Майские звезды

Ник. Семенов

Майские звезды

Пролог

Началась эта история слякотной зимой 1991 года, в то время я еще верой и правдой служил несуществующему уж ныне государству, которому присягал не за живот , а за совесть нести службу в любой точке страны и за ее пределами. Звонок раздался абсолютно неожиданно от моего старого другана – Димки Сайдинова, с которым я познакомился в могучей кузнице кадров для практически всех отраслей нашего народного хозяйства, кроме своей целевой – в нашей родной керосинке. Связь наша прервалась, когда он по собственному желанию после окончания института пошел служить офицером-двухгодичником в нашу могучую и несокрушимую, а потом врал нам, что служил в Афгане, причем все мы понимали, что он врет, но поддакивали и просили вновь и вновь рассказать разные истории из его "боевой службы", а он рассказывал взахлеб, прерывая рассказ на то, чтобы выпить залпом стакан портвейна, и, по мере его действия, истории становились все трагичнее, трогательнее, прерывались иногда скупой мужской слезой на небритой щеке, но , как правило, действо это прерывал голос Ануфрия – Андрюхи Ануфриева, моего одногруппника, который после окончания все той же керосинки, естественно, пошел служить не на буровую, а в КГБ.

– Да не пи…ди, ты. Не был ты ни в каком Афгане!!!

Женщины наши, также всё знавшие и понимавшие, стыдливо отводили глаза, парни начинали увещевать Ануфрия :

– Андрей, ну зачем ты так? А может, он и правда там был? – хотя прекрасно знали, что его там и близко не было – служил он два года в Майкопской мотострелковой бригаде, а потом на учебной базе в Молькино.

Дима , прерванный на самом патетическом месте:

– … когда мы ехали на бронике по Кандагару, и раздались первые выстрелы по нам, то мой механик-водитель Ефим Марущак, в каком-то порыве, вначале закрыл бронещиток у меня , а потом уже у себя…

Вот на этом месте и раздалось саркастическое Андрюхино "не пи…ди". Когда я присутствовал при этой сцене впервые, был несказанно удивлен тем, что во-первых, если Димка врет, то зачем тридцатилетнему мужику это надо, и во-вторых, как спокойно к этому отнеслись все присутствующие. Оказалось в нашей компании, это стало уже традицией, я как-то это пропустил, видимо давно не встречались. Дальше я не переставал удивляться еще больше. Дима, резко прервав повествование, как будто тот самый Марущак не уберег-таки командира от душманской пули, смахнул слезу, встал на нетвердые ноги, скрипнул зубами и произнес, глядя исподлобья Андрею в глаза, словно через прицел автомата :

– Пойдем выйдем

– Пошли – совсем , как Верещагин в "Белом солнце пустыни" ответил тот и поднялся из-за стола.

Я попытался остановить их, лепеча, мол так нельзя, мы же все друзья и что-то еще подобное в том же духе. Как ни странно, остановила меня Лариска – Димкина жена:

– Да, ладно, Семен. Пусть идут, протрезвеют хоть.

Они ушли. Минут через пять, наши Пушкин с Дантесом вернулись. В отличие от знаменитых прототипов, оба живые, правда не совсем в том виде, в котором уходили на честный бой. Сели за стол, налили по стакану. Разговор продолжился, как ни в чем не бывало. Исподволь я рассматривал дуэлянтов, оценивая их потери. Дуэль закончилась явно не в пользу Димы. У него был разбит нос и под глазом явно обозначилась расплывающаяся краснота, обещающая превратиться к утру в полноценный фингал. Потери Ануфрия были таковы: физически он почти не пострадал – три неглубокие царапины от ногтей на левой щеке, но материальный урон Дима нанес ему несопоставимо серьезнее – разорванная рубашка и почти полностью оторванные пуговицы. Он выглядел, как неверный муж после разборок с женой, которая застала его за неприличным занятием со своей лучшей подругой. Я не преминул ехидно поинтересоваться у него – с какой это женщиной он сражался на лестничной клетке? В общем вечер продолжался, про инцидент никто не вспоминал, Андрей мирно беседовал Димой, обсуждая проблемы дошкольного образования детей в Москве. Позже мне объяснили, что это все стало уже в порядке вещей и даже получило в компании свое название : они выходили "биться". Вот такой человек был Димон.

Тем не менее, к моменту того телефонного звонка, мы с Димой умудрились провернуть пару дел и заработать кое-какие деньги – один раз продали армянам несколько армейских раций, украденных каким-то прапорщиком со своего склада и помогли арендовать складское помещение некоей фирме "Пансим". Вот эта-то фирма и стала одним из главных действующих персонажей описываемой мною истории.

Итак, звонок.

–Семен, заработать хочешь?

–Нет, бл…дь, не хочу. Что за вопрос?

–Я ща подъеду – не телефонный разговор, перетрём всё при встрече.

Через час мы уже сидели в нашем офисе – облупленной деревянной лавке в сквере между зданиями нашего военного института и Главным Управлением Кадров ВС СССР.

– Рассказывай.

– У Андрюхи Цесевича есть дядя.

– Радостно.

– Погоди щериться. Этот дядя командует российским фондом культуры. Название у него еще такое редкое – "Россия". А Цесевич у него в замах ходит.

– А чем они занимаются? Культуру в массы двигают? Цесевич? Да он же в матерном слове из трех букв четыре ошибки делает!

– Да на хер им эта культура сдалась, бабки они там пилят. Тема такая – надумали они организовать к майским праздникам концерт, такого формата, по которому люди за эту долбанную перестройку истосковались, как в старые добрые времена, чтобы первое отделение – классика, хор и прочее говно, а второе – звезды нашей эстрады!

– Зашибись, а мы-то тут при чем? Ну могу я на баяне "Барыню" сыграть, а ты под нее попляшешь, как медведь, тебе только цепь в нос вставим – и на сцену. Псевдоним себе возьмем – "Братья Раковы!"

– Смешно. Цесевич клич кинул – ищите, мол други, денежки. Кто принесет в копилку бабосики на святое дело , тому премия – 10% от принесенной суммы.

– А ты думаешь, реально найти дебилов, которые на это денег отвалят?

– В том-то и дело, что нычка есть уже. Ты "Пансим" помнишь, которым мы склад сосватали? Кстати, с названием этим странным, они, похоже, не особо заморачивались – командиром там некто Панасенко, а зам. его – Симоненко. Был я там вчера, поговорил с Панасом, он, вроде бы, заинтересовался, правда Валюшка, зам его – слышал я что в старые времена работал он буфетчиком на круизном лайнере, помнишь, как в "Бриллиантовой руке" Михаил Светлов? Во, на таком же. Обрати внимание, у него и имя какое-то бабье, аккурат для буфетчицы, угадали родители с выбором, в самое яблочко попали, если не считать, что с сыночком облажались. А может, он там не только печеными пирожками приторговывал? – заржал Дима и продолжил

– Высококультурная личность, семечки, падло, постоянно с собой носит и лузгает, как торговка на Привозе. Так вот он , мягко говоря, не в восторге. Поэтому наша задача его нейтрализовать и Панаса дожать. Вот такая диспозиция.

– А че ты ему такого наплел, что он заинтересовался?

– Бля, ты бы слышал, как я ему пел – кот Баюн в своем кошачьем раю обрыдался. Про благородное дело продвижения культуры в массы говорить ему было бесполезно, все-равно что говно в ступе толочь – хер ему на всю культуру и благородство вместе взятые, я на его гнилое самолюбие надавил. Про него, мол, узнает вся страна, телевидение будет, прямая трансляция из Кремлевского Дворца съездов, охеренная рекламная компания с указанием спонсоров и прочую херню в этом смысле. У него аж глазки пеленой подернулись – любит себя, гад, уже видит мысленно рожу свою в телике!

– М-да, красиво ты спел. А будет все это?

– Ну, обещать не значит жениться, че ты из себя девятиклассницу корчишь?

– А сколько ты ему объявил?

– Сто косарей зеленью!

– С ума сошел? Реально? Он готов отвалить такие бабки за эту херню?

– Ну, вроде, да. Но, если даст, руки он нам с тобой за такую сумму до хруста выкрутит, попьет нашей дымной кровушки – мудак он редкостный.

– Имеет право. Когда поедем?

– Да, хоть ща, чё тянуть-то? Сорвется еще.

Через полчаса мы уже мчались на моей белой пятерке в сторону офиса славной компании "Пансим", который располагался в центре, на Солянке

Глава 1 Спонсор

Добирались мы недолго – в те времена по Москве еще даже днем можно было передвигаться на машине довольно свободно, и через полчаса мы уже входили в полуподвальное помещение двухэтажного старинного особнячка на Солянке. Слева от входа висела обшарпанная доска с еле читаемой надписью "Архитектурный памятник. Охраняется государством". Подумалось: «Да уж, охраннички, мать их. Наш мэр убережет! В отличие от своего преемника, который не только воровал, но и сделал много для Москвы, этот только воровал, при этом, думаю, отвечая на робкие попытки увещевания своих более совестливых коллег, наверняка отвечал им, как падишах в мультике нашего детства "Золотая антилопа": "Глупое животное, золота много не бывает!" В память о своем пребывании на этом посту он оставил городу лишь памятник Хо Ши Мину, бывшему командиру северного Вьетнама. Народ тут же окрестил этот памятник "Юбилейный рубль", т.к. выполнен он был в виде громадного диска наподобие монеты, стоявшей на ребре. За каким чертом его поставили на Академической, никто ни сейчас, ни тогда, сказать не мог. Но стоит, этот рубль, стоит немым узкоглазым Хошиминовским укором.

Мы вошли в полутемное помещение, обычные для того времени бандиты , или менты, что в принципе было одно и тоже, в предбаннике отсутствовали, это понравилось. Молодая смазливая девушка-секретарь, с которой из-за важности момента и значимости нашей миссии, мы даже не стали кокетничать, встала из-за стойки, прошла, явно оценивая, как она выглядит со стороны?

– Нормально, малыш – сказали ей наши взгляды.

Она заглянула в дверь кабинета и пропела;

– Виталий Николаевич, к Вам посетители. Из фонда культуры.

Надо сказать, что хотя я и принимал непосредственное участие в производственном процессе фирмы "Пансим", помогая арендовать им склад, познакомиться с их руководителем не довелось – общались мы с сошками помельче. Интересно было посмотреть и познакомиться с современным Саввой Мамонтовым, решившим так щедро поддержать возрождающуюся российскую культуру.

Вошли. Нам навстречу поднялся невысокий бесцветный мужичок лет сорока с круглым лицом и такими же, как он сам, бесцветными водянистыми серо-голубыми глазами, в сером костюме и с какими-то серыми коротко подстриженными волосами.

Определенно – или серый был его любимым цветом, или его готовили к работе нелегалом в качестве атташе по культуре в представительстве Аэрофлота в какой-нибудь недружественной нам стране.

– А, Дима, мля, привет. Как дела?

– Нормально, Виталий Николаевич, это мой коллега, тоже работник культуры, Николай. – Вспомнилась фраза героя Савелия Крамарова Феди из бессмертной комедии «Джентльмены удачи»: «Был у меня знакомый, тоже ученый. Три класса образования…» и от этого стало как-то легче на душе, внутреннее напряжение ослабло. – Виталий Николаевич Панасенко, президент компании «Пансим».

Я был искренне удивлен диминому искусству подхалимажа. «Президент» ни формально, ни фактически таковым не являлся, я это знал точно, так как оформлял документы на аренду склада и точно знал, что Виталий Николаевич Панасенко – директор Товарищества с ограниченной ответственностью «Пансим». Я понимаю, что потенциальному клиенту, да еще такому «вкусному», задницу целовать просто жизненно необходимо, но «президент» – зачем уж так взасос-то? В прочем – цель оправдывает средства.

Мы пожали руки. Как вы, наверное, уже догадались, рукопожатие у него было вялое, влажное, в общем, такое же, как он сам, серое. Краем глаза я заметил, что откуда-то сбоку поднялась рослая фигура, я обернулся. Это был высокий крепкий старик, который показался мне очень знакомым, но где я его мог видеть, я сразу не вспомнил.

– Вот, знакомьтесь, мля.

Я обратил внимание, что у мецената "мля" – любимое слово. Как только незнакомец произнес первую фразу, я сразу вспомнил и его самого, и его завораживающе торжественное: "Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза!". У меня чуть было не вырвалось Панасенковское "мля! не может быть!" – тогда ещё я не был искушен знакомством и, тем более, живым общением со знаменитостями:

– Виктор Иванович Балашов. – представился мужчина.

Это был легендарный диктор центрального радио и телевидения, без голоса которого не обходилось сопровождение ни одного более-менее значимого государственного мероприятия или события громадной страны.

– Виктор Иванович курирует у нас вопросы культуры. – скромно, но явно красуясь, произнес Панас. – Я думаю, у вас сложатся хорошие деловые отношения.

Подумалось – за каким дьяволом в фирме, которая , судя по завезенному на склад товару, занималась перепродажей муки, круп, консервов и прочей долго хранимой снеди? Потом уже, обсуждая наш визит и присутствие в штате фирмы, мягко говоря, непрофильного сотрудника, мы пришли к выводу, что либо Панас уже решил ввязаться в нашу авантюру и пригласил в помощь Балашова, а перед нами кокетничал, мол, я еще точно ничего не решил – бил понты, как тогда говорили, либо он тешил свое самолюбие, наняв его, чтобы при случае, в компании коллег по цеху невзначай кинуть:

– Вы…бал сегодня Витю, совсем разленился старый пердун!

– Какого Витю?

– Да, Балашова, с Останкино, мля…

А скорее всего, могло быть и то, и другое одновременно.

Переговоры начались. Панас поломался минут 10 для вида, поспрашивал – что это будет, где, когда и т.д. Неожиданно достаточно активно в наш разговор вмешался старый диктор, и что было особенно приятно, горячо поддержал нас.

–Да, да. Это очень интересное, нужное и своевременное дело. Посмотрите, культура сейчас в упадке, кинематограф стоит, по телевидению одна реклама, да латиноамериканские сериалы, народ соскучился по старым, привычным концертам, будет аншлаг, я уверен.

Точку в предварительных переговорах поставил Дима. Негромким голосом кота Матроскина из Простоквашино, будто бы сообщал о какой-то банальной вещи, он даже не произнес, а пробормотал;

– Руководство ведет переговоры с аппаратом президента… предварительно получено одобрение… вероятно и САМ будет, по крайней мере в первый день. (Концерт предполагалось проводить два дня, как свадьбу – 1 и 2 мая)

Это решило все. По отсутствующему взгляду торговца снедью было понятно, что мысленно он уже не в солянковском полуподвале, херово охраняемом государством, а в правительственной ложей, под объективами телекамер поддерживает под локоток САМОГО и нашептывает ему на ухо.... не знаю что нашептывает, наверное, чтобы ему по дешевке из Госрезерва тысячу тонн просроченной муки отгрузили, или как другу, налоги уменьшили. Что-то, наверное, в этом духе. Ну что, в конце концов, президент не поможет коллеге?

Приступили к конкретике.

– Сто тыщ не дам, мля. – Были первые слова новоиспеченного друга президента.

– ?????

– До хера вам, мля. Восемьдесят дам.

Мы незаметно выдохнули. Погоди, обсос, ты только влезь к нам, нас тоже не у мусоропровода пальцем делали, забудешь, как маму родную звать. Но, сказали другое.

– Виталий Николаевич, восемьдесят – это , конечно, отлично, мы попытаемся, но, возможно от чего-то надо будет отказаться. – Это была мина с отложенным действием. Мы знали, что он будет выдвигать свои условия, наверняка, дурацкие, аппетит со временем будет расти, вот тогда и можно будет разыграть эту карту. Забегая вперед, скажу, что так, собственно, и получилось.

– Деньги я буду пересылать в три четыре этапа (модного ныне слова транш тогда еще не знали), вы мне будете приносить регулярно отчет о ходе подготовки, координировать работу будет Виктор Иванович, каждый следующий платеж буду производить только в том случае, если увижу, что вы все выполняете.

Подумалось:

– Грамотно излагает, сука, а по виду не скажешь.

Мы готовы были пообещать что угодно.

– Теперь, что я хочу, мля. Чтобы я был генеральным спонсором (это, видимо уже для разговора с президентом, о присутствии которого еще бабушка надвое сказала), реклама в метро, на радио, телевидении в течение месяца до концерта, рекламные перетяжки через Тверскую, Прямая трансляция концерта, бегущая строка с моей рекламой, стенд моей фирмы в холле КДС, интервью со мной в прямом эфире. Теперь по составу участников, мля. Список артистов буду утверждать я. У меня одно требование – участие в концерте Алены А-ной, она очень моей дочери нравится. И главное – поставите шестиметровый рекламный щит концерта с указанием генерального спонсора на.......... Красной площади, напротив мавзолея.

– Б…я-я-я-я-я-я-дь! – рыдали мы в душе. Надо сказать, что по мере приближения даты концерта , пожелания его, несмотря на наши усилия по сдерживанию, росли, как на дрожжах.

Но, главное было сделано. Панас попросил нас подготовить Договор, мы пожали руки и выдвинулись в сторону фонда культуры "Россия" на Петровку.

Глава 2. Фонд культуры

Учитывая наш душевный подъем, дорога до фонда показалась очень короткой, практически мгновенной. По пути мы взахлеб делились впечатлениями от встречи, Дима ощущал себя (и надо признать, заслуженно) героем, я все еще не мог поверить в реальность происходящего, сравнивая размер моей зарплаты (денежного довольствия), в то время в пересчете на твердоконвертируемую валюту, полтора доллара США в месяц, и выделяемые нам суммы. Кстати, по сегодняшним ценам та сотка потянула бы сейчас где-то в районе миллиона, может немного меньше. В то время за сто тысяч долларос можно было купить трехкомнатную квартиру где-то на Ленинском проспекте в районе Октябрьской площади. Это я к тому, что мы еще до конца не понимали, что за эти деньги с нас же и спросят, и это были далеко не игрушки.

Российский фонд культуры «Россия» занимал два этажа в особняке, расположенном в конце улицы Петровка , по диагонали от Петровского пассажа – не баран начихал, фонд культуры «Россия»! Руководил им, как уже упоминалось дядька нашего приятеля Андрюхи Цесевича. Строго говоря, приятелем он был для меня, а Димон дружил с ним еще с детского сада, как он говорил «с горшка». Почему именно фонд культуры? Черт его знает – ни дядя, Ершов Алексей Владимирович – естественно, в наших разговорах – Ерш, ни тем более Андрей, никогда никакого отношения к культуре не имели, правда, если считать, что ни Андрей, ни Ерш не были замечены в сморкании «о земь» и сытом отрыгивании за столом, как проявление культуры, то , конечно, имели. Скорее всего, какой-то знакомый Ерша поимел возможность украсть из минкульта какие-то бабки, и под эту авантюру они и организовали фонд, но уверенности ни у меня , ни у Димона не было.

Если я к тому времени еще не сталкивался с фондом, то Дима уже был с ним хорошо знаком. Дело в том , что при непосредственном финансовом участии Фонда, была издана Димина книжка, ну, как книжка – книжечка, типа этих писуль, чтением коих Вы сейчас и заняты. Форматом эта книга была с половину двухкопеечной школьной тетради, разрезанной поперек пополам. Дима в то время очень был увлечен творчеством братьев Стругацких, прочел все их сочинения, многое знал наизусть, цитировал, пользуясь нашей безграмотностью, естественно, выдавая эти цитаты за свои изречения. Он написал эту книжку в стиле постапокалипсиса с очень запутанным сюжетом, в хитросплетениях которого я так и не смог до конца разобраться. Это отнюдь не критика сноба и завистника, это всего лишь мои реальные впечатления. Помню, я честно пытался вникнуть в суть приключений главного героя и его сложных отношениях с супругой, но потом плюнул и оставил это бесполезное занятие. Иллюстрации к книге рисовал сам автор, не стану их комментировать, редактировала и печатала текст Галка Ануфриева, жена Андрея, с которым Дима регулярно выходил на честную битву к мусоропроводу. Книга была издана тиражом, по-моему экземпляров 500 или около того. Я потому так подробно рассказываю об этой книге, что она еще появится в моем повествовании и сыграет значительную роль в нашей истории.

Мы поднялись на второй этаж. Андрея в его кабинете не было, он был на совещании у Ерша, закурили (тогда еще можно было курить, где хочешь, даже в самолетах), стали ждать. Подошел бандит Леха – Леший, это был представитель «крыши», об этих «крышах» разговор уже шел. Лешего побаивались, и небезосновательно. Про него полушепотом рассказывались какие-то байки, страшные истории и в его обществе было как то не уютно.

– Слышь, закурить есть? – вежливо обратился он ко мне.

Я достал пачку «Столичных» в жесткой коробке за сорок копеек – советский признак благосостояния. Леший все так же вежливо отказался:

– Не, я такое говно не курю.

Вот так, полуграмотные бандиты, в отличие от офицера Генштаба, в то время могли позволить себе курить «Мальборо», а мы – только «Столичные». Зато в твердой пачке! О времена, о нравы!

Глава 3. Цесевич

Пока мы ждем Цесевича, расскажу немного о нем. Андрей закончил экономический факультет МГУ, а познакомился я с ним в 1981 году в интернациональном стройотряде нашей керосинки, в который его затащил Дима. Работали мы на строительстве автобазы Усть-Илимской ГЭС, под этим самым Усть-Илимом, в настоящей глухой сибирской тайге. Пробыли мы там два месяца. За эти два месяца, кроме работы до зеленых мух в глазах, довелось мне постоять под августовским снегопадом и понаблюдать знаменитое солнечное затмение, которое случается раз в сто лет, что ли. Оказывается, в тех местах его было видно особенно хорошо, ходили байки, что даже японцы приезжали в Илим посмотреть на него. Событий и приключений за это время произошло там, хоть отбавляй, но это уже совсем другая история.

Так вот, у Цесевича были две особенности – первая – он очень хотел стать партийным функционером и совершал для этого неимоверные усилия, одно время даже работал то ли инструктором, то ли помощником инструктора райкома комсомола какого-то района Москвы, но это оказался потолок его партийной карьеры. Мы подозревали, что и женился он на дочке какого-то космонавта, не из самых известных, не по любви, а с расчетом на помощь тестя, но это были лишь наши домыслы, вернее даже не наши, а наших жен. Если это было так, то он жестоко просчитался – с тестем у него отношений не сложилось, да и супружеские достаточно быстро сошли на нет. В своей страсти к продвижению по партийной лестнице, он, видимо решил, что для успешного решения этой задачи необходимо в первую очередь подготовить свой менталитет. Это выражалось, например, в том, что когда мы ехали куда-нибудь на гулянку и он ловил машину, всем жигулям , москвичам, не говоря уж о запорожцах, пытавшихся нырнуть к нему на обочину из потока машин, он с негодованием и презрением махал руками, чтобы они не останавливались. Нужна была только «Волга». Лучше, конечно, черная, но если останавливалась другого цвета, он , скрепя сердце, залезал в нее. Естественно, на заднее сидение – партийный этикет, как-никак! Эта особенность испарилась вместе со страной и всеми ее культовыми организациями, призванными решать задачи, которые до них без малого тысячу лет достаточно успешно решала церковь. Ни хрена хорошего из этой замены, как теперь известно, не вышло.

Вторая особенность, или если хотите цель, была более прозаичной и достижимой. Цесевич достиг ее к своим неполным тридцати годам. Собственно, ее нельзя было назвать целью, так, именно особенность, так сказать – изюминка. Он был алкоголиком. Запойным. Как-то раз мы весело проводили время на даче моих родителей под Наро-Фоминском. Компания была хорошей, мы отлично проводили время. До тех пор, пока ко мне не подошел бледный Дима:

– Семен, пошли, там это… у Цесевича… белка!

– Врешь!

– Бл…дь буду !

До этого я только слышал о белой горячке, но никогда не приходилось наблюдать это воочию. Я и не представлял себе – как это – белая горячка. Это представлялось смешным эпизодом, как в комедии «Кавказская пленница». Куда там. Это гораздо страшнее и совсем невесело.

Интересно, что при этом человек выглядит абсолютно трезвым – у него не заплетается язык, он не шатается, если ходит, внешне он выглядит абсолютно трезвым и нормальным. По крайней мере, так выглядел тогда Цесевич. И это было страшнее всего.

Мы подошли к нему, он сидел на траве, взглянул на нас безумными глазами и обратился ко мне абсолютно серьезно:

– Семен, ты че тут тараканов развел?

– Андрюх, ты че, ебн…лся, какие тараканы?

– Молчи, бл…дь – зашептал мне на ухо Дима, с ним ща нельзя спорить – он видел это уже не первый раз.

Цесевич продолжил, причем, строгим тоном, которым обычно жесткие руководители разговаривают с нерадивыми подчиненными.

– Дима, ну хер ли ты зенки вывалил? Иди сюда! Садись! Давай руку!

Учитывая, что Цесевич обладал густым низким баритоном, это выглядело очень убедительно, мы даже вздрогнули и подтянулись, как новобранцы перед прапорщиком. Дима осторожно присел рядом с ним. Рассказывал потом: