Хозяйка собственного поместья

– Только дайте времени домой сбегать поесть, – попросил Михаил.

– Я же обещала вас накормить! – возмутилась я.

– Так то вчера, а про сегодня мы не договаривались.

– Дам я вам завтрак. И обед, само собой. С кормежкой двух змеек на нос хватит за навоз и компост?

Дуне я платила змейку в день, а у нее тоже работа была не из легких.

Парень расцвел, пообещав все выполнить в точности, махнул рукой остальным, что наблюдали за нами от крыльца людской избы.

Караулить их я не стала, предупредила Марью, что кормить снова придется ораву едоков. От помощи на кухне она отказалась, сказала, что с Дуней управится. Петр собирался помочь парням, но я велела ему пока натаскать дров в теплицу – хотя бы раз ее стоило протопить, после того как навоз ляжет на место. Аккуратно, конечно, чтобы промерзшие и отсыревшие за зиму печи не треснули, как это случилось в доме. Так же, как Дуня по моим указаниям вчера аккуратно протапливала избу для работников. За самими работниками, по словам Марьи, пригляд не нужен был: «все всех знают».

Печами я собиралась заняться сама. И в саду снова была работа.

Хоть снег и покрылся за ночь коркой наста, он изрядно осел. Днем солнце светило вовсю, недолго осталось до того, как сойдет. Я немного подраскидала его вчера, а сегодня, поглядев, решила совсем отгрести от стволов деревьев, чтобы начали прогреваться корни. Еще нужно было снова пройтись по кустам смородины, в этот раз в поисках круглых вздувшихся почек – гнезд почкового клеща. А потом приниматься за семена, как я вчера и планировала.

Я заскочила к себе сменить платье на рабочую одежду – все те же штаны и куртку. А когда снова вышла во двор, там стоял Виктор, наблюдая за парнями, которые как раз подвезли тачку с навозом к теплице.

– Снова вы в этой нелепой одежде, – проворчал он вместо приветствия. – Все равно что я вырядился бы в юбку.

– Я бы очень хотела, чтобы вы хоть раз надели юбки и попробовали поработать в них в саду. По-настоящему поработать, а не расхаживая и не указывая прислуге, что делать, – огрызнулась я.

Мало того, что навязался на мою голову, еще и распоряжается, в чем мне ходить!

Может, Виктор и хотел что-то ответить, но увидел подходящего Петра и состроил свою фирменную каменную физиономию. Конюх поздоровался с нами обоими, замер, явно не зная, к кому обратиться, а потом уставился в пространство между мной и мужем и сказал:

– Дров совсем мало осталось. Барыня, вы бы у барина попросили разрешения, чтобы я в лес съездил да привез?

В самом деле, наши невеликие запасы дров стремительно таяли, а тут еще непредвиденная топка. Но при чем тут Виктор?

– А всю зиму вы откуда дрова брали? – спросил муж.

Петр почему-то смутился.

– Так Марье брат помогал.

– А сам ты в лес не ездил по старой памяти. – Виктор усмехнулся непонятно чему.

– Ну что вы, барин! Я же помню, что он теперь не барыни, а ваш.

– Ох, врешь… – Виктор покачал головой, будто с ребенком разговаривал.

Петр начал оправдываться, дескать, никогда бы не посмел, и совершенно очевидно врал.

Но мне было не до того.

Если лес, который считался нашим – то есть отца Настеньки, если не ее самой, – сейчас принадлежал Виктору, то что, получается, он был одним из тех, кто растаскал имущество ее покойного батюшки за долги?

Или я чего-то не поняла.

Петр удалился, а я все еще пыталась переварить эту новость.

Видимо, лицо мое было очень выразительным, потому что Виктор нахмурился.

– Не смотрите на меня так. Мы с вами уже не раз обсуждали эту тему. Я перекупил земли у кредиторов вашего отца, чтобы они не ушли из семьи…

А семьи не получилось. Но, поскольку у мужа и жены по местным законам раздельное имущество, после развода земля останется у Виктора. А у меня – только то, что есть сейчас. Немало по моим меркам. И все же…

– И я не желаю, чтобы вы пустили их по ветру, как это уже один раз сделал ваш батюшка. Я оплатил его долги перед свадьбой, а вскоре он задолжал еще больше. – Виктор говорил все громче, все быстрее. – Вы толком не смогли ответить, как собираетесь распорядиться этим имуществом! Земля требует заботы, земля требует вложений, а вы не снисходите до хозяйства, вы…

Он осекся, видимо, поняв, что обвинение «не снисходите до хозяйства» звучит довольно глупо, будучи обращено к женщине, которая несколько минут назад возмущалась, что юбка мешает работать в саду.

– Зачем вы оправдываетесь, если считаете, что все сделали правильно? – негромко спросила я, глядя ему в глаза.

Он отвел взгляд. Буркнул:

– Съезжу за вещами.

Резким, стремительным шагом понесся к конюшне.

А кто вчера занимался его лошадью? Или он приехал в санях доктора?

Эта мысль скользнула по поверхности сознания и исчезла, вытесненная обидой. Я чувствовала себя обделенной, будто это в самом деле были мои, а не Настенькины земли. Земли, отобранные у меня, а не у нее. И кем отобранные? Человеком, который заявлял, будто его долг – заботиться обо мне и защищать, невзирая на неприязнь между нами. По крайней мере до осени.

Я вздохнула, успокаиваясь.

В конце концов, никогда я не была барыней – нечего и начинать. Я знаю, как обходиться с домом и огородом, но поля и леса – это совсем другой уровень. Уровень хорошего менеджера, который понимает, как нанимать работников и имеет средства их оплачивать, имеет контакты с оптовыми покупателями, знает, лучше ли продать зерно само по себе или смолотое в виде муки – учитывая издержки на переработку, следит за севооборотом и… И многое, многое другое, о чем я скорее всего и не догадываюсь. Виктор, если не занимается всем этим самостоятельно, наверняка держит управляющего, а я…

Все равно обидно.

Вот разбогатею и выкуплю все обратно! Пусть не в этом году, пусть потом, но непременно разбогатею, назло ему!

Я топнула ногой. Опомнившись, фыркнула сама над собой. Детский сад, штаны на лямках. Для начала надо разбогатеть, так что пошла-ка я садом заниматься. И стоило отметить в своем ежедневнике – который я завела и старательно прятала ото всех – выписать из матушкиных документов координаты тех, с кем она вела дела, сбывая выращенное и продумать, как с ними связаться. Это только сейчас кажется, будто может подождать, а потом хоп – и осень на носу.

И только я успокоилась, как увидела, что Петр выволакивает из каретного сарая повозку, а Виктор выводит из конюшни мою лошадку, и вместе они начинают запрягать ее.

Руки зачесались взять кочергу, угрожая ею, отобрать у мужа упряжь и заявить, что если земли порознь, то и к лошадке пусть руки не протягивает, а топает домой пешком, увязая в снежном крошеве, в которое превратилась по теплу дорога.

Что-то ткнулось в мои лодыжки. Мотя, кто бы это еще мог быть. Кот затерся о мои ноги, громко мурлыча.

Я не выдержала, рассмеялась. Присела погладить его.

– Говоришь, нечего уподобляться?

Мотя поставил передние лапы мне на колени, заглядывая в лицо.

– Ах ты подлиза. – Я вспомнила еще кое-что. – И сводня.

Кот преданно смотрел мне в глаза не хуже собаки.

– И что ты в нем нашел, – покачала головой я. Выпрямилась. – Ладно, пойдем за лопатой.

Главное, этой лопатой не настучать кое-кому.

Все же есть своя прелесть в физической работе. Как бы я ни злилась на Виктора, помахав лопатой, успокоилась. Он – пусть и незваный, но все же гость в моем доме, и относиться я к нему буду как к гостю. Ожидая лишь, чтобы он соблюдал правила общежития, и ничего больше. Рано или поздно ему надоест и он уедет, а осенью мы окончательно друг от друга избавимся.

Я как раз закончила с деревьями и собиралась сходить в сарай за секатором, когда Марья нашла меня и погнала обедать. Парни сидели на лавке у дома, уплетая вчерашние пироги.

– Зашли бы вы в избу да поели по-человечески, – предложила я, но Михаил только отмахнулся.

– Неохота. Здесь хорошо, солнышко вон какое и птички. Да и засиживаться соблазна не будет, как зябко станет, так, значит, и пора вставать и снова работать. Быстрее закончим – быстрее деньги получим.

Я хотела было сказать, что надрываться тоже не стоит, но промолчала. Хорошо мне, барыне, советовать не надрываться. А для них эта пара змеек – деньги.

Для меня, к слову, тоже: средства таяли медленно, но неуклонно. Как и еда в погребе, что заполнил Виктор, но поскольку заполнил его он, то и требовать с него компенсацию за выпитое, съеденное и дрова было бы неправильно.

Легок на помине! Во двор въехал Виктор верхом, а следом – телега, укрытая полотном. На телеге, кроме кучера, сидели двое парней. Кучер и еще один были мне незнакомы, а третьим оказался белобрысый хам Иван.

Глава 6

А не сходить ли мне за кочергой?

Но прежде, чем я успела на что-то решиться, Виктор выскочил из повозки и подошел ко мне.

– Петр подвез меня домой и уехал за дровами. Обещал вернуться к вечеру. Я передал своему егерю, что ваши работники могут рубить дрова в лесу безвозмездно. Но, если вам вдруг понадобится строевой лес, я бы все же хотел, чтобы вы обратились ко мне.

И он думает, что на этом тема исчерпана?

Хотя для него она в самом деле исчерпана пару лет назад. Это я только сегодня узнала и не переварила. Но какой теперь смысл махать кулаками после драки?

– Хорошо, спасибо за дрова, – сказала я.

– Не за что. С моей стороны было бы очень некрасиво жить и столоваться у вас после того, как сам лишил вас содержания.

Неужели уже домой захотелось? Тогда что за телеги?

– Я привез продукты, – разрушил мои надежды Виктор. – Пожалуйста, откройте погреб или велите Марье открыть, и пользуйтесь ими на свое усмотрение.

– Спасибо, – не стала отказываться я. – Сейчас схожу за ключами.

– Анастасия, – остановил меня Виктор, прежде чем я успела отвернуться. – Я был бы очень вам благодарен, если бы вы согласились готовить для меня так же, как и для остальных домочадцев. – И торопливо добавил: – Согласитесь вы или нет, продукты в любом случае останутся в полном вашем распоряжении, а я обойдусь тем, что сварю сам на спиртовке, как когда вы болели.

А вот сейчас обидно было.

– Хорошо же вы обо мне думаете. Да, я не приглашала вас, но, раз уж впустила в дом, не буду же морить голодом! Тем более после того, как вы притащили мамонта.

– Мамонта?

– Говорят, в первобытные времена мужчины приносили к костру с охоты тушу мамонта, – пояснила я. – Не обращайте внимания, это глупости. Но все, что я говорила вчера насчет вашего слуги, остается в силе.

– Иван думает, будто вы его прокляли. Через пару дней после вашей встречи у него вскочил ячмень.

Я хотела глянуть на Ивана, но Виктор совершенно закрыл мне обзор. Не помогло даже то, что он стоял на ступеньку ниже меня, – все равно смотрел сверху вниз.

– Если бы я умела проклинать, после нашей последней встречи у вас как минимум чирей на языке бы вылез, – хмыкнула я. – А может, еще и на заднице, для симметрии, все равно вам на ней спокойно не сидится.

Виктор рассмеялся.

– Спасибо, что не на другом месте. – Он посерьезнел. – Мне извиниться еще раз?

– Зачем? Вы уже это сделали, я извинения приняла. Это вы простите, что напоминаю. Не остыла еще.

Он улыбнулся, и я против воли расплылась в ответной улыбке. Умеет же быть обаятельным, когда захочет.

– Ивана я привез сюда не для того, чтобы уговаривать вас передумать.

Виктор оглянулся, поманил парня. Тот подошел, понурился, стянув с головы шапку. Одно ухо покраснело и выглядело опухшим.

– Виноват, барыня, – пробубнил он. – Прощения прошу. Напраслину возвел и… Не гневайтесь.

– Вы можете наказать его на свое усмотрение.

Иван позеленел, видимо, вообразив себе еще десяток проклятий.

Я вздохнула. Что с убогого возьмешь?

– Ваш слуга, вы с ним и разбирайтесь. – я поколебалась. – Вы совсем никак не можете без него обойтись?

– Честно говоря, я к нему привык. Но, если вы настаиваете…

– Да ладно, пусть живет, лишь бы язык не распускал, – отмахнулась я.

– Я могу обойтись без слуги, но, думаю, парню будет легче носить воду, чем Дуне, да и кто-то должен ездить из имения в имение с грязным бельем. – Виктор покачал головой. – Я не поблагодарил вас вслух за свою одежду.

– Мне хватило письменной благодарности.

– Сделаю вид, будто поверил, – улыбнулся Виктор. – Значит, для моего слуги найдется место в людской?

– Найдется, – согласилась я. – Только у меня в доме есть несколько правил.

– Переобуваться в домашние туфли, это я понял. Я привез свои, а Иван ходит по дому в ливрее и полагающейся к ней обуви. Что-то еще?

– Мыть руки. После справления естественных надобностей…

Виктор кивнул, будто это было само собой разумеющееся. Хоть что-то объяснять не надо.

– Заходя с улицы в дом…

– Так вот для чего вы поставили рукомой в галерею!

– Именно затем. И заходя в кухню, чтобы поесть, взять еду для вас или поработать.

– Запомню.

Виктор обернулся на Ивана, и тот поклонился.

– Как прикажете, барыня.

– Что еще? – спросил муж.

– Соблюдать правила общежития, – брякнула я, не сумев сходу подобрать другую формулировку.

– Прошу прощения?

– Не портить друг другу жизнь и не мешать друг другу делать глупости.

Виктор рассмеялся:

– Это, пожалуй, будет самым трудным.

– Придется нам всем постараться. – Я тоже не сдержала улыбки.

Виктор подождал меня на крыльце, пока я бегала за ключами. Размашисто зашагал следом по двору. Кучер, Иван и третий парень, отвязали прикрывающее телегу полотно.

Я мысленно присвистнула. Да уж, действительно мамонт. Свиная туша и полутуша говядины. Несколько мешков, подписанные углем: пшеница, мука, гречка, мешок риса вполовину меньше обычного. Были тут и горшки с маслом, обвязанные пергаментом, и бутыль масла растительного, и кочаны капусты – краснокочанной, думала, такая здесь не водится, – и корзины с овощами.

С одной стороны – надо бы поблагодарить, что я и сделала совершенно искренне. Муки и круп у нас еще оставалось много, зато свежее мясо закончилось, да и запасы тушенки уменьшались с каждым днем. Риса и вовсе не было, и сейчас я уже предвкушала плов – настоящий, а не из перловки. Правда, правильного казана у меня не было, но был чугунок с толстыми стенками. А то взять котел, развести огонь в летней кухне да и сготовить на всех, включая работников?

С другой стороны – судя по количеству продуктов, Виктор планировал задержаться надолго.

Я не стала об этом думать. Обвинения доктора были все еще свежи в моей памяти, и, если ради того, чтобы муж убедился в моем здравом уме, придется терпеть его несколько недель, а то и до осени – значит, потерплю. В конце концов, сегодня он вел себя вполне прилично: сцен не устраивал, в прошлых грехах не обвинял – почти не обвинял. Мамонта вон приволок и Ивана извиниться заставил. Значит, поверил мне, а не своему слуге – при этой мысли в груди неожиданно стало тепло.

Может, и дальше поверит да и уедет, предоставив меня самой себе. Но, покрутив эту мысль так и этак, я с удивлением обнаружила, что она меня не особо радует, и отодвинула ее в сторону. Незачем строить предположения о вещах, которые от меня не зависят, и беспокоиться по этому поводу. Пусть все идет как идет.

Марья вышла из дома – не иначе как боялась, что аспид касаточку обидит, – рассыпалась в благодарностях. Но я, успев узнать ее как следует, видела, что нянька совсем не рада и в голове у нее наверняка крутятся идеи, как бы быстрее от незваного гостя избавиться. Надо будет обязательно с ней поговорить и объяснить расклад. Если поймет, что может мне навредить, будет вести себя прилично. За лапником-то уже вряд ли снова пойдет, если первый раз не помог.

Я велела парням туши пока оставить в телеге, оставила Марью распоряжаться, что нести в кладовую, а что в погреб, а сама побежала за Дуней. Неважно, решу я сегодня готовить плов или нет, туши следовало разделать до того, как укладывать в ледник. В кухне разместиться с этим негде, хоть рабочий стол и был большим – но недостаточно большим.

Зато летняя кухня, по сути просторный сарай с печкой, идеально для этого подходила. Насколько я могла судить, ее и строили не только для того, чтобы не перегревать дом летом, но и для подобных «грязных» работ – в потолке даже крюк висел, но мне он сейчас не понадобится.

Под ошарашенным взглядом Виктора мы с Дуней, обвязав лица платками, вымыли кухню. Правду сказать, с магией эта работа отнимала куда меньше времени и сил. Тряпки не оставляли разводов грязи и пыли, старые въевшиеся пятна исчезали, стоило протереть их разок, одно удовольствие, а не уборка! Но в дезинфекционных свойствах магии я уверена не была, поэтому все же мыла со щелоком и не поленилась обдать стол кипятком – пол здесь был сделан как в бане, чтобы лишняя вода могла уходить сквозь него.

– Зачем вы это делаете? – полюбопытствовал Виктор, когда я стала ошпаривать кипятком и топор, и ножовку. Ножи мы принесли из кухни, и лишний раз мыть их было незачем.

– От бесов клостридиев, – простодушно ответила Дуня.

Я мысленно схватилась за голову. Буркнула:

– Чтобы чисто было.

Муж – человек образованный и в «бесов клостридиев» не поверит точно. А рассказывать ему про микробов – решит, что брежу.

Какую же здоровую свинью мне подложил коллега, чтоб ему икалось беспрерывно!

– И все же? – не унимался Виктор. – Я знаю, что после разделки в чистоте продукты дольше не портятся, но настолько тщательная уборка, на мой взгляд, перебор.

Ничего не перебор, никому не известно, что в последний раз перерабатывали на этом столе, насколько хорошо его вымыли после этого и сколько мышек пробежало по нему за зиму. Могли и грибочки, а это земля с «бесами клостридиями», дизентерийными амебами и бог знает чем еще. Да и мышиная лихорадка – штука, мягко скажем, неприятная.

– К тому же зачем самой стараться, когда слуги вон скучают? – Он мотнул головой в сторону своих людей, которые уже перетаскали в кладовую и в погреб все продукты и ждали рядом со сложенными в телегу тушами.

– Это ваши слуги.

Виктор обернулся, чтобы приказать им, но я остановила его:

– Не надо. Мы уже почти закончили, а я не знаю пока, насколько ваши люди понимают, зачем нужно соблюдать чистоту.

– Я тоже не понимаю, – покачал головой Виктор. – Вы потратили время и силы, отмыв все до блеска, но после разделки мяса все придется мыть заново. Это какой-то ритуал, подхваченный от Марьи?

Придется все же объяснять.

– Вы знакомы с опытами того… – Я покрутила рукой, якобы вспоминая. – Запамятовала, который изобрел микроскоп и нашел в капле воды множество зверьков?

Судя по тому, что я успела услышать от Евгения Петровича и увидеть вокруг себя, наука здесь развивалась если не в точности, то достаточно близко к тому пути, который прошла в нашем мире.

– Да, – удивился Виктор.

– А о том типе, который не смог получить самозарождение жизни, прокипятив закрытый флакон, и пришел к выводу, что жизненные споры должны попадать откуда-то извне?

– Вам-то это откуда известно! – воскликнул он.

– Надо же что-то делать долгими зимними вечерами? – Я нежно улыбнулась. – Так вот, этот, второй, забыла, как его…

– Неважно, я тоже не помню.

– …пришел к выводу, что еда портится и вызывает болезни из-за этих «зверьков», которые погибают в кипятке. Или в щелоке. Или в некоторых других растворах. Поэтому я вымыла кухню кипятком и щелоком, и не поленюсь вымыть еще раз, после того как закончу работу.

Кажется, сообщи я, что у меня открылся третий глаз и дар предсказывать будущее, Виктор удивился бы меньше. Мысленно выругавшись – даже ради доказательства собственной нормальности я не стану рисковать здоровьем своим и домочадцев! – я хотела оставить его переваривать новости науки, но муж не унялся.

– А лица-то закрывать зачем?

– Мышиная лихорадка передается, в том числе, при вдыхании пыли, зараженной экскрементами грызунов.

Когда Виктор велел своим парням затащить мясо в дом, вид у него все еще был слегка ошалелым. Я взглядом указала ему на цепочку следов, оставшихся на полу. Тряпку, которую я бросила на пороге парни просто переступили.

Пришлось по-быстрому подтереть пол снова прежде чем взяться за разделку. Родители бросили держать скотину только под старость, когда стало тяжело справляться, отец еще и охотником был, так что я умела обваливать мясо. Тяжело только ворочать…

– Ну хоть это-то дайте сделать крепким парням! – вмешался Виктор.

– Вон у того манжеты кафтана засалены, он его сто лет не стирал, – парировала я. – Так что справимся, спасибо, можете их отпустить.

Да, мне известно, что в нашем мире мясо могут разделывать на грязной вонючей колоде, и никак не проверишь. Но в нашем мире и больницы, и лекарства. А тут… В мире без антибиотиков никогда не знаешь, какой микроб окажется смертельным.

Телеги уехали со двора. Виктор вернулся на летнюю кухню.

– Раз вас не устраивают мои слуги, давайте я помогу.

Глава 7

Отказываться я не стала: помощь никогда лишней не бывает.

– Попросите у Марьи фартук и косынку. И вымойте на кухне руки.

Муж хмыкнул и исчез, чтобы вернуться в фартуке и с повязанной головой.

– Руки вымыл, – отчитался он.

Втроем работа пошла веселее.

– Когда вы успели научиться всему этому? – полюбопытствовал Виктор.

– Кто вам сказал, что я раньше этого не умела? – парировала я.

В конце концов, вряд ли жене богатого помещика доводилось самой заниматься грязной работой, а на охоте есть егеря или как там их называют, чтобы господа руки не пачкали.

– Сами же говорили, маменька моя была хорошей хозяйкой. А бабушка любила повторять: дай бог все самой уметь, но не дай бог все самой делать.

Я саданула топориком, перерубая говяжий хребет. Виктор покачал головой.

– Похоже, мне очень повезло, что в день своего приезда сюда вы схватились за горшки, а не за топор.

Я не стала поддерживать эту игру.

– Перестаньте прибедняться. Вы маг и сильный мужчина; если бы вы видели реальную угрозу собственной жизни, не стали бы миндальничать, только и всего. А так можно и повеселиться, наблюдая, как жена не может вас достать.

– Однако вы в одиночку прогнали пятерых мужиков.

– Не в одиночку, а с котом. – Я указала подбородком на Мотю, который сидел статуей у порога, внимательно наблюдая за происходящим, но вглубь помещения заходить не пытался. Надо будет отложить ему немного мяса. Нормального, не обрези. Заслужил. – Еще с кочергой, магией и всем известной матерью.

Виктор рассмеялся, а я закончила:

– И Петр с вилами появился очень вовремя.

Кстати, не пора бы ему уже приехать? Я посмотрела в окно, но во дворе ничего не изменилось. Катали туда-сюда тачку и таскали носилки парни, протоптав снег до земли.

– Не беспокойтесь, Петру помогут. Но нарубить телегу дров дело небыстрое.

Мысли он читает, что ли? Нет, вряд ли, иначе бы давно понял, что от жены осталась только оболочка. Виктор вернулся к прерванному разговору.

– Вам нужно было послать за мной, как только заподозрили, что мужики опасны. Или хотя бы в деревню к старосте. Чтобы прислал крепких парней сразу, а не когда все закончилось.

– Согласна, сглупила.

Виктор приподнял бровь, будто удивился, что я не начала спорить или оправдываться. Но ни спрашивать, ни комментировать не стал. Да и вообще сейчас мало походил на того язвительного и вспыльчивого типа, к которому я успела привыкнуть. Интересно, какой он на самом деле? Я мысленно хмыкнула, вспомнив, что и он задавался тем же вопросом обо мне.

Вскоре все мясо было разделано и завернуто в чистые холсты. Часть нутряного сала, без крови и запаха, я отложила на плов, сальную обрезь замочила в ледяной воде – ее нужно будет несколько раз сменить, чтобы убрать запах, прежде чем перетапливать на смалец. Но это уже завтра, и все заготовки тоже завтра, а сегодня осталось спустить в ледник то, что я не стану готовить прямо сейчас. Я собиралась сделать это сама, но Виктор и тут предложил помочь, а заодно освежить лед.

Я не стала возражать. Только с изумлением наблюдала, как с его рук падали мелкие снежинки, слипались на поверхности льда, превращаясь в прозрачный кристалл.

– Как вы это делаете? – полюбопытствовала я.

Он пожал плечами.

– Сами же знаете, главная проблема с магией в том, что почти всегда приходится идти на ощупь, потому что словами очень трудно объяснить. Потому и хорошие наставники ценятся на вес золота.

Не знала, но теперь буду знать. Очень жаль, значит, нечего и рассчитывать на то, чтобы найти подходящие учебники.

– А вы можете хотя бы четверть мяса вморозить в лед, чтобы оно хранилось подольше? – попросила я. – Избавили бы меня от части забот. Мы не съедим все это до того, как начнет портиться, значит, завтра нужно будет перерабатывать на хранение.

– Да, не подумал, – признал Виктор. – Взял часть от недавнего забоя, не дожидаясь разделки, и не подумал, что у вас в имении куда меньше людей, чем у меня. Заморозить могу, но это только прибавит вам забот. Когда мясо начнет размораживаться, лед пропитается кровью, и все это стухнет. Испортите ледник, придется выбрасывать весь лед и все чистить. К тому же размороженное мясо хранится намного хуже.