скачать книгу бесплатно
ЕВА. Да.
ЗАХ. Который ты не помнишь.
ЕВА. Именно.
ЗАХ. Но прошло лишь каких-то четыре года.
ЕВА. Четыре года и тридцать шесть дней.
ЗАХ. Тридцать пять.
ЕВА. У уверена, в своих расчетах ты упустил високосный год. Кроме того, тогда я еще не вышла замуж. Мне было только шестнадцать. С тех пор я родила двух, думаю, двух, да, двух дочерей. Теперь мне двадцать. Старость начинает изнурять меня. Я чувствую, как моя душа начинает пузыриться и трескаться под воздействием гравитации и званных обедов. Бог обжигает мне мозг. Если ты подойдешь еще на сантиметр, я вызову местного констебля. Закричу невероятно громко. Это я практикую во сне, а иногда, занимаясь сексом. Я иду в дом.
ЗАХ. Не хочешь ты идти в дом.
ЕВА. Не понимаю, это тут причем.
ЗАХ. Тебе следовало задержаться на том бале-маскараде.
ЕВА. Останься я подольше, ты, несомненно, раскрыл бы, кто я. В любом случае, ты ушел первым.
ЗАХ. Нет, первой ушла ты.
ЕВА. Я не собираюсь спорить о событиях, которые отказываюсь вспоминать из принципа. Если мы должны говорить друг с дружкой, давай обсудим жимолость, моих прекрасных детей, твои путешествия по Европе.
ЗАХ. Почему ты ушла с маскарада?
ЕВА. По той же причине ты отправился в Европу.
ЗАХ. Чтобы увидеть Наполеона?
ЕВА. Чтобы избавиться от моего мужа.
ЗАХ. Тогда он не был твоим мужем.
ЕВА. Мы были обручены.
ЗАХ. Тогда почему ты позволила мне обнять тебя?
ЕВА. Потому что была обручена. Все шестнадцатилетние женщины – предательницы. Все шестнадцатилетние мужчины – недочеловеки. Восход сексуальной осведомленности – это закат человеческого достоинства. Я, разумеется, не говорю с тобой столь открыто, ты понимаешь, поэтому мне очевидно, что ты галлюцинируешь, и не собираюсь стоять здесь, в саду, живой галлюцинацией. Я, в конце концов, невероятно респектабельная молодая женщина.
ЗАХ. Ты невероятно умная молодая женщина.
ЕВА. Надеюсь, эти две категории не взаимоисключающие? Ты занимаешься любовью с каждой умной женщиной, которая встречается тебе на пути?
ЗАХ. Не знаю. Ты – первая.
ЕВА. Какой же ты отвратительный мужчина. Ты не собираешься поцеловать меня, так? Потому что меня всю трясет, и я боюсь, если ты поцелуешь, то меня вырвет тебе на рубашку. Господи, мне необходимо перенестись куда-то еще. Может, если я закрою глаза и очень этого захочу, то открою их уже на Барбадосе?
ДЖЕЙМС (24 года, спускается по лестнице в сад). Ага, вижу, вы двое встретились.
ЕВА (резко поворачивается к ДЖЕЙМСУ). Нет, ничего такого.
ЗАХ. У твоей жены, очаровательное, пусть и несколько странное чувство юмора.
ЕВА. У меня нет чувства юмора, и я не очаровательная. Как ты посмел приписать мне такое? Джеймс, убей его.
ДЖЕЙМС. Так вы уже и подружились. Я знал, что вы приглянетесь друг дружке. Видишь, какая она красивая, Зах? Ты думал, я преувеличиваю, так?
ЗАХ. Теперь я вижу, что ошибался.
ДЖЕЙМС. Зах рассказывал тебе истории о моем ужасном поведении в Йеле?
ЕВА. Он вообще о тебе не говорил.
ДЖЕЙМС. Ох. Это огорчительно.
ЕВА. Я думаю, он просто забыл о твоем существовании.
ДЖЕЙМС. Как я и ожидал. Вы двое только что встретились, но уже плетете какой-то заговор против меня.
РАМПЛИ (наблюдая за ними с правой части балкона). Когда собираются трое, всегда льется кровь.
ДЖЕЙМС. Я намерен украсть ее у тебя, Зах, чтобы она сказала детям «спокойной ночи». Дети тебя видели?
ЕВА. Разумеется, дети меня видели. Я их родила. Во всяком случае, думаю, что родила. Это такое грязное дело, доложу я вам. Мой вам сосет, мистер Пендрагон, никогда ничего не рожайте.
ДЖЕЙМС. Я так рад, что теперь ты будешь жить в Нью-Йорке, Зах. Мы с Евой сможем видеться с тобой каждый день. Почему, скажи на милость, ты так долго не приезжал?
ЗАХ. Я заблудился.
ДЖЕЙМС. Ты заблудился до того, как уехал. Будь с ним настороже, Ева. Он провел четыре года в Европе.
ЕВА. Не верю я, что Европа развратила мистера Пендрагона. Куда более вероятно, что мистер Пендрагон развратил Европу.
ДЖЕЙМС. Зах, ты должен зайти и познакомиться с нашими маленькими девочками. Они невероятно красивые. Маргарет три годика, Элейн – один, и они обе отчаянно влюбятся в тебя, я знаю. Все девочки рано или поздно влюбляются в Заха. Это самое важное, чему я научился в Йеле, за исключением умения пить.
ЕВА. Нет, конечно же, не каждая.
ДЖЕЙМС. Да, он – мужчина, благословенный Богом. Или проклятый, в зависимости от того, как посмотреть. Они все находят его неотразимым.
ЕВА. С их стороны это слишком глупо.
ДЖЕЙМС. Ты хочешь сказать, что не находишь Заха неотразимым?
ЕВА. Совершенно верно, дорогой. Я нахожу тебя неотразимым. А Заха я нахожу опасным. Мне нужен мужчина, который добр ко мне.
(Она берет ДЖЕЙМСА под руку и улыбается ЗАХУ).
ДЖЕЙМС. Она так прекрасна, когда лжет.
(ЕВА демонстративно целует ДЖЕЙМСА. ЗАХ отворачивается).
МАРГАРЕТ (наблюдая, как ЕВА и ДЖЕЙМС поднимаются по правой лестнице в свою спальню). Зернышко предательства уже было посеяно, и отец каким-то образом это знал, от тихого голоса, который предпочитают не слушать, хотя он выложил всю правду о том предательстве и ужасе, которое принес нам, мне и Элейн, Зах Пендрагон, источник нашего последующего отчаяния, готический злодей моей мрачной истории. Отец, конечно, был прав. Элейн и я были потрясающе красивыми. Она даже в большей степени, но что хорошего это нам принесло? А виноват во всем Зах Пендрагон, демон, поднявшийся из ада, пусть его душа извивается в муках и горит, расплачиваясь за беды, которые он принес своим бесчисленным жертвам, обнаженная и кричащая, в темном месте, забытом Богом.
Картина 3
(Карканье ворон. ЗАХ снова в саду. Для этого ему достаточно повернуться к надгробиям у авансцены справа).
ЗАХ (1859 г., ему 81 год). Быстро, я умираю, я должен извергнуть свою автобиографию. Пусть даже всем на нее глубоко плевать. Тысяча семьсот семьдесят восьмой год. Я родился. Революция в Бостоне. Мой отец – то ли предатель, то ли шпион, которого знали Кристофер Рампли, его то ли убила, то ли нет, моя мать, хозяйка таверны «Гроздь винограда»[2 - Подробности зачатия Захари Пендрагона – в пьесе «Ужасная бойня в Бостоне».].
МАРГАРЕТ. Лжец. Предатель.
РАМПЛИ. Лучшие женщины всегда убивают тебя. Это их обязанность.
ЗАХ Предатели-мужчины и убийцы-женщины с годами прекращаются в их противоположность и обратно.
ДЕЙК. И что это, черт побери, означает?
ДЖЕЙН ЛЭМ. Никогда ничего не объясняй, Захари.
ЗАХ. Меня воспитывали в заведении Клитемнестры. Моя мать, Джейн Лэм, которой согласно имени, предстояло стать человеческой жертвой, решила вместо этого пойти другим путем и стала убийцей моего отца, если только история эта – не ложь, что очень может быть…
РОЗАННА (теперь стоит с ДЖОНОМ на холоде у него за спиной). ЗАХАРИ, с кем, скажи на милость, ты говоришь?
ЗАХ. Я сочиняю свой некролог.
РОЗАННА. Так иди в дом и делай это в тепле.
ЗАХ. Ты теперь с ними заодно, так?
ДЖОН. Я позвал Розанну, потому что меня ты никогда не слушаешь.
ЗАХ. Чего мне тебя слушать? Я – твой отец, я не должен слушать не пойми кого. Я всегда слушал своего отца.
РАМПЛИ. Ну и лжец.
ДЖОН. Твой отец умер до твоего рождения.
ЗАХ. Да, но я все равно слушал его.
РОЗАННА. Как ты мог слушать своего отца, если он лежал в могиле?
ЗАХ. У него был громкий голос.
ДЖОН. Он лишился разума.
РОЗАННА. С разумом у него все в порядке.
ДЖОН. Почему ты всегда его защищаешь?
ЗАХ. Розанна меня любит. По крайней мере, хорошо притворяется, особенно в постели. И посмотри, какая она красивая. Ей за сорок, а она по-прежнему самая желанная женщина в округе Пендрагон, и единственная хорошая женщина, которую я встретил за свою жизнь, за исключением Мег Скарборо, которая позволяла мне спать с ней, когда я был ребенком, и бедной Офелии, совершенно безумной, и моей матери, убившей моего отца, которого я слушаю, черт побери. В критические моменты он приходит ко мне из могилы, оставляя за собой след глины и червей, в сгнившей форме времен Революции, чтобы дать мне дельный совет. Его рот, похоже, набит землей. Никогда не могу понять, что он такое говорит.
РАМПЛИ. Советы проклятым – напрасный труд.
ЗАХ. Не уходи от меня, Джон Пендрагон. Я знаю, почему ты думаешь, что ненавидишь мен, но это был наилучший выход. Я спас тебя от этой Морган и обеспечил жизнь твоему внебрачному ребенку. Ты даже не представляешь себе, от чего я тебя спас.
ДЖОН. Не говори со мной о ней. Не смей говорить со мной о ней.
РОБИ. При таком раскладе мне от тебя никакой пользы.
РОЗАННА. А теперь успокойся. Маргарет послала тебя, чтобы ты убедил его вернуться в дом, а не злить до белого каления. Хочешь убить его?
ДЖОН. Такая мысль приходила мне в голову, да.
ЗАХ. Да что вообще приходило тебе в голову, кроме как образов голых женщин, по большей части, несовершеннолетних.
РОЗАННА. Прекрати!
ЗАХ. Он все узнает на себе. У него есть сын. Я спас его рожденного вне брака сына. Это прерогатива детей, заставлять нас расплачиваться за мучения, которым мы подвергали родителей.
ДЖЕЙН ЛЭМ. Мой сын, Захари Пендрагон, был всеми любимым ребенком, который однажды утром, совсем маленьким, забрел в комнату моей подруги Мег Скарборо. Она подняла его с пола, под одеялом прижала к своей голой груди и заснула вместе с ним. От нее пахло духами и чистым бельем, и мой сын Захари решил, что умер и попал в рай. С тех пор его всегда возбуждал аромат чисто вымытой и надушенной женщины.
РОЗАННА (1845 г., ей тридцать лет, обращается к ФЭЙ). Давай, девочка, раздевайся.
Картина 4
МАРГАРЕТ. Четвертое сентября 1845 года. По какой-то причине, мне неведомой, Розанна взяла в дом бедную девушку-оборвыша, дочь неудачницы Морган. Грязную, наглую и мелкую, но с фигурой явно не детской, исхудалым лицом и пронизывающими насквозь, злобными глазами. Когда Зах узнает об этом, кому-то придется дорого заплатить.
ЗАХ (приводит ФЭЙ, ей 15 лет, крепко держа за руку). Розанна, почему эта маленькая шлюха шныряет по моему дому?
ФЭЙ. Отпустите меня.
РОЗАННА. Отпусти ее. Ты причиняешь ей боль.
ЗАХ. Я намерен причинить ей боль. Почему она шпионит за мной?
РОЗАННА (оттаскивая от него ФЭЙ). Она – дочь моей кузины. Я взяла ее в дом.
ЗАХ. И кто дал тебе разрешение брать в дом разных приблуд?
РОЗАННА. Я могу делать, что захочу. Это мой дом.
ЗАХ. Это не твой дом, это мой дом. Мне принадлежит и твой жалкий домишко. Твой жалкий домишко расположен на заднем дворе моего величественного, огромного, лабиринта-особняка, где я обнаружил это существо, ползающее по моей библиотеке, словно крыса. Тебе ничего не принадлежит. Ты работаешь у меня.
РОЗАННА. Судя по всему, больше нет. Пошли, дорогая. Нас с тобой выгнали на улицу. Как я понимаю, Заху Пендрагону в будущем придется спать в одиночестве.
(Берет ФЭЙ за руку, и они направляются к выходу).
