скачать книгу бесплатно
Хурма не тратила время на выговоры, велела мне хватать машину и ехать прочёсывать лес, обещала кого-нибудь послать вдогонку. Петрович уже совал мне записку: почерк действительно мой, и в записке я действительно прошу отпустить Сашу в дальний корпус за бумагами… Чёрт, этой записке лет пять – где она её вообще откопала?! Хранила, что ли, в шкатулочке на такой случай?! Иногда мы всё-таки недооцениваем детей – и вот пожалуйста!
– Ты тогда покатайся по лесу где проедешь, и дуй к ней домой, – напутствовал Петрович. – Дальше дома они обычно не бегают. Адрес найду сейчас и скину.
Я кивнула и побежала на парковку.
* * *
Петрович опустил за мной шлагбаум, и машину сразу обступил лес. Я знала, что он жиденький, несерьёзный, а всё равно давил. Было как-то не по-утреннему темно, то ли из-за сосен, которые здорово подросли за этот год, то ли на улице пасмурно, или то и другое. Я включила ближний свет, может, хоть так будет уютнее. Какое там! Сашка сбежала. Раньше за ней такого не водилось, но этот Лёлик, эти с мишкой… Думаю, её просто достали. Хотя с Иванычем они вроде подружились… Чёрт, надо было спросить Иваныча – может, она по какому его поручению пошла? Я быстро набрала Хурму и включила громкую связь:
– Валерий Иванович ещё у вас?
– Уехал Сашку искать.
– Ясно… Погодите, как?!
Хурма уже отключилась. Отчаянный старик Иваныч на своём паркетном креслице направился в неизвестность. В общем, версию с его поручением отметаем. Смотрим. Смотрим во все глаза во все кусты, пешком она далеко уйти не могла – если конечно, не стащила чей-нибудь самокат, как мы с медведем. Надо Петровича спросить…
Ещё один звонок, на этот раз Петровичу. Тот подтвердил: пешком уходила не так давно. Значит, сначала лес, а потом-потом, часа через два можно и к ней домой…
Я ехала где была дорога, и очень быстро объехала весь наш лесок, он жиденький. Надо вернуться и пошататься пешком там, где не может проехать машина. Сашка тоже не дура шляться по открытым местам, зная, что её будут искать. Я спрятала машину в десятке метров от выезда на шоссе, там нашёлся удобный карман, как раз для меня и ленивых грибников. Припарковалась и пошла пешком.
* * *
Темнело. Кажется, собирались тучи, будет дождь. Где-то на шоссе или в лагере кто-то распевал. Не противно, не пьяная компания, а тихо-тихо, почти не слышно, слаженный хор как из старых фильмов. Музыки не было, только песня, где слов не разобрать, но мотив очень знакомый.
Я шла, продираясь через кусты, узкими тропинками грибников и думала: звать не звать? Если буду звать, Сашка, пожалуй, не откликнется, а, наоборот, рванёт в другую сторону. Она сбежала из лагеря – с чего бы ей выходить к воспиталке?
Я старалась идти бесшумно – но разве это возможно в лесу? Тут и там под ногами хрустели сухие сучья, с шумом пружинили над головой живые ветки, каждые несколько шагов я замирала и прислушивалась. Лес шумел своими обычными лесными шумами: ветер, хруст веток: поди разберись – под чьими-то ногами или наверху от ветра?
Где-то впереди отчётливо хрустнула ветка, явно кто-то наступил. Я рванула туда, на ходу доставая телефон и включая фонарик: стемнело уже так, что я еле видела, куда бегу. Конечно споткнулась, конечно пропахала носом прошлогоднюю хвою, конечно телефон отлетел куда-то в кусты и погас.
Я успела проследить его траекторию и не вставая зашарила руками по земле примерно там, где он должен был упасть. Нет, я ещё что-то видела, в конце концов не ночь, и если бы не сухие ветки, не листья, не вот это всё, я бы нашла телефон быстро. Но пришлось повозиться. Куст оказался малинником, и я здорово исцарапалась, пока нашарила свой кусок пластика. Фонарь в нём тут же вспыхнул (задела кнопку), и я увидела чуть правее чьи-то здоровенные ботинки.
– Здрасте. – Ужасно хотелось вскочить и бежать, но уж фиг. Надо мной стоял один из тех молчаливых мордоворотов, кого приводил утром отец Лёлика. Так вот кто хрустел веткой!
– А вы-то что здесь? – Наверное, это невежливо, но он и сам не очень-то вежливый, так что всё нормально.
– Девочку ищем. Идите в лагерь, вас дети ждут.
Раскомандовался! Точно военный!
– Это моя группа, и мне за неё и отдуваться. Так что прошу не указывать, что мне делать.
Встала, опять споткнулась, клюнула носом его ботинок и гордо ухромала в кусты. Прошла несколько шагов, старательно светя под ноги на траву и кусты, поскользнулась…
…Мог бы вообще-то и сказать, что здесь озеро. А я могла бы вообще-то и сама об этом помнить.
– Осторожно, – запоздало выдал этот за спиной. Голос был ровный, как объявление по радио. Он вообще умеет смеяться?
– Чуть не нырнула.
Выбралась, уселась на мостки, отжимая мокрые кеды.
– Мы здесь уже были, нет никого.
– Вижу… «Мы»?
Второй вышел из-за кустов в полушаге от меня, я вздрогнула и чуть опять не отправилась купаться. Нацепила мокрые кеды, ступила: хлюпает.
– Идите в лагерь…
– И не подумаю. В машине есть сухая обувь. Где вы уже были?
Этот молча пальцем описал прямоугольник от ворот до озера. Значит, на север не ходили ещё. Сейчас переобуюсь и пойду. Кивнула, сделала несколько шагов и только тогда сообразила, что что-то не так… Темно!
На озере не растут деревья, только вокруг, этот клочок неба, жалкий, метров пятьдесят в диаметре, я прекрасно видела, и он был тёмным. Не как ночью, но и на тучи тоже не тянет. Вот если бы небо заволокло в сумерках, вот таким бы оно было тогда. А ведь ещё даже не звали на обед.
– А чего так темно-то? – Я ни к кому особо не обращалась, но эти, кажется, только сейчас заметили. Они синхронно уставились в небо. Не знаю как смеяться, а удивляться Первый точно не умел. Второй смотрел вверх с открытым ртом, как все нормальные люди, если видят сумерки средь бела дня. У Первого вообще не менялось выражение. Он только повторил своё «идите в лагерь». Заело. Бывает. Я плюнула и пошла к машине переобуваться.
* * *
В лесу было темно как ночью, я шла, подсвечивая телефоном, и вспоминала, когда его заряжала в последний раз. Пятьдесят восемь процентов, пока живём. Дойду, надо включить фары и подсветить северную часть леса, где я ещё не искала. Будет хоть какой-то ориентир. До машины я добралась без приключений, даже успела достать сухие туфли (ну да, на каблуках, представительские, но выбирать не приходится), села, швырнула на пол мокрые кеды – и тут из лесу послышался крик. Кричали громко, с визгом и хрипами, как будто кого-то убивают. Кричал мужчина.
Глава VIII
Я прыгнула в машину и помчалась на крик. Кричали со стороны озера, явно кто-то из этих. Господи, что ж там такое?! На эмоции парни явно скупы – значит, не увидели чего, а сами… Если бы кого-то подстрелили, я бы слышала выстрел. Капкан? Ерунда, но, с другой стороны, тут ловили мишку… У детского лагеря? Ерунда – но что тогда?
…А на капкан похоже! Я волонтёрила в тайге, я видела, что делает с ногой медвежий капкан. Какой козёл его поставил у детского лагеря, вопрос отдельный, но суть в том, что тут любой завопит. Ох, не подъеду! Проеду сколько можно, оставлю машину с включёнными фарами…
Перед капотом возникла плотная стена сосен, я бросила машину и побежала к озеру, не включая фонарь на телефоне – фары отлично всё освещали. Уши ещё сверлил этот заунывный хор, он, по-моему, и не умолкал с тех пор, как я в лесу.
На берегу стояли почему-то три фигуры: одна у самого озера, две поближе ко мне. Та, что ближе к озеру, странно дёргалась, как будто под током, хлопала себя по бокам, словно убивая невидимую мошкару, и вопила. Те, что ближе ко мне, стояли как истуканы и молча смотрели. Они даже не вздрогнули от моих шагов, хотя я опять споткнулась и влетела в спину Петровичу:
– Ты чего здесь?
Он не ответил. Рядом с ним стоял Второй, тот вообще не заметил меня. А в озере по щиколотку, даже не замочив брюк дико выплясывал Первый. И орал.
На его лицо падал свет фар, и я прекрасно видела вытаращенные глаза, пот и неровные передние зубы. Его одежда была чистой, только на лице проступали тоненькие царапины, как от кошки. Много-много, они алели бусинками крови и выглядели совершенно несерьёзно, парень хлопал по ним руками, хватал себя за ноги… От мошкары так не орут! Я шагнула к нему, светя телефоном под ноги: озеро, вода, песочек, ноги… Точно не капкан.
– Да что?!
– А чёрт его знает! – проснулся Петрович. – Эй!
Я опять глянула вниз: ну, в воду-то точно никто капкан не поставит. Петрович шагнул к парню, схватил его за руку, дёрнул к себе. Тот послушно шагнул как манекен, споткнулся, свалился на берег, да так и остался лежать, глядя перед собой пустыми глазами. Ноги его странно дёргались, как если бы он пытался сбросить ботинки, руки ещё хлопали по лицу и бокам, глаза… Ах, чёрт!
Тут завопила я.
– Да что с тобой?! – Петрович деловито сдёрнул с него ботинок, и я увидела серый носок с тонкими ржавыми полосками крови.
Петрович сдёрнул носок, подсвечивая себе телефоном. Первый взвыл, дёрнул ногой, выбил телефон. Второй очнулся наконец и, подбежав с фонариком, осветил эту жуткую ногу. Вся ступня, насколько было видно, оказалась покрыта тонкими царапинами, внутри которых шевелилось что-то живое.
Я включила свой телефон и поднесла ближе, думая, что мне показалось. Мельчайшие, как молотый перец, чёрные песчинки шевелились в ранках, проникая всё глубже, разъедая плоть до кости. Парень опять дёрнул ногой, лягнул меня в живот, и я полетела кувырком обратно в озеро.
Холодная вода накрыла с головой. Я хлебнула, вскочила, тут же навалился кашель, и несколько секунд я пыталась прокашляться, не сводя глаз с огромной орущей раны, которую теперь представлял собой Первый. Лица уже не было: царапины, такие же, как на ногах, покрывали его полностью. Одет он был плотно, но даже сквозь толстовку уже проступали полоски крови.
– Что это вообще?! – завопил на меня Второй. – Тащи йод!
Я даже не успела подумать, что он дурак, и рванула как миленькая в машину за аптечкой. Какой йод, зачем йод? Я тупо бежала к машине, собирая носками прошлогоднюю хвою (так и не обулась), радуясь, что хоть что-то делаю, а не стою просто так, как эти. Аптечка… В багажнике. Открыла багажник, больно оцарапалась шальной веткой. Нашарила аптечку, закрыла багажник, споткнулась о Сашку…
Сашка стояла у машины с таким невинным видом, что пристукнуть хотелось.
– Кто там так кричит, Ляля Евгеньевна?
– Этот… Марш в салон! – Несколько секунд я пыталась затолкать в машину девицу вдвое легче себя – и ни черта у меня не вышло. Сашка стояла намертво:
– Мне страшно, я лучше с вами!
– Нельзя со мной!
Она вывернулась и отскочила на несколько шагов:
– Я тогда вообще убегу.
– Останься в салоне, говорю! Там опасно!
– А здесь? – Сашка вцепилась в мою руку, держащую бесполезную аптечку. – Кто-то в капкан попал, да?
Крик уже переходил в хрипы. Стряхнув с руки болтающуюся Сашку, рванула в кусты к этим, прекрасно понимая, что ничего не сделаю со своим йодом и что глупо Сашку оставлять, пусть уж со мной… И будет смотреть на это?!
– Я тебе всыплю, если не вернёшься к машине!
Петрович и Второй уставились на меня. Под ногами у них на берегу лежала груда окровавленных тряпок, увенчанная почти обглоданным черепом.
– Да что я сделала бы с йодом! Надо было сразу «Скорую»…
Сашка ошарашенно таращилась на то, что осталось от Первого. От тела поднялся рой мелкой мошкары не мошкары – точек, тех самых чёрных точек. Они бесшумно поднялись в воздух и слились в огромное пятно черноты. Я отпрянула, Петрович выругался, Второй тоже издал какой-то звук. Пятно медленно поднималось в небо. Оно уже цепляло верхушки сосен, уходило в сторону, как облако медленно уплывая над лесом. Я запоздало заметила, что небо начало светлеть.
– Вот и с кошкой так же было, – пробормотала Сашка.
– Не смотри! – Я запоздало закрыла ей глаза и повела обратно к машине. Сашка не сопротивлялась.
* * *
Уже у самой машины нас догнал Петрович и велел мне возвращаться, как только отвезу Сашку. Я обещала. Сашка сидела на переднем сиденье и икала, глядя перед собой вытаращенными глазами. Она молчала, и это было хуже всего. Меня тоже не особо тянуло болтать после увиденного, но я взрослая, я справлюсь, а эта… Допустим, самого интересного она не видела, но всё равно: обглоданный череп не лучшее зрелище для подростка. И при чём здесь вообще кошка?
– Что ты говорила про кошку?
Сашка не ответила. Ничего, потом. Что мы обсуждаем, когда тут такое!
– Думаю, мы сразу поедем к психологу.
Молчит.
– Сама бы съездила, да надо ждать врачей, полицию, кого там ещё…
– А эти без вас не могут дождаться? – заговорила. Уже не так страшно.
– Могут. Но чем больше свидетелей, тем лучше.
– Вас же ещё и обвинят.
Я промолчала, потому что именно этого и боялась.
– А правда, что это было? Я уже видела это. Тогда, на старой территории. С кошкой.
– Точно, что не медведь. – Я рассказала Сашке, что видела в ране, хотя уже сама себе не верила. Я знаю, что бывает клещ, например, и всякие другие паразиты, про пираний слышала – но не в нашей же луже и не такие прожорливые… Может, правда какой-то странный организм, о котором я не слышала? Я же видела их, видела, пускай врачи изучают, что за тварь…
– Какой-нибудь генно-модифицированный клещ, – ожила Сашка. – Созданный в секретной военной лаборатории.
Я промолчала: пусть думает так. Не помню, как называется этот феномен, но суть его в том, что какая-нибудь фантастическая тварь в глазах обывателя не так страшна, как тварь реальная. Вот он, медведь, вот я его видел, и видел зубы и когти, вот это страшно. А с вымышленным персонажем мы как-нибудь совладаем каким-нибудь мечом-кладенцом или чем-нибудь таким же сказочным, потому что в сказках всегда бывает счастливый конец.
На месте Петровича сидел какой-то незнакомый парень из охраны, и мне пришлось выйти, чтобы он нас пустил.
С моей одежды ещё капало, и волосы обвисли, про выражение лица молчу, я бы сама себя не пустила. Парень окинул меня оценивающим взглядом, я кивнула на Сашку в машине:
– Нашлась.
– Хоть переоденьтесь, – глупо заметил он, поднимая шлагбаум.
Где я должна переодеться – в лесу? Промолчала, конечно, как-то было не до него. Честно говоря, я даже холода толком не чувствовала. И не сразу заметила, что в лагере-то светло. То есть нормально так светло, как положено белым днём. Мы заехали на территорию, и тут же прозвучал сигнал на обед.
– Не хочу есть, – заявила Сашка.
И я с чистой совестью повела её к кабинету психолога.
– Екатерине Вадимовне сама доложишь, что нашлась. Я должна возвращаться.
Сашка при мне набрала номер Хурмы, по громкой связи отчиталась, выслушала всё, что полагается в таких случаях. Я оставила её психологу и поехала обратно в лес. И только тогда у меня затряслись руки.
* * *
Петрович и этот, Второй, сидели где я их оставила. Было светло, и у озера гулял ветер. Брр. Кто-то в мокрой одежде. Если бы я завернула переодеться в сухое, ничего бы не пропустила.
– Что за… Что за… Что за… – бубнил Петрович тупо глядя перед собой.
Второй стоял отвернувшись лицом к машине.
Запах крови кружился над озером. В этой влажности он был просто невыносим. Если меня сейчас вырвет…
