скачать книгу бесплатно
Вместе с Румянцевым в монастырь заглянул и отец Иринарх, в миру Василий Прохладов, смешливый священнослужитель. Однако Румянцев предупредил товарища: «Ты не очень-то откровенничай с ним, говори на церковные темы».
– О чем задумался, Коля? – спросил школьного друга Сергей, выставляя на стол вторую бутылку настойки.
– Если честно, то малость завидую тебе, – признался Румянцев, сбиваясь на «ересь». – Я не стремлюсь к высоким постам, церковная иерархия меня мало тревожит. Я мечтаю о небольшом православном храме за рубежом, о своем приходе. – И высказался более практично: – Жду, когда освободится приличное место в стране с теплым климатом.
– У тебя есть монахиня?
– Ну конечно, я же живой человек. – Румянцев улыбнулся. – Давно уже состоит при мне. Софией зовут.
– С собой возьмешь?
– С собой возьму.
Разговаривали как два слабослышащих, или как если бы на практике использовали заранее выбранные условности.
В это время отец Иринарх вместе с монахом Трифоном, специалистом по восточным единоборствам и отменным стрелком, обходил монастырское подворье и дивился порядку, царящему здесь. Даже благосостоянию: в капитальном гараже он узрел джип «Паджеро» за номером Н348УК, принадлежащий лично Сергею Марковцеву.
Когда Иринарх вернулся и опрокинул рюмку настойки, бросив «Выпивать не грех, напиваться – грех», Марковцев, вняв советам Румянцева, заговорил «на церковные темы». Не сразу, но обороты набрал быстро.
– Весь мир находится под влиянием какой-то силы, которая овладевает умом, волею. Антихрист идет в мир… Почему это происходит? Потому что православные не берут в руки оружие, имени Иисусова и крестного знамения. Мои монахи хотят освятить ракеты «сатана» – каждая боеголовка мощностью десять Хиросим, каждый «сатана» несет несколько боеголовок. Число им – 6. Единственный надежный щит Родины…
Иринарх слушал Сергея, открыв рот, как чьего-то посланника; слова «мормонские происки» и им подобные канцелярист на время пропустил мимо ушей. Однако во время выступления монаха ему хотелось обратиться к нему не «сын мой», а «сыночек родненький!». Ничего этого он не сказал. Он тихо, чтобы монах не слышал, прошептал в бороду:
– Что ж ты такое несешь, придурок?!
А того было не остановить.
– Один одержимый назвал себя братом сатаны и объявил войну богу. И стал готовиться к бою. Выточил в мастерской кинжал, нож и меч, сделал на лезвиях гравировку: «666» и «сатана». Пришел в монастырь накануне пасхальной ночи и на рассвете увидел двух монахов, которые шли звонить к заутрене. Под колоколами он и проткнул монахов своим мечом. Насквозь. Его посадили в спецпсихбольницу, а оптинские монахи возвестили о скором конце света. В 1999 году это случится.
Иринарх перекинулся взглядом с отцом Николаем, морщившимся как от ушной, почечной и зубной болей сразу, потом шлепнул по столу мясистой ладонью и разразился ответным монологом:
– В общем так, я принял решение не докладывать в Патриархию о греховном феномене… Как бы его окрестить, прости Господи… Вот: «новоградское возмущение». Чего доброго, и нас с Николаем тоже посчитают бесноватыми и вызовут спецотряд экзорцистов. Я говорил с насельниками, но что толку? Каков батюшка, таков и приход. Не стоит портить летопись. Кажется, я ничего не упустил.
Русской православной церкви принадлежат полтысячи монастырей, и только десять из них в Прибалтике и чуть дальше. Полтора года нужно объезжать «объекты», чтобы хоть на день остановиться в каждом. И хорошо, что этот настоятель не тихоня. Может быть, и впрямь дурак, юродивый? – так и эдак прикидывал Иринарх. Ну что ж, блаженные всегда приносили удачу храмам.
Именно во время второго визита Николая Румянцева в Новоград Сергей и почувствовал себя отверженным. По сути, Матиас отказался от его услуг, постепенно уползая в глубь своего логова. Что для Сергея означало полное бездействие, натурально монашескую жизнь, которую он только терпел. Он часто качал головой: «Пора распускать боевую единицу». Даже прикидывал, как согласно волчьим законам пускает в голову последнему монаху пулю и подмигивает единственному оставшемуся в живых: «А теперь валим отсюда». За границу. О чем мечтал и Николай Румянцев. Но с пустыми руками там нечего делать. Даже чтобы предложить свои услуги, нужны деньги. Говоря спортивным языком, он должен был притащить с собой авторитетного спонсора. Но кивать на Матиаса в сложившейся ситуации было делом опасным.
10
Матиаса пригласили в Афины для обмена опытом перевода накопительной части пенсии в частные структуры. Визит банкира в столицу Греции был омрачен новым постановлением Кабинета министров, который поставил отдельные управляющие компании в очень сложное положение. Еще в Шереметьеве, когда до вылета самолета оставалось около полутора часов, Матиас ответил на вопросы журналиста российского экономического журнала.
Вопрос: Вы сможете инвестировать средства пенсионных накоплений в ценные бумаги российских эмитентов?
Ответ: Только при условии, что они включены хотя бы в один котированный список высшего уровня.
Вопрос: Как обстоят дела с облигациями?
Ответ: Еще хуже. Управляющие компании фактически смогут инвестировать пенсионные накопления только в государственные и муниципальные облигации.
Вопрос: Что это значит?
Ответ: То, что управляющие компании лишаются преимущества перед Внешэкономбанком в виде более широкого выбора инструментов для инвестирования.
Вопрос: Ваши управляющие компании имеют в своих портфелях акции, которые в соответствии с новым постановлением правительства оказались под запретом?
Ответ: Да. И мы автоматически стали нарушителями. В течение полугода мы должны исправиться. Вероятнее всего, нам просто придется продать выгодные ценные бумаги.
Вопрос:
Вы согласны уйти из армии? Хотя бы ради двух вещей: чтобы вас не успели продать и чтобы стать мертвым на общих основаниях и в отпущенный вам срок? Чему вы удивляетесь? Если офицера нельзя купить, его продают. Неподкупных офицеров продает государство. Вам скоро тридцать пять, и я хочу, чтобы вы отпраздновали еще не один юбилей…
Алексей Матиас вспомнил человека, которого видел в русском православном храме… Когда-то очень давно банкир задал ему этот длинный вопрос и сам же ответил на него. Некогда этот человек возглавлял мощнейшую группу особого резерва в структуре, которая лишь по чистой случайности не переросла в такой же мощный государственный силовой орган.
Они узнали друг друга…
Теперь финансист мог со стопроцентной уверенностью сказать, почему Сергей прятал взгляд от своего бывшего босса. Вероятно предположить, что в тот момент экс-подполковнику спецназа хотелось пусть не провалиться, но оказаться далеко от того места, где он читал псалмы.
Другая сторона вопроса оказалась столь многогранной и широкой, что Матиасу понабилось много времени, чтобы полно представить картину. А он был как раз тем человеком, который никогда не довольствовался поверхностным анализом. Ему пришлось оставить тему визита и сосредоточиться на одном человеке, вспомнить все, что он знал о нем, представить то, что некогда осталось за кадром.
В свое время пробелы были восполнены, и Алексей Михайлович, дополняя «дело Марковцева» личными воспоминаниями и даже конкретными бумагами, воспроизвел его «жизнеописание» реально.
Детали суда над Сергеем банкиру были хорошо известны. Далее он познакомился с любопытными вещами о предложении поработать на военную контрразведку под гарантии последней. Ему готовили побег, но он опередил профильный отдел и не дал им в руки этот главный козырь. Далее он предложил свои услуги военной разведке и снова перехватил инициативу у ФСБ. Он наносил удары ее же оружием и ни разу не промахнулся. В 2001 году его попытались устранить, но он снова опередил противника и дал открытое интервью одному из независимых российских телеканалов. Причем репортаж прошел в то время, когда его самого в России уже не было.
Дальше его следы терялись в Риме, куда он прилетел чартерным рейсом из международного аэропорта Самара. Потом выяснилось, что Италия была лишь перевалочной базой, и Сергей конечной остановкой выбрал небольшой греческий городок, расположенный в шестидесяти километрах от Афин. Возможно, на него вышли агенты ГРУ или ФСБ – этот факт так и остался невыясненным, – и двухэтажный дом Сергея Марковцева взлетел на воздух. Скорее всего Марк остался без средств к существованию, потому что, как теперь выяснилось, он скрывается в храме Петра и Павла. Как раньше скрывался в Свято-Петровом монастыре.
Недостающие детали мог объяснить лишь один человек, сам Сергей Марковцев. Хотя бы для того, чтобы Матиас смог проверить его показания. Незаконченных дел Алексей не любил.
Он вызвал в свой гостиничный номер Германа Адамского. Тот даже не переоделся после посещения церкви. Он стоял перед боссом в той же короткой матерчатой куртке и часто мигал осоловелыми глазами. Впрочем, то была действительно маска. За видимой сонливостью скрывалась сама собранность; и этот молниеносный переход от инертности к полной готовности всегда искренне удивлял Матиаса. Адамский принадлежал к породе начальников, не брезгающих простой работой. «Еврей-дворник» – эта совковая нелепица полно характеризовала его. На взгляд банкира, он чем-то походил на Марата, причастного к подготовке двадцати восьми убийств. «Говорят, на дело всегда шел сам и всегда оставлял массу улик».
Глядя на Адамского, Алексей – вот сейчас – не увидел в нем того человека, который как бы замещал другого, навсегда утраченного. Сейчас было с кем сравнить, ибо образ Сергея Марковцева все настойчивее вставал перед глазами, и банкир в Германе увидел ущербного человека. Пусть даже с прошлым, о котором «не стыдно» вспомнить, но куда ему до прошлого Марковцева… Еще бы немного, и Алексей ощутил тоску – пока что действительно по ушедшим годам, а не по конкретному человеку. Но в этом была крепкая взаимосвязь. Где-то в подсознании промелькнули слова: дружба, солидарность, единство. Потом они стали двойными, но не расплывчатыми: общее дело, групповые интересы, совместные начинания. Дальше они обросли конкретными делами, лихо закрученными сюжетами. На глазах рождалась «команда молодости нашей» и не было мыслей о том, как «придут дублеры» («Дай бог им лучше нашего сыграть»).
Дублеры…
Точнее не скажешь. Матиас видел в Германе Адамском дублера, который действовал по-новому: получал больше, а играл хуже.
Алексей хотел встретиться с Марковцевым, чтобы поделиться вот этой ностальгией.
Еще немного, и обращение к Адамскому прозвучало бы неожиданно мягко, противоречием, как гром среди ясного неба: «Выясни все про батюшку, который служил сегодня в храме. Меня интересует, когда он начал служить в этой церкви».
Все произошло так, как и предрекал Алексей: подполковник Сергей Марковцев ушел из армии, и его не успели продать; он стал мертвым на общих основаниях и в отпущенный ему срок. И нечему тут удивляться.
Он вынул из кармана электронный блокнот и пролистал несколько страниц. «Продается известный и успешный ресторан в Пуэрто Банус, Марбелла», нашел он анонс. «Первая линия, хорошая клиентура, 90 мест в ресторане плюс баре, 50 мест на террасе с видом на гавань. Запрашиваемая цена: 895 000 евро, цена подлежит обсуждению».
– Займись, – распорядился Алексей. – Моя цена – семьсот пятьдесят тысяч. Поинтересуйся также насчет аренды лет на пять, желательно с персоналом.
Ему необходимо было убрать Адамского на время визита в Афины. Он не сходя с места мог подобрать десяток поводов, но остановился на самом рациональном: он действительно хотел купить ресторан в Марбелле, тем более что он неплохо знал это заведение: недавно обновленное, с современным дизайном. Это будет неплохой подарок дочери на день рожденья (ровно восемь лет назад он подарил ей ролики). Если его не устроит цена, то на срок аренды рестораном будет заправлять его любовница.
11
Секретарь Матиаса Александра Попова, также отвечающая за связи с прессой, вручила шефу листок бумаги с номером телефона церкви Петра и Павла и привычно дожидалась очередного задания. Александра была хорошим секретарем, всегда угадывала настроение своего патрона и почти всегда буквально выцарапывала что-то недоконченное, что крылось либо во взгляде, либо в жестах, либо в словах шефа. Она по своей инициативе переняла некоторые манеры и даже стиль в одежде дочери Матиаса, чем слегка отдаляла его от себя и в то же время сближала. Сейчас двадцатипятилетняя секретарша была одета в просторную атласную кофту с длинными рукавамм и откровенным вырезом, с воротничком черного цвета, в облегающую юбку и туфли на низких каблуках. Если присмотреться внимательно и напрячь воображение – стиль «милитари», что было к лицу обладательнице довольно тяжелого подбородка и холодных сероватых глаз.
Однако в этот раз Александра ошиблась, а может, просто заблудилась в слегка растерянном взгляде шефа. Он отпустил ее, энергично кивнув головой, отчего его тяжелые очки сползли на кончик носа.
Алексей набрал номер на гостиничном аппарате и с перерывом в полминуты сказал несколько фраз:
– Отец Николай, Матиас вас беспокоит. Мне нужно поговорить с вашим дьяком – его зовут Сергеем… Нам нужно встретиться, Сергей. Жду в баре ресторана «Амазон» в одиннадцать вечера. Только ты и я.
Ресторан «Амазон» находился в нескольких кварталах от президентского дворца и рядом с магазином оптики «БЦПЙ ВСХЩНЗ» с элегантным «чеховским» пенсне над скромной вывеской. Матиас был одет в стиле «гольф» – плотную майку с круглым вырезом, широкие темные брюки, туфли. Он сидел за стойкой и потягивал коньячный коктейль. Изредка бросал взгляд то на часы, то на дверь, отражающуюся в зеркалах богатой витрины. Взбудораженный предстоящей встречей Алексей чуть хмельно представлял Сергея в черной рясе и в тех самых грубых ботинках. Как он сказал? «Одевался во вретище, изнурял постом душу»? Так, кажется.
Примерно за час до встречи Марковцева и Матиаса в бар «Амазона» вошли два агента ФСБ. Они расположились за столиком, примыкающим к занавешенному плотными коричневатыми шторами окну. В баре хозяйничал лишь один черноглазый, небольшого роста бармен, но успевал всюду. Тут подавали бочковое немецкое пиво, причем всего двух сортов. А вот марок вин и коньяков было не счесть. В первую очередь в глаза бросались армянские коньяки – «Ани», «Арарат»; на их фоне черные бутылки французских напитков терялись, во всяком случае, не выделялись. Агенты российской разведки – один был в рубашке с короткими рукавами и брюках, а второй в слегка помятом сером костюме – предпочли пиво. Они потягивали пенистый напиток из маленьких полупинтовых кружек и лениво вели беседу. Их негромкие голоса тонули в мягкой музыке, звучавшей в баре беспрерывно. Только что отзвучал хит Дайдо «Здесь со мной», и ему на смену явилось «тягучее дыхание» «Вакуума» «Я дышу».
Пока что миниатюрная видеокамера, вмонтированная в сотовый телефон одного из агентов, фиксировала лишь Матиаса – со спины и чуть сбоку. Через пару минут к нему присоединится Марковцев. В это время он парковал «Опель» отца Николая напротив дома № 59 по улице Стадио. В отличие от агентов, у Марковцева не было записывающей аппаратуры, даже простого сотового телефона.
Очередной взгляд на зеркальную витрину, и Алексей Михайлович во второй раз за этот день увидел своего бывшего боевика. За несколько минут до этого он к месту или нет думал о главной – пятой власти, как бы пренебрежительно отмахиваясь от остальных. Власти преступности над обществом и государством, подмявшей под себя остальные. Времена меняются, но власть эта остается неизменной и самой загадочной. Как сказала одна знакомая журналистка: «Ее предводители и бойцы свято чтут основной закон итальянской «коза ностры» – закон «омерты» (молчания). То полностью подходило к Сергею Марковцеву, который легкой и уверенной походкой направлялся к своему бывшему боссу. Не считая дырочки – следа от сигареты – на рукаве полосатой рубашки, Сергей выглядел безукоризненно. Было видно, что он недавно посетил парикмахера – волосы уложены и едва заметно поблескивали бриолином, брюки отутюжены идеально, в блеске туфель отражался матовый свет ресторанных светильников.
Марковцев занял место справа от Матиаса и первым делом выложил на стойку сигареты и зажигалку, кивнул бармену, который моментально поставил перед посетителем продолговатый стакан с холодной водой и тут же отошел. Сергей прикурил, выпустил дым в потолок и только после этого повернул голову в сторону банкира.
– Здравствуйте, Алексей Михайлович, – первым поздоровался он. На его губах на короткие мгновения застыла слабая улыбка, а темные глаза словно подсветились изнутри.
Матиас протянул ему руку и молча пожал, часто-часто кивая головой. Может, подумал Сергей, в этот жест он вложил все те необязательные слова о том же времени и его странном течении, о превратностях судьбы и ее седоватых отметинах на висках обоих собеседников, о порывах ветра, которые поэтапно освобождали голову от легкой дури. Впрочем, легкой дури не бывает.
Действительно, Алексей будто впервые рассматривал своего боевика, его на удивление чистые, словно под прикрытием новеньких контактных линз, карие глаза. Подумал, что для Сергея настала пора перевернуть ощущения, дать им команду «кругом!». Поскольку определенное время и до уготованного момента он жил с ощущением, что главные события его жизни – в прошлом. Теперь есть буквально повод, чтобы развернуть скакуна: «Главные события – в будущем». И трижды постучать по облучку.
Когда Сергей Марковцев командовал батальоном, Матиас отнес его к той редкой категории военных, в коих все еще жило интеллигентное сознание. А это означало, что он постоянно находился в раскачке между верой и безверием, жил с устойчивым желанием, чтобы вера была и чтобы она вернулась – если вдруг уйдет. Теперь, когда по прошествии многих лет они снова встретились, он мог процитировать Михаила Козакова: «Пока я жив, бог есть». Очень справедливо по отношению к Марку. «И ко мне тоже», – вынужденно дополнил Алексей. И повторил: «И ко мне тоже».
– Коньяк, водку? – спросил Матиас, подзывая бармена щелчком пальцев.
– Водку, – кивнул Сергей. – Нашу. Местная хороша для промывки желудка, а нам с вами нужно прочистить мозги.
Банкир рассмеялся.
– Давно не слышал тебя. Таким, – пояснил он. – Ты всегда говорил дело.
– Да, – по-простому отозвался Марковцев. – Просто иногда те, к кому был обращен мой голос, не способны были меня услышать. Или понимали неправильно. Однажды я сказал командиру дивизии, что его вертолет даже не садится, а присаживается. Тогда мне показалось, что он завтракал мылом – у него пена повалила изо рта.
Теперь настала пора Марковцева пристально вглядеться в собеседника.
Когда они впервые встретились, Алексею было тридцать шесть лет. Щеки неровные, бугристые, красноватые, что навело Сергея на мысль, что этот человек очень неуверенный в себе, с неистребимым комплексом.
Тогда Марковцев неожиданно пришел к выводу, что у Алексея никогда не было не то что своей квартиры, а даже своего угла. А если и был, то его постоянно шпыняли. Он живо представил себе коммуналку. Алексей просыпается в своей комнатенке и идет умываться – но туалет занят. Он идет на кухню попить кофе, но все конфорки греют чьи-то кастрюли, чайники, или просто на плите стоит здоровенный таз и в нем варится варенье. Когда освобождается туалет и Алексей садится на унитаз, из кухни доносится: «Нельзя ли потише?!» И так каждый день.
Сергей не мог представить себя на месте Матиаса. Точнее, представлял оригинально. Занят туалет? Он вышибает дверь и сам занимает его. Нет места на общей плите? Секунда – и все конфорки свободны. Нельзя ли потише? Можно, конечно. И Марковцев, стараясь не шуметь, душит одну соседку, потом вторую, дальше идет кончать их мужей.
Эти первые представления оказались ошибочными. Хотя, может, тот комплекс и стал причиной абсолютного равнодушия Матиаса к жертвам, которые Марк бросал к его ногам. Он походил на садовника, не видящего в сорняках живых растений. Для него интересна культура и он беспощадно выпалывал свой огород, топча и сжигая сорняки.
– Я хотел вытащить тебя из тюрьмы, – услышал Сергей, – но не сразу. Просто в то время в тебе не было необходимости. И ты прекрасно понимал, что в зоне тебе спокойней, разве не так?
Вопросы, вопросы, вздохнул Марковцев. Цена его побега из тюрьмы колебалась бы в пределах миллиона долларов. Для чего? Для того чтобы он не заговорил. Однако за такие деньги его могли хлопнуть в тюремной камере. Не хлопнули. Значит, он был нужен на воле.
Постепенно Сергей начал сбрасывать с себя личину секретного агента и возвращался в забытое состояние главы «батальона смерти». Ничего изменить не мог, но понимал, что так ему будет гораздо легче. Сравнил такой переход, или скорее всего состояние, с секретным кодом, заложенным в программу, исходным текстом, осмысленным, живым организмом. Просто его надо чувствовать в себе, а жить совсем другими чувствами и настроениями. Если этого не будет, его раскусят в две секунды.
– Ну, как ты жил эти годы? – спросил Матиас и грубовато отослал бармена, ставшего напротив: – Go away (ступай прочь).
Марковцев пожал плечами. И снова ответил цитатой-притчей:
– Привыкли руки к топорам. Только сердце непослушно докторам.
Уже сейчас Алексей Михайлович мог признаться себе, что никаких проверок не нужно. Марковцев говорил и выглядел, как человек, проведший долгое время в неволе. Он скрывался – а это пуще неволи. С другой стороны, если бы он впервые увидел его хотя бы в этом ресторане, на улице, то прошел бы мимо и не окликнул.
– Давно хочу свалить отсюда, – продолжал Сергей. – Но нет денег и высовываться неохота. Странное ощущение. Всю жизнь чувствовал себя перелетной птицей, сейчас же не вижу себя даже переползающей жабой.
Пора задать вопрос в лоб, решил Марковцев.
– Есть работа? – спросил он.
– Пока что есть желание снова видеть тебя в команде. Но не сразу. Надо подумать.
– Вы уже подумали, Алексей Михайлович. Иначе бы не пришли сюда. Я вижу, у вас есть трудности. Четыре года – хороший срок, про меня давно забыли. Но встает вопрос: неужели на таких людей, как я, снова спрос?
«Три года», – мысленно поправил собеседника Матиас, не собираясь отвечать на последний вопрос, поскольку Сергей сам ответил на него: да, на таких снова спрос. Сергей скрывал часть своей биографии, то, что он после побега из колонии успел поработать на две «конторы», и Алексею это понравилось. Во всяком случае, у него появлялся козырь, когда в один прекрасный момент он предъявит Марковцеву следующее: «Что же ты сразу не сказал? Из-за тебя я мог крупно вляпаться».
Он знал много примеров, когда рядовые матерели и убирали своих боссов. Поэтому он еще в начале 90-х принял решение о качестве боевой единицы «Щита»: она должна быть укомплектована военными и только военными. Людьми, которые по своей сути привыкли подчиняться. Ему нужны были настоящие исполнители, привыкшие к дисциплине. Боевое ядро образовалось не сразу, а по прошествии четырех лет.
И вот сейчас не стоило торопиться по той же причине.
Алексей вынул из кармана пачку евро и передал Сергею.
– Никуда не дергайся. С тобой свяжутся мои люди.
– Волосатый хип-хоп-громила, который сопровождал вас в храм, ваш человек?
Матиас долго смотрел на Сергея. Но его вопрос оставил без внимания.
12
Марковцев вернулся в церковь в начале второго ночи и поставил машину вплотную к крыльцу. Отец Николай поджидал его, корпя в библиотеке над учетными бумагами, перенося данные в электронную бухгалтерию и поругиваясь: «Господи, как же тут все запущено!» На шутку Сергея, оприходовал ли он пять тысяч или приберег их на свечной заводик, Румянцев отреагировал тяжелым взглядом из-под широких бровей.
– А как насчет этого? Оприходуем? – Марковцев выставил на стол бутылку дорогого виски и рассмеялся: – Сегодня я богач, Коля. Давай тяпнем.
Он сдвинул в сторону жестянку с мелочью и уселся на край стола. Открутил пробку и глотнул из горлышка. Посмаковав виски во рту и артистично покрутив глазами, одобрительно покивал:
– Отличная штука. Утром будем как стеклышко.
Николай закрыл тяжелую дверь – чтобы не было видно алтарь, и вернулся на свое место – сел на широкий, обитый тисненой кожей, неподъемный стул. В буквальном смысле слова закрыл глаза на очередное богохульство Марковцева, прикурившего от свечки. И снова немного позавидовал ему. Попытался угадать, о чем думает Сергей, прошла ли его встреча с банкиром так, как он планировал. Впрочем, он ничего не планировал, так, предполагал. И совета ни у кого не спрашивал – ни у бога, на фиктивной службе у которого он состоял больше года, ни у черта, который подбросил ему идею о монашеской жизни. А на вопрос трехдневной давности, чем закончилась его монастырская судьбина, Марковцев ответил: «вальтером», дымящимся после шести выстрелов».
Обнадежил вообще-то. В то время отец Николай окидывал взглядом настенную живопись православного храма, этот памятник раннехристианской литературы о пришествии на землю Христа и появлении Антихриста, выполненный в единой колористической гамме и с чувством меры, и прикидывал, что задымится в руках Марковцева в скором времени и как будут выглядеть обугленно-архитектурные формы натурально афинского храма.
Пока что дымилась сигарета. И… слава богу.
