скачать книгу бесплатно
– Нет.
– Это из-за того, что я что-то не сделал?
– Нет.
– Это из-за того, что я что-то сказал, случайно напомнив нечто, что я сделал, но не должен был делать или, по крайней мере, должен был сделать по-другому?
– Может быть.
– Так я и знал…
Нарушил эту «семейную идиллию» телефонный звонок Розанова, который сказал, что в Зеленогорск можно не торопиться. Ситуация изменилась. Какая такая ситуация, было непонятно. Гордеев разозлился и едва сдержал себя, чтобы не сказать что-то оскорбительное, но вовремя сообразил, что Розанов, в сущности, ни при чем.
– Значит, я могу оставаться в Химках?
– Работай, – подтвердил Розанов и положил трубку.
Квартира, которую снял себе Гордеев, находилась недалеко от офиса – на втором этаже кирпичного дома. В новом помещении он освоился быстро. Не то чтобы считал себя человеком совершенно уникальным, но все же с некоторыми своими привычками не хотел расставаться и потому квартиру выбирал достаточно тщательно – с учетом, разумеется, дефицита времени. Хотя если бы времени было побольше и если бы он устраивался здесь действительно надолго, он, пожалуй, тщательнейшим образом подобрал бы и обстановку, перевез бы из Москвы кое-какие любимые предметы и безделушки. А так он довольствовался тем, что тут уже было, но ровно настолько, чтобы это не противоречило его вкусу. Минимум мебели, необходимая бытовая техника, белые стены, окна-стеклопакеты, балкон-лоджия. Единственное, что привез с собой Гордеев помимо ноутбука, одежды и туалетных принадлежностей – это картина, которую ему подарила клиентка и которую он сначала (но не без ее помощи) принял за произведение Шагала, а она оказалась написана Шагиным1.
Минимализм в квартире царил во всем, кроме пальмы. Пальма была роскошная, она создавала замечательный прохладный оазис без всякого кондиционера, и Юрий Петрович сказал хозяйке, сдававшей ему квартиру, что пальму можно оставить, поливать ее ему будет доставлять особое удовольствие.
Гордеев даже поймал себя на том, что созерцает обстановку с тем приятным чувством, с каким ему доводилось иной раз любоваться в зеркале собственной физиономией после удачно проведенного дела. Положа руку на сердце, ему понравились не только квартира, но и дом, не слишком старый, не слишком новый, и тенистая улица со старыми липами и каштанами, со стильными современными витринами на первых этажах домов и броскими вывесками – маленький кинотеатр, парикмахерская, парфюмерный и книжный магазины, булочная. Прямо перед его окнами, в доме напротив, помещался цветочный магазин. За стеклом витрины видны были цветы, высокие стройные вазоны, декоративный фонтанчик. Цветочнице, брюнетке, высокой и худенькой, с плавными неторопливыми спокойными движениями, на вид можно было дать лет двадцать пять, не больше. Она работала одна, утром поднимала жалюзи, некоторое время расхаживала взад-вперед по своему магазинчику, приводя в порядок цветы, а потом ждала покупателей. Большую часть дня она, видимо, просиживала за прилавком, что-то читая. Но иногда выходила на порог и подолгу смотрела на улицу, где, впрочем, смотреть было особенно не на что.
Гордееву нужно было составить отчет для Розанова – о первых своих шагах в Химках, но его все время тянуло подняться из-за стола, чтобы взглянуть на цветочный магазин. Брюнетка была на месте. Она сидела за прилавком в глубине салона, уткнувшись в журнал. Или стояла в дверях, прислонясь к косяку. Некоторое время Гордеев смотрел на нее, потом снова принимался за работу.
Через полтора часа, взглянув на нее в очередной раз, он кое-что придумал. Сходил в ванную, взял зеркальце, потом вышел на балкон и направил солнечный луч на цветочный магазин. Сначала светлое пятнышко метнулось по витрине, потом прошлось по вывеске и наконец, подобно нитке, которая после долгих усилий попадает в игольное ушко, проскользнуло в дверной проем и легко, ласковым «зайчиком», легло на склоненную голову девушки. Гордеев почувствовал себя школьником, но от намерения своего не отступил. Он задержал луч на волосах, затем направил вниз по обнаженной руке и, нащупав страницу журнала, принялся чуть водить зеркальцем. Девушка продолжала читать, но в какой-то момент все же подняла голову, и тут солнечный «зайчик» попал ей в глаза.
Она вздрогнула и… улыбнулась. Она увидела Гордеева. Вот так номер!
Гордеев тоже улыбнулся, сопровождая улыбку жестом разведенных рук, как бы говорившим: «Милости прошу, заходите в гости». Поколебавшись, девушка кивнула ему. Вот тебе раз. Гордеев, признаться, слегка оторопел. Он отнюдь не надеялся на столь быстрый успех и, чувствуя какое-то приятное возбуждение, показал на часы и спросил: «Koгда?» Девушка показала два пальца. Гордеев снова посмотрел на часы: было половина первого. Он помахал ей, вернулся в комнату, сделал пируэт и, потирая руки, удовлетворенно оглядел себя в зеркале. Видимо, в два часа у нее начинался перерыв.
Работалось плохо. Теперь каждые четверть часа Гордеев вставал и подходил к окну: девушка была на месте, сидела за прилавком, уткнувшись в цветной журнал. Заняв в очередной раз свой наблюдательный пост, Гордеев увидел, как она выбирает розы для покупательницы: ее тонкая рука осторожно погрузилась в цветы, взяла одну розу, отложила, снова потянулась к цветам. И он подумал, что девушка очень привлекательна, и еще – что в том, с какой загадочной легкостью она приняла его приглашение, есть что-то волнующее. Тут, впрочем, Гордееву стало немного не по себе. Ему вспомнились не слишком приятная история, которая вышла у него с очаровательной стюардессой, оказавшейся подставной шлюшкой1. Это произошло в гостинице в одном сибирском городке. В то время как стюардесса ублажала Гордеева, ее стокилограммовая подруга опустошала содержимое его ноутбука. Гордеев инстинктивно оглянулся на свой рабочий стол.
Нет, нельзя быть таким подозрительным, иначе все радости жизни пройдут мимо.
Без пяти два он в последний раз вышел на балкон. Не торопясь, девушка расхаживала по магазину, поправляя в вазах цветы. Затем она вышла и не спеша, в три приема, опустила жалюзи. Он видел, как она пересекла улицу и скрылась в его подъезде. Перед тем как выйти, Гордеев окинул взглядом квартиру. Она оставляла хорошее впечатление: скромное, но не бедное, стильное, в конце концов, жилище. Гордеев был уверен, что обстановка произведет хорошее впечатление на девушку.
Стоя на лестничной клетке, Гордеев услышал, как щелкнул лифт, остановившись на первом этаже, потом звук открывающейся и закрывающейся двери кабины и стук каблуков. Непродолжительная тишина, и затем двери лифта раскрылись на его этаже.
Нельзя сказать, чтобы брюнетка сильно разочаровала его. Правда, издали он принял ее за совершенную красотку; при ближайшем рассмотрении она оказалась лишь молоденькой и соблазнительной: округлое лицо, крупный рот, большие черные глаза. Входя, она сказала, ни секунды не раздумывая:
– Не следовало бы мне заходить к вам. Но знаете, я заглянула, чтобы поздороваться. Мы ведь вроде бы соседи, верно?
Гордеев с улыбкой кивнул.
– Вот, а я вас прежде никогда не видела. Так что я и решила, что нам не мешало бы познакомиться. Сначала я подумала, что это тренер. А потом увидела, что это вы.
– Какой тренер?
– Ну тот, который жил тут до вас, пару месяцев назад, знаете, наверно?
– Нет, не знаю.
– Ну как же, баскетбольный тренер. У нас же тут команда известная – «Химки», он там у них был по физподготовке. Классный тренер. Просто зверь. Жаль, что уехал, с ним наши ребята гораздо лучше играли. Просто летали над площадкой. Понимаете?
– Ага. И что же этот тренер? Где он сейчас?
– Уехал в Пермь. Там тоже сильная команда. Но он тоже так начал – ослепил меня зеркалом. А может, он и научил вас этой шутке, чтобы привлечь мое внимание?
– Нет, я его не знаю, это правда.
– Тогда извините, – она сделала шаг назад.
– Я понимаю, – Гордеев понял, что она сейчас может уйти, – бывают такие совпадения. Но заходите в гости, раз уж мы познакомились. Меня зовут Юрий.
Девушка немного подумала и сказала:
– Алла.
– Проходите в комнату, Алла, я налью вам чего-нибудь холодного. Хотите морса?
Алла обрадованно кивнула. Oна шла впереди, непринужденно болтая, но на пороге комнаты остановилась:
– Я вижу, здесь все осталось, как было. Вы сняли квартиру с обстановкой, да?
На этот раз Гордеев призадумался, прежде чем ответить. Казалось, между ним и девушкой вдруг встало что-то постороннее, какая-то унизительная помеха, которой он не мог пока найти название. Наконец он произнес:
– Мне кажется, квартира практически пустая.
Она на это не отреагировала, зато сказала:
– Ну надо же, какое совпадение: пальма! Это ведь пальма, я не ошибаюсь?
– Да.
– Тренер носился с ней как с писаной торбой. Он уверял меня, что поливает ее каждый день.
Тут Гордеев cпросил себя, а стал бы он говорить ей об этом? И определенного ответа не нашел: не исключалось, что так оно и было бы. Девушка продолжала:
– Ну надо же, как интересно! Очень похожая картина висела и у тренера.
– Часто произведения абстрактного искусства только кажутся на одно лицо, а в действительности это далеко не так, – ответил Гордеев с досадой.
Войдя в гостиную, девушка радостно хлопнула в ладоши:
– Да и комнату не отличить. Та же самая мебель, может, только расставлена чуточку иначе.
– Но ведь тут только кресло, стол и диван, – заметил он, подавая ей бокал с морсом.
– Вот я и говорю. – Она осушила бокал в два счета.
На этот раз он промолчал. Девушка уселась на диван и закинула ногу на ногу. Казалось, она была всем очень довольна и явно ждала от Гордеева новых знаков внимания. Гордеев направился было к магнитофону, но передумал, потом вспомнил, что в холодильнике у него есть мартини, однако снова передумал и, присев напротив девушки, спросил:
– Вы позволите задать вам несколько вопросов?
– Сколько угодно.
– Когда вы были здесь в первый раз, тренер ставил музыку?
– Да, кажется.
– И угощал вас чем-нибудь, например мартини?
– Нет, он налил мне вермута.
– Это ведь одно и то же.
– Разве?
– После чего тут же подсел к вам на диван, не так ли?
– Да, подсел, – подтвердила Алла. – А что?
– Постойте. И начал ухаживать за вами?
Вопрос немного смутил ее. Она спросила:
– Извините, но почему вы спрашиваете об этом?
– Не беспокойтесь, – сказал Гордеев, – я не стану задавать вам нескромных вопросов. Меня интересуют лишь, как говорится, побочные детали. Итак, он начал ухаживать за вами. Сознайтесь, – тут Гордеев на секунду задумался, – для того чтобы вплотную приступить к делу и в то же время не смущать вас, он сперва сел напротив вас, а потом рядом?
– Кажется.
– А потом, например, не погладил ли он вас по руке?
Алла рассмеялась:
– Но как вы угадали?
Как он угадал? Не мог же Гордеев ей ответить, что как раз то же самое собирался проделать и он. Юрий смотрел на девушку, и теперь ему казалось, что ее окружает невидимая черта, которую опасно переступить, как опасно приближаться к столбам с проводами высокого напряжения. В самом деле, он не мог ни сказать, ни сделать ничего, что, видимо, уже не было сказано или сделано при тех же обстоятельствах тренером. И этот тренер, в свою очередь, был не чем иным, как первым зеркалом в бесконечном ряду зеркал, к примеру, парикмахерской, в которых, насколько хватает глаз, он не увидел бы ничего, кроме себя самого. Наконец он спросил:
– Скажите, этот ваш тренер был похож на меня?
– В каком смысле?
– Внешне.
Прежде чем ответить, Алла долго его разглядывала.
– Ага. Чем-то вы с ним схожи.
– А точнее?
– Не могу сказать.
– Ну все-таки?
– Не помню.
– Аллочка, постарайтесь, пожалуйста!
– Ну… Вы оба не уроды, что ли…
– Спасибо.
– … И не красавцы, не высокие, но и не малорослые, не молодые и не старые. В общем, таких полно.
Гордеев ничего не сказал, только посмотрел на нее, думая, что приключение можно считать оконченным: цветочница превратилась для него в некое табу, и единственное, что ему еще предстояло сделать, это найти благовидный предлог, чтобы выставить ее за дверь. Девушка, кажется, заметила происшедшую в нем перемену и спросила с некоторой настороженностью:
– Что это с вами? Я сказала что-нибудь не то?
Сделав над собой усилие, он поинтересовался:
– А что, по-вашему, много таких мужчин, как я и этот баскетбольный тренер?
– Немало. Вы, как бы это сказать, ну, массовое явление, что ли.
Тут Гордеева передернуло, и девушка вдруг все поняла.
– Ага, догадываюсь! – воскликнула она. – Вы обиделись на то, что я назвала вас серединкой на половинку, сказала, что таких много, правда?
– Не то чтобы обиделся, – ответил Гордеев, – а, скажем, у меня опустились руки.
– Это почему же?
– Так. Мне кажется, что я делаю то же самое, что делают другие, вот я и предпочитаю теперь ничего не делать.
Алла попыталась его утешить:
– Со мной у вас не должны опускаться руки. И потом, клянусь вам, мне больше нравятся такие мужчины, как вы, самые обыкновенные, чтоб ничем не отличались от других, ведь про таких с самого начала знаешь, что они скажут и что сделают.
– Ну вот мы и познакомились, – объявил Гордеев вставая. – А теперь прошу прощения – у меня срочная работа.
Они вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы у девушки был убитый вид, пожалуй, она даже улыбалась.
– Не нужно так злиться. Не то вы действительно станете совсем как тренер.
Гордеев немного оживился.
