скачать книгу бесплатно
ЗАХ (хватает ФЭЙ за другую руку и тянет на себя). Я не хочу тебя выгонять. Я просто хочу знать, с чего у тебя вдруг возникло желания подбирать детей с улицы.
ФЭЙ. Я – не ребенок. (Кусает его предплечье).
ЗАХ. О-О-О-О-О!
РОЗАННА. Видишь? Она взрослая. Все зубы при ней. Ей почти шестнадцать. Ее мать умерла, и идти ей некуда.
ЗАХ. Я сотню раз пытался помочь этой бедной, заблудшей женщине.
ФЭЙ (пытается ударить его). Не смейте так говорить о моей матери!
РОЗАННА (оттаскивает ее). Веди себя прилично. Я беру ее в дом, Зах, и говорить тут не о чем. Нравится тебе это или нет, все будет так, а не иначе, или ищи себе новую домоправительницу и бутылку с горячей водой.
ЗАХ. И что ты собираешься с ней делать? Она будет сторожевой собакой?
РОЗАННА. Она будет помогать мне прибираться. Если ты и дальше будешь добавлять комнату за комнатой, словно лунатик, я одна поддерживать в них чистоту не смогу.
ФЭЙ. Я не останусь, если он этого не хочет. Его милостыня мне не нужна.
РОЗАННА. Останешься, так что заткнись.
ЗАХ. Посмотри на нее. Маленькая, воинственная, грязная. Тряпичная кукла с грудями. НЕ можешь ты ее хоть немного отмыть?
РОЗАННА. Я как раз собиралась посадить ее в ванну, когда ты ворвался сюда, как разъяренный лось.
ЗАХ. Ты. Подойди сюда. (ФЭЙ смотрит на РОЗАННУ, та кивает, подходит к ЗАХУ). Что ты умеешь делать? Готовить умеешь.
ФЭЙ. Я умею все.
ЗАХ. Что ж, с такими способностями польза от тебя определенно будет. Кусаться и пинаться ты точно умеешь.
ФЕЙ. У меня и кулаки крепкие.
ЗАХ (смотрит на нее, вздыхает). Я учту. Розанна, ты могла бы сделать вид, что спрашиваешь меня, хотя бы для приличия. Если станет известно, что моя домоправительница рулит в моем доме, это негативно отразится на моем образе местного тирана. И если это существо доставит хлопоты мне или Маргарет, если не будет вести себя, как полагается, она отсюда уйдет, и уйдет навсегда. Это понятно?
ФЭЙ. Думаю, я поняла вас очень хорошо, мистер Пендрагон, сэр.
ЗАХ. Звучит пугающе. Надеюсь, больше к этому разговору нам возвращаться не придется.
РОЗАННА. Раз всем все ясно, выйти отсюда, пока Фэй будет принимать ванну. Давай, давай, уходи, тиран. Потом я тебе кое-что покажу.
(Выталкивает ЗАХА за дверь. Целует в щеку, пошлепывает по заду).
ФЭЙ (после ухода ЗАХА). Какой же он ужасный.
РОЗАННА. Выглядит ужасным и ведет себя соответственно. Но есть в нем и много другого. А теперь раздевайся. Эту твою одежду, похоже, придется сжечь. А ты выросла милашкой, несмотря на всю твою злость. И еще похожа на его умершую жену и его приемную дочь, Элейн. Может, поэтому он был так суров с тобой.
ЭЛЕЙН. Маргарет, я хочу тебе кое-что сказать.
ФЭЙ. Я думала, его приемная дочь Маргарет.
РОЗАННА. Элейн была ее сестрой. Нарисовала все эти картины, давным-давно. Умерла молодой. И тебя это ждет, если ты не научишься сдерживать себя.
ФЭЙ. Тогда научи меня. Его ты быстро окоротила. Научи меня, как это делается. Научи меня всему. Я учусь очень быстро.
РОЗАННА. Кто бы сомневался.
ЕВА. Императрица воды и ее пеликаньи дочери.
Картина 5
(Сцена темнеет. Гроза)
МАРГАРЕТ. В 1818 году, когда мне было семнадцать, а Элейн пятнадцать, мы проснулись ночью, и шел очень сильный дождь, и сверкали молнии, и гремел гром, и мне полагалось оберегать остальных, потому что я была старшей, а мама к тому времени, по большей части замыкалась в себе, бродила по дому и сочиняла какие-то странные стихи. Так что мы, Элейн, я и наш брат Джонни, его тогда было восемь, могли надеяться только на себя. Но я испугалась, в те дни я всегда чего-то боялась, а вот Элейн – нет. Она как раз ничего и никогда не боялась.
ЭЛЕЙН (подходит к кровати МАРГАРЕТ и утешает ее). Не плачь, Маргарет, гроза не причинит тебе вреда. Это всего лишь Бог, а Бог никогда не причинит тебе вреда, потому что ты такая красивая, а Бог никогда не причиняет вреда красивым людям. Это закон.
МАРГАРЕТ (когда ЭЛЕЙН ведет ее вниз по лестнице). И она взяла меня за руку, и повела вниз по лестнице, в темноте, и за дверь, в дождь. Я испугалась и метнулась назад, а Элейн смеялась и стояла под льющим как из ведра дождем, среди грома и молний, и ее ночная рубашка промокла, и прилипла к грудям, и ее длинные волосы намокли, но она плевать на это хотела, а из окна под крышей кто-то наблюдал за ней. Это был Зах Пендрагон. И его глаза сверкали при вспышках молний, как глаза вервольфа, и он наблюдал, как она танцует в грозу и смеется, и он не произнес ни слова.
ДЖОН. Элейн?
ДЖЕЙМС. Элейн?
ФЭЙ (смотрит на ДЖОНА). Что? О чем ты думаешь? Что там произошло?
(ЭЛЕЙН стоит по центру авансцены, закинув голову. Все остальные смотрят на нее).
Картина 6
МАРГАРЕТ. Поздним летом 1805 года мама, папа и Зах Пендрагон взяли меня и Элейн на пикник к северу от города. Мне было четыре года, Элейн – два, и мы играли среди луговых цветов, тогда как взрослые сидели и разговаривали под дубом, посаженном давно умершим датчанином, и уже тогда среди них взошли хрупкие ростки предательства. Все это напоминало райский сад из моей книжки с картинками.
ЕВА. Лето умирает.
ДЖЕЙМС. Оно до смерти нам наскучит, если не умрет.
ЕВА. Зах, я думаю, это твой долг – поднять настроение Джеймсу. Я надеялась на пикник, но он только загоняет его в философскую тоску. Он все еще в депрессии из-за того, что этот ужасный Аарон Бёрр остался на свободе после убийства бедного мистера Гамильтона.
ЗАХ. Если он в депрессии, то напрасно. Бедный мистер Гамильтон сам напросился.
ДЖЕЙМС. И как это понимать?
ЕВА. Я не позволю вам цапаться из-за политики. Какая потеря времени. Если хотите, цапайтесь из-за меня. Борьба за женщину, по крайней мере, приносит сексуальное удовлетворение.
ЗАХ. Дуэль между Бёрром и Гамильтоном в большей степени связана с женщинами, чем с политикой.
ДЖЕЙМС. Это ложь.
ЕВА. Джеймс, негоже тебе называть Заха лжецом. Мне известны примитивные мужские законы, и я не потерплю никакого варварства в моей семье и среди близких мне людей. Да и какое это имеет значение? Гамильтон мертв, как Навуходоносор.
ДЖЕЙМС. Как вы можете быть такими бесчувственными? Он был моим другом.
ЕВА. Чушь. Это всего лишь отговорка, и ей не хватает убедительности.
ДЖЕЙМС. Отговорка?
ЕВА. Ты пытаешься скрыть то, что тебя действительно тревожит?
ДЖЕЙМ. И что меня тревожит?
ЕВА. Кто знает? Прислушайтесь к пчелам. Господи, в конце лета есть в их жужжании что-то такое, от чего по моей коже бегут мурашки.
ДЖЕЙМС. Так что, по-твоему, меня тревожит?
ЗАХ. Джеймса тревожит жестокость Бога.
ЕВА. Я не верю, что Бог жесток, хотя должна признать, что иногда он предпочитает выглядеть глуповатым.
ДЖЕЙМС. Нельзя так говорить.
ЕВА. Джеймс думает, что мы отправимся в ад, Зах.
ЗАХ. Нам нет нужды отправляться в ад. Мы живем в Нью-Йорке.
ЕВА. Нью-Йорк прекрасен.
ЗАХ. Ад прекрасен. В этом все дело. Красота дает нам надежду, и уничтожение надежды, то есть предательство доверия или уродование красоты, и есть ад. Европа – карта ада. Мы отправляемся туда в поисках красоты и находим скелеты. Я шел следом за Наполеоном, и везде в траве мне попадались мертвецы, словно заросли кроваво-красных роз. Через несколько лет дети, такие, как Маргарет и Элейн, будут играть среди сгнивших европейцев. Посмотри, мама, что я нашла. Что это? Это кость, милая, брось ее. Ты же не знаешь, от какой она части тела. Ад – органический мир, и все что у нас есть, сделано из него.
ДЖЕЙМС. Почему тебе доставляет такое удовольствие, стремиться к собственному проклятию?
ЕВА. Да, Зах, замолчи. Я не хочу, чтобы дети подслушали эти отвратительные слухи об аде.
ЗАХ. Подслушают или нет, скоро им там жить.
ДЖЕЙМС. Ты говоришь, они вырастут, чтобы их соблазняли такие мужчины, как ты.
ЕВА. Не пытайся говорить, как Зах. Тебе это не идет.
ДЖЕЙМС. А Заху идет, так?
ЕВА. Зах такой, как он есть, и ты такой, как ты есть, и я такая, как я есть.
ДЖЕЙМС. При условии, что мы знаем, какая ты.
ЕВА. Мы знаем, какая я, и мы точно знаем, какой ты. В этом твое очарование, дорогой, и человеку достаточно одного взгляда на тебя, чтобы сразу понять, какой ты. За это я тебя и люблю.
ДЖЕЙМС. Нет, ты еще не знаешь, какой я. Зах знает, но он джентльмен, как и дьявол, а потому ничего не скажет.
ЕВА. Не скажет что?
ДЖЕЙМС. Зах, ты говорил о том, что Бёрр застрелил Гамильтона, потому что они обе любили одну женщину?
ЗАХ. Нет, потому что твой друг Гамильтон обвинил моего друга Бёрра в инцесте с собственной дочерью.
ЕВА. Конечно, с собственной дочерью. Инцест с чьей-то еще дочерью невозможен, так?
ДЖЕЙМС. Такое было?
ЗАХ. При любом раскладе поднимать этот вопрос – самоубийство.
ДЖЕЙМС. Это всегда опасно, любить женщину.
ЗАХ. Всегда опасно говорить об этом.
ЕВА. Кто-нибудь может передать мне мед, пожалуйста?
ЭЛЕЙН (1823 г., ей 20 лет). Маргарет, я должна тебе что-то сказать. Что-то ужасное.
Картина 7
(ДЖОН пьет в полутемной библиотеке).
МАРГАРЕТ. Октябрь 1845 года. Эта Морган стала хорошей горничной. Невысокого роста, красивая, как мама и Элейн, думаю, умная, но что-то в ней тревожащее. Джонни в последнее время не сиделось на месте, он явно заскучал, и пьет слишком много. Я хочу, чтобы он поговорил со мной. Прошлой ночью, когда он читал в библиотеке, я увидела, как туда зашла эта девица. Не выходила долго. Я боюсь худшего.
(ФЭЙ входит в библиотеку и идет к книжным полкам. ДЖОН говорит, сидя в темноте).
ДЖОН. Могу я тебе чем-то помочь?
ФЭЙ. Господи! Как вы меня напугали. Извините, сэр. Я не хотела вам мешать. Не знала, что вы здесь. Я зайду в другое время.
ДЖОН. Подожди минутку. Не убегай.
ФЭЙ. У меня много работы, сэр.
ДЖОН. Ночью? Какая у тебя ночью работа? Почему ты сюда пришла?
ФЭЙ. Я здесь кое-что оставила.
ДЖОН. Что?
ФЭЙ. Я забыла. Извините, сэр. Мне действительно нужно…
ДЖОН. Ты ведь меня не боишься, так?
ФЭЙ. Разумеется, не боюсь.
ДЖОН. Тогда почему избегаешь с того момента, как появилась здесь?
ФЭЙ. Может, немножечко боюсь.
