Скалолаз

скачать книгу бесплатно


Максумов посмотрел на Рогозина так, словно тот только что сошел с экрана в виде красноармейца Сухова. И про себя заметил: «Здесь тебе не кино». И все же высказал свои мысли вслух:

– Здесь тебе не кишлак и не восточный музей. А Тохаров – не Абдулла. Его через трубу не возьмешь. У него пулемет.

Рогозин рассмеялся. Максумов плюнул с досады: все-таки сбился на красноармейца.

За беседой время в пути пролетело незаметно.

За сотню метров до подъема на плато группу остановили дозорные. Обменявшись с егерями приветствиями, они дали расклад на положение вещей.

Фактически за четыре часа обстановка в районе не изменилась. Тохаров и четверо его боевиков по-прежнему заперты на плато. По-прежнему действует приказ обезвредить бандитов малой кровью, малыми силами, не вызывая шумиху даже в горах. Шумиха больше на руку бандитам. Ради этой цели порой и переходят границу «духи», поднимаются в горы и завязывают боестолкновения с пограничниками местные боевики. Одним словом, бить нужно было сильно, но аккуратно, как требовала классика.

Егеря обошли простреливаемый участок стороной, преодолев покатый склон, усеянный камнями, – морена в миниатюре и осыпь по сути своей. Но под ногами спецназовцев не покатился вниз ни один камень.

Они вышли к вертикальной скале высотой тридцать метров. Ниже скалы, глубоко под ее подошвой, заняли позиции стрелки Максумова, вооруженные ручными пулеметами Калашникова, и держали, как это ни покажется странным, высоту снизу. Это стало возможным в связи с немногочисленностью бандгруппы Тохарова. Его пулеметчик и автоматчики были сосредоточены в одном месте, самом важном в стратегическом плане: на выходе из плато. А выход – это дорога в расселине, почти прямая и отлично простреливаемая. То был жизненно важный путь для Сухроба Тохарова. Пограничники загнали его на равнину с крутыми склонами и уступами, захлопнули дверь, а замки закрылись с двух сторон – пограничниками и бандитами.

Это называлось осадой. Но дело не в том, сколько продержатся боевики, пока не опухнут с голоду, а в терпении армейского начальства. А терпение лопнуло, едва натянувшись. Майору Рогозину дали двадцать четыре часа на устранение проблемы, которую он назвал мухой в супе начальства. Рогозин в Пяндже заикнулся было насчет вертолета: мол, неплохо было бы ахнуть огневыми средствами «двадцатьчетверки». Но привлечение к операции боевого вертолета раздуло бы значимость банды Тохарова и превратило бы этот регион в «маленький Афган». То есть, по большому счету, речь шла об откате назад, к «мосту дружбы», по которому был выведен из Афганистана ограниченный контингент советских войск.

Майор Рогозин с полвзгляда оценил ситуацию. Еще раз уточнил у Максумова:

– «Духов» точно пятеро?

– По головам посчитали, когда гнали их на плато.

– Откуда получена информация о попытке нарушения границы?

– Из агентурного источника, – сказал Максумов тоном: «Откуда же еще?» – В этот раз, насколько мне известно, источник – стукач.

– Все источники стукачи, – заметил Рогозин. – Кто-то имеет зуб на Тохарова?

– Или на кого-то конкретно из его банды.

– Точно?

– Так мне дали понять. Ты же знаешь, Тохаров не брезгует ничем. Год назад он со своими головорезами напал на кишлак, убил восемь человек, среди них – две женщины и два ребенка. По нашей информации, он тесно связан с пакистанским лагерем «Ансарадион», где готовят боевиков. Берется за любую грязную работу. Может пойти проводником, может – наркокурьером. Но чаще всего он переходит границу как наемник. Вонючий пес.

– Значит, с ним четверо. А всего – пять.

– Один вооружен «РПД».

– Точно «дегтяревым», не «калашниковым»?

– Хамраев! – негромко позвал подчиненного Максумов. Когда подошел лет двадцати рядовой, повторил вопрос майора.

– Глаз – алмаз, – улыбнулся таджик. – Я на слух отличу «РПК» от «РПД», а так – глазами смотрел. Жалко, не попал из своего автомата.

– А говоришь, глаз – алмаз. Ладно, иди, мазила.

Рогозин открыл планшетку, где поверх карты лежали чистые листы бумаги. Набросав простенький план, майор подозвал командира отделения сержанта Камбарова, таджика по национальности, и рядового Курочкина:

– Расклад такой. Я буквально парю над плато и вижу, как рассредоточились «духи». По сути дела, с равнины, а она размером с футбольное поле, два выхода. Это основной, тропа в расселине то есть, и, так скажем, резервный – натуральное бездорожье по склону. Но там будто состав со щебнем выгрузили. Днем или ночью все равно нашумишь. И голову сложишь. Это минное поле. Но ни мы, ни «духи» этот путь из списка не вычеркнули. К чему это я говорю? А к тому, что этот склон, – майор очертил его кругом, – не остался без внимания Тохарова. Минимум одного пулеметчика к выходу он поставил. А может быть, и двух. Таким образом, ключевая точка, – майор обозначил на плане самый верх расселины, которую он нарисовал в виде молнии, – охраняется тремя боевиками. Во-первых, это пулеметчик. Он в одиночку сдержит роту, а то и две. Во-вторых – автоматчик и сам главарь банды, вооруженный, может быть, наганом.

– Выходит, Тохарова через трубу не возьмешь, – съехидничал Максумов.

– Отчего же, – возразил майор, – как раз через трубу и будем его брать. Причем, труба каминная. – Острие карандаша в очередной раз коснулось наброска в том месте, где была обозначена вертикальная стена. Рогозин по-отечески улыбнулся рядовому Курочкину: – Готовься к работе, Сережа.

– Есть, товарищ майор!

Взгляд Максумова долго скользил по скале, как будто он представлял замедленное падение рядового. Но падение – черт с ним. Ему же сначала на скалу забраться надо. Затем он прикинул рост Курочкина. На глаз получалось – под два метра.

Он склонился над майором и тихо спросил:

– И ты хочешь запустить эту орясину на подъем? Хочешь обойтись малой кровью? Да в нем кровищи больше, чем в двух верблюдах.

– Он справится, – ответил Рогозин и загадочно улыбнулся.

Форма одежды – голый торс, мысленно прокомментировал Максумов. Он смотрел на высоченного парня, который снял форму и остался в трико и майке без рукавов. Капитан прищурился и разглядел на плече егеря татуировку.

– Это что-то значит? – спросил он у Рогозина.

– Ты скоро все увидишь, – пообещал майор.

– Может, тогда ты возьмешь ответственность за операцию на себя?

– Это само собой. У меня приказ начальника оперативного управления.

– Минобороны, что ли?

– ГРУ Генштаба. Тохаров наносит вред нашей стране не меньше, чем вашей, а натурально – больше. Он важное звено в наркотрафике. Часть героина проходит через его руки и попадает в Россию. О чем еще говорить?

Сергей Курочкин проверил, как держится на одном бедре упряжь с ножнами, на другом – мягкая кобура с пистолетом. Самодельная упряжь, заведенная кольцом за шею и проходящая под мышкой, держала рацию. На поясе крепился мешочек с тальком.

– Рацию включи на прием, – отдавал последние распоряжения Рогозин. – Слушай нас «в фоне». Тебя страхуют пулеметчики и снайперы. Твоя задача подняться на плато, разведать и доложить обстановку. Готовься убрать пулеметчика с тропы. Но приказ на устранение получишь уже наверху.

– Есть, товарищ майор.

– Ты готов?

– Так точно.

Рогозин улыбнулся. К такому трудно приготовиться. По большому счету, и он, и Курочкин, и остальные, причастные к этой операции, были готовы к ожиданию.

– Удачи.

Сергей подошел к скале, похлопал по ней так, как похлопывают, лаская, коня, и стал взбираться на нее.

Первые три метра основания скалы, которые шли под небольшим углом, скалолаз преодолел на одном духе. Застыл, словно приклеенный, и потянулся к мешочку с тальком. Одновременно выискивал глазами уступ или впадину. И только сейчас капитан Максумов увидел, во что был обут скалолаз. У него глаза на лоб полезли, когда он различил на его ногах обыкновенные галоши, не тупые, что надевают на валенки, а остроносые, «деревенские». Примерно сорок шестого размера. Причем надеты галоши на босу ногу. И тут же Максумов оценил часть экипировки егеря. Пальцы у него сильные что на руках, что на ногах; на пальцах он поднимался, пальцами удерживался на скале, найдя пригодный уступ или выемку. Прежде чем поставить ногу, он пробовал надежность опоры; и если бы на нем были ботинки с твердой подошвой, он бы не смог поставить ногу правильно. А в галошах его стопа и пальцы были свободны, даже пластичны.

Пока Максумов восторгался подъемом скалолаза, тот уже преодолел половину пути. И в этот момент по рации пришло сообщение от наблюдателя:

– Вижу цель на гребне.

Шеель устал. У него затекли ноги. Он размялся, добежав до кленовых зарослей, похожих на подлесок возле железной дороги. У самого края скалы зацепилась корнями за камни береза. За ее корявым стволом и залег Шеель, заодно маскируясь порослью жимолости.

Обзор отсюда был неплохой. Однако карниз, на котором и распластался немец, не позволял увидеть, что ровно под ним. Там могли сосредоточиться пограничники, но проку в этом никакого. Скала – неприступная, без специальных приспособлений не залезешь. А начнешь стучать молотком, вбивая крючья, привлечешь внимание.

Теперь и снайпер, вооруженный винтовкой Драгунова, видел в оптику голову человека с короткой бородкой, в кепке «команданте». Его палец, лежащий на предохранительной скобе, переместился на спусковой крючок. Он был готов и придавить его, и отпустить. Он был спокоен. И повторил за своим наблюдателем:

– Вижу цель.

Рации работали в режиме «интерком». Рогозин, видя положение Курочкина, точнее, его позицию на скале, дал отбой снайперу:

– Не стрелять!

Боевик не видел скалолаза за карнизом. Что толку убирать его? Только привлечешь выстрелом на эту сторону остальных боевиков. Это в то время, когда разведчик был на полпути к цели. К тому же «духи» могли прочитать замысел противника и убрать разведчика. Стоит бросить вниз гранату, задержав бросок на три секунды. Четвертая, когда сработает запал, станет последней для Курочкина. Граната разорвется в метре, двух над ним или под ним, но разлет осколков от этого меньше не станет.

Все эти выкладки в одно мгновение пронеслись в голове майора Рогозина. Часть из них он представил, словно вспоминал кадры из фильма.

На связь снова вышел наблюдатель:

– Цель не вижу.

– Продолжай наблюдение.

– Есть.

Сергей тоже слышал переговоры товарищей. Он сделал передышку. Не опуская головы, дал знать жестом руки, что все слышал.

– Работай, Серега, – услышал он голос командира и возобновил восхождение.

Когда Курочкин добрался до карниза, тот показался капитану Максумову козырьком над подъездом пятиэтажки. А когда, рискуя свалиться, скалолаз нашел выступ и повис на карнизе, отпустив ноги, Максумов отчетливо представил балкон своей квартиры, который держался на ржавых соплях. На него выходили только гости и только подшофе.

– Блин… – протянул он, не веря своим глазам. Человек на карнизе и тридцать метров смерти под ним – это понятно, непонятно, как под девяностокилограммовым весом карниз не обвалился. У капитана до сих пор щелкало в голове: этот естественный карниз, декорированный корявой березой, пронизан ржавой арматурой…

Сергей продемонстрировал растяжку. Он раскачался на руках, как на турнике, и забросил ногу на выступ. Из такого положения, в которое «увязал» себя скалолаз, Максумов не выпутался бы, даже лежа на земле. А этот… уже подтягивался на ноге, которую словно привязал к стволу березы, тащил на ноге свое тело. «Если он долезет, да еще и снимет пулеметчика, – думал восторженно Максумов, – я повторю на этой скале его татуировку».

Главная цель Курочкина была вооружена пулеметом Драгунова. Точно «драгунов», определился Сергей, прокравшись к краю подлеска. Даже на расстоянии тридцати метров, которые отделяли его от стрелка, он не мог ошибиться. Характерные обводы ложа, приклада, коробки с лентой, присоединенной снизу ствольной коробки. Боевик держал пулемет на сошках и смотрел только вперед. Разведчик успел разглядеть и другую важную деталь: запасной боекомплект по правую руку от стрелка. А это дополнительные сто патронов. И он тотчас доложил командиру о результатах наблюдения.

– Я на месте. На северном выходе «РПД» с запасным «бэ-ка». На западном склоне вижу еще четырех человек. Не пойму, чем они заняты. – Курочкин до боли в глазах вгляделся в людей, одетых в темные майки, с автоматами за спиной. Он ответил с убежденностью альпиниста: – Они готовят «камнеступы». Налаживают переправу через камнепад.

– У тебя хорошая позиция?

– У них плохая, – лаконично ответил Сергей. – Они заняты, меня не заметят.

– А пулеметчик?

– К нему подберусь кленовыми зарослями. Останется метров семь открытого пространства. Позиция благоприятная, товарищ майор, нельзя упускать ее.

– Хорошо. Бери пулеметчика. Мы поднимаемся по твоей команде.

– Есть.

Курочкин вернулся к месту подъема. И снова отправной точкой стала береза. Карельская береза. Отчего пришло сравнение?

2

…Минуты назад Сергей уповал на свои железные руки, и сейчас они продолжали оставаться его главным оружием. Но совсем скоро он обратит мощь «дегтярева» против боевиков, одними руками против них не отработаешь.

Не видит меня майор, подумал Сергей. Вряд ли в нем взыграло ребячество, просто он следовал писаным и неписаным законам спецназа. Его облачение не было идеальным и не могло стать естественной маской на этой равнине. Но лицо должно соответствовать, решил он.

Это была его вторая и, искренне надеялся он, последняя боевая операция. Через полгода домой. Его ждут еще два курса в институте, где он учился на инязе, ждут непокоренные вершины, члены Горного клуба. Ждет сестра…

В кармашке мешочка с магнезией, который сам Сергей назвал пистоном, хранился разовый запас грима. Не спуская глаз с пулеметчика, скалолаз запустил в него пальцы и нанес на кожу первый штрих, второй… Под глазами появились нездоровые круги. Резкие носогубные складки стали устрашающими, когда Сергей усугубил их глубину темно-зеленой краской. Собрав остатки грима, он тремя пальцами провел по лбу, оставляя на нем полосы. Отерев пальцы о трико, в котором был похож на Леонида Енгибарова, он взялся за рукоятку ножа. Это был нож разведчика со встроенным в рукоятку стреляющим устройством под бесшумный патрон «СП-4». Из такого «ножа» можно армейскую каску пробить, если, конечно, не промахнешься. А для того, чтобы не промахнуться, в гарде есть визир, а над стволом – мушка. И у тебя есть всего один шанс, потому что у спецножа скорострельность отсутствует, точнее, она есть – один выстрел в минуту. Но даже условный противник не позволит тебе ковыряться с ножом, перезаряжая его.

Сергей держал шестисотграммовый нож лезвием к себе. Лезвие длиной шестнадцать сантиметров достанет до сердца слона, не то что человека. Нож-пистолет. Нож-пилка. Нож-кусачки. Нож-убийца.

Сергей гнал неспокойные мысли, которые имели свойства магнита – притягивались. В армии он случайно. Он не солдат, не суперсолдат, не спецназовец, не горный стрелок, он – скалолаз. Он не может жить без гор, поэтому здесь. В его руках оружие – потому что так надо. Оказывается, есть такие горы, где без оружия ты – труп. А как же «молитва» первого покорителя Эвереста?

«Белая гора, высокая гора!.. Мы будем стремиться к тебе не со спесью и жаждой насилия солдата, идущего на врага, но с любовью ребенка, который взбирается на материнские колени».

Нет ответа на этот вопрос.

На этом участке подразделение егерей не раз устраивало тренировочный лагерь. А лагерь, расположенный в горах, должен иметь выход «по отвесному участку скалы „вертикаль“ с „карнизом“. А если на болотах – „выход на задание с преодолением труднопроходимого болота“.

Болота. Больше всего на свете Сергей не любил болота и его «милых обитателей», начиная от реальных кровопийц и заканчивая сказочными лешими и кикиморами.

Впервые с этим местом, названным просто – «горный лагерь», Сергей познакомился на макете – ящике с объемно-пространственным изображением лагеря. На нем и была спланирована первая в его жизни детальная разработка плана операции. Затем он познакомился с макетом, что называется, в масштабе. И первые слова командира, с недоверием относившегося к хвалебным характеристикам из Горного клуба: владеет… уникальный… разнообразный… одаренный: «Сможешь залезть на плато, закрепиться там и бросить нам веревку? Только не кинься вниз сам». – «В каком смысле?» – не понял Сергей. Командир объяснил: «Человек – как веревка. Его можно тянуть, но нельзя толкать».

Курочкин смог без подручных средств забраться по вертикали, перевалиться через карниз, закрепиться и бросить веревку. С тех пор мысль командира подразделения о том, чтобы «изуродовать скалу», вбив костыли и крючья, была вычеркнута из списка задач.

Сейчас Сергей Курочкин приготовился к тому, чтобы вычеркнуть из списка поставленных перед ним задач следующий пункт: «бесшумное нападение на объект противника». Тактически грамотный отход отсутствовал за ненадобностью, но на его место стала другая задача: отсечь противника от единственного выхода и прикрыть штурмовую группу.

Он должен будет убить. Впервые в жизни. От этого голова пошла кругом. Его словно швырнуло в курс парашютно-десантной подготовки. Он совершает прыжки без оружия и снаряжения, с оружием и грузовым контейнером. Зимой. На воду. На лес. С длительной стабилизацией падения. На горы. Из-за облаков. Совершает прыжки, стреляя. Ночью. Со сверхмалой высоты. Десантируется с вертолета по канату. А командир отчего-то всегда говорил: «По веревке». Странный человек. У него вместо «комбинация» – «пингвинация». Выеживается. На зарядку выгоняет со словами: «Голый верх, прикрытый низ». Напутствует тех, кто впервые в горах: «Если смотреть снизу – это гора. Если сверху – пропасть». Рассказывал: «Недавно один профи провалился в расщелину. Вытянули его на веревке, а у него руки, ноги сломаны, обхохочешься». У него что ни ошибка, то «вес ушел». Только бы вес не ушел сейчас, подумал Сергей, возвращая себя в нормальное рабочее состояние. И этому его тоже учили. Без этого он даже не егерь и никакой не «одаренный».

Прошло не больше минуты, а перед мысленным взором промелькнуло полжизни. Но боковое зрение не дремало. Курочкин не упускал из виду основную группу боевиков, которые, судя по всему, заканчивали приготовления к спуску через камнепад. Можно отпустить их, но внизу, где их поджидают спецназовцы, завяжется бой. Тохаров и его окружение относились к числу преступников, которых обычно живыми не берут. Они будут огрызаться до последнего патрона.

Перед решающим броском Курочкин в последний раз отметил расположение основной группы боевиков во главе с Тохаровым. Его он узнал по описанию: невысокий, кряжистый, с короткой шеей, правое плечо ниже левого, при ходьбе подволакивает правую ногу – результат ранения в бедро…

Пулеметчик положения не изменил, а, казалось бы, должен размяться. Руки, ноги у него затекли. Командир сказал бы: «Обхохочешься».

Таджик изредка бросал короткий взгляд на товарищей, остальное время прислушивался. Потому что приглядываться бесполезно. Взгляд упирался в стену, поросшую вьюном. Разглядеть подошву массива не позволял ничтожный участок в метр шириной. Именно таковым было одно из двух колен, по которым изгибалась расщелина, а значит, и тропа, проложенная по ее дну. С этой позиции легко забросать нападавших гранатами, но снять его гранатой – дело трудное.

Разведчик был невидим, пока находился в засаде. А едва покинул место, готовясь к решающему броску, один из боевиков полоснул по нему из автомата. Но не попал – Сергей уже был в полете. Он словно опережал пули, стелясь над землей.

Но кто из боевиков Тохарова успел бы среагировать на этот натурально змеиный бросок? Только профессиональный военный, однако таковых в его группировке никогда не было. Или оперативные данные и агентурные источники врут.

Курочкин рассчитал бросок так, что приземлился в трех метрах от пулеметчика. Приземлился на татуированное плечо и тут же перекатился через голову. Расстояния и инерции хватило на то, чтобы с замахом всадить нож в шею противнику. И, отжимая его от пулемета, автоматически провернуть нож в страшной ране. Та же механика вернула нож в ножны. Отпуская его рукоятку и коленом отталкивая смертельно раненного боевика, Сергей избежал прицельной очереди стрелка и беспорядочной стрельбы его товарищей: он перекатом занял место за пулеметом, двумя расчетливыми движениями развернулся и, едва сошки нашли опору, надавил на спусковой крючок.

Из коробки поползла лента, соединенная патронами, вставленными в звенья. Гильзы сыпались на камни, и Сергею казалось, что он ведет огонь сразу из двух стволов. И находил этому подтверждение. Он буквально припечатал тохаровцев к земле. Но они уходили. Уходили почти налаженной переправой через камнепад.