скачать книгу бесплатно
– Мама? – Рита окончательно растерялась. Чего-чего, а вот такого она ну никак не ожидала. Тем более от матери. И не знала, что ответить. «Это уж слишком. Как она только на это решилась? Лучше ничего не могла придумать? Глупо и смешно. А ещё и страшно»
Она снова стала наблюдать за дождиком и даже не услышала, как Виктор подошел и встал рядом.
– Надолго затянулся, – сказал он, чем заставил Риту вздрогнуть от неожиданности. Она резко повернулась, и их взгляды пересеклись.
– Жалеешь, что приехал?
– Да нет, – он пожал плечами. – Я вообще-то люблю грозу. Смотри, какая сила! Какое величие! Как грозен гром, и как горда молния! Сколько в этом торжества и свободы! Дух захватывает. Природа словно показывает человеку, кто истинный хозяин на планете Земля.
– А я не люблю, – тихо ответила Рита. Её боевой настрой как-то испарился. – Я боюсь грозы.
– Значит, ты предпочитаешь тихое, спокойное, равномерное течение жизни?
Вопрос вновь вернул девушку в первоначальное душевное состояние. Смесь тревоги и озлобленности.
– А ты наверняка предпочитаешь шумную жизнь? Вино, танцы, драки? Воровство?
Последнее слово вылетело необдуманно, но всё же вырвалось. Витя едва заметно вздрогнул, тень пробежала по лицу, погасив огоньки в глазах. Он вернулся к мотоциклу, натянул влажную рубашку, закурил. Молчал, а потом хотел что-то ответить, но Рита опередила:
– Только не говори ничего в своё оправдание. Я в этом не нуждаюсь. Мне это не интересно.
Они достаточно долгое время молчали, и лишь шум непрекращающегося дождя нарушал тишину.
Витя не вытерпел первым, подошел к выходу, встал рядом. Молча, протянул сигареты:
– Угощайся.
– Я не курю.
– Зачем казаться лучше, чем ты есть на самом деле. Тут нет публики. – Он усмехнулся. Не по-доброму как-то усмехнулся.
– А ты злой. – Чувство самосохранения полностью отсутствовал у Риты в этот вечер.
– Да, я злой! – тон лишь подчёркивал сказанное. – Все тюремщики ужасно злые! Им просто не терпится что-нибудь натворить и вернуться за решётку.
Гримаса исказила его лицо, он отошел и пнул в сердцах по колесу мотоцикла. И только сейчас, когда холодок пробежал по спине, она поняла, что ведёт себя вызывающе, и где-то даже рискованно. Но прислушавшись к себе, она вдруг осознала, что это не страх. И вообще, Витя же не какой-то там рецидивист, он не может вызывать чувства страха и опасения. Даже как-то наоборот, ничего кроме жалости и сочувствия. Вспомнились рассказы отца о том, что все в мастерских насмехаются над Виктором, намекают на его прошлое, и даже открыто издеваются. Он же в ответ предпочитает промолчать и скрыться с глаз. Переживает в одиночестве. Рита подошла, достала из пачки сигаретку, но так и не прикурила.
– У тебя есть друзья?
– Нет. Зачем?
– То есть? – удивилась Рита. – Друзья помогут в трудную минуту.
Он долгим взглядом вгляделся в ее глаза и тихо пояснил:
– Иногда друзья просят от тебя слишком большие жертвы, которые потом ими же быстро забываются. Так что с некоторых пор я предпочитаю в трудные минуты обходиться своими силами. – Он встал с мотоцикла и прошелся из угла в угол. – И вообще, я разочаровался в людях. Это злые и жестокие звери. Я ненавижу мир, в котором мне приходится выживать. И чувствую, что силы мои на исходе, и жить как-то уже не хочется. Надоело, всё надоело.
– Да ты что? Разве так можно? Вся жизнь еще впереди. А с такими мыслями и настроением – только мучение.
– Вот я и мучаюсь. Живу и ненавижу.
– Ты просто ожесточился из-за прошлого. Может, тебе следует уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Туда, где прошлое не станет доставать тебя.
– От себя не убежишь. А от людей тем более. Ты ничего не знаешь.
Последние слова задели Маргариту. Уж больно Виктор выставляет себя знатоком жизни и его обитателей. Зло вновь начинало закипать в ней.
– А ты знаешь? Если тебе так плохо, что даже жизнь стала ненавистной, то почему бы тебе не перерезать вены? Молчишь? А я знаю, что такие люди не полезут в петлю. Одними только разговорами будут отравлять существование окружающих, и более ничего. Ты же эгоист, и ужасно боишься костлявую. Вся твоя философия сводится к одному – почему всем должно быть так хорошо, если мне хреново? Непорядок! Надо и другим попортить жизнь! Вот и вся философия. Ты всю жизнь станешь мешать кому-либо.
Она подошла к нему вплотную. Заглянула в глубину глаз его. И где-то там, на самом донышке, под напущенным слоем безразличия и озлобленности, она прочитала тоску и печаль. А мысли неслись на невероятных скоростях: «Он играет. Он скрывает истинные чувства и мысли. Он раним. Он одинок. В нем кипят невостребованные нежность и тепло. А как красивы его глаза. Девчонкам на зависть». Казалось, целая вечность пронеслась, пока они смотрели в глаза друг друга.
«Что со мной?» – Рита встряхнула головой и отошла. Спички ломались в руках, которые беспричинно мелко дрожали. Она бросила мимолетный взгляд на Виктора. Тот тоже очнулся от необъяснимого гипнотического состояния, и протирал глаза. Дождь между тем сбавил обороты и пошел на убыль. Зато ночь вошла в свои права. Тёмная беззвёздная ночь. Рита взглянула на часы. До утра еще было далековато. «Мне надо домой. Мне просто необходимо домой. Иначе я сойду с ума». Она наконец-то смогла зажечь спичку и закурила. И голова слегка закружилась, и горячий воздух вызвал приступ кашля. Витя резко подошел к ней, взял сигарету из ее рук и выбросил на улицу. Попав в центр лужи, она зашипела и погасла. Проводив ее взглядом и вздохнув, Рита посмотрела ему в глаза, собираясь произнести очередную тираду недовольства, но промолчала. Демонстративно прикурила новую сигарету и вызывающе посмотрела на него. Виктор вдруг сильно обнял ее за плечи и припал горячими губами к ее влажным чувствительным губам. Риту обдало жаром, она потеряла нить времени и пространства. И лишь когда сигарета, догорев, обожгла её пальцы, она очнулась и вернулась в реальность. Она оттолкнула его и вскрикнула:
– С ума сошел!
Рита выскочила на улицу, быстро-быстро пошла в сторону села. «Дура! Какая я всё-таки дура! – кричала её душа. – Почему я позволила ему сделать это? Где моё благоразумие?».
А меж тем дождь, отдохнув немного, вновь принялся обильно проливать свои слёзы. И Маргарите пришлось вернуться под крышу остановки. Виктор даже не обернулся.
– Никогда. Слышишь, никогда больше не подходи ко мне.
– Прости, – тихо ответил он, так и не обернувшись.
И вновь они молчали, и только шум дождя нарушал тишину. Но вскоре послышался шум мотора, и спустя некоторое время около остановки остановилась грузовая машина. Хлопнула дверка, и на пороге появился мужчина.
– Папка! – обрадовалась Рита.
– Еле проехал. Дорогу развезло. – Он даже не взглянул на Виктора. Взял сумку, и они с Ритой ушли. Оказавшись в кабине, Рита почувствовала озноб и от холода, и от переживания. Развернувшись, они проехали мимо здания остановки. Рита не удержалась и посмотрела. Виктор стоял на пороге, скрестив руки на груди, и проводил машину взглядом. В темноте трудно было что-либо прочитать в этом взгляде.
Новый день застал Виктора в дороге. Ехать по раскисшей дороге не предоставляло возможности, и ему пришлось толкать мотоцикл. Дело было трудным, отнимающим много сил. Приходилось часто останавливаться, чтобы отдышаться и привести дыхание в порядок. Это ему легко удавалось, чего нельзя было сказать о мыслях. Как он не старался думать на отвлеченные темы, у него не получалось. Всё равно мыслительная деятельность приводила его к Маргарите. «Классная девчонка. Симпатичная. С характером. Умная. Разобралась в моих проблемах и дала дельный совет. Может, и правда мне следует сменить обстановку. Уехать туда, где никто не знает о моём тёмном прошлом. Подружиться с кем-нибудь и попробовать начать жизнь с чистого листа.
А Рита? А что, Рита? Мне так хочется иногда встречаться с ней. Или хотя бы от Юры узнавать о ней последние новости. Надо остаться. И не только ради неё. Надо остаться и доказать всем, что я – не пропащая личность. И Рите, и её родителям, и на работе. Всем».
Вдруг он увидел в однообразной грязной картине, что наблюдал перед собою, красные резиновые сапожки. Он медленно поднимал глаза: джинсы, куртка, белый шарфик. Маргарита! Она стояла посередине дороги, в двух километрах от деревни, и просто смотрела на него.
– Ты, наверное, замёрз. Я принесла тебе куртку, – сказала она.
– Спасибо. – Витя взял куртку, надел, по-прежнему не отрывая взгляда от неё. Не веря, что это реальность. И тут она улыбнулась. В первый раз она ему улыбнулась. И эта улыбка была самой прекрасной, самой красивой, самой очаровательной на свете. Он с небольшой долей неуверенности улыбнулся ей в ответ.
1992
Четыре часа в пути
Наконец-то контролёр проверил билеты, дверка «Икаруса» мягко захлопнулась, и автобус тронулся. За окнами поплыл город с его высотками, редкой зеленью и горячим асфальтом. Поскорей бы вырваться из этого шумного и пыльного мегаполиса. Быстрей бы туда, где чистый воздух, нетронутая природа, голубая гладь озёр и рек. Вырваться на чёрную ленту автострады, что, извиваясь змейкой, манит куда-то в светлые дали.
Павел горел огромным желанием вырваться в деревню. Там, в забытой богом деревушке, живут родители. И он едет к ним провести отпуск. Время было выбрано очень удачно: рыбалка, ягоды и сенокос. Всё то, что он любил и почему так сильно успел соскучиться. И нежная рябь голубой глади воды, и опьяняющий аромат свежескошенной травы. Он сидел один и смотрел, как слишком долго и навязчиво пробегает за окнами город. Но вот наконец-то автобус вырвался на оперативное пространство, и, прибавив скорость, покатил среди зелёных полей и посадок белоствольных берёз. Павел привёл кресло в полулежащее состояние и закрыл глаза. Старался уснуть, чтобы быстрее пролетели эти четыре часа. Всего-то двести сорок минут отделяли его от встречи с отчим домом и отголосками детства.
На соседнем ряду кресел, за спиной, послышались голоса.
– Мама, я пить хочу.
– Сейчас. Я достану.
Павел замер, напрягся. Он хотел тут же обернуться, но заставил себя не принимать поспешного решения. Этот голос словно вырвался из прошлого и растревожил сердце. Он нажал кнопку, и кресло приняло изначальное положение. Сердце билось, словно от страха. Нет, здесь нет места сомнениям. Это она! Этот сладкий, сочный голос принадлежит ей. Алена, Алёнушка! Сколько же времени пролетело? Шесть лет? Да, шесть долгих лет.
Павел закрыл глаза и попытался заглушить в себе желание обернуться, чтобы вновь утонуть в карих изумительных глазах, окаймленных пушистыми длинными ресницами. Чтобы увидеть её белозубую улыбку и родинку на верхней губе. Чтобы вдохнуть соблазн, которым пахли всегда её кучерявые волосы.
«Если я обернусь, что изменится? Опять потеряется покой. Вновь она начнет приходить в сновидения и внушать несбыточные надежды. И целыми днями думы о ней станут преследовать меня, терзая сердце и изводя душу. Ничего не изменится. Эх, Алёнка, Аленка, почему же мы не вместе?» – мысли понесли его на волнах памяти в шестилетнее прошлое.
Ему было тогда семнадцать лет. Всего семнадцать. Эх, молодость, молодость, горячие головы и пламенные сердца. Время свершений, побед и ошибок, которые, к сожалению, уже не исправить. Познакомились они на вечеринке. Среди множества гостей Паша не обратил сначала на неё никакого внимания. Он был занят одноклассницей Тамарой. Накладывал ей салаты, говорил комплименты, шутил. И мысленно собирался протанцевать с ней весь вечер. Но как только начались танцы, Тамара упорхнула, словно птичка. Паша остался сидеть в одиночестве за столом в обнимку с испортившимся настроением. И вдруг! Вдруг среди толпы танцующих он заметил незнакомую девчонку. Невысокого роста, стройная, очень симпатичная. Он долго наблюдал за ней, ещё не осознавая, что вся его душа уже потянулась к ней. И как оказалась надолго. Заиграла медленная музыка, и Паша выскочил из-за стола, боясь, что кто-нибудь опередит его.
– Вы танцуете?
Девушка вскинула на него глаза, и Паша поплыл. Таких красивых и выразительных глаз и так близко он ещё ни разу не видел. Только на экране телевизора, да в модных женских журналах. Она молчаливо положила руки ему на плечи, и они закружились в танце.
– Вас как зовут?
– Алёна, – ответила машинально, думая о чём-то своём.
– Не Лена? Не Елена? А именно Алёна?
Теперь Алена внимательно посмотрела на партнёра и улыбнулась. Она старалась не улыбнуться, но не сдержалась. Паше так понравилась еще и её улыбка, что он начал рассказывать анекдоты, шутки, прибаутки по любому поводу и без оного. И был за это вознаграждён сполна. Алена смеялась в голос, а он наслаждался её чудным смехом.
– А где ты живёшь, Алена? Почему я вас раньше не встречал?
– Там, за речкой.
За речкой находилось соседнее село.
– Я приеду к тебе.
– Нет, – она перестала улыбаться. Стала вмиг серьёзной и деловой. – Не надо.
– Почему?
– Не надо. – Просто повторила она.
И ведь ясно дала понять, что ничего у них не получится, но Пашу, как говорится, уже понесло течением. Он уже ясно представлял себе их будущие встречи, полные взаимности и гармонии. Что было дальше? Да ничего не было!
Алена оказалась неприступной крепостью. У неё был парень, которому она оставалась верна. Все стремления, все знаки внимания, все ухаживания не дали никакого результата. И хотя он уже всё понимал, но поделать с собой ничего не мог. Он приезжал в их клуб, садился где-нибудь в укромном уголочке и просто наблюдал за ней. Он видел её весёлой и жизнерадостной, и не решался в такие минуты омрачать её счастье. Он видел её угрюмой и подавленной, и стремился разогнать тучи над её головою. С каждым днём она всё больше заполняла его душу. И порой не хватало вот так просто сидеть и наблюдать. И он в очередной раз делал попытку сблизиться с ней. Он нарвал огромный букет цветов и оставил их лежать на крыльце. Сам не успел спрятаться, чтобы издали понаблюдать за её реакцией. Не успел отойти от крыльца её дома на пару метров, как столкнулся с нею нос к носу.
– Ты? – удивилась она, и тут она увидела цветы. Изображать восхищение ей не пришлось. – Это мне? – Алёна спрятала лицо в букете, вдыхала его аромат и молчала.
Красноречие изменило Павлу. Он не знал, как объясниться с нею, как открыть всю душу.
– Мне двадцать два года, – вдруг сказала она.
– Я знаю, – прошептал он, и съёжился, словно от дуновения морозного воздуха. Она дала ему ясно понять, что смотрит на него, словно на мальчишку, и никак иначе.
– У меня есть парень.
– Я знаю, – голос его стал ещё тише.
– Я люблю его, – Алена вновь спрятала лицо в букете цветов.
– А я тебя, – наконец-то заявил он.
На её лице читалась жалость:
– Эх, Пашка, Пашка. Ты ещё такой молодой, такой симпатичный. У тебя вся жизнь впереди. Не стоит тратить её на то, чтобы приезжать сюда и смотреть на меня. Дни пройдут, и всё забудется. Неужели весь мир сошелся на мне клином? Да любая девчонка будет счастлива, если ты обратишь на неё внимание. Извини, но моё сердце принадлежит другому.
– Я тебя никогда не забуду.
И Павел оказался прав. До сих пор в его сердце живёт она. Он продолжал видеть её, но только тайно, словно шпион. Лишь бы не расстраивать её. Он наблюдал её свадебную церемонию. Слышал веселую музыку, радостные всплески смеха, крики «горько» и отчёт времени после этого. Было мучительно больно. Так, что на глазах выступали слёзы. И лишь после этого он бросил приезжать за речку. Окончил школу, курсы, устроился на работу. А когда от знакомых узнал, что Аленка лежит в роддоме и намедни родила девочку, то не сдержался и послал ей в подарок букет цветов. Она сама позвонила ему:
– Это уже лишнее, Павел.
– Я просто поздравил тебя.
– Спасибо, конечно. Но больше не делай так. Мой муж может не правильно понять. – И без слов прощания она бросила трубку.
Это был их последний разговор. Паша был для неё всего лишь мимолётным, незначимым эпизодом в жизни.
А она для него была первой любовью, которая или забывается не скоро, или не проходит никогда. И хотя он встречался с девчонками, но стоило лишь услышать знакомоё имя, то сердце отзывалось болью.
Осенью того же года он ушел в армию, а после остался в городе.
И вот сейчас, после шестилетней разлуки, он услышал её голос за спиной. Павел достал из сумки шоколадку и обернулся. Так и есть: Алёна и Наташенька.
– Привет! Как жизнь?
Алена вздрогнула, и улыбка едва прикоснулась к уголкам её губ. Она нисколько не изменилась: всё такая же свежая, красивая, манящая. И дочка вся в мать – кучерявая, с бархатными глазёнками. Паша не стал задерживать взгляда на Алене, заострил внимание на ребёнке:
– Как живешь, Наташенька?
– Холошо, – девочка легко пошла на контакт.
– Хочешь шоколадку?
– Хочу.
Паша протянул ей батончик.
– Ой, спасибо, – она тут же принялась разворачивать фольгу.
Паша продолжал смотреть только на неё, давая возможность Алене и в себя прийти, и его рассмотреть.
– Мама, – вдруг спросила девочка, – а можно я пойду к дяде?
