скачать книгу бесплатно
— Сказал, что по моей просьбе? — засмеялся Турецкий.
— Не сказал, но я и сам понял, когда услышал, о ком речь. А ты сам не мог позвонить, что ли?
— Ты, Алексей Петрович, человек занятой, а дело серьезное, да и замгенпрокурора — все-таки замгенпрокурора! — засмеялся Турецкий.
— Но тебе же известно, что для тебя у меня всегда найдется свободная минутка. Тем более что я в настоящий момент в отпуске.
— Прекрасно! Так, может, мы...
— Подъезжай ко мне. Адрес, надеюсь, не забыл?
— Когда удобно?
— Да прямо хоть сейчас... Нижний код — сто шестьдесят три.
Обдумывать разговор пришлось по дороге.
Как понял Турецкий, лишь убийство Левона Аракеляна — причем, довольно странное все-таки: туловище отдельно, голова сбоку — дало повод генералу Федеральной службы безопасности Сергею Ивановичу Федоскину раскрыть все карты до конца перед заместителем генерального прокурора. А если взглянуть глубже, то не только перед Меркуловым, но и перед следователем — «важняком» Турецким. Конечно же с Костей генерал наверняка говорил не раз, они старые приятели. Может быть, даже Федоскин и предложил Косте привлечь к делу именно Александра, зная твердо, что Турецкий обязательно доведет дело до конца. Докопается до истины.
Александр тоже знал Федоскина, но шапочно. Слышал от Кости, что мужик он всегда был неподкупный и честный. Известно было также, что генерал с уважением относился к Александру. Во всяком случае, так говорил Меркулов, а не верить ему оснований не было.
И коли это так, то имелся прямой резон лично встретиться с Федоскиным, услышать из первых уст то, о чем рассказал Костя.
Турецкий вообще старался как можно меньше думать о высокой политике и о политиках с верхних этажей власти. Он постоянно делал свою работу. Но именно эта работа, совершенно конкретные расследования, и сталкивали его с большой политикой, будь она трижды неладна! А точнее, с теми, кто делал эту политику.
Вот и в деле с исчезнувшими драгоценностями завязаны люди выше некуда! Председатель Гохрана, министр финансов, всяческие высшие советники, наконец, не исключено, что и сам президент. Разумеется, последний не брал и не воровал. Но народного-то достояния нет! Так с кого спрос в первую голову? А с хозяина и спрос, с президента...
Настораживало еще то обстоятельство, что туговато обстояло дело и с виновниками аферы. Тот же Комар, к примеру, до сих пор на свободе, за кордоном — как это? — в ресторанных джунглях Дикого Запада? А ведь уже давно должен был бы припухать в крытке. На персональной шконке в том же Лефортове. Но почему не сидит? Может быть, тягомотина с поиском и задержанием бывшего бухгалтера кому-то выгодна? А кому? Если тянуть без конца, бухгалтер может однажды просто исчезнуть с лица земли. Или так задумано с самого начала? Старая ведь истина: нет человека, — нет и дела. С трупа-то много не спросишь...
Турецкий припарковался на Арбате, в Оболенском переулке, во дворе старинного дома, после капитального ремонта ставшего, судя по всему, элитным. Поднялся лифтом на седьмой этаж и нажал кнопку звонка.
Дверь немедленно открыл хозяин. Возможно, он увидел из окна «семерку» Турецкого. Обменялись рукопожатиями.
— Тишина, — с улыбкой констатировал Турецкий.
— А мои все на даче. Я вообще-то по мелким делам приехал. А Константин Дмитриевич, как угадал, вмиг высвистал!
— Это он умеет! — поощрительно заметил Турецкий.
В кабинете, на журнальном столике возле дивана, было уже накрыто — для беседы накоротке.
— «Арарат»! — с уважением заметил Турецкий, разглядывая бутылку.
— Без туфты, — подтвердил Кротов. — Я не изменяю своему вкусу.
Они выпили по рюмке, стали закусывать золотистыми шпротами с лимоном. Наконец Кротов откинулся на спинку дивана и закурил. Александр понял, что этикет соблюден, можно и о деле поговорить. И он кратко изложил свою нужду, а затем, в свою очередь, уставился на собеседника.
Кротов кивнул. Затянулся глубоко, вжал сигарету в пепельницу и заговорил:
— Давай сперва по поводу убийства Левона. Я так считаю, что они оба — и Левон, и Жорж — приговорены. И приговорены к ритуальному мусульманскому убийству. Что уже с одним произошло.
— Кем приговорены, если не великий секрет?
— Кое-какой информацией я владею. А кто конкретно — это вопрос времени, надо им просто всерьез заняться. Вероятно, кто-то из арабских шейхов.
— Значит, братишки, как я могу представить себе, всучили-таки фальшивую диадему шейху?
— Ты же своими глазами ее видел! — усмехнулся Кротов. — Нет, всучили они ее не шейху. Тот вряд ли допустил бы лицезреть свою особу каким-то там торговцам драгоценностями. Я думаю, облапошили управляющего, кого-то из приближенных шейха. Такая картина вероятнее.
— Я, конечно, не видел оригинала, но та, что побывала в моих руках, меня поразила. Тончайшая работа!
— А что ты хочешь, Жорж Аракелян — мастер высшего класса.
— Как полагаешь, сколько времени ему потребовалось, чтобы сработать эту вещь?
— В любом случае не меньше года. При том условии, что подлинник будет все время находиться перед глазами... Но времени этого у него не было. Однако подделка имеет место быть? И где она обнаружена? Прямо на трупе господина Аракеляна. Это тебе известно?
— Я еще не встречался с Грязновым. После разговора с Костей позвонил ему, а его не было.
— А-а, ну понятно. Работает Грязнов, — улыбнулся Кротов. — А я только появился с дачи... да, впрочем, ладно, разговаривал я уже с ним. И Денис в курсе. Вячеслав Иванович с ним созванивался. Чего-то хотел проверить по нашим каналам. Так я понял.
— А что, частный сыск — большое подспорье генералу!.. Но вернемся к нашим баранам... Итак, если Жорж Аракелян, как ты утверждаешь, просто физически не успел бы сработать копию драгоценной вещицы, возникает вопрос: откуда она вообще могла появиться?
— Помнится, — сказал Кротов, закуривая новую сигарету и подавая огонек Турецкому, тоже решившему подымить, — лет пять-шесть назад в печати появились сообщения о том, что в Эрмитаже хранятся не подлинники, а копии, кстати, здорово выполненные, тех картин, что еще в тридцатых годах, практически почти за бесценок, были скуплены небезызвестным Армандом Хаммером. Не слышал?
— Да, сообщения появились, но быстренько и пропали, — согласился Турецкий. — У тебя есть на этот счет...
— Нашлись умные головы, — улыбнулся Кротов, — и прекратили измышления. Более того, в зарубежной печати немедленно кинулись опровергать сию провокационную информацию. Утверждали, что за всю историю расставание Эрмитажа со своими подлинниками носило единичный характер, что хорошо всем известно. Впрочем, время покажет, кто тут прав. Но я уверен, что Иосиф Виссарионович был хотя и злодей, но далеко не дурак.
— Ты на что это намекаешь, Алексей Петрович? — улыбнулся Турецкий.
— Совсем не на то, о чем ты сейчас подумал, — парировал тот. — В залог, скорее всего, была отдана подлинная диадема. Как и все остальные драгоценности. Хотя бы потому, что в России сегодня нет человека, подобного Сталину.
Турецкому были известны убеждения Кротова, хотя бы та их часть, которая касалась «жесткой руки», и он не стал спорить и обсуждать чужую точку зрения. Его интересовало сейчас совсем другое.
— Но ведь я своими глазами видел, в руках держал подделку! Да и эксперты не могли ошибиться.
— А они и не ошиблись, — ответил Кротов. — Ну догадался наконец?
— То есть что же? Выходит, что в Гохране или другом подобном месте рядом с настоящими драгоценностями, с подлинниками, не имеющими цены, припухают и подделки?
— Верно. Но практикуется это не только у нас.
— Тогда где же находится оригинальная диадема графа Демидова?
— Если навскидку? Ну, к примеру, у Жоржа Аракеляна. У бывшего бухгалтера Комара. В сейфе американского миллиардера. Наконец, в кармане одного известного тебе российского олигарха, бывшего толкового офицера из Афгана.
— Даже так?! Ты полагаешь, в столице-матушке?
— А почему бы и нет?
— В кармане господина Боярова? Я ведь правильно тебя понял?
— Не исключаю, тем более что его жена, Елена Юрьевна, прямой потомок тех самых графов Демидовых.
— А вот этого не знал...
— Так ее девичья фамилия Демидова. Она член Московского дворянского собрания.
— Они, кажется, проживают где-то поблизости от тебя? Тоже на Арбате?
— На Пречистенке, если быть точным. Небольшой симпатичный особняк этот когда-то принадлежал предкам Елены Юрьевны. Купили коммунальную развалюху, которая, как говорится, даже не охранялась государством, и сделали конфетку. И теперь можно вешать любую табличку, хоть золотую, — улыбаясь, рассказывал Кротов. — Пока расселял жильцов да возводил заново стены, многие Боярову советовали отказаться от этой затеи. Проще, конечно, соединить, к примеру, четыре квартиры в одну и заполучить себе целый этаж, этак по-американски. Но видимо, демидовская жилка Елены Юрьевны подвигла Николая Андреевича на строительный подвиг. Поинтересуйся как-нибудь, в самом деле замечательный особнячок.
— Действительно, любопытно.
— И главное — есть над чем поразмышлять.
— Послушай, может, не так уж глупа мысль, что господин Бояров, обивая, как ты говоришь, пороги американских финансистов, как раз и старался ради той самой демидовской диадемы?
— Отчего же глупа? — уклончиво заметил Кротов.
Турецкий выложил на стол фотографию. Алексей Петрович мельком глянул:
— Комар это. Валерий Михайлович.
— Ты его знаешь?
— Встречался в Штатах.
Турецкому было известно, что Кротов провел несколько месяцев в Нью-Йорке в связи с делом об отмывании российских денег в американских банках, но, зная скрытность товарища, предпочитал не задавать прямых вопросов, а делать как бы намеки. Кротов сам отвечал, когда считал нужным, либо отделывался шуткой. Вот и сейчас, чувствуя, что не настроен Алексей продолжать, Турецкий плеснул себе в рюмку коньяка и жестом предложил Кротову последовать его примеру.
— Понимаю, — хмыкнул Кротов. — Но сейчас можешь не стесняться. Задавай вопросы.
— Что-то изменилось? — поднял брови Турецкий.
— В некотором роде... Я подумал, что можно попытаться вернуть все-таки национальное достояние России.
— А не получится так: что с возу упало, то пропало?
— Тут особый случай. Драгоценности, как тебе известно, не едят. Их можно либо уничтожить, скажем, переплавить, или спрятать подальше. Первое не годится, поскольку все предметы имеют не только материальную, денежную, но и еще большую художественную ценность. Да и не уничтожения ради их, видимо, приобретали. А значит, их можно найти.
— Но ведь наши драгоценности представляют собой прежде всего залоговую ценность. Это значит, что они могут просто находиться в сейфе какого-то банка, откуда ты их никакими силами не выцарапаешь!
— Не думаю, — возразил Кротов. — По моим соображениям, большая часть может находиться в частных руках.
— Это сведения от председателя Гохрана? — Сарказм был, конечно, в данном случае неуместен, но Турецкий ничего не мог с собой поделать. — Или от министра финансов?
Кротов с улыбкой посмотрел на Турецкого и без всякого выражения произнес:
— В отличие от тебя, я не вхож в столь высокие сферы. Турецкому, честно говоря, уже стала надоедать эта игра в прятки, хождения вокруг да около.
— Я тебе вот что хочу сказать, Алексей Петрович. Я не буду из тебя ничего вытягивать, надеясь, что ты по старой дружбе сам расскажешь то, о чем посчитаешь нужным сказать. Ибо ради возвращения домой нашего национального достояния я и приехал к тебе.
— Чудак-человек! Я ж и не собираюсь ничего скрывать. Извини, если у тебя создалось такое впечатление. Здесь меня совсем иное заботит...
— Что же?
— Будут огромные трудности. Почти непреодолимые.
— Да уж не без того... — снисходительно заметил Турецкий.
— Но они возникнут совсем не с той стороны, с которой ты думаешь.
— Да? — сделал удивленное лицо Турецкий.
— Мешать станут не всякие там Жоржики или Комары. Даже наши мафиози, на худой конец. Сопротивляться будут деятели из президентской администрации. Если не сам.
— Ну уж! — развел руками Турецкий. — При всем моем, мягко говоря, не самом позитивном отношении к этой личности я все-таки думаю, что в таком грязном деле... Это при его-то характере!
— Характер тут ни при чем, — задумчиво заметил Кротов. — Скажут — и послушается...
— Если ты имеешь в виду это?.. Впрочем, на то она и семья.
— Хотя, — усмехнулся Кротов, — я готов согласиться с тобой: вопрос не бесспорен. Его могли и просто обвести вокруг пальца, показав радужные перспективы и ни слова не сказав о конечной цели.
— А чего ты мафию помянул? Она какое отношение имеет?
— Да я просто уверен, что хорошо всем нам известный Отец не мог бы пропустить мимо своего рта хотя бы куска столь жирного пирога.
— Это означает, что какая-то часть залога вполне может оказаться в кармане господина Коновалова, крестного отца?
— Во всяком случае, не исключаю. Его, кстати, тоже могли надуть в этом деле.
— Комар? Братья Аракеляны?
— Думаю, второе теплее. По моим сведениям, Жорж и покойный Левон в короткое время стали в Штатах миллионерами. У Жоржа собственный особняк, яхта, личный самолет. И до последнего времени ни у одного, ни у другого братца, кажется, не было никаких сложностей с налоговой полицией.
— Может, фирма «Голден» была под «крышей» господина Коновалова?
— А вот это бесспорно.
— В таком разе не могли ли люди твоего Отца и убрать Левона? За какие-то нам пока неизвестные провинности?
— Во-первых, он не мой, а, мягко выражаясь, общероссийский, как любая достопримечательность нашего смутного времени. А во-вторых, люди Отца не приговаривали Левона. Не будем торопиться, может быть, что-то сумеет раскопать Вячеслав Иванович.
— Алексей Петрович, а ведь ты был в Штатах именно тогда, когда замочили исполнительного директора «Голден» господина Дондероу?
— Ну.
