Рассказы, повести, сценарии и другое

– Да! Вот, смотрите, – протягивает красную книжечку.

Начальник охраны открывает документ, внимательно осматривает, передаёт Игорю и чётко произносит:

– Липа.

– Похоже, подделка, – соглашается Игорь, протягивает документ директору.

– У нашей пожарной инспекции другой номер и совершенно другая печать, сейчас позвоню в милицию, – соглашается директор.

– Не надо милицию! – заполошно кричит мужичок.

– Значит так, – грозно произносит начальник охраны, – либо отправляешься в нашу родную милицию, либо в нашу котельную, а там т-а-ак жарко, особенно внутри котла! Либо всё, как на духу – кто и зачем тебя сюда прислал! Ну? Может, всё же выберешь последнее?

– Мне поручили, – уныло бормочет мужичок.

– Кто и когда? – ласково произносит Игорь.

– Не помню.

– В котельную его.

25. Дом Доктора. Вечер.

Ольга снимает сапоги, плечи опущены, устала смертельно. Садится за компьютер. Начинает писать.

Без стука, стремительно вваливается Ким, и сразу в комнату. Стоит за спиной Ольги, которая его не замечает. Ким смотрит на монитор, Хватает спинку кресла, раскручивает Ольгу лицом к себе, сжимает её плечи.

– Да как вы смеете?

– Чем это ты занимаешься? Отвечай!

– А вам-то что?

– Шпионишь?

– Ага! Мата Хари местного разлива.

Входит Доктор.

– Отпусти девочку, Ким.

– Ты видел, что она тут ваяет?

– Пока нет. Обещала показать, когда допишет.

– А я уж закончила. Потерпите минутку, последнюю схемку дорисую. Пусть только он уйдёт, видеть его не хочу, – кивает в сторону Кима.

– Не дождёшься. Говори, на кого работаешь?

– Контуженный, да?

– Не смей, – ярится Ким и совершенно неожиданно замахивается.

Но Доктор перехватывает его руку:

– Тихо, тихо. Потом сам пожалеешь.

– Бессовестная. Мы её пригрели, приютили…

– Пригрел меня Доктор! И не рычите, тоже мне тигр бенгальский. Оставьте меня в покое!

– Пошли, Ким, – Доктор берёт Кима под локоть, с неожиданной для него силой буквально вытаскивает его из комнаты, а Ольга поворачивается к монитору.

26. Натура. Двор Доктора.

Собаки крутятся возле калитки, повизгивают, становятся лапами на штакетник.

– Цыц! Нечего тут клянчить, быстро на конюшню, – отгоняет собак Доктор, потом поворачивается к Киму, – зачем её цепляешь?

– Доверчивый вы очень. Пришла неизвестно откуда и зачем.

– Я её подобрал у поля, силком засадил в бричку, сам.

– Пожалел, значится, пичужку. А вдруг это всё игра, обманка.

– Ты меня младше на два поколения, а живёшь по-стариковски, везде тебе чудятся подставы и злодейские козни.

– Вы идеалист, я прагматик.

– Жизнь тебя ещё мало крутила и била.

– Ну, конечно, особенно, в Чечне.

– Там другое, по долгу службы. Однако, на Лубянку, да невиновного, в воронке не везли, в карцере ледяном не держали, кости не выворачивали, по почкам не были, жену и дочку не…

– Не надо, Док. Душу свою не надрывайте.

Доктор отворачивается, Ким с нежностью смотрит ему в спину. Доктор, шаркая, сгорбившись, возвращается в дом, Ким идёт за ним.

27. Дом Доктора. Интерьер.

Доктор зажигает плиту под чайником, ставит на стол корзинку с сушками.

– Садись, прагматик, чаю попьёшь, может, помудреешь.

– Это можно, отчего ж не похлебать-то, а вы поосторожней с пичужкой.

– Учи, учи меня, дурака, – смеётся Доктор.

Входит Ольга с пачкой отпечатанных бумаг, кладёт их перед Доктором.

– Вот. Читайте. Дискету я тоже сделала, возле компьютера лежит, – Ольга резко поворачивается, выходит из дома.

28. Интерьер. Котельная фабрики.

Пылает кирпичным огнём жерло котла. Охранники втаскивают в помещение сопротивляющегося «пожарного», он скребёт ногами по полу. От страха, или от пламени горловины котла лицо несчастного будто движется, как стекло меняет цвет и форму при нагреве. У входа в котельную остаются Игорь Нездольев, директор фабрики и начальник охраны.

– Не трясись, заячий хвост. Расскажешь всё, волос с твоей головы не упадет. Будешь молчать, башкой в огонь, – ну, решайся! – начальник охраны и голоса не повышает, но угроза вполне серьёзна.

– Ладно, ладно!

– Давай, колись. И поподробнее, в деталях.

– Две недели назад мне позвонил кореш, предложил работёнку, баял, не пыльная, без душегубства, никогда ничем таким не занимался, воровал по маленькой – да, химичил – да, но без всякого убивства.

– Короче.

– Дал мне коробочку, в ней какие-то белые такие личинки, справил документы и…

– Заказчик кто?

– Знать не знаю.

– Адрес, имя и фамилия кореша быстро!

Игорь, открыв дверь котельной, на пороге уже произносит:

– Вытрясите из него всё, до донышка. Потом доложите, а мы с Сидоровым наверх, в кабинет.

– Только посмей обмануть, – уходя вслед за Игорем, Сидоров со злостью ударяет «пожарника» по загривку, – мразь!

19. Натура. Деревянный дом в конце улицы.

Начальник охраны фабрики, возле двери, обтянутой облезлым дерматином, останавливается, стучит по косяку кулаком. Дверь резко распахивается.

– Чего надо? – на пороге мужичина в майке, трусах и кроссовках на босу ногу, явно с похмелья.

– Ты Вася Кровососов?

– Ну.

– Поговорим?

– Об чём?

– Впусти в дом-то, дело есть.

– Проходи.

20. Интерьер дома.

В комнате железная кровать с шишечками, клочковатый матрас без простыни, вместо подушки сальный ватник. Стол с остатками пищи, над которыми вьются и жужжат синие навозные мухи. Пустые бутылки свалены горкой в углу комнаты.

Начальник охраны достаёт из кармана куртки бутылку водки:

– Стакан давай.

– Да вот же, – оживляется Кровососов, протягивает грязный стакан.

Начальник охраны наливает чуть-чуть, на донышке. Вася стремительно опрокидывает содержимое в рот, тянет дрожащую руку за второй порцией.

– Налью, но сперва расскажешь кое-что.

– Дай, дай, сушняк замучил.

– Ответь-ка мне: кто тебя нанял, кто правил «пожарнику» документы.

– Дай! – Вася делает шаг в сторону начальник охраны.

– Стоять на месте! Отвечай! – наклоняет горлышко бутылки над стаканом, но ни капли не наливает.

Вася заворожено следит за бутылкой:

– Дружбан.

– Кто такой?

– Наливай, не томи.

– Нет.

– Большой человек, богатый.

– Откуда его знаешь?

– На зоне поручкались. Я ему по гроб благодарный.

– За что?

– Спас, отбил, чтоб не опустили. Налей, видишь, плохо мне, помираю, «белочка» начинается.

– Фамилию, имя, как он с тобой связывается, где живёт, – скажешь, отдам всю бутылку, да ещё на ящик водки получишь.

21. Интерьер квартиры Нездольева.

Игорь переодевается в домашние тапочки, ходит по комнате, возле уха телефон, кивает головой, время от времени вставляет короткое «Да» с разными интонациями, потом произносит:

– Спасибо, Сидорович. Выпиши премию начальнику охраны. Обязательно свяжись со мной после встречи со своей профессоршей, она-то наверняка знает, как избавиться от заразы, не можем мы все партии уничтожить. Кто заказчик, выясню, сообщу. Пока.

Нездольев подходит к портрету женщины-всадницы.

22. Натура. Огороженный брусьями беговой круг. Мчится конь. Бенó без седла и удил верхом, приговаривает:

– Опля! Барьер!

Конь взвивается над первым барьером, легко приземляется. Потом взвивается над третьим, четвёртым…

Возле ограждения стоит Ольга, наблюдает. И слышится ей тот странноватый, чуть с хрипотцой голос, тот, что читал стихи (или пел?) в самом начале, когда Игорь ехал по ночному шоссе. И нараспев читает этот голос: «Всё пройдёт!» Ты ведь помнишь кольцо Соломона?\\ Голубая волна. Этот запах солёный,\\ И прилив,\ \И отлив,\\ И цветение слив.\\ Облетает с деревьев листва золотая.\\ И ложится к подножью,\\ порошью\\ её запорошит.\\ И надрывно кричит журавлиная стая,\\ Разлуку вещая,\\ прощаясь,\\ прощая.\\ Всё проходит, но ты – неизменна.\\ Уходит,\\ приходит,\\ и солнце восходит.\\ Вечен розовый стог ароматного сена.\\ Всё бессмертно – ничто не проходит,\\ Только в высшую степень душа переходит.

Ольга чуть шевелит губами, кажется, повторяет она про себя эти слова. Солнце плавно стекает к горизонту, Ольга смотрит пристально, и чудится ей, что цвет меняется, солнце становится зелёным, а посередине пересекает его чёрная полоска кошачьего глаза.

Бенó соскакивает с коня, неслышно ступая, приближается к Ольге.

– Эй, женщина! Ты чего? Застыла памятником?

Ольга вздрагивает:

– Смотри!

– Куда?

– Что видишь?

– Солнце садится.

– И больше ничего?

– Шайтан тебя раздери! Психованная!

Ольга уходит. Бенó взлетает на спину коня, мчится мимо, пыль поднимается и медленно оседает.

23. Интерьер. Квартира Нездольева.

Игорь говорит по телефону:

– Антон? Ты где? Очень занят? Я дома, ужин заказал, скоро привезут, да только одному есть тоска смертная. Может, заскочишь, поговорим о том, о сём, и про договор с Вьюченко расскажу, а?

Звонит видеодомофон.

– Кто там? – спрашивает Игорь, хотя прекрасно видит форменный пиджак ресторанного посыльного.

– Разносчик из ресторана «Моя прекрасная леди».

Улыбаясь, Игорь нажимает кнопку, потом открывает дверь.

Посыльный, нагруженный четырьмя коробками, топчется на пороге.

– Накрыть? Где и на сколько человек?

– Себя я как-нибудь сам обслужу.

Игорь расписывается на чеке, протягивает деньги, посыльный, передавая коробки, заговорщически усмехается. Игорь на кухне. Ставит на стол две тарелки, два бокала. Открывает балконную дверь, врывается ветер, поднимает занавесы, Игорь смотрит вниз, из подъезда торопливо, приплясывая, выскакивает посыльный, садится за руль маленькой машины, на дверях и на крыше которой крупными буквами реклама «Моя прекрасная леди». Машина срывается с места. И почти сразу подъезжает другая, из неё степенно «выплывает» Антон.

Интерьер. Игорь встречает Антона:

– Проходи быстрей, есть хочется.

24. Интерьер. Квартира Доктора.

Ворох бумаг на столе, Док и Ким дочитывают последнюю страницу.

– Ничего себе! – присвистнув, произносит Ким. – Вот так пичужка!

– А ты: промышленный шпионаж, засланный казачок!

– Это надо же! Такую работёнку провернула, да ещё буквально в два счёта. Всё по полочкам разложила, по минутам рассчитала кормление, сколько сена, сколько овса в зависимости от веса, витамины, даже когда кобыл покрывать лучше – утром ли, вечером…

– Угомонись, сам вижу. Ты повнимательней изучи вот здесь, – листает бумаги, – тебе, тренер, рекомендации.

– И откуда она всё это знает-то?! Явилась птичка-невеличка из ниоткуда!

– Мозги хорошие, вот и весь секрет. Все книжки мои проштудировала, в интернет лазала. Иди теперь, проси прощения за хамство.

– И попрошу, меня не убудет.

25. Натура. Конюшня.

Бенó ведёт коня. Подходит Ким.

– Где Ольга, не видел?

– Ушла.

– Куда?

– По дороге, – Бенó машет рукой куда-то на восток.

– Ничего не сказала?

– Нет. Попрощалась.

– Как это?

– Просила передать привет и спасибо, говорит, за всё Доктору.

– А про меня?

– Ни словечка.

– Да тут до посёлка километров шесть.

– Дохромает, не помрёт.

– Это ты у нас хроменький на всю голову! Почему не остановил?! Ночь же!

– Нянька я ей, что ли?

– Давно ушла?

– Да как солнце село.

Ким взлетает на спину лошади, пыль из-под копыт.

Машина подъезжает к полустанку, останавливается, Ольга выходит, направляется к кассам. Покупает билет. И буквально сразу останавливается поезд. Ольга в вагоне электрички.

Только трогается поезд, подлетает Ким, осаживает коня и видит Ольгин профиль за тусклым, грязным окном.

26. Интерьер. Квартира Игоря.

– Еда хороша, Антон? А вино?

– Очень. Зачем звал-то?

– Хочу попросить тебя об услуге. Сделаешь?

– Смотря что.

– Так, мелочь. Узнай-ка ты мне, кто владеет конезаводом вместе с Вьюченко. И обязательно составь подробный список, сколько процентов акций у каждого. Да ещё, обязательно поинтересуйся, есть ли у акционеров долги, не отданные кредиты, материальное положение самого Вьюченко. Впрочем, сам понимаешь, составь полное досье.

– И не подумаю.

– Да?

Игорь встаёт, посуду аккуратно складывает в мойку, резко и неожиданно поворачивается к Антону, слегка ударяет его ребром ладони по шее и одновременно другой рукой защёлкивает на запястье Антона наручник, вторую же половину закрепляет на своей руке.

– Больно же!

– Несомненно, – Игорь ни разу не повысил голос, да и с лица улыбка не сходит.

– Шутка такая?

– Нет, Антоша.

– За что?

– А за что ты хотел мою фабрику уничтожить?

– Я-я-яа???

– Не актёрствуй, друг мой бывший. Не убедителен.

– Отстегни меня, кончай выё…!

Игорь сильно ударяет Антона в солнечное сплетение, тот со стоном сгибается, стонет.

– Это на первый раз.

– Ты… меня убьешь?

– Зачем? На зону отправлю. Соскучился, поди?

– Разнюхал?

– Я всё теперь про тебя знаю. И про Кровососова твоего, и про того, которого ко мне на фабрику отправил, и про многое другое! А чтобы в серьёзности моих деяний не было сомнений, позвони-ка ты в свою строительную фирму и узнай, как там и что, – Игорь шарит по карманам Антона, находит его телефон, протягивает, – набирай, одна-то рука свободна.

Дрожащими пальцами нажимает на клавиши Антон:

– Это я. Что там у вас? Давно? Нет, позже приеду.

– Пока ещё налоговики не знают где искать и что. Однако если ты откажешься от моего лестного и простого предложения, не предоставишь нужные сведения, будь спокоен, я им все пути дорожки, все схемки твои сложные раскрою.

– Ненавижу!

– Ну, конечно.

– Отомщу!

– Как?

– Убью!

– Ты? Нагадить по мелочи – это да, убить – нет. Прежде, чем я тебя отпущу, скажи, зачем моё дело хотел уничтожить?

– Всё тебе легко, весь ты такой гладенький, сытый, благополучный. А я – горбом, потом, унижениями!

– Знаешь в чём твоя проблема? Не умеешь держаться в седле.

– Не мучь меня! Как я про акционеров-то узнаю, у кого спрашивать? А для тебя – как два пальца…

– И то верно. Но ты свою мерзость отработать должен, хочу, чтобы навсегда запомнил, пакостник, как людям вредить, – Игорь отстегивает наручники, – пошёл вон! Даю тебе неделю сроку. Не выполнишь – с тобой случится то, что с тем гадёнышем, который на моей фабрике побывал.

– Что? Что? – уже у самой двери кричит Антон.

– Узнаешь вскорости. Выметайся.

27. Натура. Улица посёлка. Поздний вечер.

Площадь с облупившимся памятником Ленину. Идёт Ольга, сворачивает к своему дому.

Интерьер. Квартира Сомовых. Ольга открывает своим ключом дверь, входит в квартиру. Мать Ольги выходит из кухни, останавливается на пороге:

– Нагулялась? Отправляйся туда, откуда пришла.

– Здравствуй. Где Петя?

– Вспомнила про мужа?! Не прошло и полугода. Тю-тю твой Петя.

– Мама, отчего ты такая?

– А именно?

– Даже голос… брезентовый.

– Что мелешь-то, дочь?

– Жёсткая ты, шершавая.

– Не смей хамить.

– Хорошо, – Ольга проходит в бывшую свою комнату, открывает ящик письменного стола, берёт из него паспорт, диплом и свидетельство о браке.

– Ты что это задумала? – Мать стоит на пороге.

– Где всё же Петя?

– Съехал.

– В деревню вернулся?

– Зачем? Подобрали добрые люди, нынче мужчины товар ходовой.

– Адрес знаешь?

– Он мне не отчитывался, не обязан.

– Ох, мама, как же с тобой трудно!

– А с честными людьми всегда не легко.

– О, Господи! – Ольга резко поворачивает, выходит.

Ольга выходит из подъезда, переходит узкую улочку. Небольшой деревянный домик о трёх окнах, за занавеской в оборках и цветочках – герань и столетник. Ольга заглядывает через стекло, видит, как за столом ужинают её бывшая коллега по школе и Петр. На скатерти, помимо тарелок и еды, большая бутылка мутной самогонки.

Интерьер. Ольга входит в комнату:

– Мужьям и подругам пламенный привет!

– Ой! – коллега по школе вскакивает, опрокинув стул.

– Не ждали, голубки.

– Ольга, – Пётр растерян и от того нагл, – где ты пропадала? Можно было хоть позвонить, в конце концов!

– У нас ведь телефона-то нет.

– Олюшка, садись, я тебе самогоночки налью, – коллега суетится, ставит приборы, рюмку.

– Я не пью, забыла?

– Ах, да, ах, да.

– Перестань метаться. Я сейчас уйду, а вот завтра, суженый мой, к 12 жду в ЗАГСе.

– Зачем?

– Разводиться будем.

– А я против!

– Так кто ж тебя спрашивает? И вам не хорошо-то во грехе жить, правда, подружка, а? Пора честь по чести оформить отношения.

– Оля, прости! – коллега умоляюще складывает ладошки, словно молиться собирается.

– Да за что? Всё правильно.

Интерьер. Вечер следующего дня. Квартира Ольги и матери.

Ольга складывает в небольшую сумку книги по программированию да нехитрые свои пожитки. И слышит негромкую музыку, которая, как ей кажется, звучит с улицы. Она подходит к окошку. Единственный в посёлке светофор горит жёлтым круглым глазом. И приближается он, заполняя всё видимое пространство. И чудится Ольге: поперечный, чёрный зрачок, а музыка едва слышна и, то ли пропетые, то ли произнесённые чуть хрипловатым голосом слова: «Там две берёзы сиротливо// Роняли листьев влажную прозрачность,// и частый, мелкий дождь слезливый// На поле чёрное и заколоченные дачи// Летел крупинками рассыпчатыми ртути.// Выл пёс, покинутый до будущего лета.// Стучали зябко ивовые прутья,// И лишь рябина пламенела щедро,// Доказывая кровью тяжких гроздьев,// Что радость вечную хранит земля,// И будет снег, и синий след полозьев,// Потом капель, и песня соловья».

– Так что же теперь, дочь, ты намерена делать? Место в школе занято, детям-то наплевать на твои печали, гулянки и томленья, – мать неслышно входит и становится рядом с Ольгой.

– Ничего. Ухожу.

– Далёко ли, позволь спросить?

– Очень, на другую планету.

– Личность должна иметь чёткую цель и стержень, нельзя…

– Ты прямо ходячий сборник цитат, – смеётся Ольга.

– Всю жизнь я отдала педагогике, а свою дочь так и не сумела воспитать человеком с большой буквы.

– Мама! – Ольга обнимает мать. – Я напишу тебе. Слово даю!

– Дети уходят, родители ждут, такова участь…, – плечи матери опускаются, в глазах слёзы – своеобразный контрпунк между тусклой банальностью и истинным страданием..

28. Вечер. Переулок в центре Москвы. Вход в ресторан «Моя прекрасная леди».

Швейцар открывает дверь Антону.

Интерьер ресторана. Антона встречает метрдотель:

– Добрый вечер. Хотите столик на одного, или…?

– Кто тут у вас главный. Его хочу. Проводи к нему.

– Как вам угодно, – метрдотель подчёркнуто вежлив.

– Угодно. Попроворней поворачивайся.

Интерьер. Комната заведующего.

– Вы заведуете этим рестораном?

– Допустим. А в чём проблема?

– Три дня назад ваш посыльный приносил обед моему знакомому. Позовите его.

– Изложите свою жалобу.

– Я не жалуюсь, а хочу просто поговорить с посыльным, пригласите его.

– Хорошо, – заведующий набирает номер по телефону, – Костя ещё не ушёл? Пусть зайдёт ко мне.

Входит посыльный, но уже без формы, в джинсах и курточке:

– Звали?

– Вот этот господин хочет поговорить с тобой.

– А что случилось?

– Ничего, – Антон явно раздражён, – ты вчера в 15 дом по улице Клеверной заказ привозил?

– Да.

– Посмотри на меня повнимательней, узнаешь?

– Нет.

– Не видел меня, когда отъезжал от подъезда?

– Нет.

– А я тебя видел.

– И что?

– Ты должен со мной в милиции пойти и сказать, что я там был вечером.

– Алиби на выворот? – смеётся посыльный. – Это что-то новенькое.

– Сейчас поедем в отделение, ты там скажешь, во сколько я подъехал к подъезду…

– Стоп! Во-первых, мне некогда. Вернее, во-первых, я вас не видел. И вообще, опаздываю в университет на занятия, – посыльный поворачивается, чтобы выйти, но Антон хватает его за рукав.

– Не кобенься! Я тебя видел, значит, и ты меня тоже.

Посыльный легко, играючи перехватывает руку Антона, выворачивает её.

– Больно, отпусти. Велите ему отстать от меня, – обращается Антон к заведующему.

– И не подумаю. Пришёл тут, понимаешь, права качать! Приказывай у себя на кухне, а в моём заведении, – ни, ни! Выведи его вон, Костя, только аккуратненько, не покалечь, силушку свою не демонстрируй.

Натура. Возле ресторана.

Посыльный, ещё не отпустив Антона из своих цепких рук, подводит его к стоянке:

– Какая тачка твоя?

– Вон та, отстань от меня, наконец!

– Вали, глаза б мои на тебя не глядели, придурок.

Интерьер. Антон в машине, колотит кулаком по рулевому колесу, бормочет проклятья. Звонит мобильный телефон.

– Кто? Следишь за мной? Ах, позвонил? Откуда же он твой телефон знает? Ну, да, ну, да, в накладной на заказ записано. Все-то тебя любят, холят, лелеют, всем-то ты нравишься, даже ресторанному посыльному. Ты как та дама приятная во всех отношениях. Не-на-вижу! – прокричав, Антон отсоединяется.

29. Натура. Раннее утро. Дорога вдоль поля.

Ольга идёт вдоль дороги. Останавливается на том же месте, где когда-то впервые встретилась с Доктором. Поднимает голову, смотрит в небо. Но осенью уже не слышно жаворонка. Вместо облаков и темнеющей синевы неба она видит только что взошедшую, круглую, прозрачную луну, которая, чудится Ольге, превращается в кошачий глаз с чёрной поперечиной зрачка. И вновь откуда-то издалека слышится чуть хрипловатый голос – то ли речитатив, то ли песня: «Мне не жить, мне не петь в этом мире тумана и сырости, \\Где певцам серокрылым подрезаны связки, \\Где поэтам кидают отбросы из милости, \\Где озёра подёрнуты мутной, зелёною ряской…». Ольга закрывает уши ладошками. Сразу наступает тишина, на бледном небе прозрачная, тающая луна. И никаких видений.

Ольга почти бегом спешит дальше. Остановка, три парня ждут автобуса. Вид их довольно странен, речь густо сдобрена жаргонными словечками – от чего понять о чём они говорят практически невозможно, жесты угловаты, смех возбуждённый, прерывистый, – то ли пьяны, то ли «обкурены».

– Ребята, этот автобус в Ласково идёт?

– А тебе зачем на конезавод? – спрашивает один их них, – ты ж не лошадь.

– Так идёт?

– Не-а, – глупая ухмылка на лице – на той стороне остановка в Ласково.

– Чё ты с ней лясы точишь? Эй, гирла, потрахаемся? – второй парень делает шаг в сторону Ольги.

– Да на… такая сдалась-то, глянь, ни спереди, ни сзади, плоскодонка, скелетина, – это третий вступает в «беседу», – а ну-ка, гони капусту!

Ольга спокойно выворачивает карманы куртки, снимает рюкзак с плеч, открывает пустые карманы.

Тот, что предлагал Ольге «потрахаться», хватает её за грудь, потом за шею и тащит к подлеску. Ольга сопротивляется, но парень сильнее. Двое других с весёлым гиканьем принимаются стягивать с Ольги джинсы. Вокруг ни одной живой души. Ольга выворачивается, царапается, шипит сквозь стиснутые зубы. Взвихривается пыль в подлеске, разодран свитерок на худенькой ольгиной груди. И вдруг чьи-то сильные руки выхватывают девушку из этого клубка тел, а парни разбросаны в разные стороны.

Ким Кимыч прижимает Ольгу к себе, гладит по голове:

– Ну-ну, хватит шипеть, всё позади.

Рядом конь прядёт ушами, копытом вздымает землю. Ким сажает в седло Ольгу, да и сам садится позади:

– Ты как здесь очутилась?

– К Доктору ехала, – потом через лёгкую паузу – к вам.

– Экая ты странная девушка! То исчезла никому ни словечка, то появилась. Здесь места-то пустынные, опасно одной шлёндрать.

– Не нуждаюсь!

– То-то я вижу – самостоятельная!

– А вы-то как здесь очутились?

– На станции был, нам из Москвы с проводником лекарства кое-какие прислали. Дала бы телеграмму, встретил бы.

– Адреса-то я вашего не знаю.

– Врушка! Прекрасно ты его знаешь, гордыня заедает. Грех это.

– Не учите меня!

– Не буду, – вдруг миролюбиво соглашается Ким, – на платок, слёзы утри, смотреть тошно.

30. Интерьер. Ипподром.

На трибунах полно народа. В ложе Нездольев и Сидоров. Гонг. Мчатся лошади по беговому кругу. Сидоров и Игорь негромко переговариваются, не отрывая взгляда от дорожек.

– Какого дьявола меня сюда вытащил? – ворчит Сидоров, – на фабрике дел полно.

– В другой раз назначу тебе встречу в казино прямо у игрового стола. Не ворчи, сейчас последний финиш, потом двинем в ресторан.

– Пустая трата времени.

– Учись получать удовольствие от жизни.

– Поздновато уж.