скачать книгу бесплатно
Период с начала реабилитации чеченского народа и до разрушения СССР – несомненно, период стремительного ослабления старинных норм жизни, так как в чеченском обществе резко возрос удельный вес интеллектуальных, высокообразованных и просто грамотных людей, которые, с уважением относясь к обычаям предков, тем не менее уже жили нормами иной жизни. Некоторые из них, правда, в случае какой-нибудь опасности, не стеснялись укрываться за ширмой традиционных воззрений, но всё равно, в обществе, некогда скованном вековыми традициями, правовые отношения развитой государственности постепенно брали верх.
14. Искра, приведшая к пожару. На пике пассионарности
И вот – 1991 год. Сакраментальная фраза Ельцина, внешне широкий жест, а на самом деле хорошо рассчитанный ход, удар по советской системе, не оставляющий никаких шансов на консолидацию её усилий по самосохранению в рамках многонациональной страны с компактным проживанием многих народов на конкретных территориях: «берите столько суверенитета, сколько сможете». После этого, реставрация Советской власти стала невозможной. СССР к этому времени уже распался, а в национальных республиках и областях, входящих в состав Российской Федерации, появились свои президенты, свои конституции, подчас, довольно сильно противоречащие общероссийской Конституции. При гиперослабленной центральной власти, бороться с этим валом «суверенизации» было невозможно, да этим никто и не хотел заниматься. В Чечне слова Ельцина были восприняты настолько всерьёз (значительная часть чеченского общества была подготовлена к этому всем предыдущим ходом исторического и, что особенно важно, этнического развития), что многих представителей этого исключительно вольнолюбивого народа обуяла страстная и в то же время ЕСТЕСТВЕННАЯ идея обретения полной политической независимости и создания суверенного, без всяких оговорок, государства. В соответствии с незыблемыми закономерностями этногенеза, основной опорой новых чеченских лидеров в борьбе за независимость должна была стать и стала горская часть населения Чечни.
Я не буду перечислять события, связанные с этой борьбой, и отвечать на вопросы: намеренно или нет были оставлены в Чечне горы оружия, сознательно или по случайному стечению обстоятельств там образовался незатухающий очаг крайней напряжённости. Моя задача в другом – показать, что всё это стало возможным в силу веками консервируемого и давно созревшего противоречия между оберегаемым всячески (в том числе, как это не удивительно на первый взгляд, и извне) патриархальным укладом жизни и периодически задавливаемым стремлением к новым формам отношений, характерных для государственного устройства. В сложившихся обстоятельствах, давно созревшее, веками купируемое противоречие начало разрешаться в своей крайней форме – форме вооружённой борьбы.
За короткий промежуток времени мы увидели всё, что в древних обществах тянулось веками: период военной демократии; период зачатия государства во главе с лидером, обладающим исключительной политической волей; межклановую вооружённую борьбу; и, наконец, военную территориальную экспансию против своих этнических соседей – последнее всегда, во все времена, сопровождало процесс становления государственности. И в данном случае процесс развивался в соответствии с Господом установленными закономерностями, однако, плотность по времени, а главное, условия, в которых он протекает, предопределили крайнюю многослойность, а отсюда и крайнюю запутанность всех противоречий, базирующихся, тем не менее, на главном – столкновении родоплеменных отношений с отношениями характерными для государства, начиная с раннегосударственных.
15. Те же противоречия и те же преграды
Казалось, почему так тяжело шло формирование государственных институтов в Ичкерии? Нет, и не в первую очередь потому, что этому мешал конфликт с федеральной властью. Этому мешал внутренний конфликт старого с новым. В сложившихся условиях это препятствие стало непреодолимой преградой на пути становления чеченской государственности, особенно после 1996 года, и особенно с утратой такого лидера, каким был Джохар Дудаев. Государственная система Ичкерии с её же государственным правом не в силах была противостоять обычному праву (праву обычаев и традиций), то есть, родоплеменному праву. Отсюда невозможность реального преследования многих и многих лиц, преступающих законы новой Ичкерии. Нередко сама мысль о раскручивании мельницы кровной мести (в стародавние времена эта мельница губила целые тейпы) сковывала, без преувеличения, намертво волю молодых и, в целом, бесстрашных чиновников самопровозглашённого государства. В древних обществах непримиримые сторонники обычного права безжалостно истреблялись сторонниками преобразований – переступившими через родоплеменную мораль лидерами, жаждущими объединить разрозненные племена в единое государство. Сегодня это куда более сложный и, как нам кажется, не менее страшный и кровавый процесс, но, в конечном счёте, и он сводится к гибели – физической и нравственной – многих приверженцев древнего права. А в условиях невероятного давления извне – к такой же физической и нравственной смерти многих приверженцев ПОЛНОГО государственного суверенитета Чечни. В итоге же, не исключена вероятность очередной консервации некоторой частью чеченского общества древнего обычного права. И если это произойдет, то это будет по-прежнему означать наличие в недрах чеченского общества предпосылки к очередному, возможно, уже и не столь кровавому конфликту. Хотя текущие события говорят о том, что уже сегодня регулирование отношений с помощью обычного права перестаёт действовать и некоторые чеченцы, воспринявшие на этот раз всерьёз, а не формально, религиозные и моральные догмы ваххабизма, не задумываясь, преступают грань вековых законов рода и, не боясь кровной мести, идут на убийство своих сородичей, не разделяющих их взгляды. И это вызывает адекватный ответ, теперь уже на правах кровной мести, и не только, так как ваххабиты и их учение становятся несовместимыми с традиционными представлениями о чеченском обществе, даже враждебными ему.
Да. Ваххабиты – жёсткие государственники. Это можно смело утверждать. Но идеологическое обоснование их государственности и практически осуществляемые ими мероприятия говорят, что они – за теократическое государство с узаконенными полурабовладельческими, полуфеодальными отношениями (что свидетельствует о крайней плотности процесса общественно-исторического развития на очень коротком отрезке времени на весьма ограниченной территории). Можно уважать теологические и иные воззрения ваххабитов, но государство подобного толка в современных условиях по большей части маложизнеспособно и полностью зависимо от других, технологически развитых государств. Именно поэтому оно, нередко, стремится разрушить окружающий его «высокоразвитый» мир, чтобы как бы уравнять исторические шансы в борьбе за существование. И, надо заметить, что если этот высокотехнологичный мир не мобилизует себя на контрборьбу, ему грозит серьёзная опасность разложения и распада. А это не что иное, как всемирная катастрофа, которая сотрёт с лица земли все большие и малые народы, и технологически развитые и нет. До недавнего времени недальновидные противники России на Западе думали, что это приведёт только к разрушению России. Бедолаги не понимали, что это смертельная угроза всему миру вообще, и Западному с его ценностями – в наибольшей степени. События последнего времени, – в частности, 11 сентября, – доказывают это с беспощадной и бесстрастной очевидностью.
Если абстрагироваться от всех внешних обстоятельств, накладывающих сильнейший отпечаток на внутренний процесс развития чеченского общества, и рассматривать этот процесс в «чистом виде», то шансы на создание государства феодально-рабовладельческого типа были очень высоки. Во-первых, это те стадии развития государства, которые следуют сразу за периодом военной демократии, как бы естественно сменяя родоплеменное устройство; во-вторых, как это не парадоксально, элита чеченского общества: учёные, деятели культуры, государственные деятели, промышленники и финансисты, интеллигенция в целом – к патриархальным обычаям относятся и по сей день куда с большим трепетом и уважением (иначе и быть не может, ибо за этим стоит самобытность народа, которой они дорожат), нежели устроители феодально-рабовладельческого государства, которые для достижения своих целей решительно попирают национальные моральные ценности. Так было всегда во время протекания аналогичных процессов у всех народов. Но в данном случае, мы наблюдаем ещё и разделение чеченского общества на две очень сильно различающиеся группы: чеченцев, представляющих горские тейпы, и чеченцев, проживающих на равнине и представляющих, в целом, исторически более развитую часть общества. И если первые, до недавнего времени, представляли собой довольно замкнутую общность, мало взаимодействующую с окружающим миром, в очень большой степени хранительницу и пользовательницу ОБЫЧНОГО ПРАВА и, следовательно, носительницу колоссального заряда потенциальной энергии, которая, выплеснувшись после 1991 года, нашла своё естественное русло в виде строительства феодально-рабовладельческого государства, то представители равнинных тейпов, среди которых насчитывалась масса высокообразованных, очень далеко ушедших в своём индивидуальном и общественном развитии (в сравнении с первой группой) людей, живущих современными представлениями о мире и о том, в частности, каким должно быть чеченское общество, видели Чечню светским цивилизованным государством. И пусть одни – в составе России, а другие – полностью независимым, но именно светским и современным. Думается, что к таковым можно объективно причислить и господина Масхадова, наблюдая за отчётливыми тенденциями в его деятельности по строительству государства. Он явно не разделял и не одобрял идеологию исповедующих ваххабизм полевых командиров. Но его беда в том, что он оказался лишённым социальной базы на территории Ичкерии, так как большинство из тех, кто разделил бы его взгляды на строительство цивилизованного государства, оказались за пределами Чечни. Таким образом, в самой Чечне его политические противники обладали неоспоримым численным перевесом. В итоге, он оказался в безвыходном положении, когда ему пришлось солидаризоваться в вооружённом противостоянии федеральным силам со своими политическими противниками, притом, что до августа 1999 года были очень неплохие перспективы решения проблемы государственности Чечни политическим путём.
В связи с вышесказанным, хотелось бы подчеркнуть: факт оставления родных мест элитой чеченского общества под натиском бурных событий говорит, что эта элита – люди общероссийского менталитета, а многие и всероссийского масштаба, так как рамки только Чечни для приложения сил и способностей этих людей исключительно тесны. До 1996 года, – до странного, но вполне поддающегося объяснению, зигзага со стороны центральной российской власти по отношению к чеченскому сепаратизму, – эта элита, при всех душевных болях за свою терзаемую родину, поддерживала в массе своей федеральную власть, понимая, что возможность НОРМАЛЬНОГО развития Чечни вне России (или без России) – иллюзорна. Никто из реально мыслящих людей не допускал мысли, как бы он сам внутренне не относился к проблеме статуса Чечни, что Россия решится на предоставление независимости одной из входящих в её состав республик, так как это стало бы сигналом к распаду ФЕДЕРАЦИИ на множество разнородных частей, которые тотчас вступили бы в состояние незатухающей склоки. А при наличии в стране джомолунгм оружия, это привело бы к страшной катастрофе мирового порядка. Поэтому Хасавьюрт поверг многих представителей чеченской элиты в недоумение и даже растерянность. Чёткая до сих пор дилемма – быть Чечне независимой или оставаться в составе России – почти перестала существовать. Реалии были основательно задрапированы перипетиями общероссийской борьбы за власть, а то, что казалось ранее иллюзорным, приобрело некое подобие манящей реальности. Таким образом, появившиеся якобы очевидные перспективы обретения Чечнёй политической независимости, прошедшие в Чечне президентские выборы, поддержанные в ряде аспектов центральной российской властью, объективно понудили многих введённых в заблуждение противников сепаратизма поторопиться с участием (в разных формах) в якобы строительстве чеченского государства. К несчастью, формирование новой чеченской государственности, и об этом мы уже говорили выше, пошло (и не могло не пойти) по заведомо неприемлемому для чеченской элиты пути, но она уже успела втянуться в этот объективный, но почти лишённый оптимистических перспектив, процесс. И если бы не военная (в соответствии с закономерностями этногенеза) экспансия со стороны переживающей сложнейшие формационные процессы Чечни в соседний Дагестан, трудно сказать, как обернулись бы дальнейшие события. Сегодня же мы видим то, что видим, а у чеченской элиты, большая часть которой, без всяких оговорок, может считаться элитой российской, никаких сомнений (и, тем более, иллюзий) относительно перспектив дальнейшего развития чеченского общества не осталось. Но наверняка осталось чувство горчайшей обиды за трюкачества федеральной власти.
16. Некоторые итоги вышеизложенного
Подытожим некоторым образом всё вышеизложенное. Что можно сказать? Как любой живой организм, этнос должен пройти все стадии развития последовательно. Невозможно из детства войти в пожилой возраст, минуя юность и зрелость. Другое дело, как мы уже говорили, что длительность каждой фазы развития этноса может быть различной, и, если детство затянулось, то фаза юности может быть пройдена быстрее, даже очень быстро, но она должна быть обязательно пройдена. Развитие такого организма, как этнос, полностью подчинено законам развития живой природы от начала до конца, от зарождения до гибели. Никаких иллюзий на этот счёт быть не может. Однако эти иллюзии существуют до сих пор, благодаря инерции идеалистических представлений о человеке и о человеческих сообществах, составляющих нынешнюю цивилизацию, как о чём-то надприродном, находящемся вне природных явлений, вне природной среды. Так вот, чеченский этнос обязан пройти все фазы естественного общественно-исторического развития, и сегодня та часть чеченского общества, где наиболее сильны были родоплеменные отношения (горская часть) очень быстро проходит те самые ступени развития, которые следуют непосредственно за родовым строем: своеобразный, но отчётливо различимый период военной демократии, представленный целой плеядой военных вождей, сформировавших свои, по преимуществу родовые военные отряды для решения, главным образом, задач внутриполитического вооружённого противостояния, как бы это не хотелось представить по-другому; затем стремительное вхождение в период рабовладельческих отношений, на которые сразу же накладываются отношения, характерные уже для феодального общества; это приводит к формированию государства соответствующего толка; а из всего этого уже вырастает внешняя военная экспансия. (Кстати, все так называемые высокоразвитые народы включают в свои общественно-экономические отношения рудименты всех предыдущих общественно-экономических формаций. Это тот самый отложенный опыт, от которого любому живому организму – читай: народу – никуда не деться. Этот опыт всегда с ним, что особенно проявляется в переходные смутные времена).
Таким образом, историческое движение со стороны определённой части чеченского общества в определённый (современный) период вызвано необходимостью роста, связано с взрослением чеченского этноса и поэтому носит неизбежный характер. Разговоры же о том, что всё могло быть по-другому – откровенно досужие разговоры. В чеченском обществе сегодня происходит то, что всегда происходило в любом обществе на завершающей стадии перехода от родоплеменных отношений к отношениям ранней государственности, когда острейшие внутренние противоречия разрешаются в результате жестокой борьбы (в том числе и в первую очередь – вооружённой) старых отношений с новыми.
С другой стороны, действия (военные, в том числе) Российского государства на Северном Кавказе сегодня – безусловная необходимость, связанная с удержанием страны от развала, без преувеличения чреватого третьей мировой войной (ядерной), прелюдией к которой может быть дичайший этносоциальный хаос на огромной территории, напичканной тысячами ядерных боеголовок. Следовательно, эти действия – неизбежность. Неизбежность, обусловленная необходимостью защитить от гибели тот суперэтнос, каким является Россия.
Отсюда выходит, что, с точки зрения исторической правды, в этом столкновении – чеченского этноса с российским суперэтносом – правых и виноватых нет (хотя они, конечно, есть с точки зрения конкретных писаных законов сегодняшнего дня, то есть, юридических норм в рамках Российского государства, в состав которого входит Чечня, и в рамках мирового сообщества, куда входит Российская Федерация). По этому поводу блестящий этнолог Л. Н. Гумилёв писал:
«…динамика и статика этногенеза равно закономерны, и в них отсутствуют категории вины и ответственности. Нет! Этот тезис не влечёт за собою всепрощения! Но этнические закономерности стоят на порядок выше…» [11, с.240].
Лев Николаевич не мог сказать, что эти закономерности даны нам Господом. Время было другое. Но подразумевал он именно это. А в нашем случае мы наблюдаем как раз ярчайший пример динамики этногенеза.
Можно ли говорить, что в столкновении российского суперэтноса и чеченского этноса кто-то проиграл, а кто-то выиграл? С одной стороны, российский суперэтнос сумел защитить себя от вероятной цепной реакции распада и, подавив стремление части чеченского этноса к полной политической самостоятельности, решил на данном этапе задачу сохранения своей целостности, ибо это отрезвило многие горячие головы в национальных (и не только) субъектах Российской Федерации. С другой стороны, та часть чеченского этноса, которая с максимальной активностью воевала за полную политическую независимость Ичкерии (и, видимо, ещё долго будет продолжать это делать всеми доступными способами и средствами) своей политической задачи не решила, казалось, проиграв на данном этапе в этой борьбе. Но, как это не парадоксально, чеченские пассионарии, не осуществив всех своих политических намерений в схватке с российским суперэтносом, способствовали этнической победе чеченцев (как части российского суперэтноса) над русскими в границах сегодняшней Чечни. Произошло очередное ЕСТЕСТВЕННОЕ (этнические категории – суть категории природы) вытеснение русского этноса с территорий, где он обитал столетиями, и где в обозримом историческом прошлом чеченцы массово никогда не проживали. Поэтому можно уверенно говорить об успехе чеченской этнической экспансии с одной стороны, при сохранении целостности российского суперэтноса с другой. Кто этого не понимает, тот не понимает ничего. И здесь нет ни малейшего повода, ни для сетования, ни для ликования с какой бы то ни было стороны. И если государство – это субъект политической географии, то этнос (как и суперэтнос) – это явление живой природы, и любые политические устремления в нём проявляющиеся – всего лишь один из явственных компонентов этногенеза, процесс, катализирующий взросление этноса в рамках общих законов естественного развития.
