Космические рассказы

Следующие несколько часов были наполнены бурной деятельностью. «Годдард» пришлось развернуть, чтобы он был обращен к планете. Затем впервые за несколько недель заработали двигатели. Их шум был приятной музыкой для ушей Хэнка. И осторожно, с бесконечной осторожностью Ренн отдал приказ о первых коротких пусках через задние ракеты. Это было потрясающее зрелище для тех, кто находился на борту «Годдарда». После того, как первые взрывы повалили их на пол, большинство из них благоразумно пристегнулись к своим креслам. Люди в машинном отделении работали, опираясь на опоры для ног и рук. В контрольных башнях инженеры управляли взрывными работами, сидя на плетеных стульях, которые помогали им гасить удары.

Времени для разговоров было немного. Все, что говорилось, сводилось к приказам и подтверждению их выполнения.

– Всем реактивным самолетам – огонь, Фарнелл!

– Есть «огонь», сэр!

Затем раздался взрыв. «Годдард» трясся так, что, казалось, вот-вот лопнут швы, а подтяжки порвутся, как гнилой картон. Но он устоял. Хэнк, обливающийся потом у приборной панели, торопливо прокладывал курс, подчинялась резким командам доктора Ренна, и спросил только один раз:

– Доктор, насколько близко?

– Прижимайтесь! Если мы почувствуем силу ее притяжения, с нами все будет в порядке.

Срок подходил все ближе и ближе. Хэнк не отрывал взгляда от корабельного хронометра, пока его пальцы бегали по панели. Доктор Ренн вычислил, что нулевой час равен 10.17 по земному времени, по которому работает корабль. Сейчас было десять, а притяжения все еще не было, 10.05., 10.12…

Лицо доктора Рена было измученным. В течение нескольких недель он испытывал огромное напряжение. От него зависела судьба не только этих сорока с лишним мужчин и женщин, но, возможно, и всей культуры человечества. Не было никакой возможности узнать, успешно ли немецкий корабль преодолел пустоту, как и узнать в 27 000 000 милях отсюда – превратилась ли Земля в охваченную огнем пустошь. И вот настал решающий час: 10:14, – и до сих пор корабль не почувствовал толчка, который указывал бы на то, что слабые пальцы венерианской гравитации притянули эту крошечная пылинку, кружащую в космосе.

– Бартрам! – закричал доктор Ренн. – Запустите все реактивные двигатели и продолжайте выстреливать ими!

Это было отчаянное средство, но последнее. «Годдард» появился слишком рано для своего назначения в космосе. А движение планет было неумолимым. Только затормозив корабль до опасной точки, Ренн мог надеяться на то, что…

Корабль раскачивался, кренился когда реактивные двигатели извергали свою реактивную силу, противодействуя движению вперед. Стрелка инерции замедлилась. Но неумолимая стрелка хронометра двигалась вперед. 10.16. . . . 10.17… все еще в движении.

– Вот! – внезапно воскликнул доктор Хэнк Торп – Доктор!

Все на борту одновременно почувствовали одно и то же. Корабль резко накренился. Хватка, от которой каждый из них еще глубже вжался в кресло.

Усиление искусственной земной гравитации, которая делала корабль пригодным для жизни.

– Она поймала нас! – воскликнул доктор Ренн радостно. – Венера поймала нас! Мы…

Затем слова словно замерли у него на губах, а лицо стало пепельно-серым. Потому что это ужасное давление ослабло так же быстро, как и возникло и «Годдард» снова понесся вперед по собственной инерции, проскальзывая мимо назначенного места встречи, и двигаясь по своей собственной орбите вокруг Солнца!

Хэнк закричал:

– Доктор! Что это?

Выражение лица Ренна было достаточным ответом. Его медленные слова в переговорную трубку стали горьким подливанием масла в огонь разочарования.

– Прекрати шуметь, Фарнелл! – приказал он тихо. И Хэнку и Бренде, которые ждали, надеясь вопреки всему:

– Это провал! Мы назначили встречу слишком рано.

Позже группа беглецов собралась в конференц-зале «Годдарда». Это был тяжелый удар, который они понесли. Они видели, что победа была у них в руках, Венера была в пределах досягаемости, но оставалась слишком далеко, чтобы вызвать нечто большее, чем кратковременное притяжение. Притяжение, которое скорость их летательного аппарата смогла превысить.

– Нам не хватило, – печально сказал им доктор Ренн, – всего нескольких часов. Совсем небольшая разница, и мы бы уже ступили на землю нашего нового дома. Но… – Он пожал плечами. Один из удивленных слушателей нерешительно спросил:

– Что это значит, доктор Ренн? Неужели мы обречены лететь дальше, и совсем покинуть эту солнечную систему?

– Нет. – Ренн повернулась к Хэнку. – Я говорил вам, что у меня есть запасной план, в случае неудачи? Мы вернемся к Венере.

– Вернемся? – воскликнул Хэнк. – Но вы же сказали…

Мы вернемся, – продолжил Ренн, – в свое время. Когда мы стартовали с Земли, то определили свой курс как независимый спутник материнского Солнца. Мы движемся по эллиптической орбите, которая пересекает орбиты Венеры и Земли через равные промежутки времени. Сейчас мы ничего не можем поделать, кроме как следовать этим курсом до полной резолюции.

– И если мои расчеты верны, наш путь пересечется с путем Венеры как раз в тот момент, когда мы совершим полный оборот по орбите. Наш план не потерпел поражение, он лишь был отложен.

– И это следующая встреча, – спросил Хэнк. – Когда это произойдет?

Ренн слабо улыбнулся:

– Чуть больше чем через два года, – сказал он. – Примерно через двадцать семь месяцев.

Кто-то ахнул.

– Двадцать семь месяцев, доктор! Но за это время…

– Друзья мои, опасности нет. Наши инженеры предусмотрели даже такую непредвиденную ситуацию, как эта. У нас на борту достаточный запас продовольствия, и достаточно средств для производства воздуха и воды и их очистки

– Путешествие может оказаться утомительным, но я не верю, что это окажется горькой правдой для вас, которые являются сливками американской мужской и женской молодежи. Есть много вещей, которые вы можете изучить, чтобы подготовиться к будущей жизни. Наука должна развиваться, и здесь, в бескрайней пустоте космоса, у вас есть прекрасная возможность… – На мгновение старик замолчал. – Мы также не должны пренебрегать социальной стороной нашей замкнутой жизни. Некоторые из вас женаты. Другие, как я заметил, время от времени начинают серьезно задумываться о том, чтобы сделать этот шаг.

И это правильно, и как капитан космического корабля, я полагаю, что могу воспользоваться тем же правом, что и капитан земного парусного судна, – он улыбнулся, а многие молодые пары в зале искоса посмотрели друг на друга.

Позже, в уединении рубки управления башней, Хэнк не мог сдержать своего веселья по поводу того, что он назвал "сватовством" старого капитана.

– Нам придется сменить название корабля с «Годдард», – усмехнулся он, – на свадебное Бюро "Ренн Матримониал.

Ренн тоже улыбнулся. Но за его улыбкой скрывалась многозначительность.

– Я не буду возражать, – сказал он, – Пока существуют браки, Хэнк. Я не делал этого необдуманно. Если мы хотим стать основой нового цивилизованного общества. Как первые основатели колонии в Новом Свете, мы должны следовать древнему библейскому изречению: «Плодитесь и размножайтесь».

Он посмотрел на Хэнка, затем на Бренду. Хэнк на мгновение растерялся. Затем медленно произнес:

– Я понимаю, что вы имеете в виду, доктор. И, как обычно, вы правы. – Он повернулся к девушке. – Бренда, после того, что сказал ваш отец, это может больше походить на генетический эксперимент, а не предложение. Но я думаю, ты уже давно знаешь, как я к тебе отношусь. Не могли бы вы… Я имею в виду, не могли бы мы…

Бренда улыбнулась.

– Я думаю, было бы очень уместно, – тихо сказала она, – чтобы следующий руководитель экспедиции стал первым из нового поколения мужей.

Итак, на борту «Годдарда» состоялись браки. А еще, были долгие часы учебы в дневное время, исследования в корабельных лабораториях, обмен знаниями между членами группы. Были и случаи смерти. Один – в результате несчастного случая, другой – по естественным причинам. И были болезни.

Многие еще в начале путешествия жаловались на «странное покалывание», которое пробегало по телу. В некоторых случаях это вызывало сыпь. У тех, у кого от природы светлая кожа, появлялся, своего рода, «солнечный ожог».

Прошло много месяцев с тех пор, как доктор Ренн определил, что причиной этого недомогания было космическое излучение, проникающее сквозь металлический корпус корабля. Он применил свои обширные знания для решения проблемы и изобрел изоляционный материал.

Рабочие потратили недели на то, чтобы покрыть внутреннюю часть корабля новым материалом, и периодические болезни почти исчезли.

Учеба и игры, мелочная зависть и социальные трудности – с этим приходилось сталкиваться и преодолевать. Смерть и болезни – все это было неизбежно.

Родов пока не было, хотя старый доктор Ренн с нетерпением ждал этого момента.

– Но, возможно, это и к лучшему, – сказал он однажды, – если на корабле не родятся дети. Было бы более уместно, если бы наш первый новоприбывший появился на родной земле Венеры.

– И время, – добавил доктор Хэнк Торп, – Теперь это уже скоро.

– Еще три месяца, – вздохнул его наставник. – Это кажется маловероятным, не так ли, Хэнк? И на этот раз ошибки быть не может. Я проверил и перепроверил свои расчеты. Мы не можем не совершить посадку.

Так проходили дни, превращаясь в недели. И вот, наконец, три месяца истекли. «Годдард» снова приступил к работе. Теперь задача торможения была в более умелых руках. Экипаж был астронавигатором более двух лет. Они выполняли свои задачи хладнокровно и умело. Венера на этот раз он спешила встретить «Годдард» в отведенном для него месте, словно во искупление той душераздирающей неудачи двадцать семь месяцев назад.

Наступил, наконец, тот момент, которого с таким нетерпением ждали пионеры космонавтики. В тот момент, когда под днищем корабля раздался скрежет, оглушительный треск, и наступила тишина, а голос доктора Ренна, тихо произнес:

– Выключите двигатели, Фарнелл. Мы приземлились!

Первый день на новой Земле был наполнен поразительными открытиями. Например, радостным было то, что Венера действительно совершает суточный оборот вокруг своей оси, в чем многие земные астрономы сомневались. Растительность была совершенно новой, удивительно непохожей на земную. Там были странные формы жизни, которые предстояло проанализировать. В тот первый день не было замечено ни одного крупного животного. Но биологи жадно предвкушали долгие часы наслаждения от того, как они будут классифицировать насекомых, моллюсков, бесчисленных странных существ, которые откроются им при первом взгляде.

Но они подавили эти желания. Все это могло прийти позже, а сейчас они должны были построить город.

– И еще, мы должны немедленно начать поиски группы фон Адлунда, – приказал доктор Фрейзер Ренн. – Дрэйн, вы и Лэйни как можно скорее установите коротковолновую станцию. Фарнелл отправится с группой из трех человек на самолете преследования. Начните прочесывать территорию на севере. Хэнк, мы с тобой возглавим другую поисковую группу – на юге.

Итак, в то время как остальные члены экспедиции приступили к выполнению грандиозной задачи по созданию города, на месте нетронутой дикой природы, доктор Ренн, Хэнк, Бренда и Пэт Хеншоу отправились в первое из серии путешествий на юг в поисках каких-либо следов более ранних переселенцев.

Но Венера – большая планета, и вся она казалась дикой. Поиски немцев были подобны поискам самолета в недрах земли аборигенов. Земные джунгли только усиленные в тысячу раз. Таким образом, новый город, который было решено назвать Венус-Сити, быстро рос, а два самолета-преследователя совершили множество полетов. Но поиски были безрезультатными, пока, наконец, однажды…

– Помедленнее, Хэнк! – приказал доктор Ренн. Их самолет пролетал над долиной, которую они никогда прежде не посещали в своих. Пока Хэнк закреплял штурвал, остальные трое изучали местность через свои иллюминаторы.

– Видишь что-нибудь? – спросил Хэнк.

– Я пока не уверен. Возвращайся медленно, к тому маленькому лысому холмику.

Хэнк так и сделал, пожав плечами. Это был не первый случай, когда отблеск солнечного света на поверхности горного озера вводил их в заблуждение и начинало походить на бессмысленный поиск. Даже Ренн начал признавать это.

Их запасы бензина подходили к концу и если в ближайшее время они не найдут никаких следов другого корабля…

– Папа! – взволнованно воскликнула Бренда. – Это «Оберт», я его ясно вижу! Смотри, Хэнк там!

Хэнк посмотрел вниз, и его сердце подпрыгнуло от радости. Бренда была права. Это был пропавший «Оберт». Он приземлился, но как! Не вертикально, как планировали его создатели, а на бок. Зияющая дыра портила серебристый блеск прочного пермаллоя. Должно быть, это была ужасная авария, которая привела к таким повреждениям.

– Пригнись, Хэнк! – взмолился доктор Ренн. – Ты сможешь приземлиться в этом месте?

Но Хэнк уже направил крошечный самолет вниз и заскользил по небольшой поляне. Он ударился о землю, и расстояние между ними было невелико. В одно мгновение все четверо уже мчались к разбитому «Оберту».

Но даже еще не приблизившись, Хэнк понял, что поиски были напрасны. Если бы кто-нибудь выжил в той катастрофе, вокруг космического корабля сейчас был бы город, точно так же, как вокруг «Годдарда». Но это место было пустынным. Их крики не разбудили ничего, кроме эха, отражавшегося от соседних холмов.

Или нет?! Кто-то услышал их крики. Когда они приблизились к расколотому воздушному шлюзу, из корабля выскользнуло призрачное существо, бросило испуганный взгляд в их сторону, а затем поспешило укрылось в ближайшем лесу. Хэнк взволнованно схватил жену за руку и закричал:

– Бренда, ты видела это?

Она видела. Ее рука под его рукой задрожала, потому что сбежавшее голо-волосатое существо не было человеком. Оно больше походило на чудовищную пародию человека. Ноги у него были короткие и кривые, а руки такие длинные, что костяшки пальцев царапали землю. А его голова – доктор Торп тоже содрогнулся при воспоминании об этом отвратительном, обвисшем теле, и выпирающем, похожем на мешок животе.

Они вошли на корабль.

– Вы с Брендой осмотрите каюты и актовый зал, – приказал он. Доктор Ренн, мы с Хеншоу заглянем в рубки управления и машинное отделение.

Они разошлись. «Оберт» был построен по тем же планам, что и «Годдард», и молодой паре не потребовалось слишком много времени, чтобы найти нужные помещения, и еще меньше понадобилось, чтобы узнать судьбу злополучных пассажиров корабля…

Прошло два года. И, как и на Земле, на Венере были микрокосмы, это избавляло от мертвых. Зрелище было не из приятных даже сейчас. После того, как третья каюта поведала свою немую историю, а актовый зал добавил к ней свои свидетельства… Хэнк снова взял жену за руку, на этот раз нежно.

– Пойдем, Бренда, – сказал он. – Теперь мы все знаем.

Затем он вздрогнул. Потому что из носовой части корабля донеслись крики, за которыми последовал лай автоматического оружия!

Они вдвоем помчались по коридору к контрольной башне. Когда они приблизились к комнате, дверь внезапно распахнулась, и из нее выпрыгнуло не одно или два, а целых полдюжины волосатых чудовищ, похожих на то, что они видели снаружи.

Похожие, но не совсем одинаковые. Ибо, как только его рука потянулась к кобуре с пистолетом, доктор Хэнк с ужасом осознал, что эта абсурдная раса могла быть создана только одним способом: каждый ее представитель был вариантом антропологической темы!

По коридору к ним мчалось существо с дикими глазами, которое бегало на трех ногах! А у суровой женщины в дверях, прижимавшей к груди ребенка, было четыре руки, а сам ребенок был двухголовым чудовищем с вялыми губами!

Они были высокими или низкорослыми, худощавыми, как скелет или с комками раздутого жира. Но все были напуганы. Один взгляд на пистолет в руке Хэнка, и они все разбежались в полудюжине разных направлений, – по боковым коридорам, в комнаты. Один из них выпрыгнул из разбитого иллюминатора, не обращая внимания на то, что земля была на добрых пятьдесят футов ниже.

– Папа! – закричала Бренда. – Хеншоу!

Они ворвались в башню, и там Бренда со стоном упала на колени рядом с доктором Ренном. Лицо Хеншоу было белым. Он что-то бормотал.

– Эти проклятые… эти проклятые твари! Комната была полна ими. Они, должно быть, жили здесь. Когда мы вошли, они набросились на нас, как загнанные в угол крысы. Я убил вон того, – он указал на гротескное существо с раскачивающейся спиной, которое безмолвно лежало на полу, – но один из остальных ударил доктора Ренна гаечным ключом.

Его голова, Хэнк уже видел эту рану. Теперь он стоял на коленях, осматривая ее более внимательно. Он поднялся, стиснув зубы. Бренда сказала тихо, с надеждой и страхом:

– Хэнк, мы должны доставить его в Венус-Сити.

– Немедленно, – мрачно сказал доктор Торп. – Немедленно. Нет, Хеншоу, я заберу его. А вы понесете это, – он указал на убитого, – Мургатройд и другие врачи захотят посмотреть, что за форма жизни противостоит нам здесь.

Хеншоу кивнул и с отвращением наклонился, чтобы поднять гротескный труп. Хэнк взял неподвижное тело доктора Ренна на руки, повернулся и механически зашагал к самолету.

Он даже не заметил, что по щекам у него текут слезы…

***

Мургатройд вышел из медицинской комнаты, увидел Хэнка и Бренду и сдержанно кивнул.

– Вы можете войти, – сказал он.

Бренда спросила:

– Это его не потревожит, доктор?

Мургатройд покачал головой.

– Сейчас его уже ничто не потревожит. К тому же, он сам хочет поговорить с вами.

Они вошли. Фрейзер Ренн был смертельно бледен, но лицо его было спокойным. Потом Ренн заговорил.

– Бренда, – сказал он. – Хэнк. Я рад, что вы пришли. Жаль, что я должен покинуть вас именно сейчас, как раз в тот момент, когда мы собирались совершить такие великие дела. Такие… великие дела.

Его голос перешел в шепот. Бренда подавила рыдание. Хэнк твердо сказал:

– Это чепуха, доктор. Просто рана на голове. Через неделю или около того…

Ренн легким жестом заставил его замолчать.

– Нет, Хэнк. Мургатройд сказал мне. Я заставил его. Давайте не будем терять времени даром. Есть много вещей, о которых я должен рассказать тебе, прежде чем уйду, – он закрыл глаза, как будто это могло придать ему сил, – Хэнк, те твари, которых мы видели в «Оберте»…

– Мы их выследим! – Хэнк нахмурился. – Мы уничтожим их всех до единого. Я даю вам слово!

Доктор Ренн слабо покачал головой.

– Это то, чего ты не должен делать, Хэнк, ни при каких обстоятельствах. Они – твоя забота, твой самый священный долг. Вы должны постоянно защищать их. Потому что теперь я знаю, кто они, или что они из себя представляют.

– Вы помните радиацию, от которой мы заболели на «Годдарде»? Я должен был догадаться, когда мы впервые анализировали болезнь, о серьезной опасности, которой мы подвергаемся. Потому что я знал об экспериментах Мюллера над дрозофилой, и знал, что доказано воздействие рентгеновских лучей приводит к изменению генов.

Глаза Хэнка расширились. Он поперхнулся:

– Вы хотите сказать, что эти дикие лесные твари – остатки…

– Да, мой мальчик… Остатки несчастной экспедиции фон Адлунда. Это те, кто выжил в катастрофе. Каким-то образом во время полета «Оберта» постоянная бомбардировка космическими лучами вызвала изменения в генах пассажиров. Это привело к тому, что они стали… монстрами.

– Но, – недоверчиво запротестовал Хэнк, – если семинедельное воздействие на них вызвало такие изменения, то как же мы…

– Я не знаю, Хэнк. Вселенная устроена странно. Возможно, дело в изоляции, которую мы установили. Возможно, дело в том, что мы находились в открытом космосе гораздо дольше, и наши тела медленно приспосабливались к переменам. Я задавался этим вопросом. Скажи мне, среди нашего народа не было мутаций, не так ли? Вы не заметили у наших колонистов каких-нибудь необычных физических особенностей?

Хэнк внезапно взглянул на Бренду. Тревога, бившаяся в его сердце, отразилась в его глазах. Ренн перехватил их испуганный взгляд. Он умолял:

– Хэнк, ты заметил какие-нибудь перемены? Скажи мне. Мы никогда не лгали друг другу, ты и я.

Хэнк заставил себя покачать головой.

– Нет, доктор, – сказал он. – Никаких изменений не произошло.

Хорошо! – вздохнул Ренн. Его пальцы тщетно теребили простыню, а в глазах было отрешенное выражение. – Я бы хотел, хрипло прошептал он, – чтобы у меня исполнилось одно желание. Я надеялся увидеть… первого ребенка… родившимся в нашем новом доме.

Глаза Хэнка внезапно затуманились, и он снова посмотрел на Бренду, и в ее глазах появилось понимание. Она нежно наклонилась.

– Папа, – выдавила она, – тебе будет легче узнать, что мы с Хэнком… ждем…

Глаза старика загорелись. Он с трудом повернулся к Торпу.

– Ничто, – сказал он, – не могло бы сделать меня счастливее. Позади нас, Хэнк, Земля умирает от рака войны, а здесь ты должен построить прекрасный новый мир, основанный на мире, любви и взаимопонимании. Из ваших чресел должна родиться новая раса. Плодитесь… и размножайтесь....

После этих слов он умер.

Долгое время двое молодых людей молча стояли рядом со своим погибшим лидером. Затем с бесконечной нежностью Хэнк увел Бренду. Она безудержно рыдала, но это были слезы упрека.

– Это было жестоко и бессердечно, Хэнк – она плакала, – Но я должна была сказать ему это. Должна была! Он так сильно хотел это услышать Я должна была ему сказать…

Доктор Хэнк Торп поцеловал свою жену, которая навсегда останется для него самым близким из людей.

– Я рад, что ты это сделала, – сказал он. – Но теперь мы знаем, почему у пассажиров «Годдарда» не родилось детей. Лучше бы твой отец никогда не узнал, что радиация действительно повлияла на нас – все мы стерильны.

Угроза с Меркурия

Опасности, которые казались частью фантазии, подстерегали Бьюикса Карсона на этой холодной, темной стороне Меркурия, когда он мчался навстречу жутким созданиям из пламени. Они окружили неумолимой яростью анти-ада его, одушевленных спутников и прекрасную земную девушку

Базз Карсон, главный космический разведчик корпорации «Галактик Металс», зажал контейнер с проволочной сеткой под мышкой и легко перепрыгнул через последнюю из зазубренных сорокафутовых трещин, отделявших его от крейсера. Сквозь зеленый кварцитовый шлем его прочный корпус причудливо мерцал в безжалостном солнечном свете. Когда он приблизился к кораблю, группа округлых коричневых фигурок, столпившихся у воздушного шлюза, начала подпрыгивать и извиваться в ожидании. Базз ухмыльнулся.

– Приглашенный на прием, – весело пробормотал он. – Карсон из «Галактик» пользуется большим успехом благодаря меркурианским шарикам. О, привет! Возьми это полегче, Ролли!

Один из возбужденных Ролли радостно подпрыгивал вверх-вниз, прижимаясь своим упругим, как резина, телом к скафандру Карсона в приступах радостного предвкушения. Услышав слова космического разведчика, он превратился в дрожащий комок горячей кожи, а затем плавно и легко покатился в сторону входа в крейсер. Карсон опустил свою ношу.

– Ладно, Ролли, – добродушно сказал он. – Вы знаете здешние правила. Кто из вас сегодня почетный гость?

Ближайший к шлюзу Ролли весело подпрыгивал вверх-вниз. Остальные задумчиво откатились назад и рассредоточились по всему кораблю. Базз взял крошечного меркурианца в одну руку.

– Ладно, – ухмыльнулся он. – Заходи, приятель, и остынь.

Он взял свой контейнер с образцами и нажал кнопку на воздушном шлюзе. Остальные «Ролли» смотрели, как он исчезает за стеной из гладкого металла, а затем быстро покатились по твердой, обожженной солнцем поверхности, на меркурианской равнине, чтобы спрятаться в неровных, тенистых пещерах.

Внутри космического корабля, пока Базз снимал с себя громоздкий скафандр-рефрижератор, необходимый для жизни на самой отдаленной планете, гость Ролли в бешенной радости метался по гладкому полу, прохладному металлическому полу. Подпрыгивая, он кружил по комнате, описывая головокружительные круги, его крепкое маленькое тельце шлепалось о пол и стены в безумном восторге, когда он наслаждался восхитительной прохладой нормальной земной температуры.

Базз хихикал, наблюдая за этим.

– Ты славный малый, Ролли, – сказал он, – хоть и выглядишь как крутой баскетболист. Как насчет того, чтобы принять приятный прохладный душ?

Ролли радостно запрыгал по полу на босых ногах.

– Ух ты! Да ты горяч! – воскликнул Карсон. Он снова ухмыльнулся. – Ладно, мой сферический друг, давай-ка побалуем себя вкусной земной водой.

Землянин и существо с Меркурия вместе наслаждались роскошью душевой кабины космического корабля.

Базз, наслаждавшийся буйством мыльной пены и прохладной воды, смутно уловил другой звук, пробивающийся сквозь шипение душа. Металлический стук. Как будто кто-то стучал по корпусу крейсера. Он криво усмехнулся.