скачать книгу бесплатно
Да, все так. Но он буквально выезжал на примере своего предшественника, о котором Ельцин писал: «Очень порядочный, умный, сильный и мужественный человек, хотя внешне кажется очень простым. Но за этой простотой – острый ум, отличная и ясная голова». И прокурор в связи с этим вгляделся в собеседника более пристально. Словно действительно пытался разглядеть тот призрачный блеск. И, как показалось, увидел, как тает в нем демаркационная линия.
– Я знаю, у вас остались связи в ОПГ «Южная», которой вы продавали свои услуги адвоката, – продолжил Свердлин после затянувшейся паузы. – Не переходя на личности, вы можете пообещать Захарову поддержку с моей стороны: реорганизация в общественно-политическую структуру. В данном случае у меня под рукой весь спецназ Службы, но я не могу его задействовать по понятным причинам. А без силового ядра и финансовой поддержки в этой тонкой операции нам не обойтись. Кстати, вы готовы на небольшую роль? Дело в том, что ликвидацию Дронова необходимо окрасить в идеологические тона. Другие варианты не работают.
Прокурор все еще находился в легком шоке, однако по опыту он знал, что некий сумбур этой беседы исчезнет, как только начнет подвергаться анализу. И каждое слово обрастет пояснениями, каждая фраза обретет смысл. Так всегда бывает. Для этого и придумана фраза: «Мне надо подумать». Покопаться, найти слабые места, чтобы тут же отыскать их крепкую защиту либо в начале, либо в конце разговора.
– В чем будет заключаться моя роль? – спросил Хворостенко.
– Ничего сложного. Работа по специальности: выступить перед исполнителями с обвинительной речью, не скрывая своего имени, и быть готовым к частым вызовам в прокуратуру и следственные отделы.
– Чтобы не предстать в качестве заказчика. Это вы хотели сказать?
– Именно.
– Несложная роль. Я одинаково хорошо знаю и законы, и объездные пути.
– Отлично. Что касается исполнителей. Основного, как мне кажется, я нашел. Под него буду подыскивать второго. Именно второй должен услышать от вас следующее: «Нам нужен крепкий орешек с крепкими же мотивами личной мести к генералу». Личные мотивы – это перестраховка. Идеологическая обработка требует времени и не всегда бывает эффективной. Но все вместе даст тот результат, на который я рассчитываю.
– А что будет со мной? Вы говорите то, что я хочу услышать. У вас есть не очень, надо сказать, убедительный план, но я не думаю, что вы следуете принципу: лучше плохой план, чем совсем никакого.
Генерал снова пришел к выводу: Хворостенко умен, и работать с такими людьми всегда интересно.
– Вы вольетесь в мою компанию. А скорее – в кампанию. У меня есть запасной вариант, который не даст нам проиграть.
«И я его не услышу», – резонно заметил про себя прокурор.
– Дело касается закрытых от прессы планов по реорганизации силовых структур – на этом закончим обсуждение. Мы – профессионалы, и к работе привлекаем профессионалов. Впереди не одна встреча, мы успеем поработать над деталями.
Прокурор в это время думал о сроках – шесть месяцев или больше. Его не торопят, и это хороший признак. Если бы Свердлин, своими манерами походивший на Мартина Бормана, предложил приступить к работе через шесть дней или шесть недель, он бы отказался. Сразу.
И еще одно. Предложение быть в компании начальника Службы было более чем заманчивым и перспективным. С таким человеком, который мог решить практически любой вопрос, стоило иметь дело и даже платить ему.
Свердлин же вспоминал события недельной давности. Воистину, только что закончившийся месяц прошел под его знаком. Знаком Близнеца.
Адъютант генерала Дронова капитан Константин Верников обратился к Свердлину с привычной в общем-то просьбой: оформить его на должность начальника охраны военного советника. На что Свердлин ответил скуповатой улыбкой: «Он же не премьер-министр, чтобы выделять ему целую смену». Но уже к этому моменту знал, что Дронов написал заявление директору ФСО с просьбой предоставить охрану для членов его семьи – его дочери Надежды Князевой, в частности. Такие заявления часто остаются без ответа – директору писать отказ – себе дороже. Поскольку чиновники по сути своей народ капризный и к службистам относятся свысока.
Свердлин затребовал из приемной Чернякова заявление генерала Дронова и в правом верхнем углу поставил свою резолюцию: «Прошу выделить в отделение личной охраны Дронова И.В. и членов его семьи (3 объекта) водителей – 3, охрана – 3 (1 смена по 2 человека). Назначить начальником отделения капитана Верникова К.И.».
Не все офицеры и начальники государственной охраны имели специальное образование. Как раз последних-то в руководящем составе было немного. Большинство обучалось, что называется, по ходу. Впрочем, как и везде, наверное.
Капитан Верников расплылся в улыбке, принимая завизированное заявление, робко присел на стул и уж совсем застенчиво принял от генерала сигарету: «Закуривай, Костя, побеседуем». Такие беседы с начальниками смен были обязательны. Сколько ты уже с Дроновым? Какие интересные моменты были на службе? И вообще, как он, Дронов, нормальный мужик? Обезоруживающая улыбка, и капитан едва ли не растекся от знаков внимания по полу. Оказалось, что последняя боевая операция, которой лично руководил генерал Дронов, носила эпитеты «блестящая», «неподражаемая».
– Жаль, один парнишка погиб... Вызвал огонь фронтовой авиации на себя.
– Расскажи поподробнее, как это было.
– Разведгруппа в составе двух человек с позывным «Близнецы» вышла в рейд 8 сентября, – официально начал Костя. – Снайпер и его наблюдатель...
Глава 5
Человек в инвалидной коляске
21 июня 2004 года, понедельник
Инструктор поджидал Виктора Крапивина в «Жигулях» седьмой модели. Он был в майке с надписью DIESEL и свободных коричневатых брюках. Приемник был настроен на волну «Русского радио», в салоне негромко звучала «Весна-2000» диджея Грува.
Крапивин был точен. Он стукнул в стекло со стороны пассажира, когда часы показывали ровно двенадцать.
«Открыто», – показал Проскурин. Когда пассажир занял место, он протянул ему руку:
– Привет.
– Здорово, – чуть насмешливо приветствовал Близнец старшего товарища. – Решил поиграть?
– Тебе решать, игра это или нет.
– Можно было и без гнилых заездов обойтись. – Крапивин машинально поковырял ногтем старомодную наклейку на дверце бардачка. – Когда я учился в РОСТО, у меня инструктором по вождению был странный малый, года на два старше меня. Он казенную тачку обклеил этикетками, как обоями. И мечтал: «Вот куплю свою – так обклею!..» Пэтэушник. Вы с ним не из одной команды? – И без паузы продолжил, кивнув на магнитолу: – Грув? Поставь «Цыгана» – мощный ремикс, мне нравится.
– Нервничаешь? – заметил Андрей.
– С чего бы мне волноваться? – Близнец пожал плечами. – Куда поедем?
– Познакомлю тебя с одним человеком.
– А-а... Он коллекционирует боевые награды и уже не знает куда их девать. Поехали.
– А ты повзрослел...
Разговор исчерпан, посчитал Виктор, оставляя замечание капитана без внимания, и поправился: предварительный разговор.
Он прибавил громкость и откинулся на спинку кресла. Оба молчали на протяжении всего пути, занявшего около получаса. Инструктор остановил машину напротив облезлого двухэтажного дома, стоявшего в окружении таких же обшарпанных собратьев, усеянных антеннами и кирпичными трубами. Под синеватым колером проглядывали еще два слоя: салатный и грязно-белый. Отвалившийся кусок штукатурки над подъездом обнажил дранку, короткий козырек топорщился по краям ржавой арматурой. Подъездная дверь была открыта. Ступени вели не наверх, а вниз, на площадку с широкими потрескавшимися досками. Витьку удивила не ветхость этого дома – таких домов в Москве пруд пруди, а то, что в самом подъезде, пропахшем мочой, горела лампочка. Он четко различил даже трещины на массивных балясинах перил, надписи на стенах, мелкий мусор под ногами, среди которого оказались... прошлогодние листья.
На первом, считай, полуподвальном этаже было четыре квартиры, столько же на втором. Инструктор остановился напротив двери, обитой древним дерматином, и вынул связку ключей. Крапивин же ожидал, что Андрей позвонит. Он хотел было спросить его о чем-то, но капитан уже открыл дверь и жестом показал, чтобы гость вошел первым.
Обжитой запах. Другого определения атмосферы, хозяйничающей в этой двухкомнатной «сталинке», Близнец дать не мог. Просто пахло туалетом, кухней, спальней, коридором. Зайди он на кухню, различил бы там более конкретные запахи: мусорного ведра, газовой плиты, колонки, холодильника, раковины. Склонившись над раковиной, уловил бы дух тряпки, застывшего жира, слизи в чугунной улитке, еще более смердящего запаха в стояке, забитом волосами, спичками, бумагой...
Предложение Андрея Проскурина не разуваться прозвучало как отрывок из анекдота.
Витька шагнул в комнату – метров шестнадцати, с высоким потолком, давшим трещину, обклеенную даже не обоями, а тяжелыми шпалерами с темно-синим рисунком. Две стены занимала «стенка» под дуб – старомодная, с широкими платяными шкафами. В углу стояла массивная тумба со стеклянными дверцами, на ней телевизор марки «Самсунг». По другую сторону от двери – стол-книжка, кресло, торшер...
Среди этого совдеповского антиквариата Близнец не сразу заметил хозяина квартиры, а точнее – комнаты. Поскольку, глядя на него, казалось: он не выходит отсюда. А еще точнее – не выезжает. Он был частью мебели, загадочным морским существом с названием Одиссей. Он не сидел, а покоился, сгорбившись, в инвалидном кресле с непомерно большими, уродскими колесами с никелированными дугами, отполированными до нестерпимо серебристого цвета.
На вид ему было лет пятьдесят – но это по человеческим меркам, на самом деле Витьке казалось, что хозяин, прикованный к своему креслу, сидит тут вечно, что его не касается суета за пределами его темницы; за то, в частности, говорили плотно зашторенные окна и светившая под потолком рожковая люстра.
Близнец вздрогнул и едва не попятился, когда «Одиссей», ловко работая руками, поехал навстречу. Так быстро, что мог либо сбить гостя, либо затормозить в миллиметре от него. Раздался скрип – крепкие ладони-тормоза обхватили и сжали обручи. Рука – непомерно длинная, как клешня рака, потянулась навстречу гостю. Раздался неестественно мягкий баритон:
– Здравствуй, Витя. Меня зовут Юрием Александровичем. Фамилия моя Хворостенко.
Сухая клешня крепко вцепилась в руку гостя.
– Проходи, выбирай место. Можешь сесть в кресло.
«В какое?» Витька неожиданно похолодел. Он даже представил, как «Одиссей» сползает со своей каталки и лезет на диван, подпихивает своей клешней средство передвижения к гостю. Ужас.
Близнец сел в плюшевое кресло. И с этого момента уже перестал понимать, зачем он здесь. И так более чем мутная цель была окончательно замутнена при виде этого получеловека. Снайпер зачем-то дернул шнурок торшера, и тот тут же отозвался из-под абажура желтоватым светом. Крапивин поспешно дернул еще раз, еще, но проклятый свет не гас. Он бросил смущенный взгляд на хозяина и покраснел. «Пылающие уши – мой коронный номер». Юрий Александрович рассмеялся:
– Что, осечка? Ты плавно потяни, как спусковой крючок.
И Близнец потянул – плавно. Свет погас.
– Хочешь кофе?
Ведро, газовая плита, колонка, раковина, дух тряпки, застывшего жира, слизи в чугунной улитке...
– Нет, спасибо.
– Мне не трудно, – настаивал хозяин. – Хотя я не так давно катаюсь на своем кресле. До этого с клюкой передвигался. Травма позвоночника. Еще в августе 95-го получил ранение.
– В Чечне? – машинально спросил Крапивин. И отчего-то не надеялся на утвердительный ответ.
– Да, – ответил Хворостенко. – В 95-м я еще был военным прокурором и в чине полковника. – Он указал на стену с несколькими фотографиями, где он был в военной форме, в том числе и на фоне бронетехники.
Близнец качнул головой: «Вот это да!..», почувствовал неловкость перед прокурором.
– Ну, если ты не хочешь кофе... – Полковник развел руками. Он немного помолчал, прежде чем приступить к делу. Этой короткой паузой он словно настраивал собеседника, подготавливал его к трудному разговору. Лицо Юрия Александровича заострилось еще больше, кожа обтянула его острые скулы и походила на пергамент. «Его, это его орден на фотографии», – окончательно уверился Крапивин. И сейчас он узнает, как награда оказалась в столь неподходящем месте.
– Тебе знакомо имя генерала Дронова? – спросил полковник.
Близнец побледнел...
* * *
Территорию Чечни командир взвода называл замысловато: урбанизированная местность. И продолжал: «Бой в такой зоне является для снайперов вызовом особого рода».
Каждый день в подразделении начинался с коротких политзанятий. Собственно, одно и то же: «Мы находимся в регионе, где население враждебно относится к нам – войскам по поддержанию мира, но активно поддерживает боевиков...»
Виктор Крапивин входил в одну из патрульных групп. Бойцам спецподразделения противостояли боевики, которые скрытно перемещались с базы на базу, поскольку хорошо знали местность.
Командующего Объединенной группировкой войск Близнец видел не раз. Однажды в оптику. В июле он входил в одну из контрснайперских групп, обеспечивающих безопасность министра обороны на военном аэродроме в Моздоке. Туда собрали лучших стрелков СКВО, и они работали парами. Именно тогда Витькиным наблюдателем стал двадцатилетний парнишка из Орла. У Сергея Попова был широкий негритянский нос, белесые брови и ресницы. В отличие от снайпера он был вооружен автоматом Калашникова с подствольным гранатометом, но в крайнем случае мог подменить стрелка и поменяться вооружением. Для Близнеца наблюдатель был целым подразделением. Он был его ангелом-хранителем, он выполнял всю тяжелую работу, тащил на своих плечах оборудование, оберегал стрелка. Он был младшим братом – как-то понял Виктор, – ни больше ни меньше. И он сам готов был поменяться с ним местами, прикрывать и тащить на себе оборудование, смахивать с его лица кровососов и оберегать сон, держать наготове рацию...
Близнец отдыхал в брезентовой палатке. Рядом посапывал «оруженосец» Попов. Их сон потревожило вторжение в палатку командира взвода, лейтенанта со смешной фамилией Клотиков. Клотиков растолкал снайпера и срывающимся шепотом сообщил, что его «жаждет увидеть генерал-полковник Дронов». Лейтенант подошел к зеркалу, колыхающемуся на брезентовой стене, и горестно покачал головой:
– Мне бы серый в полоску костюм и со вкусом подобранные рубашку и галстук. Витя, ты не телись. Умывайся и... – В зеркале Клотиков увидел землистый подворотничок Крапивина и выругался: – Твою мать!.. Поменяйся с кем-нибудь курткой, елки-палки!
– Вить, дай я подошью, – предложил напарник. – Глаз не успеет моргнуть!
– Вы меня под трибунал подведете! – продолжал горячиться комвзвода. – Сейчас уколетесь иголкой, заснете, на хрен, а я вас, красавцев спящих, потом буду целовать, что ли?! Серега, отдай Витьке свою куртку! Витя, надень куртку товарища! Это приказ!
Лейтенанту было ненамного больше, чем Крапивину: двадцать четыре. Вот уже год он торчал в Чечне и сочинял горячие письма своей невесте. В Брянск. И регулярно получал письма из Брянска. Почтарь нарочно кричал: «Кому из Блянска пишут? Клотиков есть?» – «Есть, есть!» – кричал Клотиков. Хватал письмо, широко улыбался, уходил и уединялся.
– Ты не разыгрываешь? – спросил Виктор.
– Какой розыгрыш?! Не слышал, «вертухай» полчаса назад приземлился? Сам Дронов прилетел! Сам, видимо, получил приказ, теперь нас напрягать начнет. Велел собрать старших патрульных групп. Я знаю – ты не старший. Но он велел привести лучшего снайпера. Думаю, в рейд пойдешь.
– Ну спасибо! – сквозь зубы процедил Близнец. – Выручил!
– Витя, не упусти шанс. Ты получишь приказ от самого командующего. А это орденом посверкивает. Сто процентов.
– Или цинком, – тяжело пошутил Крапивин. Он принял от напарника куртку и подмигнул: «Спасибо». Потом напомнил: – Прибери тут.
Они только под утро вернулись из трехдневного рейда. Рядом с кроватью лежали комбинезоны из ткани защитного цвета с усиленными передней частью, коленями и локтями. Поверх комбинезонов, облитых сотнями коротких лент, размещенных сзади и по бокам, чтобы деформировать силуэт, лежали маскировочные сетки для лица; в них еще можно было заметить траву и мелкие кустики. Оружие, обмотанное такой же камуфлированной тканью, стояло в самодельной стойке.
Генерал Дронов находился в кабинете командира части и кипятился не меньше лейтенанта Клотикова: гонял желваки и дергал глазом: «Когда наконец-то приведут Крапивина!» Генеральская свита – командиры мотострелковой дивизии, десантного батальона и еще пара полковников из Ханкалы плюс адъютант командующего капитан Верников – столпились в коридоре и слушали Дронова через открытую дверь. Недовольно морщились: командиры патрульных групп, словно были рангом повыше, – их пригласили в кабинет. Вот еще один прется.
Дронов смерил вошедшего снайпера тяжелым взглядом и на удивление быстро взял себя в руки.
Лейтенант был прав: от министра обороны Дронову досталось по полной программе. Есть горный район, откуда боевики «безнаказанно совершают налеты на близлежащие села». Район, словами министра, «неконтролируемый боевыми подразделениями федеральных войск». Министру было плевать на грядущее назначение Дронова. По слухам, просочившимся даже в отдаленные районы Веденского района Чечни, генерал вскоре займет пост военного советника президента страны. Может, министр напоследок решил подпортить настроение генералу, который, однако, не останется в долгу: курируя в Госдуме вопросы оборонной стратегии, он будет иметь определенное давление на министерство.
– За последние две недели боевики совершили четыре нападения на населенные пункты. Причем из мест, патрулируемых вашими отрядами, товарищ полковник, – акцентировал Дронов, покосившись на командира части.
Он поочередно глянул на командиров патрульных групп, вытянувшихся по струнке вдоль двух стен просторного кабинета. Генерал давно «прославился» тем, что не брезговал общаться с рядовым составом. Порой он охотно позировал перед солдатскими «мыльницами» и сам собрал приличную коллекцию снимков. Часть вошла в его книгу «Безымянная высота».
– Вот ты, – генерал указал на командира первой патрульной группы сержанта Демидова, – доложи обстановку, как ведется патрулирование. И вообще объясни, как ты понимаешь свою задачу.
Сержант-громила – под два метра и за центнер весом – начал довольно бойко и ничуть не смущаясь зеленоватых звезд на погонах генерала и его недовольной физиономии. Рискованно вообще-то, подметил Близнец, поскольку Дронов мог еще больше возбудиться, приняв раскованный тон сержанта за откровенную дерзость. Пока командир группы докладывал, Близнец мысленно семафорил Дронову: «Привет! Не узнаешь меня? А я тебя видел в оптику. Помнишь, ты встречал министра обороны на аэродроме в Моздоке?»
– Я понимаю свою задачу как боевое патрулирование, товарищ генерал. Боевики давно знают возможности наших патрульных групп. Они приноровились к нашей тактике и легко обнаруживают и без того ограниченные места для наблюдений и огневых позиций. Они обстреливают наши точки из гранатометов и минометов, проливают мощным пулеметным и автоматным огнем и отходят. Снайперы, конечно, цепляют их...
– Куда они отходят?
– В горы. Однажды мы получили приказ и тремя группами пошли следом. Вернулись с семью «двухсотыми».
– Причина неудачи?
– Причин много, товарищ генерал, – ответил командир части, незаметно толкнув сержанта: «Молчи!» – Во-первых, группа получилась большая – двадцать семь человек. Такой большой отряд легко вычислить. Во-вторых, это не наши места. Там хозяева – боевики. Там у них много баз – начиная от промежуточных, заканчивая основными. Подступы надежно охраняются такими же патрульными группами. Образно говоря...
– Не надо образно. Я понял: каждый контролирует свою территорию.
– Так точно. Только мы набеги на села не делаем.
– Чего вы не делаете?!
– Извините, товарищ генерал. Нам не хватает разведданных от агентуры.
– А нам не хватает данных вашей разведки. Мы планируем провести широкомасштабную операцию с применением авиатехники. Десять дней. За это время нужно установить одну-две основные базы боевиков. Углубиться на «их» территорию.
Дронов остановил свой взгляд на «солдате с особыми способностями, обученном выполнять специальные задания и использовать для этого специальное вооружение и снаряжение». Так или почти так думал про стрелка генерал. Его главная задача – вести меткий огонь по целям, уничтожать лиц, указанных представителями военной разведки, и многое другое. Другая важная задача снайпера – сбор информации о противнике и наблюдение за его позициями и огневыми точками. Его способности, умение грамотно вести наблюдение и скрытно передвигаться на поле боя делают его незаменимым в разведке. Дронов мог припомнить не один случай, когда разведывательная информация, полученная от снайпера, оказывалась более ценной, чем ликвидированная им цель.
Как никто другой, он умеет скрытно обнаруживать вражеские формирования, находить подходы к местам дислокации противника, занимать выгодные огневые позиции. Наблюдать, анализировать увиденное и точно докладывать обо всех передвижениях противника. И при этом принимать необходимые меры, чтобы не быть обнаруженным.
