Наша боль, наша связь, наш смысл

– Пока ничего…Её сразу увезли, мне ни слова не сказали. Она так и не пришла в себя. Почему она так долго не приходит в сознание?! – прокричал парень, схватив меня за плечи.

Мне больно сдавливало грудь. Вдруг на меня нахлынули ужасные воспоминания, и я как мог пытался их отогнать. Сейчас мне надо было поддержать Сашу, хотя я и сам не до конца понимал, почему вообще так беспокоюсь о нём. Неожиданно нас прервал человек в белом халате.

– Вы сын Алексеевой? Пройдите в реанимационную за мной.

Саша резко поднялся, задев соседний стул, и буквально умоляюще посмотрел на меня.

– Артур…пойдёшь со мной?

– Конечно.

Направляясь в палату, я всё-таки смог узнать подробности. Оказалось, что мама Саши поскользнулась на лестнице и упала. В результате падения она сильно ударилась головой, вследствие чего на долгое время потеряла сознание.

– Она уже пришла в себя. Её состояние стабильное, но придётся немного полежать. Пациентка сломала руку. Но можете не волноваться, её жизни ничего не угрожает. Сейчас увидите свою маму, – спокойно сказал нам врач и открыл дверь в палату.

Мы вошли в просторную комнату со стенами немного противного светло-зеленого оттенка. В этой палате было много каких-то страшных приборов и только одна кровать, на которой лежала мама Саши. Она выглядела на удивление хорошо, и единственное, что выдавало её – это загипсованная рука. Женщина увидела нас и широко улыбнулась.

– Неуклюжая у тебя мама, да, Саш? – меня немного успокоили её улыбка и радостный голос.

– Пообщайтесь немного, я пока отнесу анализы, – сказал врач и вышел. Я остался стоять у двери, а Саша подошёл ближе и сел на стул у кровати.

– Мне тут рассказали, как ты с ума сходил, – женщина усмехнулась и покрутила пальцем у виска. – Ну, как видишь, я в порядке, просто под ноги надо смотреть.

Я легко мог заметить родство, ведь мама Саши была вылитой его версией в женском обличии. Такая же несерьёзная, но позитивная и не лишённая иронии. Хотя, признаться честно, именно Сашу я в данный момент не узнавал. Парень молчал, сидя ко мне спиной, но даже так я ощущал всю гнетущую атмосферу, исходящую от него.

– Меня зовут Артур, – я решил представиться.

– Ах, Артур, Саша говорил о тебе, – женщина щёлкнула пальцами, продолжая улыбаться.

– Правда? – я в недоумении уставился на затылок парня.

– Саша, ты даже друга сюда позвал, надо же, – она посмотрела на сына, – Саша?

Послышались всхлипывания. Парень плакал, закрывая лицо руками, а его плечи периодически вздрагивали.

– … я так испугался…я просто… – его голос срывался, а он всё ниже и ниже опускал голову, практически ложась на свои колени. Его мама немного удивилась, а потом с нежностью посмотрела на своего, пусть и уже взрослого, но ребёнка и нежно погладила по голове.

– Ну-ну, всё хорошо, милый. Всё хорошо.

Я тихо вышел из палаты.

Глава 24. Ты нормальный

В детстве мама как-то сказала мне, что люди очень сильные. Тогда я не совсем понял, о чём она. Да и в голове никак не укладывалась эта фраза. Неужели люди и вправду сильные? Все? Я знал мою сестру. Она никогда не могла постоять за себя. Но она была моим светом, который озарял даже самые дождливые дни. Значит, она была сильной? Рядом всегда была мама, которая пошла против своей семьи, чтобы быть с тем, кого любит. Она была своенравной, но искренне любящей своего мужа и детей женщиной. Рядом был отец, который рано потерял родителей и лишь собственными силами сумел встать на ноги и обеспечить своей семье хорошую жизнь. Он защищал нас и делал всё, чтобы мы ни в чём не знали нужны.

Люди вокруг меня были сильными.

Но мне почему-то казалось, что я совсем не такой, как они. В себе я не чувствовал той яркой энергии, которую излучали люди вокруг меня. Мне казалось, что на их фоне я просто муравей, которого совсем нетрудно раздавить. Это всегда немного тревожило меня.

В тринадцать лет я решил, что люди слабые.

Жизнь сейчас изменилась. Я стал присматриваться к этому миру и находить в нём то, что долгие годы было скрыто от моих глаз. Новые эмоции, новый опыт…я стал меняться наравне с тем, как мир меняется в моих глазах.

Но что, если мир всегда оставался прежним? Неужели просто изменилось моё отношение?

Я вышел из палаты и закрыл за собой дверь. Возникло ощущение, будто из меня высосали всю энергию. Я уселся в кресло напротив двери и громко вздохнул. Вдруг какая-то тень привлекла моё внимание. Я повернулся и увидел Голубоглазую, которая стояла у соседней двери и с грустным видом рассматривала её. Хоть она и решила ехать со мной, за всё время она не произнесла ни слова. Иногда я не узнавал свою подругу. Голубоглазая всегда старалась лишний раз достать меня, постоянно требовала к себе внимания. Но в последнее время она будто бы отдалилась. Странно говорить это по отношению к тому, кто живёт с тобой под одной крышей, но для меня это было нормальное явление. Она вроде и была рядом, но одновременно с этим была очень далеко. Прям как мой отец.

– У Сашиной мамы сломана рука, но она быстро поправится, – сказал я, подойдя ближе к Голубоглазой.

– Вот как, слава богу, – она не отрывала глаз от двери.

– Почему ты тут стоишь?

– Артур, – девочка посмотрела на меня, затем быстро отвернулась и с грустным видом опустила голову, – в этой палате кто-то умирает.

Я перевёл взгляд на дверь, у которой мы стояли. На ней было написано «реанимационная палата». Над дверью горела лампочка «не входить».

– Откуда ты знаешь? – тихо спросил я её.

– Я чувствую…чувствую уход жизни. Это больно.

Я молча взял её за руку.

…

Через какое-то время Саша позвонил мне и сказал, что хочет поговорить. Мы договорились встретиться в «Месте» после того, как у меня закончится смена. Анастасия Борисовна пошла со своим мужем в театр, поэтому закрытие было на мне. Я уже около получаса сидел на высоком стуле и смотрел на стены заведения. Почему-то мне вспомнился тот день, когда начальница предложила развесить мои картины.

– В то время всё и началось…

– Артур, прости, я опоздал!

От неожиданности я чуть было не свалился со стула. Я резко повернул голову и увидел запыхавшегося парня с пакетом апельсинов. Я невольно улыбнулся, поприветствовал его и пошёл делать нам кофе.

– Как твоя мама? – спросил я Сашу, когда мы сели за стол.

– Нормально. Мама, как всегда, бодра и весела, обещали скоро выписать, – радостно сказал он.

– Ты действительно очень волновался, – я вспомнил момент в палате. На секунду мне показалось, что Сашу смутило это заявление. Возможно, он из тех людей, кто не любит лишний раз проявлять эмоциональность, однако ужасное волнение за близкого человека взяло своё. В этом я прекрасно его понимаю.

– Короче да, дикая неделя была… я хотел сказать спасибо. Костя вообще в тот день трубку не взял, я не знал, что делать. Спасибо. – Парень протянул мне пакет с апельсинами и опустил свой взгляд в кофе. Я слегка замешкался, но взял пакет. Недолго посидев в тишине, я всё-таки задал давно терзающий меня вопрос.

– Саша, – неуверенно начал я, – почему ты так изменился?

– А? – он задумался, – спрашиваешь, почему…ну понимаешь, с возрастом многие меняются. В детстве мы часто глупим, творим всякую ерунду. А потом жалеем…

– Жалеем, говоришь…

В груди что-то сдавило. Мне становилось не по себе от новых чувств, которыми меня каждый день одаривал мир. Мне становилось не по себе от того, что всё вокруг стало меняться.

– Ты тоже изменился, Артур, – Саша прервал мои размышления.

– Я изменился? – я удивлённо поднял бровь.

– Да. Это не так явно на первый взгляд, но раньше казалось, будто тебя совсем не интересует жизнь, а сейчас…

– А сейчас?

– А сейчас ты нормальный парень, – Саша широко улыбнулся, – ну, мне пора уже. До скорого, Артур!

Он встал и протянул мне руку. Секунд пять я в ступоре смотрел на неё, а потом будто что-то невидимое толкнуло меня, и я пожал руку в ответ. Саша ушёл.

Нормальный? Я?

Глава 25. Ненавижу

Я сидел в своей комнате и смотрел на полотно. На нём была изображена Голубоглазая. В какой-то момент осознание того, что девочка-призрак отдаляется от меня, дало мне неплохой пинок, и я принялся за работу.

…

– Так, мы договорились? Сейчас я делаю эскиз, а потом самостоятельно завершаю портрет. И ты не будешь смотреть, пока я не закончу! – твёрдым строгим голосом сказал я, показывая всю серьёзность своих намерений.

– Есть, сэр! – весело ответила девочка, отдавая честь.

– Садись на этот стул, – я поставил табуретку у белой стены. Тут хорошо падал свет с балкона, освещая половину лица девушки. Голубоглазая молча присела и стала наблюдать за моей подготовкой. Когда я закончил, я заметил её беспокойство. – Всё в порядке?

– Да, просто… я не знаю, что мне делать, – тихо ответила девочка, смотря вниз. – Я не умею позировать.

– Тебе не нужно позировать, – спокойно сказал я, – просто расслабься и отдыхай.

Девочка несколько секунд сидела, опустив глаза в пол. Затем, глубоко вдохнув, она подняла голову и выдохнула. Голубоглазая посмотрела мне в глаза, одарив меня такой улыбкой, которую я не видел раньше. Это уже не была улыбка наивной маленькой девочки, которая любит внимание и ненавидит одиночество. Человек, сидящий передо мной, будто в одно мгновение стал старше и мудрее. В какой-то момент мне показалось, что я и не знал девочку-призрака.

А ведь я правда её не знал. Не знал её прошлого, того, что она любила, того, что ей было дорого. Не знал, испытывала ли она когда-нибудь боль, чувствовала ли тревогу. Была ли счастлива при жизни или же ненавидела её всей душой. Я не знал ничего. И сейчас я вновь в этом убедился.

…

Картина была завершена. Передо мной стояла молодая девушка с небесного цвета глазами, длинными блондинистыми волосами, немного курносым носом и острым подбородком. Её глаза были слегка прикрыты, будто выражая лёгкую усталость своей обладательницы. Красота этой девочки могла бы удивить каждого. Но так распорядилась судьба – только я мог видеть это.

Я спрятал картину. Не знаю почему, но я боялся показывать её. Когда я думал о том, что Голубоглазая увидит себя, внутри зарождалось какое-то невероятное чувство тревоги. Скоро что-то произойдёт. Что-то, что повлияет на нас всех.

– Она всё равно уже забыла… – тихо сказал я, лёжа на крыше и наблюдая за звёздами.

– Кто забыла, что забыла?

– Голубоглазая, почему ты всегда появляешься так неожиданно? – резко спросил я, оправляясь от испуга.

– Ну простите, – весело ответила она, после чего села рядом и задумалась.

– Ты в порядке? – спросил я после недолгого молчания.

– Артур, я тут кое-что поняла…

– Что именно?

– Люди очень сильные.

– Почему ты так говоришь? – спросил я девочку.

– Они могут принимать. Могут терпеть боль и жить с ней. Могут с ней бороться. Они могут жить.

– Голубоглазая, ты… почему ты не рядом? Почему ты отдаляешься?

– Я не должна быть здесь. Здесь есть жизнь, ты сам начал это чувствовать. Я не хочу тебе мешать.

– Ты не…

– Но Артур, тебя не это должно сейчас беспокоить.

– О чём ты?

Нас прервал телефонный звонок. Это была Карина. И снова это непреодолимое чувство тревоги. Я напряжённо взял трубку. Голубоглазая же спокойно смотрела на меня.

– Карина?

– Я бесполезная?

– Что? О чём ты?

– Я не приношу ничего, кроме проблем. Я ничего не могу. Я не могу исправиться. Никакого прогресса. Я всем только мешаю.

– Что? – я нервно подёргал пальцами. По правде говоря, я не сразу понял, что происходит. Я даже не узнал Карину. Голос, которым она говорила эти ужасные слова, никак не сочетался с тем нежным голосом, которым она общалась со мной раннее. Я пытался найти подходящие фразы, пытался придумать ответ, но мысли в голове путались и ничего не выходило.

– Карина, я…

– Лучше бы я умерла! Скажи, зачем такие бесполезные люди, как я, вообще существуют на Земле?! А ты? Признайся, ты общаешься со мной только из жалости? Может, тебя отец попросил?

Я молча слушал Карину. Она кричала, а я просто молчал и испуганно смотрел на призрака. Её взгляд был совершенно спокойным, будто она знала всё, что должно было произойти. Я не понимал, что мне делать. Не знал, как мне показать Карине, что она ошибается. Возможно, если бы она сидела передо мной и видела моё лицо, она бы поняла, что всё не так, как она думает. Но мы разговаривали по телефону. Вернее, Карина говорила, а я молчал. Я молчал, не в силах признаться. Признаться, что, на самом деле, мне нравилось гулять с ней. Мне нравилось общаться с ней на любые темы, ходить вместе в кино, есть мороженое. Чёрт, я ведь даже не чувствую вкус мороженного. Но мне нравилось есть его с ней. Мне нравится она, нравится Карина. Но я слишком напуган, чтобы признаться ей в этом. Я могу только молчать.

– Ты вообще ничего не хочешь мне сказать?! – голос Карины был практически умоляющим. Я не знал, что мне делать.

– Прости… – серьёзно? Прости? Карина обречённо вздохнула. Мы какое-то время молчали и просто были на связи.

– Тебе не нужно извиняться, – тихим голосом произнесла девушка. – Я уверена, что ты хотел помочь мне. Но не переживай, мне уже лучше. Так что не надо притворяться. Давай больше не будет продолжать наше общение. Пока, спасибо за всё.

Она бросила трубку. Я пытался позвонить ей, но абонент был не доступен. В отчаянии я швырнул телефон.

– Что будешь делать? – тихо спросила девочка-призрак.

– Выскажу ему всё! – я быстро вышел, оставив Голубоглазую одну. Я был зол, был зол… на отца. И я собирался сказать ему всё, что думаю. Это тот редчайший момент, когда я рад, что он дома.

– Ты издеваешься?! – крикнул я с порога в его кабинет.

– Артур? Я сейчас немного занят…

– Ты вообще чем занимаешься? Почему она всё ещё страдает? Она уже два месяца тусуется здесь, а толку никакого!

– Успокойся сейчас же.

– Ты вообще психолог или кто?! В чём суть вашей идиотской профессии, объясни, а? К вам приходят люди в надежде на то, что вы поможете, избавите их от боли. Они приходят к вам, потому что у них не осталось собственных сил. Для них вы – последний луч надежды. А ты что? Ты ничего не сделал! Ничего не сделал, чтобы Карине стало легче. Ты вообще можешь сделать хоть что-то полезное?

– Ты закончил? – равнодушным голосом спросил отец, однако, не сумевший полностью скрыть своё удивление от сложившейся ситуации.

– Я ненавижу тебя. – Я посмотрел на отца. Ни один его мускул не дрогнул при моих словах. Он и так всё это понимал. И ему было всё равно.

Я быстро вышел из комнаты.

Как меня всё это задолбало.

Глава 26. Просто знай

– Константин, как вы думаете, долго этот привлекательный молодой человек будет строить такое непривлекательное кислое лицо?

– Не знаю, Александр. Но знаю, что, если он продолжит, то это лицо навсегда останется на нём.

– Согласен, Константин. Неудивительно, что у него нет девушки.

– Но у вас тоже нет девушки, Александр.

– Константин, кто бы говорил.

– Я и говорю, Александр.

– Так, может хватит? – грозно прервал их я.

Прошло несколько дней. Я всячески избегал Голубоглазую (сам не понимаю, зачем), игнорировал отца. А главное, я не разговаривал с Кариной. Вернее, она не разговаривала со мной. Я не знал её адрес, а телефон всё время был заблокирован. Как-то так получилось, что мы даже не пересекались у меня дома, когда у неё должны были быть сеансы. Я не исключал того факта, что, возможно, Карина решила какое-то время не посещать психолога. Ну и, конечно, она злилась на меня. И здесь я был с ней солидарен.

Первой, кто заметил моё переменчивое настроение, стала Анастасия Борисовна. Она всячески пыталась выпытать у меня, почему я такой «угрюмый», но ей этого не удавалось.

Зато Саша и Костя вмиг смогли раскрыть правду. Они не знали ни о моих отношениях с отцом, ни о болезни Карины, ни о самой Карине. Они лишь поняли, что я поссорился со своей «подружкой» и сейчас, не спрашивая моего разрешения, создавали план, как же помирить меня с ней.

– Да господи, просто покупаешь букет и приходишь к ней под дом, – с уверенным видом сказал Костя.

– Ты вообще в каком году родился? – Саша посмеялся. – Это уже такая банальщина.

– А ты что-то лучше придумать можешь? – рассердился друг. – Нашёлся романтик главный.

– Парни, чем вы тут вообще занимаетесь? – сердито спросил я.

– Мы хотим помирить тебя с твоей девушкой! – сказали они хором.

– Правда хотите? – позади моей спины раздался женский голос.

Я с ужасом повернулся и заметил Карину. Она с ухмылкой смотрела на меня. Я сердито посмотрел на парней.

– Вы видели, что она идёт?

– Нет конечно… – по виду Саши я понял, что он нагло врёт. – Откуда мы вообще знаем, как выглядит твоя подружка?

– Она не моя подружка! – вскрикнул я, чем рассмешил обоих парней.

– Мальчики, не оставите нас? – спокойно спросила девушка. Парни лишь одобрительно кивнули и быстро смылись, оставив мне их счёт за кофе. Ну держитесь, вы мне не только за кофе заплатите, вы мне до гроба должны будете…

Карина села напротив меня и опустила голову. Мы молчали минуту, но в моей голове бушевал фонтан расшатанных мыслей. Я думал о том, что сказать и как сказать. Извиниться? А что дальше? Поддержать? Сказать, что она не должна так плохо думать о себе? Или признаться?.. Я мельком взглянул на Карину. Она, казалось, вообще не думает. Она просто смотрела на своё отражение в лакированном столе, а я трясся от волнения и неуверенности в дальнейших действиях. Я вдруг осознал, что за почти восемнадцать лет совершенно ничего не понял в человеческих отношениях. Пересилив себя, я решил прервать тишину.

– Кари…

– Артур! – Карина прервала меня раньше.

– Да? – тихонько переспросил я.

– Прости.

– За что ты извиняешься? – в недоумении спросил я.

– Я, честно, не хотела открывать тебе эту свою ужасную черту. Дело в том, что иногда меня душат навязчивые мысли и я… всегда справлялась с ними сама. Я постоянно думаю о том, сколько проблем я приношу всем вокруг. Думаю о своей слабости. Я ненавижу быть слабой. А, особенно, винить в своей слабости других. Я и на родителей порой срываюсь, будто они в чём-то виноваты. Мне ужасно стыдно…

– Нет, Карина…

– Поэтому прости, что накричала на тебя. Не страшно, если ты всё это время общался со мной через силу…

– Карина…

– И я не злюсь из-за того, что ты больше не захочешь со мной дружить…

– Да послушай же ты меня хоть раз!

Через десять секунд я понял, почему Карина наконец-то замолчала, а посетители кафе подозрительно покосились на меня. Через пятнадцать я сидел на стуле, закрыв голову руками и пытаясь справиться с подлым смущением. Я не привык кричать на людей. Но в последнее время я стал замечать, что внутри меня гораздо больше эмоций, чем я предполагал. Вот и сейчас из меня вышло что-то, что я хранил в себе долгое время. Но я и не знал, что быть честным так неловко…

– Прости…– успокоившись, сказал я.

– Нет, ничего страшного, Артур, – я заметил, что Карина прикрыла рукой улыбку.

– Ты смеёшься надо мной? – спросил я, смотря на неё.

– Нет, просто… – девушка уже в открытую хихикала, – ты сейчас был таким милым.

– Чего?! – я покраснел ещё больше. Карина уже вовсю смеялась. Окружающие так же не сдерживали улыбки. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Но почему-то на душе становилось всё легче и легче.

– Артур, что ты хотел мне сказать? Я обещаю, сейчас я выслушаю.

Я выпрямился и посмотрел прямо на Карину. Она в один миг стала серьёзной. Я действительно понимал, что это мой последний шанс расставить точки над «и». Но всё-таки глаза пришлось опустить. Слишком стыдно.

– Я не знаю, как правильно говорить и что нужно говорить в таких ситуациях. Но я бы очень хотел, чтобы ты поняла меня. Я просто хочу, чтобы ты знала, что ты не бесполезная. Возможно, ты этого не чувствуешь, но в жизни людей ты играешь большую роль. И зря ты думаешь, что эта роль отрицательная. Я ничего не знаю о тебе, о твоей семье, о твоем прошлом, но… я знаю тебя настоящую. Такую, какая ты есть прямо сейчас. И такая ты очень много значишь для меня. Поэтому пожалуйста… – я сглотнул, – больше не хочу слышать, как ты себя коришь. Ты прекрасный человек, просто знай это… Карина?

Я поднял глаза и посмотрел на девушку. Она сидела, едва сдерживая слёзы. Я растерялся, не зная, что сказать.

– Артур, прости, – всхлипывая, проговорила Карина. Я с отупевшим видом смотрел на неё, – мне так жаль.

Она начинала плакать всё сильнее и сильнее. Посетители снова подозрительно косились на нас. Но мне было всё равно на них. Я сидел и хлопал глазами, абсолютно растерявшись. Мне казалось, что ещё несколько секунд и я сойду с ума.

А может, я уже сошел с ума?

Глава 27. Человек, который

– Мне так жаль, очень глупо вышло, – Карина не унималась и продолжала извиняться даже спустя какое-то время после того разговора в кафе. Я успокаивал её, говорил, что это пустяки, что ничего страшного не произошло.

На самом деле я почувствовал, что с моей души свалился огромный камень. Я вдруг на момент задумался о том, что мне нельзя терять Карину, она мой дорогой друг, а без неё я снова останусь один.

Неужели я всегда был таким эгоистом?

Карина остановилась. Мы проходили наш знакомый мост. Был уже вечер, и хоть близилось лето, холодный воздух проскакивал сквозь тонкую одежду и задевал, казалось, кусочки души. Карина стояла, смотря куда-то в сторону. Я отвлёкся на шум машин, а потом вдруг осознал, что мы стоим на месте уже около минуты. Когда я вновь посмотрел на девушку, я заметил смятение на её лице. Она о чём-то серьёзно задумалась, её взгляд был тяжелым, не таким, каким я привык его видеть. В моей голове стих шум машин, отдалённый шёпот прохладного ветра, остались лишь слова, которые тихо, почти себе под нос, проговорила Карина.

– Кстати, Артур, – начала она.

– Что?

– Почему…почему мы всё ещё общаемся? Почему мы вместе?

Тогда я не смог дать ответа на этот вопрос.

А шум машин вновь вернулся, будто никуда и не пропадал.

…

Тяжелый день сонной пеленой нависал надо мной. Мне хотелось лишь доползти до кровати и закрыть глаза. Это странно, но я стал спать лучше, кошмары приходили ко мне всё реже, и мне вдруг стало казаться, будто их и не было. Будто эти кошмары – лишь фантазия маленького ребенка, который готов придумать любую сказку, лишь бы лечь спать вместе с родителями, а не в одинокой детской кровати. Я лёг, не раздевшись, но внезапно почувствовал какой-то дискомфорт. Поднявшись с кровати я заметил, что кончик какого-то холста выпирает из-под откидной части. Я поднял её, чтобы поправить, и тут мне на глаза попался портрет. Портрет девочки-призрака. Я достал его и ещё раз взглянул на эту голубоглазую девушку с лицом ангела, с таким лицом, которое почти и не встретишь сейчас. Но это была не просто красота. Я смог показать чувства, показать душу. Я смог нарисовать жизнь в том, что уже является смертью.

У меня получилось.

Я бы ещё какое-то время поразмышлял над этим, если бы не почувствовал что-то за спиной. Обернувшись, я увидел Голубоглазую. Я давно перестал удивляться её появлению, и давно смирился с тем, что периодически теряю её из виду. Но сейчас я испугался, ведь передо мной стояла та, кого я изобразил на холсте. И до сих пор я и слова не сказал о том, что я действительно закончил работу. И я не знаю почему.

– Голубоглазая, ты давно здесь? – по привычке спросил я, делая вид, что её появление меня ничуть не смутило.

– Не очень, – спокойно ответила она, не смотря мне в глаза. Она смотрела на холст, который был за моей спиной, и явно чувствовала моё напряжение. – Что ты прячешь?

– Ничего я не прячу, – сказал я и усмехнулся. Я пытался быстренько убрать холст, но маленькая проворная девочка проскочила мимо меня и ухватилась за картину. – Аккуратнее!

– Да спокойно, спокойно, я просто посмотреть, – сказала девочка-призрак, рассматривая картину, – красивая…

– Правда? – осторожно уточнил я.

– Да, и… мне кажется, будто я уже видела это лицо.

– И где же? – с невозмутимым видом спросил я.

– Не знаю…

Вдруг Голубоглазая замерла. Она повернулась в ту сторону, где находилось зеркало. Подойдя к нему, девочка посмотрела туда, где должно было отражаться её лицо. Она взяла портрет и повернула его к зеркалу, а затем рукой, слегка, будто боясь поранить, прикоснулась к отражающей поверхности. Я в это время стоял сзади неё и, сам не зная почему, чувствовал сильнейшую тревогу. Я не мог сказать ей, что это она. Потому что мне казалось, будто она и так это знает. Она знает, и она хочет сама это осознать. И я помог ей в этом.

– Это же я? – спросила девочка немного дрожащим голосом.