скачать книгу бесплатно
Куда ему пойти? У школы Дзисин длинные руки, в чаще леса Светлячков еще можно было не опасаться засады, но дороги уже наверняка перекрыты их людьми, а в городах и крупных селениях его ждут обнаженные мечи бывших соучеников. Как бы ни прискорбно было это признавать, Хизаши требовались союзники, но на свете едва ли найдется кто-то, кто рискнет жизнью ради него.
Однако точно найдутся те, кто рискнет ради Куматани Кенты.
Мадока Джун. Средний сын в семье военных. Его дед – самурай, принесший клятву верности даймё[11 - Даймё – крупный военный феодал средневековой Японии.] местных земель еще тогда, когда тот не имел теперешнего могущества и богатства. Мадока не отличался гибкостью ума и в изящных искусствах был полным профаном, но, если кому и доверить свою жизнь, так это ему, преданному, прямому и честному человеку. Человеку, которого Хизаши обманывал и над которым без стеснения смеялся.
Учида Юдай. Образцовый ученик школы Фусин, придерживающейся идеологии справедливости и воздаяния. Всегда сдержанный снаружи и вспыльчивый внутри юноша с твердыми убеждениями и искренней верой в праведность своей школы. Если Хизаши снова встретит Юдая, умрет от его меча.
Сасаки Арата. Слабый, ведомый юноша, в руке которого кисть способна творить чудеса, а меч – только смешить нечисть. Арата никогда не встанет впереди, а если и сделает это, то лишь для того, чтобы бесславно погибнуть. Но Арата нашел свое место, и там Хизаши может получить нужную ему поддержку.
Решено, отныне путь Хизаши ляжет в исходную точку его длинного путешествия – в Лисий лес, в таинственную и скрытую от глаз школу оммёдо Кёкан.
Древняя легенда гласила, что основатель школы Сопереживания – Кёкан, тогда еще никому не известный молодой мастер Нишида Мамору, столкнулся со смертельной опасностью в самой чаще Лисьего леса и сражался с демонами три дня напролет, пока совсем не выбился из сил. Когда он уже собирался умереть, но унести с собой как можно больше врагов, ему на помощь пришла ногицунэ, одна из тех ёкаев, из-за которых лес и назвали Лисьим. Но мастер Нишида быстро понял, что это была особая, черная божественная лиса – генко. Она прогнала демонов, унесла мастера в свое логово и выхаживала, пока он не смог вернуться к людям. С тех пор сначала лисы, а потом и другие ёкаи, подчиняясь воле кицунэ, стали помогать мастеру Нишиде и его ученикам, а вскоре он основал собственную школу, девизом которой стало «мир един для всех».
Иногда Хизаши задумывался, каким на самом деле человеком был этот Нишида Мамору, что смог перетянуть на свою сторону кицунэ, а после не побоялся людского осуждения. Преследовал ли он тайный умысел или просто был хорошим человеком? В любом случае, прошло более трех веков с той истории, а школа Кёкан и поныне вызывает множество вопросов не только у простых людей, но и у членов других экзорцистских школ.
Хизаши не мог избавиться от тревоги. Он шел уже несколько дней, избегая прямых путей, петляя и скрываясь, и оттого тратил гораздо больше времени. Лес Светлячков и Лисий лес разделяла река, пересечешь ее – окажешься опасно близко к Дзисин, но с этим ничего не поделаешь. Приходилось идти на риск. Гораздо больше беспокоило отсутствие новостей о Кенте. Хизаши не знал, что происходило с ним в эти дни. Демонический меч Дзайнин отравлял его своей убийственной аурой, замутнял сознание. Хизаши не мог не винить себя за это, но что сделано, то сделано. Он сам встал на эту скользкую тропу, сам же все исправит.
К вечеру четвертого дня, когда он приближался к границе леса Светлячков, распогодилось, но под сенью раскидистых сосен воздух оставался влажным, тяжелым и неприятным. Хизаши не нес с собой никакой поклажи, кроме фляги с остатками воды, но продвижение его все равно замедлилось, давала о себе знать свежая рана. Из их компании лучше всех развил в себе рэйки для исцеления Сасаки Арата, Хизаши мог бы помочь сам себе, но Проклятие ледяной ладони Эммы подточило его силы. Он остановился на развилке, так похожей на ту, где на плоском камне поджидал случайного путника Мацумото Хизаши три зимы тому назад.
Воспоминания захлестнули его, и тяжесть в груди сделалась вдруг невыносимой. Хизаши заставил себя отвернуться от прошлого и пошел по узкой тропе, уходящей все глубже и глубже в темную чащобу. Света стало совсем мало, обычному человеку пришлось бы продвигаться наугад, но глаза Хизаши слабо мерцали расплавленным янтарем, и сумрак отступал, и все же черные тени двигались вслед за ним меж шершавых сосновых стволов. Хизаши прислушивался к свисту ветра в мохнатых макушках, а его рука постоянно лежала на поясе, почти касаясь кисточки заткнутого за обидзиме веера, своего единственного оружия. Темнота больше не успокаивала привыкшего к ней Хизаши. Напротив, сгущаясь вокруг, она будто бы смотрела на него сотнями глаз и слушала сотнями ушей. Школа Дзисин хорошо готовила своих учеников, но одинокий недоучившийся оммёдзи, столкнувшись с подобным, непременно нашел бы свой конец.
Пальцы все же коснулись отполированных пластин, и Хизаши мгновенно выхватил веер, раскрыл в развороте и застыл, проведя подошвой гэта полукруг в жирной земле.
Тьма застыла тоже, чтобы спустя один взмах крыльев бабочки взорваться шорохом множества тонких ног и треском хитиновых панцирей. Хизаши сложил вместе два пальца, прижал к нижней губе и, прошептав короткое заклинание активации, быстро провел пальцами по плотной бумаге.
Пауки дождем посыпались с деревьев, и взмах веера обернул черный красноглазый поток вспять. Хвоя сосен задрожала от разочарованного воя орды мелких демонов, в которых переродились паучьи ёкаи. Хизаши отступил еще на шаг, его кисть изящно изогнулась, и поток воздуха, рожденный веером, закрутился вокруг подобно прозрачному щиту.
– Держжжжи его. Хваттттай его, – раздавалось со всех сторон. Хизаши достал из-за пазухи пачку готовых талисманов и бросил по обе стороны от себя. Продолговатые листки намертво приклеились к стволам и вспыхнули алым светом. Его лучи потянулись от одного талисмана к другому, образуя плотную сеть.
– Держжжжи его. Хваттттай его, – шелестел ветер. Хизаши отступал, понимая, что не может ввязаться в бой, у него осталось мало сил, а мелкие демоны брали числом, казалось, сколько их не изгоняй, становится только больше. Но откуда их столько в Лисьем лесу, под боком у самой мирной школы в мире оммёдо?
Хизаши порезал палец об острый край пластины и кровью нарисовал на веере заклятие зеркала. Теперь для демонов он ненадолго исчезнет, пока кровь полностью не впитается в бумагу. Он развернулся, но не пробежал и пары дзё, как дорогу ему преградила сеть из липкой паутины. Натянутые нити дрожали, на них, словно жемчуг, поблескивали прозрачные капли. Его загнали в ловушку! Даже ёкаи посильнее не способны были действовать так слаженно и придерживаться плана. Кто-то научил их и проследил, чтобы все прошло гладко. Хизаши взмахнул веером, но высвобожденная ки впиталась в паутину, и жемчужины росы на ней засияли ярче. Воздух наполнился сладковатым ароматом гниющих цветов.
И что-то приближалось.
Хизаши сунул руку за пазуху, но нащупал лишь пару талисманов, да мешочек омамори, подаренный другом.
Паутина завибрировала, как струны бивы, и огромная тень упала на Хизаши. Шорох преследователей стих, и только этот тонкий, едва уловимый звон остался дрожать в тишине. Хизаши не мог одновременно закрыть уши и держать перед собой раскрытый веер. Голова закружилась, но не родился еще тот ёкай, который сможет победить его таким примитивным колдовством. Хизаши со щелчком сложил веер и ударил им о ближайший древесный ствол. Рожденный им гул перебил очаровывающую музыку, и воздух застыл в ожидании бури.
– Молодой господин, отчего же вы так торопитесь покинуть меня? – проворковал нежный девичий голос, и белесая сеть заколыхалась, потревоженная движением огромного тяжелого тела. Трение хитиновых пластин друг о друга раздражало слух. – Неужели вы оставите несчастную девушку в глухом лесу одну-одинешеньку?
Капризные нотки в голосе незнакомки очаровали бы любого, но Хизаши лишь больше нахмурился, когда из мрака на него выплыло круглое белое лицо прекраснейшей из виденных им женщин. У нее были маленькие вишневые губки и гладкая жемчужная кожа. Черные пряди волос шевелились шелковыми лентами.
– Молодой господин, мне так страшно здесь одной! – воскликнула красавица, и из темноты к Хизаши потянулись две бледные руки, выглядывающие из широких кроваво-красных рукавов.
– Обманывай глупых крестьян, паучье отродье, – презрительно бросил ей Хизаши и взмахом веера прогнал вуаль чар, скрывающую истинный облик искусительницы. И вмиг ему открылась отвратительная картина – массивное паучье тело с круглым безобразным брюхом цеплялось покрытыми жестким ворсом суставчатыми ногами за растянутую поперек тропы паутину, а на нем покачивалась человеческая половина – обнаженная женщина с искаженным от ярости лицом. Два глаза человеческих, а третий, во лбу, горел алым светом, из открытого рта торчали изогнутые клыки-жвала, длинные нечесаные волосы змеились вокруг головы, как живые. Уродливую фигуру окутывало черное покрывало злой ки – Дзёро-гумо была на полпути к тому, чтобы стать демоном.
– Тебе не уйти, предатель! – взвизгнула она, и мягкое брюхо колыхнулось перед лицом Хизаши. – Никто не может снова стать человеком! Никто!
– Что ты об этом знаешь? Ты, мелкое насекомое, возомнившее себя невесть кем. Тебе не подняться выше головы.
– Мой хозяин дал мне силы! Эти мерзкие людишшшки из школы думают, что смогут вечно держать нас на поводке! Мой хозяин обещал, что мы сожрем их всех. Всех! – она расхохоталась, но подавилась смехом, когда глаза Хизаши сверкнули золотом, и веер в его руках превратился в размытый серп, несущий смерть.
С неожиданной для такой массы скоростью паучиха избежала удара, и острая кромка разрезала паутину с середины и почти до самой земли. Капли росы брызнули во все стороны, трава и хвоя под ними зашипели и превратились в вонючую жижу.
Тень Дзёро-гумо мелькнула над головой, и Хизаши бросился в погоню. Почти все ёкаи мечтали пройти путь совершенствования и перейти на следующую ступень, став ками, и принимать людское поклонение взамен на помощь. Но были и те, кто опускался до уровня мелких демонов, и темная ки постепенно превращала их в настоящих монстров. Хизаши презирал их и считал за честь изгнать собственноручно. Гумо скрылась в темноте, а потом вдруг рухнула сверху, едва не придавив Хизаши рыхлым брюхом. Сочащиеся ядом жвала мелькнули перед глазами, Хизаши отскочил на безопасное расстояние и начал читать сдерживающее заклинание. Кровь впиталась в веер, и для мелких пауков он снова стал видим. Дзёро-гумо запрокинула голову и пронзительно завыла, призывая своих детенышей.
Времени на долгие приготовления не осталось.
Он закончил заклинание и прыгнул с ветки на спину паучихи. Она вскинулась всем телом, растопырила ноги, высекая щепки из деревьев, и парой верхних смогла скинуть Хизаши с себя. Ее женская половина приникла к нему, прижав к земле мягкими полными грудями, и дурно пахнущая пасть раскрылась. Хизаши вытерпел прикосновение длинного скользкого языка к щеке, не в силах отвернуться.
– Такая красивая форма, – проворковала Дзёро-гумо. – Я бы подарила тебе наслаждение, прежде чем съесть, но хозяин торопится.
Язык прошелся по скуле и нырнул под ворот нижнего кимоно. Хизаши все же содрогнулся от отвращения, и паучиха звонко рассмеялась. Ее женское тело затрепетало от смеха, но каким бы соблазнительным оно ни выглядело, Хизаши ни на миг не поддался.
– Кто твой хозяин? – спросил он.
Человеческие руки паучихи прошлись по его бокам, пока не нащупали свежую рану.
– А ты попробуй догадаться, предатель.
Хизаши закричал, когда жало верхней пары ног впилось в его тело, и яд проник в оставленную мечом рану. Нет, это тело не выдержит долгой битвы, и Хизаши произнес последнюю фразу заклинания.
Талисман на спине паучихи вспыхнул и слился с панцирем. Сначала глаза Дзёро-гумо удивленно распахнулись, а потом из раскрытого рта вырвался пронзительный вопль. Паучье туловище забилось в конвульсиях, сбивая ветви деревьев. Хизаши отполз подальше и из последних сил создал перед собой барьер. Жгучие плети опутали чудовище, причиняя невыносимую боль, но провести изгнание Хизаши уже не мог. Перед глазами все плыло, он поднялся с земли и, спотыкаясь, побрел прочь, все ускоряясь, пока не сорвался на бег, закончившийся внезапно. Из-под ног ушла земля, и он покатился вниз по крутому склону навстречу шуму бурного ручья.
Когда Хизаши снова открыл глаза, солнце только-только начало клониться к закату. В воздухе плавали запахи дыма и готовящейся еды – аромат человеческого жилья. Хизаши лежал без движения и пытался понять, где оказался и как это могло произойти. Последнее, что он помнил, ледяная вода, сомкнувшаяся над головой, горящая огнем грудь и удары о гладкие камни на дне ручья. Но раз уж сейчас рядом с людьми, должно быть, кто-то выловил его из ручья и принес домой.
Хизаши попробовал сесть, но слабые руки запутались в одеяле, и он обессиленно упал обратно на тощий футон. Сквозь сомкнутые веки просачивался слабый свет, и не сразу Хизаши сообразил, что его глаза широко открыты, просто не могут различить деталей, все сливалось в одно.
Шлепанье босых ног по полу вырвало его из оцепенения.
– Господин, вы проснулись!
Громкий голос звоном отозвался в голове, и Хизаши поморщился. Незнакомая девушка пахла сухими травами и костром, и он решил пока ограничиться этими ощущениями. Его ки истощилась настолько, что тело едва-едва справлялось с такой потерей.
– Выпейте это, – в руки сунули миску с чем-то горячим. – Не бойтесь, я умею лечить людей.
Улыбка, которая появилась на лице Хизаши, могла бы напугать, если бы он чувствовал себя лучше, но на девушку она не произвела никакого впечатления.
– Давайте я помогу. Осторожнее.
Ее пальцы сомкнулись на его и поднесли край миски к сухим губам. Отвар был горьким, обжигающим, но после него в груди потеплело, и осталось приятное пряное послевкусие. Казалось, оно было ему знакомо, и Хизаши на мгновение увидел руки, протягивающие ему точно такую же миску, исходящую ароматным паром, но воспоминание разбилось на осколки, не дав себя рассмотреть. Да и было ли это и впрямь воспоминание?
– Где я? – спросил Хизаши, когда последняя капля отвара осела в желудке горячей тяжестью.
– Деревня Оми.
– Деревня? В лесу Светлячков разве кто-то живет? – не поверил Хизаши. Зрение возвращалось к нему понемногу, и силуэт девушки, сидящей на коленях напротив него, обрел четкость.
– Господин не зря удивляется, – рассмеялась она. – В Оми всего несколько семей, когда-то наши предки нашли здесь приют. С тех пор мы не покидаем берега ручья.
Хизаши зажмурился и резко открыл глаза. Сначала было больно, но зато потом картинка сложилась, и он увидел перед собой совсем юную девушку в желто-оранжевом кимоно с простым узором и платком на голове. Ее лицо и руки загорели и потемнели, как у всех крестьянских женщин, с малолетства приученных к тяжелой работе. Насчет деревни она, возможно, и не обманула. Но Хизаши так и не смог полностью довериться людям.
– Сколько времени я спал?
– Весь день, от рассвета и до заката. Рыбаки принесли вас с первыми лучами солнца. А сразу после пришли и другие.
– Другие?
– Похожие на вас, – простодушно ответила девушка. – Они назвались оммёдзи, и староста попросил у них помощи.
Неужели его обнаружили? Так быстро! Он недооценил Дзисин и ее стремление замять еще одну неудобную для нее ситуацию. Хизаши скомкал в пальцах грубую ткань одеяла, и девушка спросила:
– Оммёдзи ведь помогают людям, так? Староста сказал, что это одна из трех великих школ.
– Какая именно?
– Ой, – стушевалась девушка. – Сейчас-сейчас. Она называется… Она называется… Вспомнила! Фусин.
Школа Сомнения – Фусин. Вторая из трех великих школ оммёдо. Принципы их работы, жизни и морали расписаны в невероятном количестве свитков, каждый шаг адепта Фусин регламентирован, каждое движение отточено, каждое слово – утверждено и одобрено старшими. В народе говорят, что они умеют видеть в душах людей и читать их помыслы, как открытую книгу. И порой действительно кажется, что строгие оммёдзи в черных одеждах с белоснежными воротничками способны выворачивать наизнанку и вытаскивать из человека правду, которую он стремится скрыть. По легенде основатель школы Фусин, Ёсидзава Рё, не обладал выдающимися магическими способностями, но славился своей честностью и неподкупностью. Однажды к нему пришли божественные посланники и попросили стать судьей в споре между ками и демоном. Любой бы на месте Ёсидзавы выбрал сторону ками, но он рассудил по справедливости и отдал победу демону. И так его доводы были убедительны, что никто не рискнул их опровергнуть. Демон предлагал разные дары Ёсидзаве в благодарность, но тот все отвергал. И в итоге демон наградил его способностью видеть истинные помыслы людей.
Разумеется, в легендах вымысла больше, чем правды, однако девиз школы Фусин: истина дороже золота, а основополагающий принцип, спасение, нужно заслужить. Хизаши был хорошо знаком с ним, и память об этом наполняла его тревогой.
Девушка по имени Тамаки уже давно ушла, солнце утонуло в зеленом море деревьев, и деревня пришла в движение. Хизаши сидел на террасе приютившего его дома и прислушивался к звукам на площади.
Деревня и впрямь была маленькой, поэтому без труда затерялась в лесу. Едва ли о ней знал кто-то, кроме торговцев, которым они поставляли целебные травы для продажи. Хизаши за годы странствий повидал множество подобных мест и одну истину усвоил твердо – никто не станет уходить в добровольный затвор без цели. Кто-то выбирает отшельничество ради достижения просветления или отработки сложных техник, если обладает сильной ки. Некоторые в одиночестве переживают горе или другие тяжелые времена. Но гораздо чаще люди прячутся от закона, человеческого или божественного. Следовало быть осторожнее – Хизаши за пару лет слишком привык, что его спина надежно защищена.
Его защита – Куматани Кента, но Кенты нет.
После захода солнца заметно похолодало, и запах воды и влажной листвы стал сильнее и навязчивее, пробиваясь даже сквозь дым разгоравшихся костров. Фусин никогда не бралась за дело, прежде не выяснив степень вины заказчика в происходящем. О знаменитых судах школы Сомнения ходило множество историй, в которых оммёдзи в черном представали ничем не лучше демонов, от которых, как говорят, и пошла их удивительная прозорливость. Хизаши видел некоторые из них, и всякий раз поражался тому, насколько жестокими могут быть одни люди по отношению к другим. И все равно любопытство не позволяло ему вернуться на футон или, что было бы правильнее, немедленно бежать из деревни.
Вместо этого Хизаши отправился к площади в обход, чтобы издали понаблюдать за работой второй из трех великих школ оммёдо.
На площади уже вовсю полыхали рыжие пятна костров, заставляя вечернюю тьму отступать ближе к домам, где она превращалась в густой чернильный кисель, в который, казалось, можно погрузить руки. Хизаши притаился в ней, щуря глаза на яркое живое пламя. Искры снопами поднимались к небу вместе с горьким дымом. На тесной площади собрались все жители деревни Оми, среди которых женщин было гораздо больше мужчин. В одной из них Хизаши узнал свою спасительницу, Тамаки. Все они смотрели на пришлых колдунов – так в народе называли практикующих древнее искусство оммёдо, и Хизаши тоже посмотрел. По традиции вершитель суда облачался в белое, как противоположность остальным адептам, и доставал ритуальный деревянный меч – боккэн.
Боккэн в руках оммёдзи в белом кимоно был выструган из светлого дерева с легким розоватым отливом. Помощники выбранного судьи уже закончили приготовления для обряда, и двое из них держали в руках по барабану-вееру – учива-дайко[12 - Учива-дайко – ритуальный веерообразный ручной барабан, представляет собой мембрану, натянутую на металлическое кольцо на ручке.]. Когда они одновременно ударили по ним, Хизаши вздрогнул, но не от звука, а от вибрации в воздухе, рожденной объединенной ки целой группы оммёдзи. В этом была сила Фусин, они действительно могли читать человеческие души, но для этого им не нужен был демонический подарок, они использовали особые ритуалы и заклятия, чтобы отыскивать затаенную правду.
Ритм барабанов учащался, костры плевались искрами, и фигура в белом, держа боккэн на вытянутых руках, читала заклинание. Еще один адепт Фусин вывел из толпы женщину с торчащими из-под платка седыми волосами. Однако сама она была совсем не стара, просто насмерть перепугана. Хизаши улавливал запах ее страха, и его сущность дрожала в предчувствии чего-то жуткого.
– Назови свое имя, – потребовал судья.
– На… Нанао, господин.
– Зачем ты искала помощи?
– Меня преследует зло!
– Ты готова принять истину, какой бы она ни была?
Ритуальные вопросы не менялись веками. Бедная женщина была и без того не в себе, непрекращающийся бой барабанов давил со всех сторон, огонь вспыхивал в ночи, и серьезные мрачные лица оммёдзи Фусин в отблесках костров казались масками Они из театральных постановок.
Деревянный меч мелькнул в воздухе и обрушился на ничего не понимающую женщину. Та взвизгнула, упала лицом в пыль и протяжно, на одной ноте, завыла. Боккэн застыл над ее головой, так и не коснувшись, но на тупой кромке меча выступили бурые капли.
Виновна.
Хизаши слышал о том, что ритуальный боккэн источал кровь, когда касался человека, отмеченного печатью злых сил, но ни разу не видел своими глазами. До этого дня. Что же такого могла совершить крестьянка в глухой деревне, чтобы боккэн так отреагировал?
Хизаши принялся изучать всех собравшихся людей, которые пришли в священный ужас и попадали на колени. Барабаны смолкли, и из-за спины судьи вдруг вышел еще один оммёдзи в черном, в его руке нацелился в темное небо длинный обоюдоострый наконечник нагинаты.
Учида Юдай.
Хуже сложиться просто не могло.
Хизаши шагнул назад, прячась, как змея в древесных корнях, а Учида меж тем что-то сказал своему сэмпаю – судья всегда был самым старшим в иерархии группы. И, кажется, услышанное ему не понравилось. До Хизаши донесся его громкий голос:
– Вы сами навлекли на себя беды. Мы ничем не можем помочь.
Седая женщина громко заголосила, и ее крики наложились на раскат грома. Небо стало еще темнее, тучи накрыли деревню, и грохот повторился, сотрясая землю. Хизаши нахмурился, но не из-за приближающегося дождя, своего извечного недруга, а из-за того, что приближалось вместе с ним. Кровь на деревянном мече отозвалась вовсе не на грехи бедной женщины, а на запах темной демонической энергии, которую поначалу Хизаши принял за последствия битвы с Дзёро-гумо – ее окружала такая же аура. Сейчас же запах надвигающейся грозы очистил его разум, и давящее ощущение сделалось невыносимым.
– Все по домам! – первым, нарушая все писаные и неписаные правила своей школы, закричал Учида Юдай. – Живо!
Громыхнуло. Люди повскакивали и сбились в кучу, точно стадо овец. Все костры вмиг погасли, и тьма упала так резко, что даже Хизаши на миг ослеп. Кимоно Фусин слилось по цвету с мраком, и лишь мелькали светлые овалы лиц. Молнии вспыхивали без остановки, рассекая ночь раскаленными ломаными лезвиями. Пронзительно завизжала женщина и бросилась, куда глаза глядят, остальные последовали ее примеру, и на площади начался настоящий хаос. Оммёдзи пытались остановить переполох, но тут порыв ледяного ветра донес со стороны леса гнилостный запах разложения, от земли поднялась пыль, закружилась серыми вихрями, зашумели деревья, и вороний крик предвестил приближение зла. Хизаши выхватил веер, однако не стал раскрывать, надеясь отсидеться и уйти незамеченным. Ради себя, ради Кенты он не должен попасться на глаза Фусин.
Вдруг стало так тихо, будто все вокруг застыло в оцепенении, но Хизаши чувствовал, как росло напряжение, как люди невольно сдерживали дыхание, пока чей-то громкий голос не пронзил ночь насквозь:
– Они здесь!
Площадь перестала казаться вымершей. Снова полыхнули костры, и оммёдзи принялись за работу. Двое отправились обходить дома, человек с боккэном сел на землю и стал читать заклинания очищения, пока остальные сооружали ловушку из талисманов. Хизаши чувствовал исходящую от них энергию как уколы раннего морозца в конце осени. И тут новый порыв ветра прижал пламя к земле и бросил пригоршню листьев в лицо колдунам.
Шорох, пришедший на смену грому, был Хизаши уже знаком. Его можно было спутать с шуршанием листвы на ветру, но точно так же поскрипывали одновременно сотни суставчатых ног, смертоносной черной волной несущихся к деревне. Любой, кто останется в ней, будет обречен.
Хизаши сунул руку за пазуху и выругался – готовых талисманов не осталось. Все, что он успел сделать до того, как аура зла накрыла деревню, это написать кровью слабый оберег на стене дома, делая безопасным совсем небольшой участок земли, да и то такая защита продержится в лучшем случае не более четверти часа. Тьма сделалась непроглядной, лишь красными точками пылали костры на площади, но мрак пожирал их свет, стоило отойти на пару шагов от жаркого кострища. Хизаши не мог спасти всех, но еще три года назад он не стал бы спасать никого. Сейчас же он мчался вперед, почти безоружный, но пытающийся изменить хоть что-нибудь. В темноте он столкнулся с кем-то и велел бежать в безопасное место. Еще один человек, второй, пятый. Хизаши остановился всего на миг, и волосы зашевелились на голове. Он обернулся и увидел, как нечто огромное появилось из-за деревьев за краем деревни. Чутье подсказывало, что это та же Дзёро-гумо, что он встретил накануне, но опознать в этом монстре обакэ-искусительницу было уже невозможно. Она выросла во много раз, и выглядела так, будто сразу несколько паучьих тел слиплись в одно, с нелепо торчащими в разные стороны длинными тонкими конечностями, каждое из которых заканчивалось изогнутым когтем, срезающим толстые сучья на пути, как катана разрубает плоть. Чудище выпрямилось на задних ногах и заревело, а из-под его тучного тела изверглась волна красноглазых пауков размером со взрослого кота.
Раздался стук барабана, и с другой стороны от Хизаши повеяло объединенной светлой ки. Не желая становиться между жертвой и охотниками, Хизаши в несколько длинных прыжков покинул центр площади и тут услышал женский крик. Из-за плотной завесы демонической энергии ничего не было видно, пришлось бежать на звук. По пути под острую кромку веера попалось несколько верещащих тварей, и их вязкая горячая кровь заляпала хаори и капли попали на лицо.
– Помогите! – снова закричала женщина, и Хизаши показалось, что это голос Тамаки. – Спасите!
Хизаши пробежал через всю деревню и на окраине увидел Тамаки, забравшуюся на крышу старого колодца. Вокруг сужали кольцо с десяток пауков. Их исходящие ядом жвала непрестанно двигались, смыкаясь и размыкаясь с мерзким звуком. Тамаки уже перестала кричать, только надрывно плакала. Хизаши стряхнул с веера нечистую кровь, провел пальцами по глазам, произнося короткое заклинание, и тьма разошлась. Он отступил на шаг, наклонился вперед и веером медленно очертил перед собой круг. Пауки неуклюже развернулись к нему, привлеченные теплом его ки.
– Я, Мацумото Хизаши, изгоняю вас.
Первого он рассек в полете, разрезал надвое, второго отшвырнул далеко в сторону, третьего ослепил, четвертого лишил ног и раздавил. Пятый оказался умнее, и Хизаши пришлось несладко, отбиваясь сразу от нескольких тварей. Зрение начало мутиться, скоро все снова погрузится во мрак, но за это время надо успеть слишком много. Хизаши крутился в боевом танце, его обманчиво легкий и хрупкий веер порхал крылом белой бабочки.
Паук издал прощальный клекот и затих под подошвой гэта. Хизаши покачнулся от усталости и вдруг, оказавшись слишком близко к поверженному врагу, четко услышал:
– Ясухиро.
Снова это имя! Хизаши взмахом руки рассек паука на две части, повернулся к следующему, и его постигла та же участь. Казалось, этому не будет конца. Тьма не светлела, паучьи визги наполняли голову тяжестью. Хизаши отвлекся всего на миг, и летящий ему в лицо паук упал, сраженный вспышкой стали. Хизаши отшатнулся, и кто-то дернул его за ворот хаори, помогая устоять.
