Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

– Не сомневался, – ухмыльнулся Фарнак в густые усы. – Уверен был, что без вас там не обошлось. В общем, наниматься к харадримам ни чтобы с Гондором воевать, ни чтобы на дальнем юге в гнилых болотинах голову класть ни я, ни люди мои не хотим. И таких в Умбаре немало сыщется. Многим, многим королевский ряд по душе придётся, точно тебе говорю. Думаю, королю Эодрейду мы друзьями верными будем, нам с ним ссориться – себе дороже. Хотя дело его – не скрою – кровью сильно пахнет, большой кровью: Терлинг силён и не дурак, отнюдь нет, увы. Тарбад то показал. А тут ещё и «вечный мир» этот…

– А что с «вечным миром»? – поинтересовался Фолко, сохраняя каменное выражение лица.

Фарнак покряхтел недовольно, вновь почесал бороду.

– Да так… подписал король уговор с теми же дунландцами да хазгами, слово дал, а теперь, получается, что слово-то своё – побоку. Как бы не стал он… гм… беспокойным соседом. Не ровён час, нашими руками уберёт пришельцев из Энедвейта, захватит Тарбад, а потом и мы ему мешать станем. Не хотел бы я против его конницы драться, разве что хирд в союзниках имея, да и то вряд ли. Но и отказать Эодрейду – как? Он один нас поддерживает, пошлины его низки, а товары хороши, их наверняка продать можно – хоть истерлингам тем же, в Арноре. Но почему ему вообще этакая мысль в голову вступила? Он же воин чести, слово дал – умри, но сдержи…

Гномы выразительно уставились на хоббита – выручай, мол, у тебя со словами куда ловчее, чем даже у нас с топорами.

– Что такое честь, и даже королевская, в сравнении с жизнью мирного люда? – как мог, убедительно пожал плечами Фолко. – Король Эодрейд ожидает скорого вторжения восточных племён, расселившихся по Минхириату. Чтобы это предотвратить, он готов пожертвовать даже своим добрым именем – что большее может отдать истинный король?

– Эвон оно как… – в раздумье протянул Фарнак. – Ну, королю, само собой, виднее. Мыслю я, не полез бы Эодрейд в драку сейчас без настоящего к тому повода. Так что поверю тебе, невысоклик. Сам королевский ряд подпишу и в Умбар вас доставлю. Уж больно кусок лаком, чего уж, – признался он со вздохом. – Верно Хьярриди сказал – тут и десять тысяч легко набрать можно. И всё-таки с такими силами войну против Терлинга затевать – нелегко, ой, нелегко! Он же тысяч сто выставит!

– Сто не сто, – покачал головой Фолко, – но войско у него изрядное. Однако Терлинга бояться тоже нечего. Если укорот ему не давать, так он сам под себя всё подожмёт, весь Эриадор от Брандуина до Исены.

– Твоя правда, хоббит, – кивнул Фарнак. – Вот потому-то мы и поверим Эодрейду. Будьте моими гостями, друзья. Трактир тут никуда не годен. Орки какие-то его держат, не иначе!.. Хотя, наверное, этакую стряпню даже орки есть бы не стали.

– Тогда не пойдём никуда, – безмятежно объявил Малыш. – У них небось и пиво никуда не годится!

– Это не пиво! – аж сплюнул Фарнак. – Это… рыбья моча какая-то!..

– Не. Точно не пойдём, – вынес вердикт Маленький Гном.

…Они остались на корабле старого тана. Здесь всё шло своим чередом; над головами раскинулся купол летнего неба, радостно зеленели вокруг берега Исены, эльдринги, ховрары, роханцы и даже обитатели Дунланда вполне мирно торговались, рядились, покупали и продавали, и никто никому не собирался вонзать ножи в спину.

Все устали от войны, безнадёжно подумал хоббит. Все устали, даже самые непримиримые; всем хочется просто идти по улице, не опасаясь стрелы из-за угла или боевого топора в лицо.

Но это не мы пришли к ним с войной, не так ли? Мы только защищались; чего не жилось в своих степях на востоке тем же истерлингам, тем же хазгам? Теперь они тут; они повсюду, они решили, что эти земли принадлежат им по «праву крови»; но разве не может Эодрейд сражаться за то, чем его предки владели с незапамятных времён?

Разве не должно вновь подняться старое знамя над башнями Аннуминаса? Разве не должен вновь воздвигнуться в прежней славе Минас-Тирит, на одну половину сожжённый и на другую – разграбленный?

Разве не стоит это того, чтобы сражаться и умереть?

Прочь сомнения, хоббит. Они нужны, чтобы выбрать правильный путь, но, когда путь выбран, их надлежит отбросить.

…В трактир они таки сходили, по настоянию Малыша, уверявшего, что «пиво совершенно само по себе, и даже у самого последнего неумехи может получиться славный эль».

Таверна была новой, недавно срубленной, и пахла свежим лесом, а отнюдь не едой. Несмотря на все жуткие словеса, сказанные про неё и Хьярриди, и Фарнаком, толклось там немало эльдрингов, равно как и хеггов с ховрарами. Попадались дунландцы, а вот хазгов не было совсем.

Содержали заведение, конечно, никакие не орки, а люди, похожие на знакомых хоббиту по Пригорью. Правда, зыркали и пялились на друзей они так, словно по сю пору служили если не Кольценосцам, то, по меньшей мере, Саруману.

– Что подать? – прорычал верзила в относительно чистом фартуке, нависая над гномами и хоббитом.

– Эля, – опередил всех Малыш. – Нам ваш эль, правда, бранили, да небось сгоряча, как у таких ладных хозяев эль дурным выйти может?

Верзила скорчил такую гримасу, словно Маленький Гном в одночасье лишил его всего имущества, причём исключительно бесчестным путём.

– Чудные дела тут творятся, так глядит, словно вот-вот зарежет, – пожаловался Малыш. – Или, того хуже, в пиво плюнет!

– Что-то физиономия его мне знакомой кажется, – задумчиво проговорил хоббит.

– Да небось у Олмера встречали, – кивнул Торин. – Мы-то его не запомнили, а вот он нас, похоже, очень даже.

– Тогда не пил бы я здешнего пива, – поднялся хоббит. – И вообще, уносил бы отсюда ноги.

– Как это «уносил бы ноги»?! – возмутился Маленький Гном. – Когда это мы от какого-то трактирщика бегали?!

Спор их умер, не успев начаться. Верзила вернулся с тремя пенными кружками эля, с грохотом поставил.

– Пиво как пиво, – принюхался Малыш.

– Отменное пиво, – прохрипел трактирщик. – Сами варили с братом.

– Отведай тогда с нами, хозяин, – хоббит пододвинул верзиле свой эль. – Вот прямо отсюда и отведай.

– Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! – загоготал тот. – Половинчик решил, я его травануть тут вздумал!.. Ну, гляди, гляди, из какого отпить-то надо?

Он протянул волосатую лапищу, сграбастал кружку Фолко, шумно хлебнул.

– А-атменный эль! Сам бы пил, да деньги надо! – он утёр губы.

Хоббит и гномы переглянулись.

– Пиво – оно всегда пиво, – решился Малыш.

Он только успел поднять кружку, как…

– Мастер Холбутла! – послышался робкий голосок. Из дальнего угла вышагнула невысокая, очень тонкая фигурка, чью хрупкость не мог скрыть даже свисавший до земли бесформенный грубый плащ.

– Эовин! Силы земные, что ты здесь делаешь?! – так и подпрыгнул Фолко. Малыш впервые в жизни поперхнулся пивом.

Девушка стояла, сцепив руки так, что пальцы побелели. Под распахнувшимся плащом виднелась обычная одежда молодого всадника, на тонком поясе – кинжал, за плечами – небольшой охотничий лук. Щёки девчонки пылали.

– Фолко, ты её знаешь? – вытаращил глаза и Торин.

– З-знаю, – кое-как подтвердил хоббит. – Н-немного. Совсем. Так зачем ты здесь, Эовин? И что скажет твоя родня, когда узнает?

– Я хотела… я думала… – пролепетала девушка и, словно устыдившись этого лепета, гордо вскинула голову. – Возьмите меня с собой! – выпалила она единым духом.

– Чего? Взять с собой? Куда взять? Зачем взять? – растерялся хоббит. – О чём ты говоришь, юная госпожа?

– Возьмите меня с собой. Куда угодно, – Эовин умоляюще сжала руки. – Куда угодно, хоть на край света… не могу я больше за крепостными стенами сидеть! Имя, которое я ношу… нет сил… Я тоже хочу стать воительницей!

– Совсем ополоумела, – вынес вердикт Малыш. – Что ж, нам теперь обратно в Хорнбург тащиться, её домой отводить?

– Зачем? – удивился Торин. – Она из дома сбежала? – сбежала. Поэтому сдадим роханской здешней страже. Пусть отправят к родным, чтобы как следует выпороли!

– Никто меня пороть не может! – возмутилась девушка, засверкав глазами. – Я Эовин, дочь Эотара, и ответа ни перед кем держать не стану! Родители мои погибли, сестра старшая замуж выходит, а тётки мне не указ! Не хочу племянников нянчить! Знаю, как лук натянуть и как за саблю взяться! Раны врачевать умею тоже!

– А ещё пироги печь… – проворчал хоббит. – Сама говорила!

– Пироги тоже умею! – тряхнула она волосами. – Потому как с пирогами лучше, чем без них!

– Какая мудрая девушка! – восхитился Маленький Гном. – Истину речёшь!

– Малыш! – рявкнул хоббит, но было уже поздно.

– Возьмите! Куда б дорога ваша ни лежала, к какому горизонту! Возьмите, я вам пригожусь! – взмолилась Эовин. – Возьмите, мастер Холбутла! Вот и досточтимый гном говорит…

– У досточтимого гнома язык без костей, особенно, как он в пиве его омочит, – проворчал Фолко. – А если убьют тебя, что тогда? Совсем у тебя, дева, в голове помутилось! Там, куда мы направляемся, тебе ну совершенно делать нечего!

– Ой ли? А это куда? А вдруг там что-нибудь ка-ак найдётся? Вспомните меня, да поздно будет!

– Не, она мне нравится, – ухмыльнулся Малыш. – Смелая, а смелых я люблю! Кто сперва делает, а потом уже думает.

– Тихо ты, Строри! Вот и видно, что вы с ней два сапога пара, «сперва делать, а потом уже думать»! Иди лучше дозор роханский поищи, беглянку сдать!.. А ты, Эовин!.. Уж как-нибудь измыслим мы, как без тебя справиться! Детьми прикрываться не привыкли!

– Я всё равно за вами пойду! – Эовин стиснула кулачки.

– Девчонка!.. – Фолко терял терпение, но тут Торин вдруг слегка тронул разошедшегося друга за рукав.

– Она ж влюблена в тебя по уши, – прошептал гном на ухо хоббиту. – А коли так – дело непростое. Роханских дев не знаешь? В реку бросится, утопится, к хазгам в лапы попадёт, а от своего не отступится!

Гномы к делам сердечным всегда относились с небывалой серьёзностью, делая в жизни один-единственный выбор – или не делая его вообще.

– И ты туда же, – отмахнулся хоббит. – Были б мы с ней оба Подгорного Племени… А у людей, сам ведь знаешь, ветер в голове порой. Особенно у юных дев.

– Это Судьба, – Малыш бахнул по столу пустой кружкой. – И в самом деле. Не пиво, а помои, но всё равно – пиво.

– Да вы что? – у хоббита округлились глаза. – Белены объелись оба?! Взять с собой… туда… эту девчонку?! Эодрейд прикажет нас повесить за… за… она ж малолетка совсем!

– И никакая я не малолетка! Уже полгода, как могу волосы платом замужества повязывать! – гордо задрала нос Эовин.

Это было правдой – в обезлюдевшем Рохане теперь выходили замуж и женились рано. Гномы молча смотрели на Фолко, а он на гномов. Молчаливая игра «кто кого переглядит» продолжалась довольно долго.

– Куда двое, туда и третий, брат хоббит, – нарушил молчание Торин.

– Вы рехнулись. Оба, – решительно заявил Фолко. – Помимо всего прочего, мы втроём – сила, потому что, – и он выразительно тряхнул рукавом мифрильной кольчуги. – А она? Мы друг друга прикрываем, если что, и стрелу в грудь примем, и даже копьё, а она, опять же?!

Гномы переглянулись, аргумент хоббита, очевидно, подействовал.

– Значит, наш долг – её прикрыть, – вдруг очень серьёзно ответил Торин.

– Это Судьба, – повторил Малыш. – Нельзя спутнику отказывать, когда Судьба его посылает.

Хоббит, лишившись дара речи, только и мог, что таращиться на друзей.

Эовин мигом всё поняла.

– Так, значит, я с вами? – выдохнула она, прижимая руки к груди.

Фолко отвернулся.

Это было очень неправильно, донельзя неправильно и несправедливо. Они сражались, чтобы такие, как Эовин, могли жить – а не затем, чтобы при первой возможности тащить замечтавшихся о геройских подвигах девчонок под чужие мечи и стрелы.

– Если Фарнак не возьмет её на борт, я не виноват, – наконец проворчал он.

Эовин взвизгнула и, недолго думая, кинулась на шею сперва Торину, а потом Малышу. Взглянула на хоббита и жарко залилась краской.

– Мастер Холбутла, ты не пожалеешь.

Фолко закатил глаза.

– С эльдрингами сами объясняться станете, ладно? Нечего меня вперёд выпихивать.

…На корабле Фарнака Эовин, словно мышка, забилась в уголок и помалкивала. Старый тан только поднял брови, выслушав гномов – Фолко стоял, демонстративно повернувшись к борту и скрестив руки на груди.

– Судьба! – вещал меж тем Малыш – ему, видать, полюбилось это слово. – Никакой моряк не пройдёт мимо тонущего, даже если это его злейший враг; так и здесь, когда Судьба посылает тебе спутника, нельзя отворачиваться!.. Мы, гномы, верим в Судьбу и волю Махала, и потому почтительно просим у тебя, могучий тан…

Могучий тан кивнул.

– Мы тоже верим в Судьбу и в волю Морского Отца, и, конечно, не покинем тонущего, ты прав, даже если только что бились с ним борт о борт. Пусть дева Эовин, дочь Эотара, остаётся с нами.

Вечером того же дня Фолко сидел в одиночестве – Малыш помогал Эовин обустраиваться. Гномы осмотрели её снаряжение, нашли в нём немало «изъянов и нехваток», как выразился Торин, и с задором взялись за дело.

Пальцы хоббита нащупали перстень принца Форвё. Как он говорил друзьям – теперь это обычное украшение, волшебство давно ушло, или угасло, или расточилось; как и с клинком Отрины, тоже сделавшимся обычным оружием, хотя и прекрасной работы и с идеальной заточкой.

Магия ушла из Средиземья, ушла вместе с эльфийскими кольцами, вместе с кольцами гномов и людей; последнее из них самолично сбросил в Ородруин не кто иной, как он, Фолко, сын Хэмфаста.

И, как бы ни хотелось объяснить всё случившееся с Эодрейдом «злой волей иномировых сил», воля тут, скорее всего, была самая что ни на есть обычная, человеческая.

Лунный свет коснулся поверхности отполированного голубого камня; хоббит сидел, задумчиво вглядываясь в него и вспоминая. Где-то они теперь, верные друзья, эльфы-Авари, что творится у них дома, на дальнем востоке? Хорошо, конечно, что доля его есть и в возрождённом Эдорасе и в отвоёванном Минас-Тирите, где по-прежнему цветёт Белое Древо, осквернить которое не осмелились даже харадримы. Орки – те бы, наверное, не поколебались, особенно пока служили Саурону, а вот харадримы – нет. Всё-таки они люди, пусть в большинстве своём скверные и злобные, такие, что с ними приходится драться насмерть.

Цветёт Белое Древо, стоит Минас-Тирит, правда, король Гондора так до сих пор и не вернулся туда, предпочитая куда более безопасный Дол Амрот, но всё равно. Гондор выстоял и воспрял, воспрял и Рохан, а там, глядишь, удастся восстановить и Арнор…

Так думал хоббит, сидя под летними звёздами, и сам не заметил, как в глубине самоцвета на его пальце вдруг ожил алый мотылёк, чьи призрачные крылышки опускались и вновь поднимались в такт биению сердца самого Фолко.

Хоббит замер, впившись взглядом в самоцвет. Он не знал, почему ожил дремавший столько времени камень; но, отбрасывая сомнения, попытался, как встарь, мысленно дотянуться до подарившего ему эту вещь – до принца Форвё.

Где-то глубоко в душе хоббита, словно взламывая корку льда, вдруг шевельнулось нечто, казалось бы, прочно забытое, воскрешающее давние дни погони за Олмером. Нечто вроде долгожданной боли, когда с хрустом выдирается гнилой, распавшийся зуб.

Невольно Фолко схватился за грудь – где, как всегда, висел клинок Отрины – и уже не удивился, ощутив слабое, но всё-таки тепло.

Ночью, под звёздами и луной, ему напоминала о себе древняя сила, что, казалось, успела уснуть навсегда.

Хоббит всматривался всё пристальнее и пристальнее в трепетание алых крылышек; он переставал ощущать собственное тело, казалось, он парит в неведомом призрачном океане, где, кроме него – лишь его поводырь, огнистое создание из раскрывшегося камня на перстне.

Впереди среди серой мглы лучился яркий, обжигающий глаза свет. И не просто лучился – он пронзал хоббита насквозь, бился огненными сполохами в его сознании; и туда, к этому свету, стремглав мчался также и крылатый дар принца Форвё.

Хоббиту чудилось: он, Фолко, тоже взмывает в поднебесье вслед за чудесной бабочкой. Серая мгла чуть расступилась, мелькнули изломы коричневых гор, сверкающие ледяные короны на вершинах, полоса лесистых всхолмий и, наконец – беспредельность моря. Откуда-то из-за горизонта, из тех краёв, где солнце стоит прямо над головой, струился яростный свет, пугающий и жгучий. Мотылёк купался в его лучах, и вдруг – лёгкие крылья охватил огонь, стремительное пламя пробежало по телу летучего создания, обращая его в невесомый пепел. И в тот же миг навстречу Фолко рванулась земля.

Он пришёл в себя от льющейся сверху ледяной воды. Над ним склонялась Эовин, закусив от волнения губу, у неё за плечами маячили друзья-гномы.

– У тебя кровь, мастер Холбутла! Лоб разбит весь!.. Да как же это так?..

Фолко только и простонал, мол, хоббитов шрамы украшают.

Оказалось, что он свалился со стула, да так неудачно, что в кровь разбил лоб. Удар о старые доски, твёрдые, словно камень, оказался настолько силён, что хоббит впал в забытьё.

Вот только что же он на самом деле видел? В перстне огненный мотылёк по-прежнему плавно взмахивал крыльями, целыми и невредимыми.

– Ты, брат хоббит, нас не пугай. Сидел-сидел себе, да ка-ак грохнется вдруг!.. Я чуть из штанов не выскочил, – укорил друга Малыш.

Эовин хихикнула.

– Язык у тебя, брат гном, что помело, – поморщился Фолко.

– Так то ж от скуки! Дай порубить кого, враз как рукой снимет!

– Порубить… – Хоббит бросил взгляд на перстень. – Боюсь, этого дела у нас скоро окажется выше головы. Ещё и надоест.

– Шутки шутишь, Фолко, – покачал головой Торин. – Шутки шутишь, а сам лбом в пол валишься. Говори уж толком, что стряслось!

Вместо ответа хоббит молча поднял руку с перстнем Форвё.

– Ожил, – коротко сказал он. – И ещё – я видел…

И в несколько слов пересказал друзьям увиденное; у Эовин восхищённо горели глаза. Эх, девочка, тебе бы небось всё тайны, приключения да подвиги мечтаются, а ну как пахнет дело новым вторжением?!

Но Малыш, похоже, был полностью согласен с юной воительницей.

– Здорово! – простодушно восхитился он, глядя на алого мотылька в глубине камня. – А я уж, того, думал, и вправду навсегда погас…

– Знать бы ещё, что всё это значит. – Торин утёр мокрый лоб. – Что ж его разбудило, Дьюрин меня вразуми?

– Да уж явно ничего хорошего, – буркнул Фолко. Эовин, несмотря ни на что, успела умело и ловко перебинтовать ему лоб. – Уж лучше какие-нибудь хазги, чем все и всяческие иномировые силы, будь они трижды неладны!

– И сияло где-то на юге… – задумчиво проронил Торин.

– На юге. – Фолко держал руку на эфесе кинжала Отрины, чувствуя ожившую в нём теплоту. – Насколько я мог понять, это Дальний Харад. Очертания берегов были смутно похожи на Умбарскую гавань, и дальше, как на картах старых Королей-Корабелов Гондора. Где-то там.

– Гадать можно бесконечно. – Торин уселся рядом с хоббитом, опёрся на топор, словно готовясь вот-вот пустить его в дело. – Но мы знаем, что сил может быть много. Золотой Дракон один чего стоит! Ночная Хозяйка… иные страхи. Шелоб та же, кто знает, сдохла она или нет?

– Мелковато для Шелоб, – заспорил Маленький Гном.

– Будет вам, будет, – поморщился Фолко. – Круг без точила вертеть только и можем. Тут, чтобы разобраться, или сам Форвё нужен, или маг какой…

– «Маг какой», – фыркнул Малыш. – Какие ж тут маги? Расплющи меня Хругнир, где же теперь чародея искать? Радагаст-то – тю-тю, Срединное Княжество далёко, а больше мы никого и не знаем.

Друзья замолчали – Маленький Гном был совершенно прав.

– Посмотрим, может, кинжал и перстень сами что подскажут? – предположил Фолко. – Помнится, говаривал Форвё, будто его кольцо укажет дорогу на Воды Пробуждения из любого места; может, и ещё на что сгодится?

– Что-то мы прошлый раз без всякого перстня обошлись, – фыркнул Малыш.

– Так это потому, что принц Форвё сперва дорогу на Срединное Княжество указал, а потом уже вместе с тем караваном Авари шли, – пояснил Фолко. – Я в перстень и не заглядывал. А потом… я, признаться, о нём и забыл – столько там навидался разных диковинок!

– Насчет диковинок – это да… – покряхтел Торин. – Эх, славное было времечко! Эльфов-то войной не затронуло… Ладно, что впустую болтать! Сами не захотели там оставаться – что станем делать-то? После ожившего перстня?

– А что же тут сделаешь? – Малыш глубокомысленно пожал плечами. – Одни догадки и те несладки! Можно их солить, можно коптить – всё равно пока ничего не знаем.

– Ты и десять лет назад так говорил, – невольно улыбнулся Фолко.

– Говорил-говорил, – буркнул Маленький Гном. – Что тогда было – лучше и не вспоминать.

– А придётся, – заметил Торин. – Потому как если Фолко прав, то, боюсь, как бы опять какое-то Сауроново наследство на поверхность не вылезло! Вот про Кольца мы знаем. А может, он ещё чего-то намастерил? За тысячи-то лет, пока в Мордоре отсиживался?

– Ой, да хватит пугать! – поморщился Малыш. – Как Серых Гаваней не стало, так я теперь уже ничего не боюсь.

– При чём тут Серые Гавани? – заспорил было Торин, но тут его остановил хоббит:

– Погодите, друзья. Решили мы тут, что волшебники нужны? С магами у нас и в самом деле плохо, а вот Древобород-то жив-живёхонек! Вот у кого спрашивать нужно!.. До Золотого Дракона нам не добраться, Авари тоже за тридевять земель, а старый энт рядом!

– А что он сказать сможет? – удивился Малыш. – Он, конечно, древний и всё такое, да сам-то ведь никакой не чародей!

– Может, и не поможет, наперёд не скажешь, но Фолко и в самом деле прав, – вступил Торин. – Кроме Фангорна, нам и вправду никто сейчас не поможет; на самом-то деле, что мы потеряем? Фарнак всё равно стоит под погрузкой и ради нас отплывать не спешит. Крюк до Исенгарда невелик. Предупредим Фарнака, чтобы подождал денёк в случае чего, и…

– А если Древобород в чащобы свои уволокся? – упорствовал Маленький Гном. – Как ты его там искать-то станешь? Или забыл, что леса его чуть не до самого Дол Гулдура тянутся?

– Всё бы тебе спорить, Строри, – фыркнул Торин. – Скажи уж прямо – тащиться тебе лень!

– Не лень, а времени жаль! – вывернулся Малыш. – Сами же говорите – не маг наш Фангорн, не маг!

– Не маг. Зато стар и мудр. И у него связь с землёй, с водой, с лесами… – заметил Фолко.

– То-то он нам в прошлый раз помог… – Малыш скорчил гримасу.

– А вдруг теперь сможет больше?

– «Вдруг»! Нечего сказать, хороший довод!..

Маленький Гном не собирался сдаваться, и после изрядных препирательств Фолко с известным сарказмом вспомнил о только что использованном гномами в отношении Эовин правиле их компании – «куда двое, туда и третий».

Ворча и морщась, Малыш всё-таки подчинился.

Сторожевой Лес в долине Нан Курунир,

южная оконечность Туманных Гор, 17 июня 1732 года

Трое друзей и Эовин без всяких происшествий добрались до границы роханских владений. Девушка оказалась отличной спутницей – не капризной, выносливой и упорной. Как и все в Рохане, она словно бы родилась в седле, умела почти из ничего сотворить сытный походный ужин, а кроме того, – что особенно оценил Малыш, – неплохо пела и знала множество баллад, от рвущей сердце «Бури над Исеной» до ликующей «Эодрейд в Эдорасе». Пела она и об Олмере, Короле-без-Королевства, – величайшего завоевателя чтили даже враги.

Трое друзей вновь шли тем же путем, что и десять лет назад, когда тайком пробирались к Исенгарду в надежде найти там следы загадочного Вождя; на сей раз всё было иначе, и прятаться не потребовалось. Роханская стража мигом пропустила их, стоило лишь Фолко показать грамоты; Эовин же ловко, точно змейка, проползла по зарослям. Её не заметили.

Оставив на всякий случай топоры гномов начальнику заставы, Фолко и его спутники двинулись дальше. Здесь, в Нан Курунире, за истёкшие годы ничего не изменилось, в отличие от Рохана, Арнора и всего Эриадора. Так же негромко переговаривалась под летним ветром листва буков и грабов, спокойно текла Исена, и видно было, что уже немало лет люди избегают этих мест. Роханцы никогда не приближались к краю Сторожевого Леса ближе, чем на три полёта стрелы.

Эовин притихла, с опаской поглядывая на вздымающуюся стену деревьев.

– Ну что, опять крутить да водить начнёт, как тогда? – проворчал Малыш. – Неохота мне что-то по пням да корягам плутать!

– Мы ему сейчас представимся, – откликнулся Фолко, вплотную подходя к зелёной стене зарослей и высоко вскидывая руку с надетым на палец эльфийским перстнем.

Мотылёк в камне, казалось, начал быстрее взмахивать крылышками – или, может, это просто стало сильнее биться от волнения сердце самого хоббита?

– Мэллон! – чётко выговорил он.

«Друг» на синдаринском. Слово, открывавшее двери Мории. «То были счастливые времена», поистине.

Лес не откликнулся, только ветви по-прежнему мрачно шумели. Здесь, в первых древесных рядах, стояло множество хуорнов, подобных Старому Вязу, обосновавшемуся в Вековечном лесу на границах Хоббитании; молчаливые стражи, суровые и зачастую недобрые. Собственно, пограничники Рохана стремились более уберечь своих сородичей от опасности забрести куда не следует, чем ожидали появления из лесных глубин какого-то врага.