скачать книгу бесплатно
–Давай сначала. Во-первых, ТАКА отказывает ему в продолжении эксперимента и берет новый проект.
–Это справедливое решение, – подчеркнуто серьезно кивнула Анна.
–Он же говорит, что они не учли многих факторов…
–Я слышала только про один фактор, – резко прервала она, ставя бокал на пол рядом с креслом. – У него заканчивается горючее. Он готовит пространственный переход, использует свое зелье-биоускоритель, оснащает этот корабль всем, чем можно в наше время, и сажает туда животных. И единственный результат этого полета – неожиданно большой расход горючего. И никаких параллельных вселенных.
–Да. Но если бы в полете действительно ничего не произошло, они вернулись бы сами.
– В полете действительно ничего не произошло. И ТАКА тоже решил, что ничего не произошло. Даже козы живы и здоровы. А Тамерлан твой просто свихнулся в последнее время. У него давно все признаки Альцгеймера и налицо и на лице!
На ее же собственном лице не было ничего, кроме откровенного раздражения. На какую-то секунду Орлиевский замер, разглядывая ее. Удивительное лицо, которое одинаково прекрасно в любви, ненависти, радости, ярости. Лицо – магнит, лицо – загадка, заставляющее смотреть и восхищаться.
–А самое главное, что у него хватает наглости просить не только твой корабль, а самого тебя! – продолжала она. – Полети, мол, посмотри, можно ли пройти сквозь кротовую нору на моей супер смеси – какой же я все-таки восхитительный! – или все-таки идейка не работает! Рискни жизнью, имуществом, пойди против ТАКА, они же в восторг придут от такой самодеятельности. И вот что еще, – Анна подалась всем телом вперед, – а если эксперимент удастся и мы все-таки рванем на ту сторону вселенной – а обратный билет есть? Или one way ticket?
– Есть, рассчитан эффект обратной петли. И к тому же Тамерлан уверен, что все будет так же точно, как и эти последние 2 раза, надо просто засечь все, что происходит в процессе. Не приборами. Телом.
–Не моим, командир. Не моим. Мое тело останется здесь, на юге Франции. Мое тело устало от идей и затей. Оно устало от ночи, холода, комбинезона, невесомости и тяжелых ног. И еще оно устало от тебя.
Последняя фраза была чем-то новым в их отношениях. Это был открытый и совершенно недвусмысленный шаг, шаг от него. А к этому капитан еще не успел приготовиться.
–Такое ощущение, – проговорил он после паузы, – что ты сейчас говоришь не только об эксперименте Тамика.
Анна молчала. Все чувства сошли с ее лица. Оно было привычно замершим и холодным, как и почти все последнее время их жизни. Наконец, она перевела взгляд на стоящего над ней мужа. Резко встала, захватив зеленый бокал и уже отвернувшись, бросила через плечо:
–Я не полечу. Делай, как хочешь.
–Что значит, как хочешь?..– Дыхание перехватило, вопрос вышел свистящим и особенно беспомощным.
–То и значит. Мы не привязаны цепями. Хочешь – лети.
И тихо прикрыла за собой дверь.
Григорий откинулся на спинку изогнутого плетеного кресла. Хотелось не думать, ну могут же йоги не думать. От постоянных размышлений он начал чувствовать себя стариком. Весь последний месяц он просидел у этого бассейна в бесконечных размышлениях, время от времени ведя долгий и бесполезный, зато реальный, в отличие от внутреннего, диалог с Тамерланом. Все становилось только хуже, и даже этот волшебный дом уж не помогал. С шумом выдохнув, Григорий прикрыл глаза и начал демонстративно тупым образом проговаривать про себя цифры, изгоняя саму возможность размышлять, а вместе с ней главную мысль, самую мучительную и привычную.
Вызов прозвучал, когда Орлиевский почти совсем заснул под послеобеденным солнцем.
С трудом приоткрыв один глаз, он разглядел силуэт Адэхи Родригеса, сидевшего напротив него с прямой спиной и сложенными на коленях руками.
–Привет. Ты как школьник.
–Все привыкаю к этой штуке, – смущенно пробормотал индеец, пытаясь принять более расслабленную позу.
–Ты можешь выставить позу в настройках, и являйся хоть в образе балерины, даже если ты лежишь в ванне в этот момент.
–Представьте меня голым в ванне, – усмехнулся индеец. – Ладно, поизучаю.
Голограмма пошевелилась, замерцала и явно собралась исчезнуть.
–Эй, давай потом изучай. Чего сказать хотел?
Адэхи снова сидел как гимназист, аккуратно выпрямив спину.
–Я про Илью, капитан.
«Наверное, это самый поганый день с послевоенных времен», – пронеслось в голове у Орлиевского. Судя по тону механика, про Илью он собрался сказать, что нога не приживается.
–Нога не прижилась, капитан. Он снова лежит.
Индеец замолчал, его изображение в меру тоскливо смотрело в капитана сквозь космос.
–Это уже вторая выращенная голень, – заговорил он снова. – Шансов уже почти нет. Ну и денег…
–Где он сейчас?
–Где-то на севере. Не помню точно, Осло, Рейкьявик… Где-то там. Он не выходит на связь.
–Какая-то маниакальная страсть к холоду, – пробормотал Орлиевский. – Как ты узнал?
–Его врач держит меня в курсе. Они предлагают протез, но вы сами понимаете…
–Что я понимаю? – Григорий почти закричал. Он прекрасно все понимал. Никакой протез Илья не примет. Ни один в мире. Сознание собственной неполноценности не даст ему сделать ни одного шага, даже если установить в протез шагающий реактивный двигатель. Он это знал, и Адэхи это знал, И Анна…Капитан заставил себя сделать паузу и заговорил ровно и тускло.
–Сейчас такие протезы, что лучше своих собственных.
–Вы знаете Илью, он не выдержит… То есть, выдержит, но к нам, к полетам не вернется.
Орлиевский вскочил и нервно топтался вокруг голограммы Адэхи
–Капитан, – жалобно попросил тот, – изображение трясется.
Капитан заставил себя сесть, расставил ноги и оперся локтями в колени.
–Это просто голень. Люди нарочно ставят себе металлические части тела. Это же круто…Такие возможности… – бормотал он
–Он не хочет ни с кем говорить. Рассел, его врач, говорит, что он отказывается ухаживать за собой, не встает. Ни с кем не поддерживает связь. Пока его готовили и после пересадки еще разговаривал, а с той недели вообще никакой активности. Гриша… Я вот думаю…
Индеец очень редко называл Орлиевского «Гриша». И это прозвучало как-то особенно бессильно.
–Хочешь, чтобы я слетал?
–А это возможно?
–Он отправит меня вон. Точно.
Оба замолчали. Два силуэта, призрачный и настоящий, один огромный, мощный, словно далекая гора, с прямой спиной школьника и плотно сдвинутыми мускулистыми коленями, второй со склоненной на кулак головой и опущенными плечами. Солнце садилось, в воздухе особенно остро пахло розами.
–Я полечу. Завтра. Говори куда, – проговорил Григорий, не меняя позы, лишь вскинув на Адэхи глаза.
– Я шлю адрес, – голограмма чуть шевельнула кулаком. Орлиевский кивнул, подтверждая получение. – Капитан… Я с вами? – тихо спросил механик.
–Да, – коротко бросил Орлиевский. Так будет легче. Хоть немного легче.
Собачий холод. Снег, больно царапающий лицо, ветер. Пальцы ног стынут, как в московском детстве в меховых ботинках.
Российская зима прочно засела в его памяти. При слове «снег» он снова чувствовал себя десятилетним пацаном, ждущим автобус в черные 8 утра. На дворе 2002 год, холод, ночь, застывшие ступни и цыпки на руках. Уже будучи здоровым, богатым, свободным от всевозможных проблем с перемещением по земному шару сорокалетним мужиком, Орлиевский всегда подсознательно искал теплые и абсолютно бесснежные части планеты. Никакие горнолыжные курорты не могли его соблазнить ни адреналином полета – спуска, ни волшебством пресловутой зимней сказки. Даже к Новому году он относился весьма прохладно.
Он примерно представлял себе, что за погода его ждет в марте в Хельсинки, но действительность оказалось еще жестче. Он попытался стянуть капюшон шнурком вокруг самого носа, чтоб даже запах холода не проникал в его комбинезон, но так было совсем плохо видно, да и не слышно слов Родригеса. А тот как раз рассказывал ему, как долго еще придется мучиться на морозе.
–Две минуты потерпи, капитан. Сейчас дадут такси.
Они только вышли из общего холла порта Хельсинки и шли в рукав к городскому транспорту. До беспилотного такси оставалось метров 50 по морозцу. Но и этого Орлиевскому было более чем достаточно. Он поймал себя на том, что уже очень давно не ходил пешком по незнакомым улицам, даже по пассажирской части аэропорта. Вся жизнь проходила на его собственном шаттле, среди знакомых до миллиметра коридоров транспортных ангаров, переходов, роботов-погрузчиков и звуков системы-координатора. Один и тот же пейзаж и перед глазами, и в ушах.
Эта мысль заставила его немножко ослабить шнурок на носу, чтобы рассмотреть хоть что-то на этой новой точке пребывания, но не увидел ничего, кроме стен транспортного ангара и мерцающих огоньков координирующей системы. Уже через секунду перед ними приземлялось такси. Маленький беленький самолетик, только без кабины пилота и окошек иллюминаторов. Юркий, гладкий, аккуратный, рассчитанный на 4 пассажиров, он вежливо пробормотал приветствие, предложил располагаться поудобнее, после чего щелкнул клапан безопасности на каждом кресле, и такси поднялось в воздух. Весь полет занял не более 10 минут, под тихую музыку и едва заметную вибрацию полета Григорию очень хотелось вздремнуть, но он держался. Было тревожно и абсолютно не понятно, что их ждет по прибытию в госпиталь.
Доктор Генри Рассел, высокий узкий англичанин, пожевал тонкими сухими губами и поднял свои пронзительные синие глаза на Григория.
–Меня сейчас беспокоит не столько его нога, сколько его ментальное здоровье.
Орлиевскому было невыносимо душно под этим взглядом. При общении с Расселом ему всегда приходила в голову мысль, что скоро землю заполонят биороботы. Или биолюди, называть можно как удобней. Генри Рассел был живым существом, рожденным женщиной-англичанкой в конце 20го века, и не имел никакого отношения к биоорганизмам, не считая того, что писал на эту тему докторскую и был одним из ведущих специалистов по выращиванию органов. И тем не менее, мысль об искусственной жизни неизменно возникала в голове Орлиевского при взгляде в синие глаза врача.
–Именно ментальное, – повторил Рассел. – Неудачи бывают. Отторжение редко, но имеет место. Но такой категорический отказ от всех вариантов протезирования – это показатель психологических проблем. – Доктор крякнул и пожевал губами. – В его возрасте выбор остаться лежачим инвалидом невозможен. Противоестественен. И для меня непостижим.
–Вы знаете, какие сейчас протезы? – продолжил он после паузы.
Орлиевский кивнул. Он знал. Непосвященный человек и не понял бы, что перед ним калека без ноги, даже если тому бы вздумалось «пробежаться по траве босиком». В шортах и вьетнамках.
–Никто же в жизни не поймет. Ни одна дама, если вашего его именно это интересует. Ни малейшего дискомфорта. Минимальный уход.
–Я все понимаю, доктор,– прервал его капитан. – Проблема в том, что у Ильи … У него свое отношение к целостности тела.
Перед глазами Григория со свистом пронеслась оторванная рука женщины и ударила в лицо 16летнего лежащего на рухнувшем столе Ильи. Кровавые брызги, визг снарядов. И вой подростка, покрытого кусками мяса живой еще мгновение назад соседки по утреннему кофе.
Трижды моргнув, Орлиевский снова увидел перед собой глаза врача.
–Ему как-то пришлось увидеть…то, что не полагается в юном возрасте видеть… Считайте это психотравмой, но он не согласится никогда на инородный предмет в своем теле.
Наступила тишина. Слышен был только дальний отзвук шагов за дверями кабинета, там шла тихая неторопливая жизнь одного из самых дорогих госпиталей планеты.
–Есть еще один вариант, – сказал Рассел после паузы. – Очень дорогостоящий, но беспроигрышный.
Слышать о «дорогостоящем варианте» в этом заведении было жутковато. Все предыдущие процедуры за этот год назвать малобюджетными не решился бы ни один миллионер. Орлиевский выпрямил спину и откинулся на стуле, сложив руки на груди. Родригес, все время просидевший не шелохнувшись, вздохнул и слегка пошевелился, не меняя позы.
–Какой вариант? – сухо спросил Григорий.
–Обе предыдущие голени были выращены из ДНК пациента в лаборатории, в пробирке. Потом происходил процесс приживления, не увенчавшийся успехом. Это бывает крайне редко, но в нашем случае произошло оба раза, что повлекло за собой удаление воспаленного края культи, и зона ампутации уже практически достигла колена. То есть третья попытка крайне нежелательна и малоперспективна. Но есть другой метод. – Рассел помолчал, словно подбирая слова.
–Есть вариант выращивания плоти непосредственно на пациенте. Нога помещается в мини-инкубатор, вакуумную лабораторию, которая крепится к культе. И под воздействием определенных культур плоть нарастает. То есть, просто говоря, отрастает новая нога, полностью копирующая предыдущую. Своя, живая.
Адэхи шумно втянул носом воздух. Орлиевский глядел на врача с такой подозрительностью, будто тот наперсточник на углу Тверской из конца российских девяностых. Рассел усмехнулся, глядя на его кислую мину.
–Я знаю, это не вызывает доверия, но в мире проведено уже около 50 таких манипуляций. Информация не выносится на публику в связи с некоторыми юридическими сложностями… Но процедуры идут. Вот, почитайте.
Рассел щелкнул пальцами, и перед глазами астронавтов возникла виртуальная панель с изображениями и текстом. Описание и история новейшего метода, отзывы счастливых обладателей рук и ног, живые фото, радостный смех за кадром. Дав клиентам на изучение несколько минут, доктор снова в прямом смысле слова мановением руки удалил панель.
–У этого метода есть один очень важный плюс, – продолжил он. –Невозможность неудачи. То есть плоть нарастает у всех. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее. Но у всех. От 5 до 15 см за месяц. Но даже если это будет 3 см, то все равно, в конце концов, нога появится. Но есть и один важный минус.
Рассел махнул рукой, начертил в воздухе перед лицами Григория и Адэхи цифру.
–Это цена манипуляции.
Повисла тишина. Старинное высказывание «стоит, как космический корабль», перестало быть гиперболой и обрело абсолютно реалистичные черты.
Первым, тихонько подвинув застрявшую тишину, заговорил Адэхи:
–Вы же не будете продавать «Венеру», капитан?
–Это было бы уже системой, Адэхи, менять шаттлы на органы, – усмехнулся Орлиевский.
–Я прекрасно вас понимаю, Григорий, – вступил в разговор профессор, – Я помню историю с поджелудочной. Поэтому и возлагал такие надежды на выращенную голень. Но вы тогда попали в самый эпицентр распада системы страхования, была полная неразбериха, отсюда и цена. Надо заметить, крушение это было неизбежно. Мне жаль, что все так сложилось… – Рассел сочувственно помолчал. Точно такое выражение лица у доктора было и тогда, 7 лет назад, когда он озвучивал капитану цену жизни Родригеса.
–Конечно, всегда хочется поступить экономически разумно, – продолжал врач, – но в данной ситуации я вынужден поставить вас в известность о такой возможности. Он очень в плохом состоянии, Григорий, – добавил Рассел после паузы. – Ему нужны хорошие новости.
–Я подумаю, Генри, – Орлиевский встал, протянул руку поднявшемуся ему навстречу врачу. Пожав руки Григория и Адэхи, Генри Рассел еще раз включил панель. Возникло лицо молодого человека, бледное, заросшее щетиной, с синевой вокруг тусклых глаз.
–Вы к нему зайдете?
–За этим летели, – ответил Родригес, закусив губу. Орлиевский только кивнул и направился к выходу.
Комната Ильи выглядела абсолютно по-больничному. Никакого намека на уют человеческого жилища.
Белые стены, окна с металлическим жалюзи, аскетичная малочисленная мебель. Пусто, чисто, прохладно. Илья лежал на высокой кровати, на первый взгляд ничем не примечательной. Только человек, посвященный в тонкости, понял бы, что она совмещает в себе все последние технологии. И, следовательно, все возможные удобства для лежачего больного, от столовой до туалета и гигиенической комнаты. Именно этот факт произвел на Орлиевского наихудшее впечатление.
–Он что, вообще не встает? – спросил он Рассела. Они стояли на пороге, глядя на спящего парня. Собственно, возраст лежащего определить было практически невозможно из-за густой свалявшейся бороды и глубокой морщины на лбу.
Рассел покачал головой.
–Не встает. Ни по какому поводу. Почти не ест, только пьет. Даем коктейли, насколько возможно.
Григорий слушал врача, не сводя глаз с лица Ильи. Родригес стоял, прислонившись спиной к дверному косяку. На лице его застыло выражение какого-то виноватого отчаяния, словно его мучает перегруженный накануне желудок.
Наконец, капитан подошел к кровати вплотную и тихо выдохнул.
–Илья?
Тот приоткрыл глаза, не понимая спросонья, кто над ним стоит. Потом слегка подтянулся на кровати, опираясь на локоть, и брезгливо спросил
–Х…( чего) надо?
