Добро. Вторая часть

Они растворились в пространстве.

Я шел и думал, что насколько портал сквозит эмоциями миров. Именно, миров, а не только земли. Ведь на земле, я не вел себя так. Только в переходные моменты, когда разум начинал скучать по общению. А это было большой редкостью. Скорее всего, по внутреннему состоянию, я больше походил на новый мир. Где все, есть – любовь. Тишина и спокойствие.

– Хотя, кого я обманываю? – Подумал я, когда совсем близко подошел к дому. – Я, как и любой человек, да и наверно, как любое существо миров, постоянен в своем разнообразии. Иными словами, я хаос мироздания. А возможно, я все тот же фантазер, и валяюсь у себя на кровати в квартире, на земле, и спорю сам с собой. И спор вытек из дружеской беседы.

Странно, я все это говорил, но находился в своих мыслях абсолютно серьезно. Прогоняя их по многу раз, и обсасывая, каждую по отдельности. Мне даже и в мою полупрозрачную голову не приходило, что нужно относиться ко всему с юмором, без важности.

– Теперь я понимаю! – Сказал я. – Почему папы здесь нет. Он наверно понял, что, оставаясь в созданном, ты возвращаешься назад, в старое. И новый мир, впоследствии, стал еще одной его личностью. Как земля и люди, для тамошнего бога. Новый мир хорошо умеет успокоить человеческое сердце, показывая сквозь всех, что ты, и есть – все. Но ему, как и любому другому миру, неподвластно успокоить ум. Если только, на время.

Я шел, и нес философскую чушь. Которая не подходила ни мне земному, маленькому мальчику, ни мне новому миру, ни волшебному песку. Я настолько закружился в трубопроводе чувств, что породил новое существо.

– Благо, оно навечно останется в пустыне уныния! – Думал я, понимая о своем сотворении нового существа.

Я подошел к дому, и стал ковырять пальцем стену. Как предсказывал новый мир. У меня даже пальцы проявились так, что оказались твердыми, как на земле.

– Но новый мир прав! – Подумал я, остановив нервную привычку. И пальцы сразу же исчезли. – Искать папу нужно, начиная отсюда. И зачем весь этот диалог случился. Теперь и не поговорить ни с кем.

Я прислонился к дому. Абстрактная коробка стала трансформироваться, превращаясь в настоящий дом. От стен повеяло холодом бетона.

В тот момент я испытал самый глупый, но в тоже время, бесконечно серьезный ужас земли. По сравнению, с которым, страх в черной комнате был пустяком. Я испытал одиночество. То гадкое чувство, которое проецирует разум. Скрывая истинную правду, что унылая эмоция кормит его любовь к разнообразию.

Не то одиночество, к которому идет поэт, чтобы творить рифму. А одиночество, которое называется одиночеством. Лишь для того, чтобы его заметили, и по нему всплакнули.

Я стоял в абсолютной тишине. Мне посчастливилось успокоить все, что было внутри и снаружи меня. Мысли ушли, переживания улетучились. И для этого, я не сделал ничего. Просто стоял, и смотрел.

Небо нового мира превратилось в баночки с гуашью. Они случайно упали, и растеклись по всему небесному пространству. Эти ручейки красочной жизни стремительно двигались вперед, смешиваясь, и расширяясь в лужи радуг. Чувствовалась весенняя капель земли. Такая же праздная и живая.

Помимо того, что эти пятна разноцветья множились, они еще и расслаивались на фильтры слоев восприятия. Каждый цвет отражал еще один, но уже новый. Казалось, что можно заглянуть вглубь палитры. А в этой глубине, таилась еще одна. А внутри, еще. Еще. И так до бесконечного погружения, где даже восприятие нового мира не справлялось со своей задачей. Будто на это не хватало ресурсов операционной системы. И единственный способ увидеть этот сон поистине, был переход из сна в сон. Сравни знания, что за бесконечным отражением зеркала в зеркале, есть продолжение, в момент, когда визуальное восприятие перестает передавать эту информацию воочию.

Я и не мог себе представить, чтобы небо имело такую глубину. На первый взгляд, просто разноцветную.

Пустыня стала исчезать. Ее, словно пожирала неведомая сила. Менялся обозначенный верх нового мира, менялся и низ. В этот момент все перемешивалось, уничтожая границы сторон многогранного нового мира. Я словно вращался, не имея возможности остановиться. Как стоять, когда нет сторон? Как воспринимать себя, когда нет разделений, между тобой и миром?

Единственное место, где была дверь в другие миры, потихоньку растворялось в целом. Пустыня стала невидимой песчинкой нового мира. Именно так видно песчинку пустыни, в иллюминатор космического корабля. Бесконечная глубина палитры поглотила абсолютно все. Сон вошел в сон, бесконечно. Отражение замкнулось на отражении.

Я не ощущал себя, не чувствовал дом с окнами. Не осознавал новый мир, волшебный песок. Я забыл про поиски. Папа исчез.

Неспокойная мысль о том, что приближение портала – человеческого разума, разрушает меня, заставила новый мир самопоглотиться. Создав пустой вакуум.

Я словно, пришел туда, откуда начал свой путь. В пустоту.

Пустота…

Пустота в пустоте.

Нет света, нет мрака.

Нет ничего.

Нет даже «нет».

И того, кто это написал…

…

Я очнулся в темноте. Но хотя бы, я ее осознавал. После состояния, где и состояния нет, это была радость. Словно, все исчезло, а на пустом месте появилось добро. Обычное. Ничем не определенное. – Восприятие после тотальной смерти.

– Где я? – Подумал я, который не знал, кто я.

Не было явных движений, но я видел все вокруг. То, что спереди, сбоку, позади. Одна сплошная темнота.

Это не могло продолжаться так, не меняясь. Ведь, я зачем-то попал сюда после вакуумного ничто. Пустота зачем-то создала эту тьму. Было где-то и светлое, иначе, как бы я видел темное. Негатив восприятия давал больше черную картинку, спрятав белый цвет.

Я будто моргнул, и видение переключилось. Негатив сменился на объектив. Тоже самое, но больше белого. Теперь я видел свет.

Белое пространство было повсюду, и не кончалось. Как и в момент пробуждения, я видел все вокруг. Только на этот раз, спереди, сбоку и позади, существовал только свет.

– Что это на белом там виднеется? – Подумал я, и тут же обрадовался, что могу думать так, как думает разум. Но ум, более спокойный, нежели в момент внутренних споров у дома с окнами в новом мире.

В этом и заключалось добро нового восприятия. Как ребенок, который улыбается, излучая любовь. При этом, не произнося ни слова. В миг, когда глаза смотрящего, мирно улыбаются в ответ, сотворяя лишь добро, не произнося ни слова, не думая.

Я сконцентрировался, и увидел очертания окон. Как тогда, в черной комнате. Только цвета поменялись местами. Теперь белая комната имела черные силуэты окон.

Не окна. Окон! Их стало так много, что начинался зрительный зуд.

– Я понял, почему опять отключился, и попал сюда. – Подумал я. – Я настолько сильно погрузился в бесполезную болтовню, что забыл о своем предназначении. – Действовать! Вот почему пустыню поглотил новый мир, который всегда выручал меня. Но он пожертвовал собой! Позволил порталу поглотить новый мир, выбросив меня сюда, как цензуру в нецензурном мире.

– А я так хотел познать сам процесс перемещения. – Промелькнула мысль во мне. – Пройти через свет, который разделен дорогами, в виде проводов с информацией. Найти мир (окно портала), где есть следы папы. И найти его.

Думай, не думай, а все свершилось. Я не смог материально изобрести «компьютер», осознавая свое единство с человечеством, и зная, что его создал. Но он был передо мной, подключенный к электропитанию, сети. И теперь, оставалось сделать, лишь первый шаг. Создать свою электронную мелодию перемещения. Растворить границы восприятия, между богом, человеком, виртуальным миром, божественным и реальным. Между тем, что можно потрогать, и тем, что твориться по взмаху волшебной палочки.

Я сконцентрировался, и все силуэты окон наполнились жизнью. Они исполнились объемом восприятия. Белое пространство превратилось в многоуровневую комнату, с бесчисленными точками соединения.

Окна распахнулись, и открыли всевозможные порталы миров.

Я мог видеть все миры одновременно, но пока в небольших оконцах. Эта витрина с мониторами поражала. И не только воображение, но и все восприятие в целом. Оставалось лишь выбрать, и переместиться.

– Как это сделать? – Спрашивала одна часть меня.

– Просто шагнуть! – Отвечала другая.

И это было так. Вопрос рождал ответ, незамедлительно. А ответ создавал другой вопрос. И все это происходило так быстро, что передо мной открылась карта движения. – Схема видения. Она была похожа на школьную доску, исписанную математическими формулами. Или на цифровой взор, смотрящий на реальность земли, из фантастических фильмов.

Сразу пришло знание, с чего начать, и куда двигаться дальше.

Рядом друг с другом находились два окна. Проходы в новый мир, и мир земли. От них отступали все остальные окна, устремляясь в бесконечность. Цент, а именно новый мир и мир земли, выглядели, как светлое уплотнение. Комната представляла собой белую спираль, скрывающую внутри черную мглу, невидимую, но всепоглощающую. При переключении восприятия цвета менялись. Комната становилась черной, а внутреннее всепоглощение становилось белым. Так они замыкали свою разумность восприятия. На короткий промежуток времени, скрывая, то, что было за ними. Как черная дыра, растворяющаяся в белой, и наоборот. Скрывая то, что есть тоже самое внутри, и снаружи.

Я увидел истину земли в этой комнате: «В большом малое, в малом большое»!

Наблюдая необъяснимую зацикленность, я созерцал движение вдаль. Это было парадоксально, и разум переставал работать.

– Так вот, где скрывается медитация! – Подумал я, когда мое восприятие смогло отклеиться от вакуумной безысходности. – Теперь понятно, откуда срисована карта галактик, вселенных, черно-бело-черно-белого… космоса. Обычная противоположность. Мироощущение -да-нет, или нет-да.

Я понял, что можно не объяснять, то, что не объяснить. Иначе возникает болтовня, которая мешает действовать.

– Действовать! – Сказал я, а может быть подумал. Не знаю точно. Эта комната очерчивала лишь поверхностно, не касаясь теорем мироздания. Она показывала лишь в одном варианте, всевозможные реальности.

Я визуализировал свое тело. Так мне проще было контактировать с комнатой. Но скрою правду. Мое тело, мягко говоря, было не моим. Описать то ужасное существо, что вращало, не то руками, не то ногами, я не осмелюсь. Иначе рассказ превратиться в хоррор.

Я заметил слабые следы, которые были отпечатаны около окон, нового, и земного, миров. Какая-то неведомая «птичка» наследила на «подоконниках», а потом улетела прочь.

Дотронувшись своими чудаковатыми щупальцами, я заметил, что оставил такие же следы. Только более отчетливые. Это напомнило мне прикасание к коже, и степень нажатия. То явное покраснение, которое из белого, переходит в красное, потом розовеет, и вовсе исчезает.

Я точно знал, что эти следы были моими, в другом восприятии. Исходящего из моего, этого восприятия.

– Так, – подумал я, – это уже интересно. Мне нужно мыслить, в том месте, где нет мысли. Ну или она очень спрятана за восприятием тишины. Я вижу свои следы, но они не мои. Хотя, как бы мои.

Я знал, что нужно прибегнуть к земному разуму, который при этом, мог меня запутать. Получается, что я начал топтаться на месте, делая первый шаг постоянно. С одной стороны, все было просто, и нужно было, всего лишь пойти по следам. Но с другой, я сомневался, а вдруг я последую сам за собой.

– Ладно, – подумал я. – Прибегну к дедукции земли, хоть ее и придумали, чтобы переливать из пустого в порожнее.

Я имел в виду, что розыск создавал объект, а не наоборот.

– Ничего не поделаешь! – Сказал я. – В конце концов все иллюзорно. И если я создам папу, думая, что нашел. Это тоже будет хорошим вариантом. В любом случае, нужно будет закончить это путешествие, чтобы начать другое!

В общем, дело обстояло так. Я знал, и не знал одновременно, что разное – это целое. И новый мир обучил меня этому. Так же, как я его. Я осознавал, что папа – это я, как и новый мир, песок, и все что внутри, и вокруг. Но осознания того, что я это осознавал не было. Это было похоже на просветление. Оно всегда приходит к людям, или богам, тут же заставляя уснуть. И все для того, чтобы заново познать просветление. Постоянная круговерть. Изматывающая ум, который хочет познать тишину и спокойствие, не понимая, что своими поисками, баламутит тишину и спокойствие. – Непрерывная центрифуга, которая смешивает выход и вход в одном и том же «помещении», бесконечно, непрерывно. Лишь обманывая фантазиями, что есть секунда, и есть вечность.

Я даже вспомнил слова бога, который приходил ко мне во сне, на земле. Он говорил: «Ты проживешь миллионы жизней, неважно по пятьдесят лет, или по тысячи. И однажды ты устанешь, как и в любую секунду своей жизни. Ты захочешь умереть. Тотально, навсегда, больше не перерождаясь. И ты умрешь!» Я тогда обрадовался во сне. Я знал, что есть выход. Но! Он добавил: «Ты уверен, что к одному из существ, которые будут жить после твоего тотального уничтожения, не придет осознание, что он, это ты?» Я помню, что ответил, о своем безразличие. Мол, меня не будет существовать, значит ничто не будет существовать. Тогда он спросил: «Почему ты решил, что этот момент давно не наступил, и ты еще только идешь к своему тотальному уничтожению? Хотя ты сейчас осознаешь все, осознавая это».

Конечно же я проснулся. Впоследствии, позабыв этот диалог. Как и то, что сладок лишь запретный, или несуществующий плод. То самое ничто, которого нет в материальном мире.

И это черно-белое видение постоянно меняется:

В мире, где есть смерть, мечтаешь о бессмертии. В мире, где все бессмертно, и бесконечно, мечтаешь о смерти. О том выходе, которого нет…

Следы вели не только в новый мир, или в мир земли. Они были повсюду. Будто здесь наследило все человечество, за всю историю человечества. Я не буду брать во внимание остальных существ, чтобы не растягивать немыслимое воображение.

Благо, мое восприятие давало мне слабое отличие. Возле нового мира, и мира земли, следы были четкими. Можно сказать, свежими. Как люди, что живут в одно и тоже время, излагая из себя цепочку всего человечества, всех времен.

– Значит они папины, как и мои! – Обрадовался я.

Там было еще одно окно, находящееся рядом. Какой-то портал, в какой-то мир. К нему также вели, более-менее свежие следы.

– Скорее всего, – подумал я, – там и находится папа.

Я сконцентрировался, и приблизился к окну. Оно открывало такое пространство, которое не объяснить словами. Некую пустоту, но заполненную мощной силой.

Не рассуждая, я проник туда. Наблюдая лишь за тем, как приближается мое видение. Вроде ускорения света, от начала до его пика.

Все здесь походило на комнату, но без окон. Лишь одна точка мерцала вдали.

– И как тут искать? – Подумал я. – Тут все однообразно! Хорошо, хоть осознание есть, что это пространство, а не глухая пустота.

Мне даже тоскливо стало. Я понимал, что скучаю по новому миру. И что самое интересное, скучаю больше всего по земле.

Эти три мира, земля, новый, пустой, воспринимались, как уют одной и той же комнаты. Пустой, с кроватью, с кроватью и камином.

Я знал, что иду по следу. Но я не знал, куда мне именно идти. Черная точка, которую я мог наблюдать вдали, была порталом. Таким же домом с окнами, как в новом мире. Я это точно знал. Именно глядя на нее, мне хотелось испытывать эмоции, пытаясь возвратиться. Но, как только я смотрел в другую сторону, вглубь пустого пространства, мне хотелось идти дальше, искать. Невзирая на то, что впереди нет ничего.

Я понял, что это место посещал папа. И каким-то потусторонним чутьем, я знал, что тоже здесь бывал.

Стоило мне воссоздать в себе искру вдохновения, как пустое пространство начало заполняться. Как картина нового мира, пустое полотно этого мира, заполнилось изящными линиями. Потом текстурами. Объемом.

– Это сверхновый мир! – Подумал я. – Он, как сверхновая звезда космоса, возник после большого взрыва. – После фантазии. Чистого промежуточного намерения, между пустотой и наполненностью. И таких миров, как и звезд, бесконечное множество. Они уносятся куда-то вдаль, возвращаясь обратно, в точку отсчета. Вновь, и вновь. Между черными, и белыми дырами восприятия.

Я понял, что попал именно в тот момент, когда эта вспышка возникла, образуя этот мир. Как когда-то, в миг образования – созидания нового мира. История повторялась. И она вновь могла зациклить мои поиски, не давая сделать нужный шаг.

Я снова создал бы мир. Новый, необычный. Неповторимый. Хотя, исходящий из множества однотипностей. Чувствовалось даже, как я хочу оповестить этот мир, как мир добра.

– Добро родилось! – Сказал я.

Я понял, что могу так блуждать целую вечность. Думая, что продвигаюсь в своих поисках. Отдаляясь, уходя, убегая. Что угодно. Как человек, который познает себя. Создавая новых клонов, наподобие себя. Хотя, все внутри. Все поиски себя, лишь внутри себя.

Мгновение, и я оказался у черной точки. Она превратилась в портал. Только уже с открытыми окнами. И у каждой была своя лестница, спускающаяся в пространство этого сверхнового мира. Я добился того, что объяснил разумно путь перемещения.

Мои явные следы, подсказали мне, где проход в новый мир.

На этот раз, я не оказался в комнате с окнами, будь она белая, или черная. Я сразу же переместился в новый мир. Возможно, поиски увенчались бы успехом и на земле. Ведь следы одинаково отчетливо вели, и в новый мир, и в мир земли. Но, именно в новом мире, мы виделись в последний раз. Поэтому, я переместился именно туда.

Теперь дом выглядел иначе. Как и в сверхновом мире, он обзавелся живым объемом, с интеллектуальным восприятием. С открытыми окнами, и прилегающими лестницами. Каждое окно показывало другой мир, рассказывая о нем. Там был очень понятный интерфейс. Вся программа восприятия – главное меню, характеризовала дом, не только, как портал. Но и как мир, что делился на бесконечное множество других миров. Говоря земным языком, смерть порождала жизнь. А жизнь шла к смерти. Пустота созидала новое, сверхновое. Оставаясь при этом, пустотой!

Изменилась и пустыня. Она окружала дом песком, но не изображала уныние. Все здесь напоминало предпросмотр. Небольшое интро. А дальше, вглубь, устремлялся весь новый мир.

– Очень удобно! – Подумал я. – Прокаченный портал. Без лишней болтовни, и ненужных программ.

Я имел в виду чувства и мысли. Которые меня посетили перед тем, как я попал в белую комнату, после нашей псевдоссоры с новым миром и песком.

– Теперь можно перемещаться, не задумываясь, «Как?» и «Зачем?» – Сказал я.

– Там новый мир, – думая, посмотрел я на изобилие красок и природы, как бы прислоняя ладонь к сердцу.

– А здесь глаза, – я глянул на дом с окнами.

Все это были мои мысли и слова, но они разделялись какими-то паузами, словно разговаривали совершенно разные существа.

Я чувствовал, что папа уже совсем рядом. Где-то здесь.

– Не стоит останавливаться! – Произнес я, исчезнув в глубине нового мира.

Визуализация портала растворилась.

ДОБРО.

– Привет! – По традиции, поздоровался со мной новый мир.

– Привет, родной! – Ответил я, излучая счастье.

Я принес в новый мир милый обряд приветствия. Некое обозначение присутствия. Изначально понятно, что я нахожусь здесь, так же, как и новый мир. Он, потому что он и есть новый мир. Я, из-за того, что он не может не заметить моего присутствия.

Хотя на земле, люди умудряются поковырять в носу, а потом допекать свой мозг. Почему это у них кровь из носа идет?

– Как проходят поиски? – Спросил новый мир.

– Ты же все знаешь, мой друг! – Ответил я.

– Согласен, – прошептал мир, – но все-таки спрашиваю. Именно поэтому, нас сейчас двое, а не ты один. Чтобы спрашивать и отвечать. Разбавляя одиночество. Более того, я уверен, что ты и сам давно знаешь итог этих поисков. Но, как и любой творец, ты обожаешь сам процесс. И это прекрасно.

– Да, иногда это прекрасно. – Сказал я, зажигая в себе искру движения мира.

Как это бы сделал человек, я точно так же, мимолетно окунулся в свои фантазии. В них я видел себя, папу. Я знал, что мы рядом. Но тем не менее, я создал этот путь. Познал поиски, приключения. Новые знакомства. Да что там, родил и вырастил целый новый мир.

– А если ты найдешь папу, ты будешь ко мне приходить? – Спросил новый мир, зная ответ.

– Давай из этого сделаем загадку? – Улыбнулся я.

– Какой ты хитренький, – рассмеялся мир.

– Как и ты, ведь мы так похожи!

После моих слов, мы рассмеялись. Новый мир нежно обнял меня. И честно говоря, мне в тот момент, этого так сильно хотелось, что и словами не описать.

Мы всегда ждем ласки и грубости, иногда поочередно, а порой и вместе. Лишь, обманывая себя, что одно лучше, а другое хуже.

– Теперь ты познал, что такое тишина? – Спросил меня новый мир.

– Она прекрасна, так же, как и зловеща! – Подумал я, будучи уверенным, что эти мысли уже в новом мире. – Шум утомляет, когда он постоянен. И хочется тишины. Создается искреннее желание прийти к тишине. И ты идешь. Строишь, ломаешь все на своем пути. Но идешь. Ты точно знаешь, что тишина не за горами. Можешь даже построить небывалое и невиданное, или уничтожить родное и самое близкое. Но ты идешь. Идешь. Цель, как чувство, может так закружить разум, что кроме головокружения ничего и не останется. И вот, наступает миг счастья. Тишина! Она наступила. Тишина и шум, а посередине ты. Куда идти дальше тишины? Только в глубокую тишину. Именно поэтому, всегда есть предохранитель. Он может выдержать. А может перегореть. И если он перегорает, то тишина начинает утомлять, как в свое время шум. Шум и тишина, а посередине ты. И вот ты начинаешь фантазировать дорогу к звуку, к песне, крикам. К любимым словам, фразам. К целым рассказам. К новой жизни. К тому себе, который напишет целый новый мир. Ты начинаешь любить шум, в любых его проявлениях.

Я замолчал. А новый мир смотрел на меня с искренней любовью. Он так был рад, что мы стали разными в едином целом. Он был счастлив, что появился выбор в мироздании, где любой выбор предрешен.

– Сколько нужно создать миров, чтобы понять, что мир один? – Спросил я у нового мира, и у самого себя.

– Один! – Ответил новый мир.

– И тысячу! – Крикнул радостно я, и мы рассмеялись.

– Ну что там с шумом? – Подколол меня новый мир. – Рассказывай дальше.

– Когда ты начинаешь любить шум, то ты никак не можешь им наесться! – хихикнул я. – И ты идешь, и кушаешь. Идешь и кушаешь. Идешь, и идешь.

– Ну, где там твой предохранитель? – Захохотал новый мир.

– Так вот он! – Щелкнул я пальцами, которые материально проявились, хотя, из невидимого тела.

Мир подыграл мне, создав имитацию новомиратресения. Красивый пейзаж встряхнулся, и начал понемногу опадать. Смотрелось забавно. Словно, равнины и горы поднялись, и оказались живыми существами. Они почесались, зевнули от долгой спячки. И убежали прочь.

Мы стояли и хохотали. Да, именно стояли. После встряски новый мир решил импровизировать. Он заметил мою расположенность к телесному. Ведь, я постоянно рисовал и стирал ручонки, показывая что-то. Недолго думая, новый мир придумал нам тела, и воплотил их в жизнь.

Лучше бы он этого не делал!

Я стоял в виде драного сапога, которому хотелось отбивать чечетку. И я это делал, но больше, исполняя конвульсии. Моими руками, были шнурки. Ногами, две маленькие корявые подошвы, висевшие на тоненьких полосках обувного клея. Внутри сапога находилась розовая бурлящая жижа, похожая на мозги, из магазина приколов. Так, скорее всего, мир изобразил мою человеческую склонность думать.

Ладно я, он глумился. Но этот пижон, сделал себе искусное, как ему показалось, тело. Передо мной стоял кусок занавески, неровно обрезанный. А рисунок, это что-то с чем-то. Мастер по нанесению рисунка, в момент нанесения, уснул, но не утратил способность рисовать, продолжая это делать весь свой сон. Рисунок за рисунком, рисунок на рисунке. Вот, как я рассказывал про шум, тут дела обстояли так же. Занавеска с мазней, практически черная занавеска. Его головой, был крючок для полотенец. Зачем он вообще придумывал голову, руки и ноги. Я не знал. Но так, как мы большей частью были одним целым, то наверно, он это брал из моей неугасаемой земной памяти. Да, в крючке торчал шуруп для стены. Эдакая, утонченная деталь туалета. Благо, с руками и ногами он сильно не заморачивался. Много рваных ворсинок по краям тряпки, скручивались в конечности. А на концах были какие-то уплотненные пятна. Возможно, пятна жира и грязи.

Я верю, он старался! Но явно, перестарался.

И вот мы, стоим такие, нереально красивые и модные, посредине ободранного пространства. Словно в лотке для кошачьего туалета. Он же потряс своими телесами, прогнав всю великолепнейшую природу, которую все вместе созидали.