скачать книгу бесплатно
Но иногда находились люди, которые задавали неудобные вопросы, выстраивали теории заговора и рискованные предположения, что он был беглец во времени (TimeShift), например, судьба этих людей была почему-то незавидна…
И напоследок личное: у Лео было много друзей и учеников, предполагались даже интимные отношения с юношами, в том числе учениками (в Салаи), была даже попытка официального обвинения, хотя доказано ничего не было и никаких свидетельств этого не существует. Все было прозаичнее, но от этого не менее трагично: Лео был однолюб и полюбил женщину не только не своего круга, но и принадлежавшую очень опасному и для него, и для нее человеку. А была это Чечилия Галлерани, фаворитка Лодовико Моро. Лео тщательно скрывал эту сторону своей жизни, никогда женат он не был, единственное, что он смог себе позволить тайную связь и единственное ее изображение на картине «Дама с горностаем»……
Фабула. РЕДАКТОР.
Инспектор.
Во времена моей молодости, времена странствий и безудержных Воплощений я редко отдавал отчет происходящему вокруг. Меня увлекал процесс, увлекало чувство удовлетворения от завершённого задания, чувство гордости за победы и иногда горечь от утраты.
Старел я медленно. У Элитов старение происходит по-другому, изменение внешности начинается, когда проходит юношеский максимализм и задор, постепенно приходит опыт, за ним приходит цинизм, а за ним и равнодушие. Равнодушие не ко всему нет, только к тому, что становится обыденным, каждодневным, с предсказуемым результатом. Конечно, были вещи которые волнуют меня до сих пор, например, никогда не видел и не говорил с Ним (рассказывали, что это возможно), и вообще я произносил слова: Канцелярия, Он, Администрация и многие другие, но все это, не несло никакой смысловой нагрузки (в обычном смысле этого слова) потому, что обычно это просто был инсайд (это как СМС-ка только прямо в мозг) и обновления моих прав и возможностей у меня происходили так же как обновления в телефон, только я не мог ими управлять и загружать по желанию, а правила применения и ограничения впечатывались в мое сознание навечно.
Вот это безразличие и обезличивание травило меня, тихо, исподволь как мышьяк тунца в океане, постепенно оседая в нем делая его из жертвы -убийцей. С изменением сознания изменялось и тело мое, становясь меньше и дряхлее, хотя, наверное, смерть в обычном понимании мне не грозила.
И вот где-то на середине этого тысячелетнего пути, я вдруг осознал, что мне противодействуют, незаметно, почти сливаясь с естественным фоном неудач, но поступательно и постоянно. Много позже я понял, что это было всегда, только по молодости был я настолько сильно увлечен приключениями и наслаждениями, что не замечал этих, как тогда казалось мне, мелочей, не огорчался маленьким неудачам.
Время шло, количество постепенно переходило в качество, а статистика – самая точная математическая наука и эта статистика (особенно статистика потерь) привела меня к мысли о том, что эти смертельные неудачи происходят, как правило, именно с теми людьми, о которых я забочусь либо с теми людьми, которые нужны тем людям о которых я забочусь.
Я остановился. Я не двигался несколько месяцев. Я закрылся от всех. Я аппроксимировал все произошедшее. Видимо я сделал это несколько резко и основательно, потому что именно тогда я впервые в своей жизни контактировал в живую с другим Элитом. Это был Инспектор.
Помнится я тогда внешне изображал дауншифтера, в какой-то деревне под Пензой, замкнул на себя жизни двух или трех семей (получилось, что то вроде коммуны), они пасли коз (козье молоко в то время действовало на меня очень плодотворно), коров, выращивали овощи и возможные в этом географическом ареале фрукты, пекли хлеб, в общем, вели крестьянскую жизнь, при этом они выделили мне огромную спальню и гостиную в усадьбе, без необходимости меня не беспокоили, но при этом у них складывалось впечатление, что я незаменимая часть их колхоза и без меня никак.
Все время я тратил на анализ, прокручивал свои Воплощения как киноленту, ничего нового я, конечно, не увидел, но теперь я пристальное внимание оказывал окружающей социальной среде, людям и событиям, которые не входили в основную канву этой пьесы.
И постепенно картина начала прояснятся, прокрутив примерно семьсот лет увидел я закономерности, точнее тень закономерностей. Еще не видел я смыслов и умыслов, еще непонятны были мне мотивы, но уже научился я без ошибочно видеть будущие жертвы, предвидеть их гибель и страдания.
А метод был прост, как и все гениальное – надо было найти человека, интересанта, который наиболее сильно эмоционально влиял на моего подопечного или, что гораздо реже – найти второе дно, такого человека, который влиял на человека крайне интересного моему Воплощению.
