скачать книгу бесплатно
– Пятьдесят три, – ответил мужчина на мой вопрос.
Ничего себе! Точно как я.
Синий крест на стеклянной вывеске ветеринарной клиники светился, но дверь была заперта. Никаких признаков жизни. Я давила на звонок и слышала, как он гремит в пустом помещении.
– Их водой сегодня залило, – услышала я голос за спиной и оглянулась.
Мимо проходила молодая мама с коляской, в которой отчаянно колотил ножками ребеночек.
– Еще днем была авария, – продолжила она. – А у вас собачка заболела? Дяденька, вы плачете?
Она обращалась к моему спутнику, который уселся на ступеньки крыльца и уткнулся лицом в собаку. Рыдает он или дрожит от холода?
– Девушка, вы не одолжите на время коляску? – попросила я. – Видите: собака под машину попала. Она полцентнера весит, а я здесь рядом живу. Я врач, хирург, заштопаю ее дома. Ребенка – на руки, собаку – на коляску, и через десять минут мы вас отпустим! Пожалуйста!
Не отвечая, молодая мамаша отвернулась и резво покатила коляску прочь.
Хозяин Рэя, услышав мои слова, поднял лицо – сухое, без слез, отрешенное и злое в синем неоновом свете ветеринарной вывески.
– Что вы сказали? Вы думаете, его можно спасти?
– Конечно, можно. Рано своего пса хороните. – Я была совершенно не уверена в том, что говорю. – Рана у него не глубокая, внутренности наверняка не задеты. В противном случае кишки бы вывалились на асфальт.
Похоже, я составлю хорошую компанию Октябрьскому или даже посоревнуюсь с ним в цинизме. На самом деле мне хотелось пожалеть собаку, погладить ее мохнатую голову, сказать слова утешения хозяину. Но я достаточно видела мужчин, которые предобморочно зеленеют при виде шприца и стискивают зубы под рентгеновским аппаратом.
– Дьявол! – выругался мужчина. – У меня как будто отнялись ноги.
– Голубчик, либо вы будете жалеть себя, либо свою собаку.
– Рэй в моей жизни настоящей самое существо дорогое.
У него была странная манера говорить.
Чтобы его понять, мне пришлось мысленно переставить слова местами: «Рэй в моей настоящей жизни самое дорогое существо».
– Надеюсь, в прошлой жизни вы питали слабость и к людям.
– Вы совершенно правы.
– Я права в том, что нам надо двигаться. Возьмите себя в руки! Вернее – в ноги. Ваша собака меня раздела.
– Что?
Я сняла пальто и постелила его на крыльцо:
– Кладите сюда собаку.
– Одну минуточку, сейчас.
Он устремил взгляд куда-то в пространство, сделал три глубоких вдоха и движение головой, будто выныривал из воды.
– Готов. – Он легко поднял собаку, шепнул ей что-то и уложил на «носилки».
Я никогда не видела, чтобы человек так быстро собирал волю в кулак, концентрировался и преображался. Только что был раздавлен горем, растерян и подавлен, а теперь полностью владел собой. У него и взгляд изменился: вместо затравленного – решительный и острый. Он посмотрел на меня, оценивая, гожусь ли я в лекари «существу дорогому самому».
– Берите за полы, а не за рукава, – приказала я, клацая зубами от холода.
– Что такое полы?
Я взяла его руки и пристроила одну ладонь у ворота моего «прощай, пальто», другую – в конце застежки. Сама точно так же, симметрично, встала с другой стороны. Перекинула свою сумку че рез голову за спину – как санитарка времен войны – и взялась за носилки:
– Пошли!
Через некоторое время мы приноровились идти в ногу. Я уже не дрожала от холода – пыхтела от тяжести и боялась поскользнуться, упасть.
Было не исключено, что с той же легкостью, с которой хозяин Рэя приходил в себя, он мог впасть и в истерику. Поэтому я посчитала нужным отвлекать его разговорами, пока мы шли к моему дому.
– Сколько лет вашей собаке?
– Полтора года. Если быть предельно точным, то год и семь месяцев.
О чем же его еще спросить? Ладно, будем как с людьми.
– Чем Рэй болел в детстве?
– Он ничем не болел.
– Значит, лекарств никаких не принимал, и вы не знаете, есть ли у него аллергия, например, на антибиотики?
– У собак бывает аллергия?
Я понятия не имела, но ответила с уверенностью:
– Безусловно. Прививки ему делали? Какие именно? Так, хорошо.
Меня интересовала прививка от столбняка. Бывает ли столбняк у животных? Если бывает, то Рэю таковая пригодилась бы – он порядочно извалялся в грязи. Осталось спросить о хронических недугах родителей собаки. Туберкулез, диабет, сердечная недостаточность, паранойя. Паранойя будет у меня, если я стану лечить не людей, а собак. Пора менять тему.
– Вы разговариваете с Рэем не по-русски, я заметила.
– По-испански.
– Почему?
– Э-э-э… – Он замялся, споткнулся, и собака тихо взвизгнула от боли. – Извини, чико, извини, малыш, все о'кей.
– Скулит, значит, в сознании, – сказала я, – нет болевого шока. Мы уже почти пришли. Только бы лифт работал, я живу на восьмом этаже.
* * *
Лифт, к счастью, работал. Мы вошли в квартиру и протиснулись с ношей на кухню.
– Кладем на пол, – командовала я. – Осторожно!
Я быстро разложила обеденный столик, увеличив его площадь в два раза, накрыла клеенкой.
– Поднимаем, аккуратно, на счет «три». Мы присели, я оказалась у головы собаки. Полуживая, она все-таки наводила страх.
Выкатила на меня карий глаз и булькающе зарычала.
– Меняемся, – я снова встала на ноги, – вы – к голове, я – к хвосту.
– Что?
Он постоянно меня переспрашивал.
– Если вы умственно отсталый, – нервно процедила я, – то постарайтесь на время об этом забыть, внимательно меня слушать и четко выполнять распоряжения. Мы меняемся местами – вы берете собаку под спину у передних ног, я – у задних. Понятно?
– Да. – Он занял исходную позицию.
– Раз, два, три, взяли! Ох и тяжелый!
Рэй застонал совсем по-человечьи. От этого привычного звука мне стало спокойнее, и я пожалела, что окрысилась на хозяина собаки.
– Принесу нужные инструменты и лекарства, а вы снимите повязку с Рэя. Справитесь? – спросила я бодрым голосом.
Когда я снова зашла на кухню, хозяин Рэя заканчивал разбинтовывать собаку. Она не подавала признаков жизни, но стоило мне подойти поближе, как раздалось тихое грозное рычание.
– Так дело не пойдет, малыш, – сказала я, – пожалуй, вкачу-ка тебе успокоительное, не ровен час, отгрызешь мне руку. Подожди, только в наряд хирурга облачусь.
Наряд представлял собой фартук из тонкого пластика, в котором я обычно стирала белье. Я велела мужчине затолкнуть в новый пакет для мусора окровавленные рубашку, шарфик, плащ и куртку, которую он снял.
– Идите в ванну, – распорядилась я, – вот футболка, переоденьтесь и помойте руки.
Футболку я купила в подарок Анатолию, у него скоро день рождения. Конечно, можно было бы предложить свой старенький халатик, только он не сойдется на груди у этого мужика. А футболочка замечательная, из плотного серого трикотажа, с красивой маленькой коронкой на кармашке.
После укола по телу Рэя пробежала судорога рвотных позывов, и он затих. Прежде всего его надо вымыть – бок собаки представлял собой месиво из крови, грязи и шерсти. Кровь уже почти не сочилась, очевидна хорошая свертываемость. Я налила в тазик воду, плеснула спирт и жидкое средство для мытья посуды, губкой принялась чистить собаку. Площадь ранения была огромной – кривой разрез шел от передней лапы, спускался вниз к животу и снова поднимался почти до хвоста. Очень мешала шерсть, которая лезла в рану.
– Надо состричь, – сказала я и достала из стола двое ножниц.
Вторые я вручила хозяину. Он пришел из ванной чистый и даже причесанный. Первым щелчком лезвий я срезала ярлык на футболке – сам он не решился нарушить магазинную девственность чужой вещи.
– Начинайте от хвоста, – велела я, – примерно на пять сантиметров от края раны; стригите как можно короче, ближе к коже. Мне кажется, нам не мешало бы уже познакомиться, – говорила я, склоняясь над собакой. – Состриженную шерсть складывайте вот сюда, на салфетку. Как вас зовут?
– Серж, то есть Александр.
– Понятно. А меня Катя, то есть Юля. Не волнуйтесь, ему не больно, он спит после укола.
Александр подстригал очень тщательно, но медленно.
– Так мы провозимся до утра, – поторопила я.
Он держался молодцом, но по нахмуренному виду, слегка дрожащим пальцам можно было догадаться, что он предпочел бы свалиться в обморок. Надо отвлечь его разговорами.
– На преддипломной практике, – болтала я, – у нас был забавный пациент на плановую операцию – это значит не срочную, а по очереди, – операцию по поводу варикозного расширения вен на одной ноге. Назначили ему день и велели предварительно побрить ногу – дядька был очень волосатый.
Приходит он ложиться в больницу, а в приемном покое обнаруживают, что у него грипп, и, естественно, отправляют домой. Через две недели он снова является, ногу опять побрил и пришел сдаваться. Но тут на его, извиняюсь, ягодицах рассмотрели фурункул. Операцию снова отложили. Еще через неделю, когда он третий раз пришел, в больнице объявили карантин, плановых больных не принимали. Потом отказывали ему в операции из-за стоматита, из-за просроченных анализов и еще я уж не помню почему. Словом, так он бродил туда-сюда несколько месяцев и, наконец, не выдержал. Врывается как-то в ординаторскую с жуткими проклятиями. Расстегивает брюки рывком, спускает их и начинает трясти своей голой ногой. Я, кричит, полгода ее брею как умалишенный, надо мной жена смеется, мне в баню пойти стыдно, на пляже раздеться не могу. А сколько пены для бритья перевел! Мы сначала ничего понять не могли, потому что очистить операционное поле, то есть побрить пациента перед операцией, – дело медсестры. Потом только догадались, что она решила облегчить себе жизнь и велела ему брить ногу. Чем он полгода и занимался.
– Очень забавная история, – сказал Александр совершенно серьезно, даже не улыбнувшись из вежливости. – Кажется, я плохой вам помощник, медленно у меня работается. Правдиво сказать, впервые вижу открытую рану, и мне эмоционально.
О реакции будущих медиков на вспоротые тела я бы тоже могла рассказать немало историй, но Серж-Александр, похоже, с юмором был не в ладах. Как и с русским языком.
Когда я закончила хирургическую промывку и обработку раны, стала ее зашивать, было уже не до разговоров. Столько швов за один присест я еще не накладывала – более пятидесяти. Спина и руки ныли от напряжения. Серж хоть и помогал – вставлял нитку в иголку, стягивал края раны, но действовал, конечно, неловко. Я и не заметила, что называла Александра «Серж», когда отдавала короткие приказания. Но и он забавно величал меня Катей, я не поправляла.
Стратегические запасы медикаментов и хирургического инвентаря в моей квартире не куплены в аптеке, а принесены с работы.
Не украдены, а выпрошены у старшей медсестры. И не для себя, любимой, я старалась.
Уже много лет оказываю первую помощь соседям – детям, засовывающим спицы в розетки; мужьям, бьющим себя молотком по пальцам; женам, обварившимся кипятком. В доме хорошо знают – не обязательно тащиться в травмпункт, его филиал находится у Юли из восемьдесят пятой квартиры.
На Рэя ушел почти весь запас бинтов. Повязку надо было еще придумать – наложить ее так, чтобы не съезжала, вывести правильно дренажные трубочки. Я понятия не имела, как бинтуют брюхо собак, и решила закрепить повязку петлями в виде восьмерки вокруг передних и задних лап. Получилось неплохо – Рэй походил на белый кокон, из которого торчали черные лапы, короткий купированный хвост и морда.
Я устало опустилась на угловой диванчик и стала рассуждать вслух:
– Он потерял много крови. Хорошо бы сделать переливание. Я чем только ни запаслась, но собачьей кровью, увы, не догадалась. Правда, есть раствор декстрана и система для переливания. Но как подключить ее без штатива? Серж, вы сможете простоять минут двадцать – тридцать на стуле и подержать бутылочку?
– Конечно, Катя, естественно.
Я не стала говорить, что имею весьма смутные представления о собачьей анатомии, и куда ставить капельницу – не представляю. А каков вообще объем крови у собак? Этот теоретический пробел восполнить было не сложно – в то время, когда я лечила от старческих недугов Баклажана, Ира Бабанова подарила мне солидный том «Ветеринарии».
Я принесла книгу на кухню и раскрыла ее на схеме системы кровообращения собак.
Несколько минут изучала рисунок, потом искала нужные места на лапе Рэя. Он все еще спал и только изредка горько вздыхал, жалобно, по-людски. Снова пришлось состригать шерсть, чтобы добраться до кожи.
Наконец я подключила систему. Серж стоял на диванчике и держал бутылочку, от которой по трубочке шел раствор.
– Расслабьтесь, – сказала я, – не надо гипнотизировать свою руку. Ничего страшного, если она будет немного дрожать. Можете прислониться к стене, так будет удобнее.
Теперь я могла его как следует разглядеть.
Мы были знакомы уже несколько часов, но случись мне увидеть Сержа через несколько дней, я бы его не узнала, потому что лица-то толком не видела.
Рост средний, кожные покровы чистые, телосложение пропорциональное – в юности наверняка был худощавым, а теперь заматерел, хотя и не оброс жирком. Юность его кончилась лет двадцать назад – в темных, слегка вьющихся волосах блестела седина, особенно много ее было на висках.
Ему лет сорок, не меньше. Лицо обыкновенное, то есть глаза, нос, рот – все находится на положенном месте, и ничем не привлекательно. Среднестатистический мужик, типичный инженер из начальников среднего звена.
Я читала нужную главу в «Ветеринарии», Серж не считал нужным развлекать меня разговорами, он пристально смотрел на свою собаку, то ли боясь не увидеть, когда она очнется, то ли боясь увидеть, что она не очнется совсем.
– Вам надо купить в аптеке антибиотики и делать Рэю уколы, чтобы предупредить заражение, – стала перечислять я. – Название лекарства, дозу и схему я вам напишу. Кормите его теплой, жидкой пищей. Никакого сырого мяса и костей. Можно творог, яйца, кефир. В питье немного ограничить только в первые сутки. Если будет отказываться от еды, не настаивайте. Послезавтра нужно сделать перевязку, убрать дренаж. Повязку слегка поливайте водкой, чтобы не пересыхала, два-три раза в день, прямо поверх бинтов. Швы, я думаю, можно будет снять через неделю. Собаки обычно срывают повязки, грызут бинты. Придумайте что-нибудь – намордник, специальный воротник, через который он не сможет дотянуться до раны. Ветеринар вам подскажет.
