скачать книгу бесплатно
– Саша, ты почему не в корпусе? В лагере чрезвычайное положение…
– Да? А я не слышала, в столовке была. Вы Лене позвоните, правда? Скажите, что я у вас, а то она волноваться будет! – Она подскочила к Иванычу и стала угощать его столовским завтраком. Тот оживлённо заговорил с ней, пока растерянная Хурма набирала внутренний номер.
У этого, у папаши, лицо расплылось в ухмылочке: «Вот она ваша безопасность».
Хурма коротко переговорила с Ленкой и стала меня выгонять:
– Бегите, Ляля Евгеньевна, Елена одна не справляется. Пока идёт операция, дети должны находиться в корпусах. Ты со мной. – Это она Сашке, а та похоже и не услышала: Иваныч как раз рассказывал очередную историю о тенях.
Я чуть не спросила у Хурмы: «Что за операция в мирное время?» – но быстро прикусила язык: совсем этот папаша чокнулся. Лёлику всыплю, что мне терять.
* * *
На улице ребят и правда не было. Над головой низко стрекотал вертолёт, где-то за нашим корпусом доносился собачий лай – это-то откуда? Я проскочила сотню метров до корпуса, не встретив ни души, хотя шум был как в фильмах про войну. Дёрнула дверь – заперта. Что-то новенькое.
– Ляля Евгеньевна!
– Идёт!
– Осторожно, там гончие! – ребята прилипли к окнам и стучали мне, лучше бы дверь открыли! Я показала жестом «Отоприте дверь», потому что перекрикивать эту компанию себе дороже. Профессор понял и пошёл отворять.
– Мы Сашку потеряли, – радостно сообщил он, впуская меня и старательно задвигая засов (в мирное время я этот засов вообще не замечала, воспиталка называется, на ночь нам хватает крючка). – А медведя гоняют собаками.
– Сашка у Екатерины Вадимовны, – сказала я. – В таких случаях надо добавлять: «Отойдите от окна, нечего там смотреть», – но я не стала.
Самая большая толпа была у окон в палате девочек: вся группа расселась на кроватях и следила за тем, что происходит снаружи. Ленка была там же. Она глянула на меня, и стало ясно: втык я получу не только от Хурмы. Ну правильно: куда-то ушла ночью, Сашку потеряла…
– Сашка у директора. Кормит подшефного дедулю.
Ленка даже кивнула, отойдёт. Она не Хурма, она не умеет ворчать долго.
– Гонят, гонят! – Толстый так прилип носом к стеклу, что оно опасно хрустнуло. – Ляля Евгеньевна, сделайте что-нибудь!
За нашим корпусом, в том месте, куда выходили окна палаты девочек, территория лагеря кончалась высоким глухим забором, а за ним – лес. У самого забора сейчас лежала сетка – типа рыбацкой, но квадратная. А шагах в десяти от неё заливались лаем три несерьёзных игрушечных бигля: гончие-то гончие, но по ним не скажешь. Махонькие собачки, мне по колено не будут, я привыкла их видеть на поводках у гламурных девиц вроде Семыкиной, в розовых попонках со стразиками… Бигли загоняли.
Обступив с трёх сторон мишку, который сам был не многим больше каждой из них, они оглушительно лаяли, показывая совсем не игрушечные зубы. Они стояли треугольником: одна отрезала путь к корпусу, две другие прикрывали отходы справа и слева. Мишка метался от одной к другой, и выход был только один: в сеть.
Трое охотников (или как они там называются?) стояли почти под самыми нашими окнами и перекрикивались между собой, как будто между ними по полкилометра. Они просто не слышали друг друга из-за собачьего лая. Мишка ещё отмахивался лапами, бигли ловко уворачивались, но, в общем, исход был ясен.
– Сделайте что-нибудь, Ляля Евгеньевна! – Толстый – мальчик неглупый, просто ещё верит по наивности, будто воспиталка может что-то изменить. Может же, например, разрешить не есть кашу и даже купить мороженое, если твоя команда проиграла в футбол. Только за пределами столовой и стадиона всё не так. Всё, что я могу, это подтянуть его по английскому да выучить водить на своём кредитном автомобильчике (у меня хорошая коробка, механическая, научим, будь спок). Чтобы он бежал, бежал отсюда на край света, где нет гончих и этих под окнами, где вообще нет людей, готовых сожрать и замучить всё, что попадается на глаза. Только побежит ли он?
Медведь ещё огрызался на гончих, размахивал лапами и щёлкал зубами. Один из этих троих целился в него из странного ружья: дротики со снотворным, точно! Я такие в кино видела. Треугольник гончих с медведем в центре метался из стороны в сторону, я злорадно отметила, что ни те ни эти не были готовы, что кто-то добренький уже снял с мишки намордник. А вот попробуйте так!
В толпе прилипших к стеклу не было Лёлика. Его банда была, а его самого…
– Где Лёша?
Лысый пожал плечами:
– Из корпуса не выходил…
Что ж, надеюсь. Хотя… Я выбралась из толпы и пошла искать парня, благодаря которому дети смотрят шоу, которое точно не учит добру. Прошла насквозь палату мальчишек, коридор и оказалась в нашей комнате. Окна там выходят на другую сторону, там-то мой красавец и был. Сидел в своём гаджете, как обычно оглашая комнату воплями и выстрелами.
– Идём.
– Куда?
– Сам знаешь.
– Вы не имеете права!
– Имею. Я помощник воспитателя, и я могу тебя наказать.
Лёлик округлил глаза и драпанул мимо меня в коридор:
– Я не хочу туда, к медведю – вы в своём уме?!
Кажется, я недооценила его совесть. Понял, что накосячил, не дурак. Я поймала его у палаты мальчишек и встала у двери. Он сильнее меня, но я пока тяжелее. Не отпихнёт.
– Медведю и без тебя паршиво, – говорю. – Никто тебя туда не гонит. Но ты устроил это шоу, так найди в себе мужество пойти его посмотреть. Иди глянь в окошечко, что ты натворил. Иди к остальным. А я не скажу им, кого за это благодарить. Тем более что они и без меня узнают. – Я отошла от двери, пропустив его вперёд. Десять коротких шагов через пустую палату мальчишек.
– Его убьют теперь?
– Нет. Поймают и будут мучить дальше.
– Совсем как нас учителя.
Я промолчала. А что тут скажешь.
Лёлик вошёл к девчонкам, растолкал свою команду на кровати у окна и уселся, честно уставившись на спектакль. В медведя уже попали. Он стоял пошатываясь, ещё огрызаясь и отмахиваясь лапами от биглей, в холке болтался красный хвостик дротика. Бигли, почуяв слабину, нагло прихватывали мишку за лапы и даже за уши. Эти и не думали отзывать собак. Всё, что они орали собакам, сводилось к тому, чтобы те гнали мишку в сторону сети. Медведь мотал плешивой головой, отмахивался лапами всё больше невпопад и поздно: за лапу успевали пару раз куснуть, пока он её поднимал.
– Это надолго? – спросил Лёлик, и я в очередной раз похвалила себя, что не дала ему затрещину.
– От дозировки зависит. Если её соблюдали…
Владик отошёл от окна и быстро вышел. За ним рванули сразу несколько девчонок – не за ним, а в том же направлении. Я могу до посинения талдычить им, что плакать нормально, но в невымышленном мире, где они растут, слёзы по-прежнему признак слабости. Никто, включая девчонок, не будет в здравом уме показывать слабость. Слабых ловят сетью и отправляют в цирк. Профессор держался, Толстый уходил медленно, чтобы кто чего не подумал, Семыкина сидела с каменным лицом, компания Лёлика тоже – не ржали, и на том спасибо. Медведь засыпал.
Гончие наглели, я уже приготовилась распахнуть окно и орать на этих, чтобы отогнали собак. Одна вцепилась мишке в шкуру и стала трепать. Волоча её на ноге, медведь неосторожно шагнул в сторону сети, запнулся…
Один из этих что-то крикнул, и собаки отскочили назад. Они ещё лаяли, бешено махая хвостами, когда медведь упал и сеть, затянувшись на нём мешком, чуть приподнялась над землёй.
– Я в игре такие ловушки видел, – сказал Лысый.
– Подъёмная сеть. Одна из самых древних и примитивных, – говорю.
Трое этих тут же набежали на окукленного медведя, повозились, отгоняя собак, и потащили сеть мимо окон. Свободными руками они махали в нашу сторону: нечего, мол, здесь смотреть.
– Теперь можно идти? – спросил Лёлик. И я опять похвалила себя, что не дала подзатыльник.
– Погоди, пока увезут, – говорю, – тогда вместе пойдём. Твой отец у директора, наверняка захочет тебя видеть. И мне туда надо…
– Я сам!
– Как скажешь. Но не сейчас. Пусть хотя бы на парковку выйдут.
– А они у корпуса припарковались, – заявил Лысый. – Только с той стороны.
Компания, не сговариваясь, пошла в нашу с Ленкой комнатку смотреть продолжение шоу. Мы прошли через спальню мальчиков, где, отвернувшись носом к стенке, ревели все приличные люди. Ленка сидела с ними и читала лекцию на тему «Диким животным не место в детском лагере». Личность Лёлика она, понятно, не затрагивала.
– Уезжают, – сказала я. – Увидим, что отъехали, пойдём к директору.
Все дружно рванули с нами к окнам в нашей комнатушке смотреть, как эти уезжают.
Я не увидела: там было не протолкнуться. Слышала сквозь тонкое стекло, как хлопнула дверца багажника, потом ещё три, потом завёлся мотор. Владик первый выбрался из толпы у окна и шагнул к дверям:
– Дядюшка Мокус, в смысле Ляльевгеньна, можно я кину в них грязью?
– Только пропусти девочек вперёд, не забудь сказать «до свидания» и вымыть потом руки.
– Ляля Евгеньевна! – Ленка бросила на меня убийственный взгляд, но ребят было уже не остановить. Семыкина рванула на себя засов, вывалилась на четвереньки, потому что сзади уже напирала толпа, и, кажется, вела обстрел из этой позиции, пока мы с Ленкой не вышли последними. Лето стояло сухое, и грязь на территории найти было не так-то просто, к тому же машина уже отъехала.
– Ты понимаешь, что это может быть твой последний педагогический закидон? – Ленка стояла у меня за спиной, опираясь на подоконник, и смотрела, как улюлюкающий табун школьников преследует и обстреливает машину.
– Не понимаю, но допускаю. Не будь врединой – что я должна была им сказать? «Это плохие люди, но у них могут быть хорошие дети, которые наверняка любят цирк»?
– А правда, слушай, как меняются стандарты! В наше время это не считалось чем-то плохим.
– «В наше время»! Старушка нашлась!
– Нет, правда… Они добрее нас.
– Добрее, не добрее, но у них нет этой нашей толерантности к насилию.
– Серьёзно?
Толпа ребят бежала за машиной, швыряя в неё чем попало (с камнями тоже напряжёнка, есть только лёгкий керамзит с клумб да мельчайший грунт оттуда же). Честно говоря, я не видела, кто чем кидается, даже не видела, чтобы кто-нибудь попал.
Лёлик с компанией присоединился и, конечно, вырвался вперёд. Он бежал, радостно улюлюкая, пока кто-то из добрых дружков случайно не наступил ему на широкие треники, а дальше… Лёлик споткнулся, рухнул носом на землю, на ходу теряя штаны. Семыкина, которая снимала погоню на телефон, тут же догнала и, наверное, взяла крупный план. Лёлик вскочил, рявкнул на неё, но к тому моменту уже полгруппы достали телефоны, а вскочивший Лёлик опять запутался в сползших штанах… Эх, Сашки нет! Но это и необязательно – думаю, с ней поделятся видео, если что.
Лёлик орал, пытаясь вытереть лицо и одновременно подтягивая штаны, бросался на обступивших его с телефонами, чтобы отобрать, но все ловко уворачивались. Дружки Лёлика пытались изображать из себя охрану, но ребята снимали их, а бить кого-то перед камерой они боялись.
Машина повернула и скрылась.
– Не пора ли вмешаться?
– Ага, а то ещё чуть-чуть – и правда будет драка.
Глава VII
У Хурмы ещё паслись те трое, что устроили весь этот спектакль, Сашка ушла, и правильно сделала. Иваныч одиноко сидел у окна и комментировал всё, что видел. Трое игнорировали его как фоновый шум, Хурма рассеянно отвечала.
– Значит, уже поймали мишку. Видите, всё обошлось! – Последнее было адресовано Лёликову папаше.
– Обошлось! Да если бы не я…
– Саша дошла? – прервала его Хурма, обращаясь ко мне.
– Нет. Я надеялась её здесь застать, чтобы вместе отвезти Иваныча, если разрешите.
Лёликов папаша переменился в лице, шагнул ко мне и рявкнул в сторону Хурмы:
– Ну я же говорил!
– Саша занервничала, когда узнала, что происходит в лагере, – поспешно объясняла мне Хурма, – сказала, что никого не хочет видеть, и убежала.
– И вы её не остановили! – с удовольствием заметила я этим двоим и Лёликову папаше. Ух, как он психанул!
– Я не остановил?! Да я не обязан, это ваша работа – следить за детьми! – Он стоял, наверное, в полутора метрах от меня и всё равно плевался.
Как мало надо, чтобы выбесить взрослого уравновешенного папашу. Напомнить, что он не смог догнать и удержать подростка, а всего час назад играл мне тут мышцами и связями, вертолётик вот вызвал на жалкого забитого мишку, доказывая, какой он крутой…
Слушать всё это я, конечно, не стала. Демонстративно вытерла лицо – пусть этот лопнет от ярости, убирать всё равно не мне.
– Значит, она где-то в лагере. Сейчас найду. – И вышла.
Пусть договаривает закрытой двери. Конечно, в погоню он не бросился и почти наверняка накинулся на Хурму. Конечно, мне она за это всыплет. Но за последние сутки я столько накосячила, что маленький жест невежливости погоды не сделает.
Я вышла на воздух. По лагерю уже носились дети, как будто ничего не было, и вертолёт, понятно, давно улетел. Я так и не поняла, зачем он тут был: чтобы найти мишку и передать по рации вниз? У самого корпуса валялся самокат, который мишка вчера угнал неведомо у кого. Найдётся хозяин. А пока я одолжу, так быстрее. Встала и поехала искать Сашку.
Первым делом я рванула в наш корпус, но Сашки не было. Сказав Ленке меня набрать, если явится, поехала дальше. Столовка (Сашка иногда там помогает), кружок, другой кружок, баскетбольная коробка, корпус и двор первой группы (это не моя тайна) – чисто. Вырулила на парковку к проходной, заехала к Петровичу. Он бы, конечно, не выпустил, но увидеть мог – камеры же…
* * *
– А я сижу любуюсь, как твои гнали этих… – Петрович кивнул на монитор, где застыл стоп-кадр: уезжающая машина и ватага школьников с керамзитом гонит её как дикого кабана. – Хочешь посмотреть? Жаль, на Ютуб не выложишь… Да не расстраивайся ты! Всех не спасёшь!
– Петрович, Сашка пропала.
– Как пропала? Ты ж её сама за чем-то послала в дальний корпус. Она мне и записку твою показала.
– Какую?!
– Ты не давала записку?! Я вызываю подкрепление. – Петрович растерянно зашарил в ящике стола, свободной рукой тыча в кнопки рации.
Я уже набирала номер Хурмы:
– Саша сбежала.
– Девочка, шестнадцать лет, джинсы, серая футболка, чёрная спортивная куртка, – талдычили мы одновременно в свои трубки. Далеко она уйти не могла.
