увеличивать громкость голоса.

– Эванс, удивительно, что ты меня забыла. А я так старался сделать все, чтобы ты запомнила меня на долго. Но черт возьми, сейчас? Серьезно? Когда мне жизненно важно получить хорошую рецензию психолога в этот гребаный интернат? -большими шагами он смерил кабинет от двери до стола и резко сев на стул, схватил мои руки и дернув их на себя, уложил их на холодный стол.

Все чувства обострились. Дикие мурашки страха пробежали по коже, и я испуганными глазами смотрела в ледяные серые глаза, которые излучали искры ненависти. Я никак не могла вспомнить на кого же все-таки похож этот ненормальный, но он решил мне помочь.

– Алан. Алан Хэмиш. Господи, ты даже документы не удосужилась посмотреть? – он держал мои руки на столе и почти вплотную смотрел на меня обезумевшими глазами.

Мне было страшно. Нет. Я была в ужасе.

– Пожалуйста, отпусти меня. – тихо прошептала я, надеясь не спровоцировать очередную вспышку гнева.

На глаза начали наворачиваться слезы, но я решительно их сморгнула, чтобы не поддаваться эмоциям. И лишь одна маленькая слезинка все-таки вырвалась из моего глаза и предательски скатилась по щеке, а затем упала на тыльную сторону руки Алана.

Он отпрянул от меня как от огня. Отодвинулся максимально далеко и вжался в спинку стула. Алан продолжал смотреть на меня, но уже без ненависти, скорее с ноткой сочувствия или страха.

Меня сильно поразили его неконтролируемые эмоции и тут я вспомнила слова Ребекки: «Представь, что это твой друг и ему нужна твоя помощь». Но представить Алана Хэмиша своим другом оказалось куда сложнее чем я думала. За несколько лет, пока мы не виделись, он значительно возмужал внешне. На шее виднелись небольшие очертания тату, а черты лица стали более выразительными, скорее острыми.

Восстановив дыхание, перебросила правой рукой свои растрепанные пшеничного цвета локоны назад на спину, и вставая со стула расправила халат. Тыльной стороной ладони вытерла щеку от следов слезы и медленно начала подходить к Алану.

– Алан? – очень осторожно шепнула я.

Добравшись до его стула, я облокотилась на стол и протянула ему руку. Его напуганное лицо постепенно обнуляло эмоции. Только холодные, серые глаза смотрели на меня неотрывно, с недоверием.

Я понимала, что мне никуда не деться и здесь я в роли ведущего. Моя задача помочь, а не навредить. Даже, если передо мной был чертов Алан Хэмиш, который отравлял все мое существование с самого детства. Сейчас мы были, к сожалению, в зависимости друг от друга. Мне нужно защитить практику, и он мой пациент. А ему, нужна рецензия психолога. Как он сказал?

– В интернат? – вслух произнесла я, а затем быстро закрыла рот рукой. Уголок его губ дернулся вверх, и он натянул ехидную улыбку.

О да, ту самую ненавистную улыбку, которую я терпела десять лет своей жизни.

– Не пойму, как такая маленькая, впечатлительная девчонка может работать в медицине? Твое упорство поражает. – нотка недоверия блеснула в его глазах.

– Можешь быть спокоен, я всего лишь прохожу практику. И если вдруг, ты как обычно, по своему желанию захочешь испортить мне жизнь, ты это сделаешь и без моего разрешения. Но подумай, сейчас мы в равной степени зависим друг от друга. Так что ты говорил про интернат? – с трясущимися губами я пыталась выговорить каждое слово, вкладывая в них огромные усилия, дабы они казались убедительными. Расправив плечи, он слегка наклонился вперед.

Темные растрепанные локоны спадали ему на глаза, и он пристально наблюдал за моей реакцией на его движения.

– Да, Амелия, не все так успешны как ты. Мне не нужна твоя жалость и не лезь ко мне с расспросами. Старшие классы я учился в закрытом интернате и для выпуска мне нужна справка от психолога, так что будь добра, играй по моим правилам. – он смотрел на меня снизу вверх, но он не выглядел побежденным. Правую руку он опустил на стол, рядом с моим бедром. Я обернулась и обратила внимание на его костяшки. Они были в синяках и шрамах. Быстро отвела взгляд, обратившись к нему.

– Нет. – резко отрезала, подозревая, что нарываюсь на конфликт.

Когда он одним движением поднялся со стула с встал почти вплотную ко мне я на секунду зажмурила глаза. А когда открыла, обнаружила, что он выше меня на две головы. Медленно подняв глаза, я вжалась в край стола.

– Думаешь, чуть повзрослев, ты стала сильнее меня? -хриплым шепотом произнес он.

– Алан, послушай. Я не хочу навредить тебе, всего лишь хочу разобраться в ситуации по-взрослому. Мы можем помочь друг другу, а после, исчезнуть из жизни друг друга навсегда. Поэтому предлагаю перемирие на этих условиях. Соглашайся. -я постаралась запереть весь свой страх внутри себя. Ноги предательски дрожали, а глаза то и дела округлялись от огромного выброса адреналина.

Между нами повисло молчание. Жуткое напряжение тяжелым грузом тянуло нас обоих на дно. Но он продолжал сверлить меня взглядом еще целых пять минут.

И вот напряжение начало спадать. Он сделал шаг назад и вытянул руку вперед. Его взгляд нес неясный смысл, но то, что Алан Хэмиш не собирался играть по моим правилам, я поняла сразу.

– Пожалуй, в некоторых твоих словах есть капля логики и здравого смысла. Но у меня есть условие.

Мое тело слегка обмякло, услышав в голосе нотки согласия.

– Мы не будем все тридцать дней сидеть в этом стремном кабинете. Дай свой номер, я напишу адрес, где встретимся завтра. – он кивнул в сторону моего кармана на халате, указывая в сторону телефона.

Пораженно выдохнув, я сдалась. Достала свой телефон и позволила очередной манипуляции Алана сработать. Но на этот раз, для меня была хоть какая-то польза.

– Только не ройся там. -легкая улыбка озарила мое лицо, когда я отдавала ему в руки телефон. Алан лишь издал презрительный смешок.

Написав от моего имени себе сообщение с адресом, он вернул мне технику, положив телефон в мою ладонь, а второй рукой накрыл ее же снизу.

– Не забывай, даже если ты мозгоправ, твои уловки на меня не подействуют. Ты все та же Лия Эванс, жалкая девчонка, желающая помочь только себе, а не другим. – он медленно убрал руки и зашагал в сторону выхода.

– Алан, прости. -меня снова накрыло чувством вины, ровно, как и четыре года назад.

Обернувшись, он лишь торжествующе улыбнулся и покрутив пальцем у виска выскользнул за дверь.

Следующие пару часов я изучала папку с документами на Алана и не понимала, за что ему эти испытания по жизни. Мне не хотелось на него злиться. Нет. Я уже давно простила его за весь тот кошмар, что он мне преподнес. Но теперь я хотя бы понимала почему он так себя вел и продолжает вести.

Я помогу ему.

Хотя бы попытаюсь.

Тем же вечером.

Рассказав про свой первый день практики бабушке, сразу же как вернулась домой, я постепенно приходила в себя.

Решила не пугать бабушку острыми фразами Алана, а лишь кратко рассказала, что мне дали пациента со слегка нарушенной психикой. Еще не хватало, чтобы она переживала за меня.

Перекусив фирменными свежеиспеченными блинами от моей бабули, я вернулась к себе в комнату. За окном уже было темно, а звезды усыпали небосвод. Усевшись на свой огромный подоконник, я подложила под спину подушку и набрала номер Салли. Мне жизненно важно было поделиться с ней всем, что происходило со мной сегодня.

Буквально после первого гудка, она приняла вызов. На экране появилась милая мордашка с голубыми патчами под глазами.

– Хей, Мел, как ты? – она сонно улыбалась, видимо уже готовилась ко сну.

Я тяжело вздохнула. Поставила телефон, облокотив его о стену подоконника.

– Салли, это просто катастрофа. Пораженно я опустила руки перед телефоном и наклонила голову вниз.

– Милая, ты чего? Тяжелый день?

– Чувствую теперь каждый мой день здесь, будет таким! В любимой кофейне я встретила Люси, девочку из моей школы помнишь? Она работает бариста и все так же видимо терпеть меня не может. А еще, Господи! Ты не поверишь! Мой пациент на практике на все эти долгие 30 дней, гребаный Алан Хэмиш! Пусть я и простила его, но черт возьми, он правда ненормальный! Он вечно манипулировал мной в школе и хотел провернуть это сегодня! – эмоционально произносила каждое слово я.

Салли молча кивала, не перебивая слушала меня, но глаза ее все больше и больше округлялись от каждой следующей новости.

– А еще он поставил мне дурацкие условия! Теперь если я не помогу ему, он не поможет мне, и моя практика может пойти под откос. Ну почему со мной вечно что-то не так? Салли, неужели я заслужила этого? – устало произнесла я.

– Так, тише. Выдохни. Этот Хэмиш не знает с кем связался! Не вздумай давать себя в обиду, ведь ты выросла и теперь ты главнее его, ты врач, а он так, психически неуравновешенный тип. – Салли пыталась поддержать меня, но меня уже было не остановить.

Чувство несправедливости захлестывало меня и негатив начинал расти с бешенной скоростью.

– Он все еще раздражает и пугает меня, но мне его жаль. У него тяжелая судьба. И вроде бы я могу ему помочь, но вот только бы он перестал быть таким засранцем! – злобно крикнула я.

– Ты в праве отказаться от пациента, Мел. Ты же, знаешь об этом? – ровным тоном произнесла она. Слова эхом отразились от моих барабанных перепонок. Я понимала, что она права, но моя совесть не позволяла так поступить с Аланом. Ему по жизни здорово досталось, и он явно был не в порядке.

– Спасибо, Салли. Ладно, я разберусь с этим. – тяжело выдохнув, я попыталась сменить тему.

– Амелия, я рада что ты позвонила. Помни, все будет хорошо. Люблю тебя. Мне пора спать и тебе кстати тоже, завтра важный день. Звони в любое время, жду! – она поцеловала камеру экрана и отключилась.

Пропущенные звонки Итана и непрочитанные сообщения висели тяжелым грузом на моем сердце. Тишину разразила вибрация от звонка.

Итан.

Не думая, немедленно беру трубку.

– Включи видео, где ты?

Отстраняю телефон от уха, переводя звонок на видео.

– «Привет» сказать не хочешь? Я дома, была загружена. Первый день практики и все такое.

– На столько загружена, что не можешь ответить любимому? – недовольно произносит он.

– Я ведь переживаю! Уже начинаю собирать вещи, не могу оставить тебя одну!

– Не надо, Итан. Мне правда нужно время, чтобы прийти в себя и отдохнуть, мы не виделись с бабушкой уже три года. – тяжело вздыхаю я.

– Ты никогда не звонишь первая, Амелия! Имей совесть! Я тут на нервах! – кричит он. Ставлю кучу денег на то, что, если бы он был рядом, мои плечи бы уже посинели от его мертвой хватки.

– Я тебя услышала. Хватит кричать пожалуйста. Мы же решили, что нам нужна пауза в отношениях.

Хочется спрятаться под одеяло и избежать этих бессмысленных диалогов. Забиться в угол и проплакать там всю ночь. Сегодняшний день довел меня до изнеможения.

– Это ты так решила, но я считаю иначе. Я люблю тебя, разве ты не понимаешь? Обещай позвонить завтра!

– Обещаю. – еле слышно шепчу, сдерживая слезы.

Капкан захлопнулся.

Тяжело дышать.

– Ну чего ты, малышка! Не плачь! Скоро мы снова будем рядом! Все, целую, пойду спать.

Вытирая тыльной стороной ладони глаза, улыбаюсь натянутой улыбкой экрану, мечтая закончить этот разговор.

– Пока. – и я отключаю телефон.

Аккуратно перебравшись на свою кровать, медленно заползла под одеяло и накрылась им с головой. Мысли гулом кружились в мыслях, не давая уснуть. Тогда я включила на минимальной громкости свой любимый плейлист и начала тихонько подпевать и совсем не заметила, как плавно погрузилась в глубокий сон.

Глава 3

Доверие – как способ манипуляции

Или нет?

Алан

Тусклые лучи солнца вяло пробирались сквозь потрескавшиеся окна, заклеенные малярным скотчем. Гул за обшарпанными стенами не прекращался всю ночь, и я вновь чувствовал себя разбитым, снова открывая глаза в ненавистном мне месте.

Уже четвертый год я вижу одну и ту же картину перед глазами.

Отец и мать пьяные в стельку выясняют отношения на нашей крохотной кухне. Летит посуда, гремят бутылки, я слышу крик, переходящий в слезы. Пыль столбом рассыпается от стен, которые за столько лет впитали в себя ненависть и страдания их жителей.

Следующий слайд.

Мама плачет и умоляет людей в форме остановиться. Отец с безумной улыбкой на лице тянет ее в дом. И вот я уже на пороге интерната, где меня встречает женщина преклонных лет, говоря гадости про моих родителей и пытающаяся вселить в меня желание жить.

Эта женщина на протяжении четырех лет вносила весомые поправки в мою память о родителях, гордо заявляя, что я им не нужен. Да кому я нужен такой? Абсолютно бесполезный, тупо существующий и создающий проблемы всем вокруг ребенок.

Как ни странно, именно это место мне принесло множество и положительных моментов, хотя и ужаса я здесь хапнул сполна.

Здесь я обрел несколько друзей, это Майк и Нейтон. Они старше меня на два года и в отличии от меня, родителей у них нет. Нашей обычной рутиной постепенно становились тусовки с неограниченным количеством алкоголя и беспредметными драками со всеми подряд, кто не уважал наше мнение. Курить я так и не бросил. Сигаретный дым, лечил мои раны, а поскольку их с каждым годом становилось все больше, бросать эту привычку я не намеревался.

В мой последний год здесь, я решил слегка отойти от пьянства и драк, уделив внимание работе, так как всякого рода пособия уже сходили на нет в силу моего быстро летящего ввысь возраста.

Утешением теперь чаще становился американо в кофейне Маяк у самого побережья океана. Черный кофе, такой же черный, как мое сердце, думал я. И все чаще стал проводить именно здесь вечера, вплоть до закрытия заведения, а после гулял по берегу, думая о своей жизни и как глубоко я погряз в собственных страданиях. И лишь память о том злосчастном дне застилала пеленой мой разум. Слезы матери и улыбка отца.

Они предали меня.

Оба.

В один из таких вечеров я обнаружил небольшую лачужку. Заброшенную, старую, и явно никому не принадлежащую. Возможно, это был рыбацкий домик, а может здесь и вовсе не жил человек, но после нескольких посещений, я слегка преобразил ее, дабы хотел обрести свое логово, укромное место, в котором я буду скрыт от посторонних глаз и устоявшихся правил.

На стенах висели рыболовные сети, посередине лежал серый плед и пару подушек, маленький столик и лампа, работающая на батарейках.

Заросшая снаружи мхом, она абсолютно не привлекала внимание окружающих, что давало мне преимущество для сокрытия ее от лишних глаз.

Рутина сегодняшнего дня – это зайти с утра в кофейню Маяк, взять свой горячий черный кофе и сесть у берега в своем логове, размышляя о будущем. Будущем, которого я так страшился. Возвращаясь назад в интернат, я нередко сталкивался со старшими парнями и у нас завязывались драки. Тогда стены моей лачужки видели меня в самых ужасных проявлениях. До жути пьяным, с разбитыми костяшками и синяками на теле и с белоснежной сигаретой в зубах. Каждый раз, закуривая новую, я чувствовал, как травлю свое нутро, но также чувствовал, что заслуживаю этого.

Были и ясные дни, когда удавалось разгрузить больше вагонов и я получал более весомые деньги, чем те копейки, которые мне доставались обычно. Тогда я прятал их именно там, в моем «собственном доме» и возвращался назад в ненавистный интернат.

Оставалось всего ничего, три месяца до моего выпуска из него. Но главным условием было – получить хорошую рецензию от психолога, чтобы к интернату не было вопросов. И тогда бы я смог уйти из этого разрушающего личность места. Уже навсегда. Так же, как я ушел от родителей. Но у судьбы видимо на все свои планы.

И как бы ты не старался, что бы ты не делал и как бы не хотел светить, ты продолжаешь гореть. Гореть так неистово, что после тебя и пепла не останется, лишь грустные воспоминания о проблемном мальчике.

Казалось, куда хуже.

Но теперь мое и без того унылое будущее зависело от единственного человека, которого я обижал без причины с самого детства, сливая на него весь негатив и боль, лишь бы не мне одному было плохо. Детская психика, она ведь такая хрупкая и, если рядом не окажется никого, кто смог бы помочь – ты обречен на провал. Глубочайший провал в своей жизни.

Амелия Эванс – маленькая девочка, которой повезло родиться в любящей семье получала от меня столько боли, сколько не получал никто из моего окружения в те дни. Я отравлял ее жизнь и искренне верил, что поступаю верно, ведь если делают больно мне, то эту боль я не буду держать в себе.

Ведь именно так поступал отец с матерью. Напившись до беспамятства, он ни раз бил ее и оскорблял. Мне доставалось тоже. Ведь если любишь – вытерпишь всякое. Так говорила мать, когда я пытался ее защитить от отца. И поскольку я получал много боли, мне хотелось ее разделить хоть с кем-то. И этим кем-то оказалась именно она.

Я всегда искренне завидовал ее нескончаемому позитиву, чувству справедливости и самое главное тому, что у нее есть семья. А так, как дарить любовь меня не научили, я дарил боль. И верил, как и верю сейчас, что это правильно. Разделить боль с кем-то куда приятнее, чем разделить радость. Радость – может быть лицемерной. Каждый вложит в нее свой смысл, а вот боль – она объединяет людей. Это трудные времена, которые ты можешь пройти не в гордом одиночестве, а с кем-то, кто так же как и ты знает цену счастью.

Желание побыстрее исчезнуть из этих давящих стен угнетало меня, и я то и дело срывался на младших. Устраивал драки и скандалы, а вечером с чувством минимального удовлетворения сидел на мягком диване кофейни и пил горячий кофе.

Вот и сегодня я планировал посетить мои места силы, но для начала нужно было выйти из интерната незамеченным.

Тяжелее всего приходилось осознавать, что мои следующие тридцать вечеров пройдут в компании Амелии. А если учесть тот факт, что она гребанный мозгоправ – все становится куда печальнее. Встретив ее вчера, меня ослепила ярость, которой я не испытывал уже давно. Эта девочка напоминала мне тяжелые времена в доме родителей. Она будто давила на свежие раны и засыпала их сверху солью. Нет, она была не виновата в этом, хотя бы отчасти. Но я не мог с собой ничего поделать, ведь контроль эмоций – моя слабая сторона. Которая ни один раз мне помогала.

Надеюсь, что за время нашей пропасти в общении она не изменилась. Мне не хватало кого-то вроде нее.

Спустившись по водостоку со второго этажа здания интерната я пробежал несколько километров в сторону берега. К моменту, как я достиг своей конечной точки, солнце уже стремилось упасть за горизонт, окрашивая небо в розовые оттенки.

Усаживаясь поудобнее на уже «своем» диване в Маяке, я проверил телефон. На экране висело уведомление, сообщение с адресом кофейни.

Ее номер был у меня, и я намерен договориться с ней на то, чтобы эта девчонка не копалась в моей душе, ведь бередить прошлое – всегда неприятно.

– Эванс, кофейня Маяк. 30 минут. Жду. – я отправил сообщение и убрал телефон в карман.

Опустив голову на стол, я слегка задремал, а когда очнулся, ощутил легкое касание на моем плече.

Я смутился.

– Какого черта? – начал я отбиваться спросонья, но заметил ее.

Ярко голубые глаза тревожно смотрели на меня, ожидая нападки. Язык ее тела говорил об этом явно.

– Я взяла американо, надеюсь ты его пьешь. – тихо проговорила она, отпуская мое плечо и падая рядом на сидение.

– Значит, кофейня? Нам нужно более уединенное место, чтобы начать терапию.

Я возмущенно вскинул брови.

– Терапию? Я не больной. Выбирай слова.

Амелию это ни капли не возмутило, она лишь скромно ответила:

– Извини, но называю вещи своими именами. – она пожала плечами.

Я уже начал злиться, как бариста принес нам наши напитки и поставил чашки на стол.

– Приятного отдыха! – произнес он и улыбнулся Амелии.

Я раздраженно цокнул и закатил глаза.

– Бери кофе и идем. У меня есть место, которое идеально подойдет для копания в моей башке. Она нахмурилась и скрестила руки на груди.

– Одной чашки кофе нам хватит? -хмурое выражение лица сменилось улыбкой, а я словил раздражение. Ее попытки наладить контакт вызывали во мне чаще злость, чем желание начать с ней общаться.

Я молча встал с дивана и взяв в руку свой напиток, направился к выходу, не оглядываясь.

Она, как я и хотел, последовала за мной.

Практически в полной тишине мы добрались до моей любимой части побережья. Туда, где скромно возвышалась над песочным убранством моя лачужка. Амелия изначально не поняла, куда я веду ее и с опаской оглядывалась.

Я ловко забрался во внутрь дома и протянул ей руку, так как чтобы попасть в мою обитель, надо было по камням забраться выше и не промочить ноги, случайно оступившись.

Она недоверчиво протянула свою руку, и я силой дернул ее во внутрь. Ругаясь, она перепрыгнула через пропасть между камнями и оказавшись внутри, победно вкинула ладони вверх. Меня позабавил этот жест.

– Не хоромы, но я люблю это место. Особенно в это время дня. Солнце почти село, а значит скоро начнутся сумерки, а дальше нашему взору откроется звездное небо. Ну в общем сама увидишь. – я небрежно провел ладонью по волосам, отбрасывая их назад. Амелия восторженно вздохнула, осматриваясь вокруг.