скачать книгу бесплатно
Такси ночного видения
Аркадий Ефимович Неминов
Когда четверо совершенно разных по социальному статусу, жизненным позициям и возрасту людей волей случая попали в ночное такси, следовавшее из маленького поселка в город мимо зловещего леса, они вдруг в одночасье превратились в настоящих счастливчиков! Ведь теперь стали сбываться их самые сокровенные желания и мечты…
ЧАСТЬ 1
Глава 1. Митяй
У-у-у! – простонала совсем рядом электричка, набирая ход.
– Вот черт! Не успел! – Невысокий худощавый паренек на бегу глянул на светящийся в темноте циферблат своих часов. – Ведь еще целых три минуты! – в сердцах воскликнул он, замедляя бег, пока не перешел на шаг. Он понуро побрел на пустынный перрон, хотя знал точно: от него ускользнула последняя электричка!
Скорее всего, это был неосознанный, естественный порыв, так как на всей этой небольшой станции именно перрон был хотя бы немного освещен. Два фонаря с запыленными лампами уныло испускали тусклые лучи, выхватывая из мрака мелкую роящуюся мошкару, кусочек загаженного железнодорожного полотна и стенд с расписанием движения электропоездов.
– Что же делать? – произнес вслух опоздавший, подходя к расписанию. Он всмотрелся в выцветшие цифры.
– Не ночевать же здесь до шести тридцати пяти?! Эх, бабуля, бабуля! Вот она – твоя последняя чашечка чая!
Вернуться он не мог: почти глухая бабка уже давно храпит на своей перине, а ключей у него не было. Ну не в окно же ломиться! Чего доброго, помрет еще страху, если проснется!
Тишину станции прорезал сигнал какого-то авто, проезжавшего неподалеку.
«Точно! – осенило парня. – Надо поймать тачку!»
Он повеселел и, насвистывая недавно услышанный мотивчик древнего, но когда-то очень известного шлягера, зашагал в сторону стоянки такси, расположенной на небольшом пятачке рядом со станцией. Его шаги глухо отдавались в тишине.
«Опять от меня сбежа-а-ала последняя электричка, и я по шпалам, опять по шпалам…» – крутилось в его мозгу.
Парня звали Дмитрий Веселов. Митяй, как называли его друзья, был светловолос и кареглаз. Обладал густыми темными ресницами и крупноватым носом, который его совсем не портил, а, наоборот, придавал его скуластому лицу элемент суровой мужественности. Он был студентом третьего курса городского политехнического института, имел родителей, многочисленных приятелей, симпатичную подружку-однокурсницу и бабушку, постоянно живущую в этом областном пристанционном дачном поселке.
Последнее время Митяй навещал свою бабушку не очень часто и, как правило, летом – в свободное от учебы время. Его родители, люди энергичные, предпочитали другое времяпрепровождение.
Как и все небольшие городки средней полосы России, родной город семьи Веселовых мало привлекал своих обитателей в части проведения отпускного досуга. Веселовы не были исключением – любили теплое Черное море, и каждый год не упускали возможности там побывать. Брали с собой и единственного сына, когда тот был еще маленьким. Но Митю море не привлекало, и даже наоборот – пугало, что сильно удивляло его родителей. Но сердцу ведь не прикажешь! И Митя, будучи школьником, все чаще оставался с бабушкой в старом, но достаточно крепком еще домишке на участке в пять соток, сплошь засаженном овощами и цветами.
Выйдя на стоянку, Митяй приуныл: она также была на удивление пуста – ни людей, ни машин. Он вздохнул, присел на единственную скамейку без спинки, стоявшую вплотную к забору какого-то домика, и закурил. Оставалось только ждать, ждать неизвестно чего. И мечтать. А мечтал Митяй всегда только об одном – известности и славе – ни много, ни мало! Правда, мечты эти были его тайной, в которую он никого не посвящал. Даже свою Наташку, не говоря уж о предках. И эту тайну он холил и лелеял, боясь сглазить.
Нет, он, конечно, понимал, будучи неглупым малым, что без титанических усилий – будничного тяжелого труда, бессонных ночей в обнимку с умными книжками, собственного упорства в достижении желаемой цели – ничего такого не получишь. Но ведь есть же, есть счастливчики, прославившиеся благодаря стечению обстоятельств! Митяй нисколько не сомневался, что удача, фортуна, шанс – неотъемлемые слагаемые настоящего успеха. Надо только вовремя ухватить её за хвост – свою удачу, оказавшись в том самом месте и в то самое время…
– З-закурить не будет, с-служивый? – раздалось вдруг над ухом студента.
Митяй вздрогнул от неожиданности и оглянулся. В свете одинокого окошка домика, что за забором, стоял плюгавенький мужичонка лет сорока – сорока пяти. Вероятно, он вышел из того самого домика, поскольку был облачен в видавшую виды майку-алкоголичку, треники, пузырящиеся на коленях, и дырявые домашние тапки на босу ногу. К тому же, распахнутая калитка также говорила в пользу этого предположения. Руки мужик держал за спиной.
– Почему служивый? – удивился Митяй. – Я – студент! – он вытащил из кармана рубашки пачку сигарет с зажигалкой и протянул мужичку.
Тот ловким щелчком выбил сигарету, привычно засунул ее в рот и, чиркнув зажигалкой, осветил на мгновение своё изрядно помятое рябое лицо.
– А по м-мне хоть бы и студент, лишь бы ч-человек был хороший! – он блаженно затянулся и уселся рядом. – Хорошо! Б-борис! – он протянул заскорузлую и широкую для тщедушного тела ладонь.
– Митяй… то есть, Дмитрий, – машинально отрекомендовался Митяй, пожимая твердую как камень руку странному заике. Он искоса рассматривал мужичка, удовлетворенно откинувшегося к забору и прикрывшего глаза. Таких знакомых у него еще не было!
Глава 2. Борис
Борис Сальников был невезучим человеком. Не везло ему всегда и во всем, с самого детства, сколько он себя помнил. Ему доставалось за всё и от всех. И было даже совсем не важно, виноват на самом деле Борька или нет. Все шишки все равно получал только он – Борька Сальников по кличке Сало. Даже эта обидная кличка, как ему казалось, подчеркивала презрительное отношение к нему дружков.
Поначалу он старался бороться с несправедливостью: дрался, как мог, огрызался, оправдывался, что-то доказывал. Но ничего не помогало! Окружающие уже по привычке обвиняли во всех смертных грехах только хулигана Сало. А Борька вовсе и не был хулиганом. Он был самым обыкновенным пацаном – таким, как все в этом железнодорожном поселке, где он родился и вырос в семье обычного обходчика в домике возле самой станции. Может, все дело было в его нерасторопности и медлительности, поскольку на месте их довольно безобидных мальчишеских шалостей попадался именно он. А, возможно, из-за того, что он немного заикался и этим невольно привлекал внимание. Благодаря своему хлипкому сложению и природной робости он, как следует, не мог постоять за себя, чтобы, хотя бы кулаками, внушить уважение сверстников к себе, в большинстве своем забияк и драчунов.
Крепко досталось рядовому Сальникову и в армии. Борька не любил вспоминать те два года беспрестанных мучений, выпавших на долю вечного «салабона» и «дрыща». Даже будучи дедом и без пяти минут дембелем, он умудрился отсидеть два раза на губе за чужую провинность, и чуть было из-за этого не лишился законного увольнения в запас, когда подошел срок.
Не лучше обстояли дела и с женитьбой. Можно только диву даваться, насколько неудачны были Борькины неуклюжие попытки найти себе подружку. И надо же было такому случиться, что, в конце концов, избранницей Бориса стала такая же неудачница по жизни Варька Махалова с соседней улицы. Вечно забитая своей мамашей, она почти не выходила из дому, обстирывая и обшивая младших братьев. Она росла без отца, умершего от пьянки после рождения третьего сына, и была в вечном ответе перед почерневшей от горя и озлобившейся матерью за братьев и за себя. Вырваться из дому она могла, лишь выйдя замуж, хотя бы за первого встречного! Им-то и оказался маленький, тщедушный заика с рябоватым лицом – соседский Борька-Сало, только-только вернувшийся из армии.
Известно, что родственные натуры притягиваются. Два неудачника нашли друг друга. Они даже внешне были похожи, как брат и сестра: оба щуплые, невысокие, сероглазые, востроносые, с бесцветными жидкими волосами.
Но притяжением эту странную связь тоже было назвать трудно. Пропуская через себя жизненные передряги друг друга, в то же время они себя за это презирали и искренне жалели.
Они оба хотели, чтобы их семья была, как у всех – с детьми, заботами, радостями и горестями. Но как у всех не получилось. Дети родились слабенькими, Варвара только и делала, что без конца лечила то старшего Петьку, то младшую Иришу. На работу так и не устроилась – забот ей хватало и по дому. А Борька со своими девятью классами перебивался случайными заработками. Больше года нигде не задерживался. Да и какая работа могла ожидать человека без специальности и видимого здоровья в маленьком городке, не говоря уж об их поселке? Он стал попивать с горя и тоски. Жена постоянно его пилила и тихо ненавидела, проклиная свою горькую долю. Но Борька, как ни странно, любил свою Варьку, хоть никогда и не говорил ей об этом. Его любовь была запрятана в такие дебри его души, что он и сам порой забывал о своих чувствах к ней. Никогда ее не целовал и не обнимал, считая это, почему-то, не достойным сурового мужчины, каким хотел казаться в глазах собственной жены. Зато детей своих он любил открыто, жалел их, особенно дочку, стараясь и перед ней выглядеть защитником и главой семьи. Что касается сына – в нем он с большой горечью видел себя самого…
Впрочем, его жена была далеко не глупой женщиной. Она понимала, что творится в Борькиной душе но, будучи от природы молчаливой и замкнутой, старалась поменьше открывать рот, и только в редких случаях поправляла и наставляла мужа, делая это по своему обыкновению довольно грубо. Но Борька на нее не обижался.
Были у Борьки и часы просветления. Это было время, когда засыпали угомонившиеся дети и ворчливая супруга. Борька тихонько выходил из дома, садился на лавочку, которую сам когда-то соорудил с наружной стороны своего забора, доставал неизменный «Беломор», и, лениво наблюдая за редкими такси, поджидавшими опоздавших на электричку пассажиров, мечтал о больших деньгах. Это было его время! Каждый раз он придумывал новый сценарий внезапного обогащения. Если бы Борька задумал изложить на бумаге все варианты, пришедшие ему в голову, получился бы немаленький каталог безумных идей: от банального кошелька на дороге, до умершей в Америке богатой дальней родственницы, вдруг объявившейся нежданно-негаданно.
Невезучий Борька прекрасно осознавал весь абсурд своих мечтаний. За всю свою жизнь он никогда ничего стоящего не находил, не выигрывал, не получал на халяву. Зато терял он свои нехитрые, кровно нажитые вещи, и даже деньги много раз…
На то они и мечты, чтобы ими оставаться!
– Ч-чего сидим? – поинтересовался Борька, докурив. Ему явно хотелось поговорить.
– Такси жду, – хмуро ответил студент.
– Такси-и-и, – протянул Борька многозначительно. – Тут у нас, брат, с такси т-туговато! Есть две постоянные машины, но одной сегодня точно не будет – сломалась – сам видел в гараже днем. Там надолго, а вторая – может и вовсе не приехать! Вовка-водила, если после получки, три дня прогудеть может. А позавчерась аккурат аванс был! Я знаю, ходил в их парк, думал, устроиться, хоть на уборку. К-куда там! – Борька сплюнул себе под ноги. – Жисть-жестянка!
– Что же делать? – парень был растерян. – А частники повезут до города?
– Да г-где ж ты их сейчас найдешь? – искренне удивился Борька. – Б-бомбилы сюда в это время не ездят. Разве только на шоссе, да и то навряд. Время-то лихое! Вон на днях одного чудака п-по башке так шарахнули, что до сих пор в реанимации отдыхает, а тачила евонная – тю-тю!
Борька хотел добавить еще что-то, но в это время рядом послышались чьи-то торопливые шаги, и женский взволнованный голос проговорил, явно отвечая кому-то по телефону:
– …нет, моя дорогая, я что – механик? …А бензина, как раз, полный бак! … Да откуда я знаю, что с ней? Заглохла и все! Впервые такое! …Нет, от дома далеко. Где-то рядом со станцией, в переулке. Завтра заберу! …Ничего с ней не случится! …В город хотела поехать, а теперь проблема – электрички, кажется, уже не ходят! Если только на такси… Ладно, перезвоню, бай, Зоинька!
Хорошо одетая немолодая полноватая дама прошла рядом со скамейкой по направлению к перрону, затем вдруг в нерешительности остановилась. Видно, перспектива идти на мало освещенный безлюдный перрон её явно не прельщала. Она нервно оглянулась и сильно вздрогнула, увидев на скамейке двух мужчин.
– Кхм! – кашлянул Борька, от которого не укрылось невольная реакция женщины. – М-мадам, не надо нас пугаться, мы – не бандиты!
– Вот еще! И не думала даже! – напряженно проговорила женщина. – Скажите, вы не в курсе: в это время как-нибудь можно уехать в город? – она подошла поближе.
– Т-только на такси, но сегодня вам не повезло – ничего не получится! Этому студенту тоже туда надо. – Борька кивнул на молодого парня.
– Правда? – обрадовалась женщина. – Очень хорошо! Значит, будет попутчик. А почему сегодня не получится? Мне так надо в город! Меня там очень ждут!
Глава 3. Полина
Полина Сергеевна Архангельская не обманывала. В городе её действительно ждали. Еще бы, двадцать пять лет – шутка сказать! – прошло с последней их встречи. Вадя, милый Вадя! Наконец-то ты объявился!
Вадим Соковский – однокурсник Полины по московскому Литинституту – был её первой и последней любовью. Все долгие годы Полина в своих стихах со всей нерастраченной страстью превозносила чувства, которые так и не воплотились в реальность, хоть они и планировали вместе остаться в столице. Во время учебы они даже сумели договориться с одним издательством насчет работы после окончания института. Но судьба распорядилась по-другому. Отношения с любимым не сложились
После выпуска Вадим сразу же был вынужден уехать из Москвы к больной матери на Урал, а Полине срочно нужно было решать жилищную проблему у себя на родине. Дело заключалось в оформлении наследства умершей Полининой бабушки – домика с участком в областном железнодорожном поселке. Процедура была длительной, муторной, но безотлагательной.
Договорились писать друг другу. Поначалу так и было. Полина часто потом перечитывала стихотворные строчки своих писем к любимому. Вадим отвечал регулярно, обязательно добавляя в конце письма фразу о скорой встрече. Мать его хворала долго, настолько долго, что, в конце концов, он отказался от своих московских планов и устроился на работу в редакцию местной газеты, где скоро стал довольно известным журналистом. Затем письма от него стали приходить все реже, а ответы на её страстные послания становились всё лаконичнее. Потом и вовсе прекратились. На телефонные звонки возлюбленный не отвечал, сам не звонил, и Полина сделала для себя неутешительный вывод: он её забыл.
Эта невысокая, крепенькая, как боровичок, девушка с умными выразительными глазами и копной каштановых волос, была слишком гордой, чтобы убедиться самой на месте, что же все-таки произошло. К Вадиму она так и не поехала, молча переживая и кляня себя за глупость. Стихи её из-за постоянных душевных терзаний стали еще более проникновенными. Её заметили, предложили контракт. Она стала известной. Слава и деньги, впрочем, не изменили её сути. Она, даже будучи дважды замужем, по-прежнему страдала от неразделенной любви к своему Ваде. Детей не завела, от мужей ушла. Предпочитала теперь жить по полгода на даче, слушая утреннюю перекличку птиц вперемежку с гулом проносящихся товарных составов и гудками электричек.
Но вчера вдруг в одночасье все изменилось! Её непогасшая любовь возродилась фениксом из пепла прошедших лет. Её Вадя объявился сам! Он каким-то образом отыскал её, приехал в их городок и поселился в гостинице. Он сам позвонил ей, предлагая приехать к ней на дачу. Но Полина не хотела, просто не могла принимать его здесь, в месте, которое стало причиной их размолвки. Пропади она пропадом, эта дача! Нет, она примет его в собственной трехкомнатной городской квартире, оставшейся после родителей. В своем уютном гнездышке!
И тут такая досада! Сломалась машина. А все её несносный характер! Зачем поперлась на ночь глядя? Ну, можно же было подождать до завтра! Что бы изменилось? Уехала бы утром спокойно на электричке. А теперь? Машина стоит в переулке, довольно далеко от дачи – пешком по темени не дойти, на электричку опоздала, такси почему-то не ходит!
– Так что же с такси? – повторила она вопрос, обращаясь уже к молодому парню. Заговоривший с ней плюгавый заикающийся мужик в грязной домашней майке Полине не понравился.
Парень пожал плечами и открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, как вдруг темноту прорезал яркий свет фар какой-то легковушки.
Призывно просигналив, машина резко притормозила на пятачке стоянки. На ее борту проглядывались шашечки такси.
– Вот т-тебе на! – не удержался плюгавый. – Кто же это? Неужто Вова прикатил? – он поднялся с места и всмотрелся в освещенный номер такси. – Нет, не Вовкина это машина!
– Да какая нам разница! – воскликнула Полина, разворачиваясь всем телом. – Лишь бы в город взял! Молодой человек, вы со мной?
– Да, конечно, я тоже еду! – парень повернулся к плюгавому: – Эх ты, а говорил, такси не будет!
Мужичонка аж подскочил:
– Да, не наше это такси, г-граждане, да я их все наперечет! Я ж здесь все машины, как свои пять пальцев! Новенький что ли или залетный? А, может, это, как его, – перевертыш, оборотень на колесах! Бандит, одно слово! Завезет вас обоих и – того! Каюк!
– Не стыдно вам?! – возмутилась Полина. – Ну, что вы, в самом деле, языком треплете? Наводите тень на плетень! – Но шаги, тем не менее, она замедлила.
Теперь все трое остановились в двух шагах от такси, в котором едва угадывался силуэт водителя.
Словно в свое оправдание, водитель шевельнулся, и в салоне зажегся свет, осветив шофера. Это был средних лет мужчина в бейсболке, надвинутой на глаза, с крупным прямым носом и со шкиперской темной бородкой. Он больше походил на свободного художника, нежели на местного таксиста.
Странный таксист наклонился и немного опустил стекло пассажирской двери. По пятачку сразу же разлилась негромкая приятная мелодия, доносящаяся из его магнитолы. Неловкость и сомнения по поводу личности водителя, посеянные местным знатоком машин, немного рассеялись.
– Простите, вы нас в город не отвезете? – с надеждой поинтересовалась у него Полина.
– А сколько вас? – голос водителя звучал глухо.
– Двое.
– Мало! Я беру шесть тысяч до города.
– Ого! – опять не выдержал плюгавый. – Это ж какие деньжища! Да у нас таксеры сроду так не ломили!
– Дело ваше! – водитель был предельно сух и краток, что не оставляло никакой надежды его уломать.
– Ну, что скажете, молодой человек? Едем? – обратилась Полина к студенту.
– Да вы что! Мне неделю можно прожить на эти деньги! Очень дорого! Ну, тысяча, ну, полторы – это самое большее, что я могу заплатить. Уж лучше завтра на электричке поеду.
– Может, скинете раза в два? – умоляюще спросила водителя Полина, понимая, что с собой у неё, как назло, только банковская кредитка, да тысячи полторы наличных.
– Бесплатно не повезу! Здесь почти восемьдесят километров. А мне еще обратно ехать. Ищите еще двух попутчиков, как раз по полторы на человека и выйдет!
– Да где же нам взять попутчиков? – возмутился студент. – Вы же сами видите, кроме нас да этого местного мужика, никого нет!
– А вон идет кто-то! – водитель махнул рукой куда-то вперед.
Все разом повернули головы. На пятачок и впрямь под свет фар вышла молодая женщина.
– Такси! – закричала она. – В город возьмете?
– Возьмем, возьмем! – обрадовано ответила за всех Полина. С еще одной представительницей слабого пола ей было почему-то спокойней. – Идите сюда, но нам нужен еще один попутчик. Вы одна?
– Да. Так что же, нам придется здесь куковать, пока кто-нибудь не объявится? Что за бред?!
– Представьте себе: водила хочет шесть тонн деревянных! – вставил студент. – А у меня только полторы.
– Я тоже, к сожалению, не могу дать больше. Правда есть еще кредитка… – Полина задумалась. – Но здесь ведь не снимешь!
– То есть, мне требуется заплатить три тысячи? – спокойно осведомилась девушка. – Нет уж, дудки! Я не хочу отдуваться за всю ораву!
– Тогда остается ждать! – тоном обреченного произнес студент и направился к лавочке, на ходу вынимая сигареты.
– Но я не могу ждать! – Полина была вне себя от ярости. – Послушайте, – обратилась она к водителю, – ну чего вы упрямитесь? Неужели все дело в этих полутора тысячах?! Да отдам я вам эти проклятые деньги, когда меня до места в городе доставите, или снимем где-нибудь там через терминал.
– У меня правило: брать на борт не менее четырех человек! – вдруг выдал водитель. – Не хочу долго объяснять, но этому есть свой резон. Поедем – расскажу!
– Что за чушь! Первый раз слышу подобное! Он, наверное, сумасшедший? – девушка, повернувшись к попутчикам, полезла в сумочку и достала пачку длинных дамских сигарет. – Да я с ним теперь вовсе не поеду! Не хватало еще с маньяком в одной машине два с лишним часа трястись по скверной дороге.
– Воля ваша! Я никуда не тороплюсь! – таксист закрыл окно и погасил свет в салоне.
Сразу сделалось темно и неуютно.
Полина поежилась.
– Что же делать? Я не могу здесь оставаться! И вы тоже хороши! – обратилась она к девушке. – Почему же обязательно сумасшедший? Да, он, конечно, немного странный, но другого-то авто у нас нет! И теперь совершенно безвыходное положение! Судя по всему, кроме этой машины – как я поняла, заехавшей сюда случайно – других не предвидится! А у этого шофера свои принципы, и нам все равно придется ждать еще одного человека. Или ночевать на этой скамейке.
– Почему же на скамейке? – подал голос мужичонка. – Вас, мадам, готов приютить в своем доме! – и он сделал широкий жест рукой в сторону своего жилья.
– Нет уж, увольте!.. А знаете что, – вдруг осенило Полину, – поедемте с нами в город, и я вас лично потом отблагодарю!
– Я не понял… – мужичок усиленно заскреб затылок.
– Ну, чего тут непонятного? – Полина стала терять терпение. – Вы же слышали, – она понизила голос, – нашему сумасшедшему водителю требуется еще один пассажир. С ним же назад и приедете! А я вам за это… две с половиной тысячи дам, когда мы в город приедем! Полторы отдадите таксисту, а тысячу – себе за небольшое путешествие. Вам же все равно нечего делать! А?
