скачать книгу бесплатно
– Как что? – Элка посмотрела на него с изумлением. – А куда ты можешь деваться, кроме как ко мне? Где ты можешь спрятаться?
Элка еще днем наготовила вкусностей – обед в полном наличии, всякие разные жарености, копчености, варености, компоты, сладости и прочее, прочее. Понятно, отчего и формы такие: когда человек не отказывает себе в удовольствиях, это удовольствие так и прет из всех складок его платья.
Антон пошутил по этому поводу, Элка не обиделась, она уважала свою полноту и всячески ею гордилась. Они не торопились приступить ни к трапезе, ни к желанным объятьям, скажем так, хотелось немного прийти в себя, отдышаться, как заявила Элка. Но долго она сама не выдержала. Сверкая изо всех сил глазами, она решительно обхватила Антона обеими руками, развернула его к себе лицом, чтоб глаза в глаза, и, словно бы демонстрируя сильное волнение, хотя оно вполне могло быть и естественным, произнесла со страстным придыханием:
– Ну, теперь рассказывай, подробно рассказывай, как ты получил по морде от этой сучки?
– Ну, Эллочка, тебе-то это зачем?
– Нет, унижение мужчины есть возвышение женщины! Но ты не бойся, ты не унизишься передо мной. Но, сказав правду… услышав твою правду, я тебя еще больше буду уважать.
– А какую правду ты хотела бы услышать?
– А я хотела бы услышать, о чем ты подумал, когда увидел, что она идет не к тебе, а к другому мужику? Что в тебе вспыхнуло? Вот что б ты хотел сделать? Убить его? Зарезать?
– Ничего… Мне вдруг стало очень грустно, оттого что если и наметились какие-то мысли в отношении ее дальнейшей судьбы, нелегкой судьбы, я это прекрасно знаю, у меня у самого растет сын. И у нее – сын. Я много думал за эти несколько часов, может быть, полтора, два дня. Я думал, как, каким образом, да и вообще, могло ли быть?.. То есть произойти соединение людей, фактически несоединимых? Ты понимаешь, ей с Игорем – это морока на всю жизнь. Мой сорванец – это перец такой, что за ним нужен глаз да глаз. Но, может быть, по контрасту у нас с ней и могло найтись то самое единство, которое и любви помогло, и детям дало бы ответственность друг за друга. И вообще, детям надо взрослеть. Ты знаешь, нашим детям давно надо взрослеть, а то они все бесятся, в мальчиков, девочек играют, а на самом деле такое уже творят, что не дай Бог! Вот от этого «не дай Бог» их и надо избавлять. Мой-то три года в детдоме провел, представляешь, характер какой?
– И как же ты? Что-то в роли отца я тебя не очень…
– Ничего, пока справляемся. Там больше Сашкина жена Ирина помогает. Она – прирожденная учительница. Вот ее он слушает, понимаешь? Дядю Сашу вынужден слушать, потому что понимает, что живет в их доме и кто старший в стае, того надо слушать. А ко мне – так… Папаша. «Ну, ладно, пап. Ладно, хорошо», – и ничего не делает. Ему нужна собственная ответственность. Вот я и подумал: может быть, такая ответственность появится… И ночью…
– Ну, про ночь ты можешь мне не рассказывать, я могу себе представить…
– А зачем тебе представлять? – нагло усмехнулся Антон. – Через пять минут ты будешь делать то же самое, и не надо никаких представлений. Все должно быть правдой.
– Ну, ладно, не хулигань, не хулигань, все тебе будет. Свисток тебе будет, и все на свете… Ну и что? И вот она вышла, и ты ждал ее, ты сидел в машине, ты волновался, ты раздумывал, а она – что?
– А она вышла и – стоит. Я думал, она меня не заметила и ждет. Я мигнул. А рядом мигнул еще кто-то, и она повернулась не ко мне, а к той машине, которая мигнула тоже. Тут я не выдержал, выскочил, взял ее за руку: «Света, ну что? Как дела? Я все понимаю, есть трудности… Ну а теперь – едем, да? Отдохнешь сегодня, ты можешь отдохнуть. И вдруг почувствовал такое ледяное отчуждение! Она сказала: „Ты понимаешь, дело в то, что…“ Вот это „понимаешь“ и „дело в том, что“ сразу мне все объяснило. Дальше она мне стала говорить о докторе, а я запах коньяка учуял, – когда не пьешь, это ж легко заметить. „Надо, понимаешь…“ Нет, я не подумал о ней плохо, ты знаешь, я подумал, что она, наверное, из породы тех женщин, которые приносят себя в жертву. Жертва обстоятельств. И всякий раз делает это с восторгом, благодарностью, чтобы опять принимать жертвы, опять благодарить и опять принимать… Кликуша, что ли? Черт ее знает! Сектанты какие-то…
– И поэтому ты вспомнил обо мне.
– Ну, я с самого начала говорил, что уж если у кого нет комплексов, то это у тебя, Элка. У тебя на физиономии написано, о чем ты думаешь, а на твоих коленках нарисованы все твои остальные мысли.
– Красиво говоришь… – вздохнула она. – Даже и не знаю, с чего начать… Уговаривать, обнимать, целоваться или… сразу броситься в объятья?
– А давай бросимся?
– А давай! – воскликнула она.
И они бросились, и не пожалели, потому что до того момента, когда раздался громкий стук в дверь, они успели уже насладиться друг другом и второпях перекусить.
* * *
Стук раздался в одиннадцать. И не так поздно, чтобы принимать гостей, но и не так рано, чтобы с нетерпением их ждать.
Элка выглянула в дверной глазок и увидела двоих стоящих на площадке мужчин в милицейской форме.
– Здесь проживает гражданка… – Один из них небрежно назвал Элкину фамилию.
– Здесь, а вы – кто, ответьте в свою очередь?
– А мы из милиции.
– А милиции в такое время суток здесь делать нечего! Милиция должна своим делом заниматься.
– Это уж не ваша забота. Совершено преступление. Милиция может задерживать преступника в любое время суток.
– Тогда расскажите, что за преступление?
– А я не буду ничего рассказывать, а если не откроете, мы взломаем дверь.
– Хорошо, у вас есть, надеюсь, ордер на вторжение, обыск или задержание?
Элка оказалась «подкованной» в этом вопросе – ну да, с кем поведешься, и махнула рукой Антону, который, слыша перепалку, быстро одевался, а затем, подойдя к двери, накинул на Элку ее шикарный халат.
– У нас все есть.
– Покажите тогда в дырочку, чтобы я могла увидеть и убедиться, что открываю дверь «родной милиции», – с сарказмом сказала она, – а не переодетым в милицейскую форму бандитам.
Антон прильнул к глазку и махнул рукой: открывай.
– Вот вы-то нам и нужны, Плетнев, – с ухмылкой сказал майор. – Как знали, где вас найти!
– Подсказали? – усмехнулся Антон.
– А это не ваше дело. Вот…
Майор протянул Плетневу раскрытое удостоверение. Одного взгляда было достаточно Антону, чтобы понять: подлинное. А затем майор протянул ему постановление о задержании Плетнева Антона Владимировича.
Причиной ночного вторжения и задержания подозреваемого в преступлении Плетнева А.В. оказалось указанное в постановлении – вот же лихо работают ребята! – избиение и нанесение тяжелейших физических увечий гражданам Абхазии Дзыбе и Султанову, причем последний скончался от многочисленных травм. Избиение со смертельным исходом произошло в присутствии большого количества свидетелей разбушевавшимся пьяным гражданином, который размахивал при этом оружием, грозя всех перестрелять. Причина вполне достаточная для задержания.
– Все это вранье, но, предположим, что кому-то это сильно нужно.
– Так вот, мы вас, гражданин Плетнев, отвезем в сто седьмое отделение милиции и там во всем разберемся. Заявления по поводу потерпевших находятся там.
– Очень хорошо, я еду с вами, – решительно заявила Элка.
– Никуда вы не поедете, у нас нет лишнего места. Если желаете, можете побежать за машиной, – с наглой усмешкой ответил майор, оглядывая полную фигуру хозяйки квартиры. – Если успеете догнать.
– Ты бы все-таки не хамил, майор. Перед тобой не твои обормоты, а женщина. Она может и жалобу на тебя написать в УСБ, например. О недостойном поведении.
Элка начала быстро одеваться, а оба мента, не имея никакой совести, в упор разглядывали ее, пока Плетнев не крикнул:
– Как же вам не совестно, мужики!
Тогда те немножко смутились и отвернулись.
– Иди-иди, умник, – майор показал на дверь.
– Что делать? – она посмотрела на медленно выходящего Плетнева.
– Звони Саше. Ты знаешь его прямой телефон?
– Знаю.
– Вот и звони. Звони по прямому и объясни, что меня повезли в сто седьмое, по обвинению в зверском избиении некого гражданина кавказской национальности и размахивании оружием. Так написано в протоколе задержания. Только обязательно объясни Александру Борисовичу, что все это завязано на хозяине того заведения, где нас так и не обслужили, поэтому нам не удалось выпить ни грамма спиртного. Зато выслушали оскорбления официанта. А когда собрались уходить, на нас накинулась та орава, причем сам хозяин кричал и угрожал больше всех. «Султан» та рыгаловка называется, возле Усачевского рынка. Все остальное и ты, и Щербак прекрасно знаете. Все. За меня не беспокойся, никуда не бегай.
И они ушли.
Глава вторая
Авантюра
Александр Борисович Турецкий в этот вечерний час в присутствии супруги Ирины Генриховны, а также Филиппа Кузьмича Агеева официальным возлиянием завершал операцию по внедрению Людмилы – дочки Дины Петровны – в стены французской Сорбонны. Ирина Генриховна была приглашена Диной Петровной специально, ибо у ревнивой супруги Турецкого могли возникнуть сомнения в том, что Александр Борисович, помогая семье соседей, делает это с какими-то своими нечистыми помыслами, зарабатывая определенные дивиденды. А Турецкий, в свою очередь, изображал полнейший нейтралитет, хотя на сердце, честно говоря, кошки все-таки скребли. Когда он увидел глаза Фили, смотревшего на Дину, он сразу понял, что даже возможный его сладостный романчик может оказаться ничем по сравнению с тем великим чувством, которое все больше и больше демонстрировал Филя. Действительно, не стоит перебегать дорогу другу. Когда-нибудь и тот, глядишь, поступит таким же образом, и они будут квиты.
И в этот ответственный момент философских размышлений Турецкого раздался звон его «мобильника». Не понимая, какого черта в этом часу он еще кому-то требуется, Александр Борисович сомневался, стоит ли откликаться, но укориз–ненные глаза жены заставили его достать трубку и прочитать имя, которое он меньше всего ожидал увидеть именно в это время и в этой ситуации. Неугомонная дама Элеонора Владиславовна, по убеждению Турецкого, не могла нести ничего, кроме неожиданных неприятностей. Всякий раз, когда она звонила, с ней обязательно что-то случалось. Сыщики иногда посмеивались: «Кто там, Элка звонит? Чья очередь выручать?» Но звонок предназначался ему, ему и надо было отвечать, не Филю же, в самом деле, посылать на помощь, Филя сам пошлет кого хочешь, и будет абсолютно прав.
– Я вас слушаю. Турецкий. Что случилось?
В ответ раздался не то вой, не то рев какого-то экзотического больного животного, которому только что сделали еще больней, то есть уже выше всякого терпения. Из воплей, восклицаний, эмоциональных выкриков типа «Антоша, Боже мой, в это невозможно поверить!» – он, уже приложив определенные усилия – все-таки было выпито пусть немного, но тем не менее, – понял, что случилась действительно беда. Только что арестовали Антона, причем милиция незаконно ворвалась в квартиру Элки; Плетнева, едва успевшего покинуть кровать, заковали в наручники и объявили, что он обвиняется в убийстве человека. Когда же он начал кричать, что это бред и чья-то глупая шутка, ему ткнули под нос лист постановления о задержании. С таким документом не спорят. Ситуация была, с одной стороны, трагическая, с другой – потешная. И, учитывая вторую позицию, менты разрешили ему одеться, временно сняв наручники, но заковав его снова, когда выводили из квартиры. Элка была вне себя, она кричала, она закатила истерику, ночные гости отреагировали довольно вяло, сообщив, что его отвезут в отделение, если чего не так, то утром отпустят. А сейчас им и заниматься-то некому, дежурный один там сидит. Но раз поступило постановление, оно должно быть исполнено. Еще какое-нибудь там воровство, мелкое хулиганство – это и до утра могло подождать, а убийство – это уж извините, тут церемониться нельзя.
С великим трудом Элке удалось выяснить, что Антона увезут в одно из отделений Хамовнического района, скорее всего в одно из ближайших, ближайшим было 107-е. Элка в слезах и горе пробовала бежать за милицейской машиной, но так ее и не догнала, вернулась домой и позвонила Турецкому, потому что, по ее мнению, это был единственный человек, который был способен оценить серьезность происшествия и найти возможность принять меры по спасению Антона, своего коллеги и товарища.
– Саша, – ревела Элка, – ну сделай хоть что-нибудь! Я сейчас побегу туда, к сто седьмому… Давай там встретимся.
– Очень хорошо, именно это я хотел тебе предложить, потому что из того, что ты провыла-прокричала, я понял только одно, что Антона арестовали.
– Арестова-а-а-али! – проревела Элка.
– Хорошо, будем разбираться, немедленно будем разбираться. Перстань реветь и иди к отделению, там встретимся.
Он прекратил разговор и увидел недоуменные глаза жены. Ирина не верила ни одному слову, а Филипп, в свою очередь, был серьезен и сказал:
– Может быть, это связано с тем криминальным делом, которое вел Антон? Во всяком случае, Александр Борисович, я бы не терял времени.
Турецкий увидел огорченное лицо хозяйки, возмущенный взгляд Ирины и был вынужден принять единственно верное на данный момент решение.
– Филипп, – сказал он, – мне жаль портить тебе такой чудесный вечер, но мы должны немедленно подойти к сто седьмому. Как считаешь, машиной или ножками-ножками?
– Да кто сейчас нюхать будет? – раздраженно сказал Филипп. – Дорогие дамы, вы извините нас, но нам нужно с Александром Борисовичем перемолвиться наедине. Можно мы выйдем на кухню на две минуты?
– Ой, да что вы, проще нам! – выкрикнула Дина Петровна и быстро отправилась на кухню, укоризненно взглянув на Ирину.
Ирина вынуждена была последовать за ней, но глаза ее не излучали доверия. Что там мужики затевают? Что там опять за дурацкая история? Все это было выше ее логики. Наверняка какие-нибудь очередные уловки.
– У тебя есть предложения? – спросил Турецкий.
– Ну, естественно, – ответил Филипп. – У тебя какие отношения со сто седьмым?
– Самые скверные, – мрачно ответил Турецкий. – Не далее как сегодня утром я, мягко выражаясь, перематюкнулся с Михеевым, а этот засранец не прощает, когда с ним говорят на повышенных тонах. Поэтому мне там самому появляться никак нельзя. Даже для выяснения простого вопроса, что произошло. Он и захочет – не скажет. А ты можешь поинтересоваться, в чем дело. Мол, задержан наш сотрудник, какие выдвигаются обвинения и почему все это сделано среди ночи? – Турецкий посмотрел на часы. – Хотя не такая уж и ночь. Десять часов – разве это ночь? Ну да, у Элки в глазах потемнело от ужаса… Но почему убийство? Какое убийство? Что за бред?
– Но, к сожалению, Саша, – вздохнул Агеев, – в наше время можно ожидать чего угодно и в какое угодно время, поэтому не будем его терять. Ну, а хозяек придется поблагодарить. Жаль, конечно, вечеринка б точно удалась, если б ты наконец сообразил и смылся с Ириной к себе домой, ну, раз нет, так нет, перенесем на следующий день или когда там выпадет удобный случай. Так что, идем?
– Ну конечно, о чем ты говоришь!
– Тогда есть конкретные предложения. Ты сейчас, по пути к себе домой, смени твой забавный свитер на прокурорскую форму. Она хоть и бывшая, но в ночное время может быть использована. У тебя и удостоверение сохранилось. Хамить мы не будем, но и форму терять тоже. Дорогие дамочки! – закричал он. – Наш военный совет закончен, заходите.
Все вошли, уставились на мужчин.
– Мы пригласили вас, чтобы выразить исключительную благодарность за ваше гостеприимство. А сейчас нам в самом деле надо бежать. Антон в опасности, это понятно.
– Нет, я не понимаю, – с возмущением заявила Ирина, – почему нужно обязательно бежать сейчас, ночью, неизвестно куда, чтобы выяснить неизвестно что? Разве нельзя дождаться утра и, как делают все нормальные люди, правда, я забываю о том, что вы не всегда бываете ненормальными, позвонить дежурному по городу и выяснить, в чем причина задержания Антона Плетнева, тем более по какому-то совершенно чудовищному обвинению. Почему нужно все бросать немедленно и мчаться сейчас?
Турецкий поднялся и сказал спокойным и оттого несколько напряженным голосом:
– Ирина, ты знаешь, чем всегда отличалось наше агентство от других? Знаешь, можешь не отвечать, это на лбу у тебя написано. Мы никогда не оставляем своих товарищей в беде. Тем и сильны. Я что-то сформулировал не так, Филя?
– Все абсолютно так. Еще раз наша благодарность. Будем держать друг друга на связи. Всего доброго. Дина Петровна, позвольте, поцелую вам ручку. Весь вечер собирался найти приличный повод, а нашлась вот такая бяка, ну надо же. Пошли, Саша.
И они ушли. О чем говорили, оставшись наедине, женщины, можно и не спрашивать, поэтому и у мужиков, которые топали по лестнице вниз, тоже вопросов на этот счет не было. Все они прекрасно понимали, а возмущались по инерции, как всякая женщина боится за своего любимого человека…
Сравнение было, конечно, не в пользу Элки: не как раненая птица металась она у разоренного гнезда, а скорее как разъяренная волчица, у которой только что отняли любимого волчонка. Таким же разъяренным взглядом она и встретила сыщиков. Но едва она открыла рот, как Турецкий сделал резкий повелительный жест, запрещавший ей издавать звуки. Она послушалась и закрыла рот.
– Молодец, – сказал Турецкий. – А теперь давай отойдем в сторонку и ты негромко, но внятно расскажешь нам с Филей, чем вы занимались с Антоном в сей поздний час и за что его арестовала милиция? Вопрос понятен?
Филя хмыкнул. Но Элка не поняла юмора.
– Саша, – с жаром начала она…
Турецкий немедленно приложил палец к губам и сказал ей почти на ухо:
– Нас повсюду подслушивают враги. Отвечай на первый вопрос: чем вы занимались сегодня?
Конечно, это было хулиганство с его стороны, именно в таком тоне спрашивать у Элки: ясно же, чем занимались, если Антона выудили из ее кровати. Но, конечно, не этот факт явился главным в данной истории. И он продолжил.
– Про кровать можешь не рассказывать. Что было до нее? И давай подробно.
И Элка, задыхаясь и дрожа всем телом, начала рассказ о том, как Антон со Щербаком захотели поужинать и пригласили их вот сюда, неподалеку, в «Султан», Султанов там хозяин. Потому так и зовут.
– А почему вы выбрали именно эту забегаловку?
– Ну, мы посоветовались с Галкой…
– Кто такая Галка?
– Ну, Антон просил, чтоб Коля Щербак…
– Не чувствовал себя одиноким? Ясно, такая же разгильдяйка, как и ты. Итак, две разгильдяйки и два сыщика отправились пьянствовать в злачное место, отмеченное особенно обостренными межнациональными отношениями. Я ничего не путаю?
