Новогоднее кафе

– Да-да. Я не глухая. Одна. Я помню, – саркастически прищурившись, попыталась взбелениться Вера, но ей по-прежнему было все равно. – Я еще ей не ответила, подумаю и решу позже. Сама.

– Ты про что?

– Ты спросила про новоселье.

– Точно! С другой стороны, вдруг встретишь кого. Ты как относишься к новым знакомствам. Ты наверняка отчаялась, но не переживай…– она опять начала нести несусветную чушь, а Вера тем временем ушла в себя. Знакомства – это хорошо, но энергозатратно, подумала она, раньше часто встречалась с разными парнями, мужчинами, ничего не ища, но плывя по течению, надеясь на авось. Легко с ними расставалась, не подпуская слишком близко к своему сердцу и душе. Но однажды ей не повезло. Появился он. После него блок на все отношения. В этих раздумьях Вера не заметила, как ее лицо застыло, и она машинально стиснула губы так сильно, что они аж побелели. Звучит дико, но даже тогда она не чувствовала ничего, будто ее огонь потушили ледяной водой и только несколько чудом тлеющих огоньков изредка подавали слабые признаки жизни. Это ее тело на автопилоте откликнулось на давно забытый импульс. Впрочем, не более того.

– Ты сегодня не в духе, но ничего. – Этими словами ее коллега вывела Веру из коматозного состояния. – Я знаю средство отменное. Мне нужно меню, – получив его, она побагровела от негодования. – Пардоньте, молодой человек. У вас в меню отсутствует мой любимый десерт, а он есть во всех уважающих себя премиальных ресторанах. Вы что, не премиальны?

– Боюсь, я ничем не могу помочь – я не отвечаю за меню, – извиняющимся тоном пролепетал официант.

– То есть нам довольствоваться тем, что здесь?

– Позвольте, я уточню у менеджера.

Официант потерялся среди других сотрудников в поисках менеджера, а коллега Веры бросила ему вслед еле слышно: «Сказочный идиот», ища в лице Веры поддержки, но та смотрела в окно в прострации. Минут через пять он вынырнул из-за угла и, судя по его выражению лица, с опаской приблизился обратно к двум женщинам.

– Боюсь, ничего нельзя поделать. Мы можем вам предложить только то, что в меню. Вы вольны обратиться с пожеланиями или жалобами к нашему менеджеру, который готов подойти по первому вашему требованию.

– Я – человек не конфликтный. Верочка, подтверди, пожалуйста. Ладно, вы свободны. – Наигранно мило похлопала своими накладными ресницами та, ерзая непрестанно в кресле. – Нет, ну а почему здесь такие сиденья неудобные? Перебор. Чаевые вы точно не получите сегодня.

– А плевок в еду получим мы, – угрюмо констатировала Вера после ухода огорченного официанта. Раньше данная ситуация расстроила бы ее, а сейчас она вызвала только небольшое сожаление, которое перекрывало ненавистное ей равнодушие, прилипшее к ней как жвачка к волосам – избавиться от нее есть возможность, но с последствиями – придется вырвать целый клок, после чего придется менять всю прическу.

– Угораешь? Не посмеют. Тут везде камеры должны быть. Оставь салфетку в покое. На что она тебе сдалась? Ищешь идеи для нового проекта. Вы, творческие люди, чокнутые. Нам, кстати, поступила заявка на вывеску от какого-то кафе. Название неоднозначное… Да положи ты эту салфетку. Разбросала всю эту гадость по столу…Ох, мне это напомнило о том, что учудила моя дочь на днях. Готова? – Вера только пожала безразлично плечами, а ее коллега восприняла сей жест как стремление узнать все детали истории. – Пришли мы в ресторан, сделали заказ, нам принесли хлеб, пока мы ждали. Она разламывает ломтик, и крошки падают на стол.

– И? – Вера притворно округлила глаза.

– И дочурка моя берет салфетку и начинает убирать эти крошки. Безобразие. Логично, что я ее одернула, это не ее работа. Официанты получают за это деньги, пусть и убирают. Это то же самое, если бы мне забыли принести вилку чистую и я бы встала сама и взяла ее с другого стола. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Вот и работники пока не услышат жалобу в свой адрес – не почешутся.

Коллега все вещала и вещала, и не было видно этому ни конца ни края. Вера, глядя в окно на молочные облака, укутавшие все небо, и с трудом пробивающиеся лучи солнца, неторопливо уступавшего место ночному светилу, думала о том, что раньше она при виде чего угодно творила, а сейчас только и думает, насколько ее жизнь серая. Между тем без больших потрясений – тут же поспорила сама с собой Вера. Все окружающее вторило ее настроению, которое было стабильно неизменным – сама Вера характеризовала его как ровное.

Спустя некоторое время перенасыщение неумолкавшей коллегой дало о себе знать. Наступил конец даже Вериному терпению. Она предприняла попытку нажать на триггерную точку своей коллеги, чтобы та сама захотела сбежать под любым предлогом.

– Слушай, у меня возник вопрос. Не хочу докучать, но я знаю, что ты сведуща в нем и точно знаешь, как подсобить.

– Верочка, я всегда в твоем распоряжении. – Нервно поправила воротник на своей шелковой блузке коллега.

– Хоть ты и не графический дизайнер и в моей работе ничего не смыслишь, – на последней фразе Вера натянула фальшиво милую улыбку на лицо, – но наверняка сумеешь помочь с одним проектиком. Дело преимущественно касается бюрократии, поэтому смею заметить, что занять это может несколько дней, а то и недели…

– Не переживай за это! Ой, смотри на время – мне пора. Я же думаю, это не срочно. Но я обязательно помогу. Напиши на почту. – Она резко встала и, ничего более не сказав, оделась и ушла.

– Миленько. – Левой рукой Вера нервно мяла клочок последней салфетки на столе, но лицо не выражало никаких эмоций. – Что дальше?

Сзади послышались шаги. Вера обернулась – группа из четырех человек к тому моменту выходила из дверей ресторана, и Вера не сумела разглядеть их лица. Замыкающие эту группу двое мужчин вели оживленный диалог. Вера услышала небольшой обрывок.

– У меня идей навалом.

– Валяй, – подбодрил высокий мужчина другого, который был ниже ростом и явно моложе.

– Делай то, что приблизит тебя к счастью.

– Неплохо. Надо запомнить, – похлопал высокий мужчина того, кто пониже, по спине.

За ними захлопнулась дверь.

– Было бы все так легко, мир не был бы так жесток, – произнесла Вера в задумчивости и принялась неспешно одеваться. Домой ей не хотелось. «А какие у меня занавески? Нравятся ли они прохожим? – Вдруг подумалось ей. – А потолок… Нравится ли он мне?» Надевая на руки свои потертые перчатки с дырочкой на левой ладони возле мизинца, она все отгоняла от себя мысли о том, что день закончился, а новый не начался. Между ними длинная ночь. Уныние от осознания того, что надо вернуться туда, где никто не ждет. Заснуть сразу вряд ли получится. Хотя если, как обычно, включить фоном любой фильм, то… В общем, к черту эти занавески и потолок. Кому какое дело!

Выйдя вслед за своей коллегой, Вера вспомнила, что забыла что-то важное в своем офисе. Со счастливым придыханием развернулась и двинулась на остановку, села в битком набитый автобус, на сей раз моля, чтобы он замедлился, добралась до нужной улицы, по привычке вбежала в небольшое здание, в котором работала, забрала макеты, выключила свет и…села на свое кресло. Вставать так не хотелось. Работа давно поглотила ее с головой, и она была не против такой участи.

Спустя минут двадцать пришлось ретироваться из здания, так как оно закрывалось и внутри никому не полагалось быть, кроме ворчливой и неприветливой охраны, не шедшей ни одному сотруднику на уступки – не положено, значит, не положено, чего непонятно-то?

Вера вышла на улицу и остановилась. К этому времени опустились синие сумерки. Ночь явно обещала быть ледяной и бесконечной. Снег хрустел под ногами. Мороз пощипывал щеки. Сильный ветер то поднимался, то стихал. Вера принялась выпускать пар изо рта, наблюдая за тем, как он рождался белым и невинным, расцветал и расширялся по форме, обволакивая ее подбородок приятной теплотой, а затем, на секунду застыв, тускнея, вяло растворялся в воздухе в небытии. Забавлялась этим она сравнительно недолго. Пора было возвращаться домой, или, как она называла это место, «захолустье». Телефон жужжал в кармане, и Вера взяла его в руки, чтобы наговорить что-то своему коллеге, из-за сообщений которого этот самый телефон и разрывало уже с полчаса. Он умолял доделать эскиз до ночи, иначе ему достанется от босса. Он отвечал за этот проект, а скидывал всю ответственность на Веру. Она и не сопротивлялась. Сразу кивнула сама себе, а коллеге написала, что посодействует. В глубине души таилась благодарность за то, что дали шанс поработать дома. Появился стимул идти в свое «захолустье». Она ускорила шаг. Тусклый свет, который кое-как освещал фасады домов в той округе, давил на нее, что заставило ее идти шустрее. Движение – это жизнь, разве не так говорят? Вдобавок мороз усиливался, и перспектива замерзнуть на улице вовсе не устраивала, отчего Вера перешла чуть ли не на бег. Все происходило по инерции. На автопилоте. Она – Карлсон с моторчиком.

Лежавший повсюду снег манил своей невинностью. Небо разразилось мелкой холодной моросью, бьющей беспощадно по лицу. Вера все шла быстрым шагом, не оглядываясь, будто боясь увидеть что-то, что могло ее ранить, обидеть, испортить настроение, которое было… никаким. «Так нелепо это все, – подумала она, – у меня нет ни озлобления, ни ярости против превратностей судьбы. Есть лишь усталость. Так много усталости…»

Встряхнув головой, как бы избавляясь от ненужных, но таких навязчивых мыслей, Вера продолжила свой путь по практически безлюдной блеклой улице. Глаза слезились от прищура, который будто острым ножом вырезал черточки в уголках ее глаз и превращал их в морщинки. Пришлось потереть глаза, чтобы избавиться от мутной пелены. Не сработало. На руке и одновременно в кармане пуховика почувствовалась вибрация – пришло очередное сообщение от коллеги. Того самого, кому она буквально недавно писала. Почему-то в голове возникла картинка той самой елочки в окне. Когда в последний раз она наряжала елку? Давно не покупала. А что бы она сделала, будь елка у нее, – украсила бы сейчас или перед Новым годом? Сообщение продолжало настойчиво вибрировать в кармане. Что-то ей подсказывало взять и проигнорировать – на сегодня хватит. Не отвечать – грубо. Вдруг что-то важное. Вдруг что-то срочное… Вдруг…

Вдруг небо оказалось прямо перед ее широко распахнутыми глазами. Все произошло настолько неожиданно и молниеносно, что она пролежала на земле еще с минуту, пытаясь сообразить, что же только что случилось. Уличные фонари подсвечивали темное небо. Виднелось даже несколько тусклых звезд на большом расстоянии друг от друга. Или это пролетали самолеты. Упала. И даже не поняла с чего бы это. Гололед? Невнимательность? Скользкие ботинки? Провидение? Все сразу? Да нет. Просто ее дурость. Вот так – идешь, и за секунду твой мир переворачивается с ног на голову, в прямом и переносном смысле, без предупреждений, думала Вера, лежа на полумокром, полузамерзшем асфальте. Теперь-то что? Лежать и ждать помощи? Глупо это все. Аккуратненько привстать и оглянуться? Да, пожалуй, так она и сделает. Немного очухавшись, она облокотилась на руки и посмотрела сначала направо, потом налево: на противоположной стороне редкие прохожие шли себе и шли, а спереди и сзади нее люди были далеко, да и вряд ли бы кто помог, даже если бы и были близко.

– Что ж. Бывает. Сама, все сама, – с горькой улыбкой попыталась подбодрить себя Вера. Насилу встав, она почувствовала резкую боль – ее стопа начала опухать, и перед ее глазами пронесся мини-фильм о том, как она падала – спиной назад, одна нога прямой поднялась в воздух наверх, а другая согнулась в колене, и носок этой стопы в ее любимых угги подогнулся и уехал в таком положении назад. Вспомнив все это, Вера передернула плечами и закатила глаза, стыдливо сморщив лоб и прикрыв лицо ладонью: «Могу поспорить, что смотрелось это со стороны красиво и эффектно. Балерина мелкого пошива. Ох. Стоило мне только на секунду притормозить. Посмотреть под ноги. Не отвлекаться. Изменило бы это ситуацию? Нет, конечно, все равно, дура, упала бы где-нибудь еще. Ладно хоть грациозно выглядело. Не зря сходила в свое время целый один раз на танцы… Дура. Грация и я не могут быть в одном предложении». Однако в мгновенье ока ее чувство юмора сменилось досадой – наступить на травмированную ногу стало проблематично, боль в области плюснефаланговых суставов только нарастала. Вера осознала всю серьезность своей травмы.

«Что ж, вселенная меня весь день предупреждала, а потом устала и плюнула на меня». – Вера поковыляла вперед, все еще надеясь, что боль пройдет сама собой. Сделав несколько шагов, она расплакалась, но не от боли, а от обиды. На саму себя. Утешить ее было некому, и она посмотрела в небо, молясь о том, чтобы Бог ей дал силы и мудрости со всем справиться, раз дает такие испытания.

Глава 2

Два дня понадобилось, чтобы очухаться от произошедшего. Давно не было в ее жизни такого, чтобы она безвылазно сидела дома. А тут целых ДВА дня. Мир, конечно, не рухнул и не превратился в труху, но рисовался более пасмурным и туманным. В прямом и переносном смысле. С утра миллиарды мельчайших частиц воды кристаллизовались и нависли над городом. Это несметное количество прозрачных ледяных крупинок сотворило белую густую пелену – зимнюю дымку, превращающую окрестности в своеобразную цитадель, где можно скрыться, спрятаться и навсегда затеряться. Днем воздух опять прогрелся до ноля градусов. Природу колбасило не по-детски. Непостоянство начало надоедать до чертиков. Темно-серые облака захватили все небо, щедро одаривая все вокруг мокрыми снежинками. Приближаясь к земле, они быстро таяли, в результате чего людям приходилось обходить месиво, когда-то бывшее полноценным сугробом, через тропинки, проложенные такими же, как они, бедолагами, спасающимися от ненастья. Дорожки эти никак не облегчали их путь – там была смесь небольших ям, наполненных водой, и проталина, наступая на которую, понимаешь, что в действительности это та же самая грязюка, замаскированная под траву, покрытую зернистой изморозью. И те, кто опрометчиво надел кроссовки, и те, кто в сапогах и ботинках, чертыхались и матерились от бессилия и злобы. Народ хлюпал по грязной жиже, утопая в рыхлой почве. Ветер сбивал всех с ног. Понемногу он ослабил свою хватку к середине дня. Падающий снег хлопьями казался вечным. От всего стало тошно и душно. Выходить на улицу не хотелось совсем. Оставаться дома Вера тоже не горела желанием. Ей было там все чуждо. Все предметы такие неприветливые, и даже телевизор не спасал от панической дрожи от мысли о том, что вот так ей придется просидеть в замкнутом пространстве минимум месяц. Она то лежала на кровати с травмированной ногой, аккуратно размещенной на двух подушках, то перескакивала на здоровой до кресла и ставила перед собой пуфик с валиком и размещала ногу на нем. Тем же способом добиралась она и до кухни, чтобы достать мазь для стопы. И так по кругу. Попытки отвлечь свой разум не увенчались успехом. Телефон вероломно молчал так громко, что аж резало слух. На ее сообщения никто с работы не отвечал. Мгновенье, и ее будто стерли со всех радаров. Проект, с которым она обещала помочь, так и не вырисовывался – наверное, обиделись на нее, что не справилась. Ощущение пустоты в груди и в пространстве съедало заживо. Наблюдая за тем, как прохожие перелезают через болото грязи, Вера почувствовала, как сама начала в нем тонуть. Только в отличие от них – полностью, с головой. С каждой проходящей минутой она всеми фибрами души понимала, что сходит с ума от тяжести четырех стен. Творить не было желания. Руки отказывались ей подчиняться. Мозг протестовал из-за затянувшегося бездействия. Время безжалостно растягивалось с каждым выдохом, а на вдохе ребра сжимались, мешая дышать. Хотелось глотнуть свежего воздуха, естественно, насколько это было возможно в таком крупном мегаполисе. Шаг за шагом Вера скатывалась в депрессивное состояние. Наконец она поняла, что бесполезно врубать фильмы на полную громкость, просматривать старые сообщения и проверять телефон на пропущенные звонки. Все разом позабыли о ней, да и пусть – не привыкать. Заставлять себя усидеть на одном месте было психологической пыткой, поэтому пришлось принять, по ее мнению, единственно правильное решение – перебинтовать опухшую стопу, натянуть хоть какие-нибудь ботинки – угги нашли свое пристанище в дальнем углу в шкафу в прихожей – как месть за содеянное.

Сейчас вызвать бы жажду к жизни, пробудить чувство самосохранения. Вера же падала в бездну презрения к себе, как уже когда-то было в самое трудное время для нее. Во благо собственного душевного спокойствия надо было срочно вырваться из вынужденного затворничества, спасти себя из лап приближающегося сумасшествия – здесь, сейчас. Найти выход. Открыть дверь. Вздохнуть полной грудью. Дышать, дышать, дышать.

Как ни странно, но серость угнетала Веру с меньшей силой снаружи, чем внутри здания. По-видимому, свою роль сыграл тот факт, что осень отступила и температура опять опустилась достаточно низко, давая зиме выиграть очередную битву за право главенствовать. Угрюмость смягчилась, и новые, более жизнерадостные краски ворвались в полотно городской жизни. Природа активизировала свою деятельность. Под свист метели деревья дрожали и пытались скинуть с себя белые шапки, похожие на маленьких барашков. Лужи исчезли так же быстро, как и появились. Выросли новые сугробы, а снег припорошил образовавшийся лед. С полным погружением в себя Вера медленно двинулась по привычной ей дороге. Осторожно. Неторопливо. Забытая всеми. Забытая Богом. Чем она прогневила судьбу?

Навстречу ей шли парочки с маленькими ребятишками – когда-то она умилялась детям; вот ссорится один прохожий с другим, махая кулаками перед его лицом – негодование из-за несправедливости и желание разнять конфликт не родились в ее душе, хоть по характеру она и склонна была быть медиатором; мимо проехал автомобиль, и Вера успела заметить сидевшую на заднем сиденье девушку, которая плакала. У Веры возник импульс посочувствовать, но ничего из себя выжать она так и не смогла. А ведь когда-то могла проронить слезу, завидев плачущего. Теперь в ее взгляде сталь, в голосе беспощадное равнодушие, а в сердце – зима. В свое время ее эмоциональное состояние полностью выгорело. Усталость от жизни навалилась тяжким грузом. Она, как ваза, распалась на части из-за неправильных манипуляций и неподходящего ухода за собой. Чуть почувствовав малейшую эмоцию, она инстинктивно убегала. Эти мысли, которые она отгоняла несколько лет подряд, стали атаковать сильнее. Ее понурый подбородок опускался все ниже и ниже. Глубоко в душе надежда боролась за свое существование и взывала о помощи. Не думать уже не получалось. Процесс пошел, и его не остановить. Она это прекрасно понимала. Нужно спасаться. Но как?

Погруженная в свои раздумья, Вера через ноющую боль в стопе и тяжесть в груди пошла слоняться по московским улицам, пристально наблюдая за прохожими – их выражением лица, манерой речи, тем, как они реагируют на внешние раздражители. Мимо нее промчалась миловидная девушка, вся в делах, погруженная в щебетание с кем-то по сотовому. Вера представила себя на ее месте. Вот бы такую фигуру иметь. Рост адекватный. Одета со вкусом. Вера мысленно превратилась в прохожую. Это было уж точно проще, чем представлять себя менее опустошенной.

В десятке метров от себя Вера заприметила работников, устанавливающих городскую новогоднюю иллюминацию окоченевшими руками от мороза. Вера задержалась на небольшой промежуток времени напротив них. «Зачем это все?» и «Слава богу!» вступили в жестокий бой в ее душе. Стремление вырваться из бездушного мира и попасть в новогоднюю сказку победило. Хотелось праздника как никогда. Больше фонарей и света. Ярче цвета. Громче смех и веселую музыку. И даже этого недостаточно – давайте, ребята, разукрасьте все улицы. Но когда рабочие закончили свою кропотливую работу, стало ясно – украшений хватит только на несколько фонарей. Вера представила, как роскошно все это выглядело бы, добавь немного украшений тут и там, здесь убрать, а здесь поменять местами. Благодаря своей творческой натуре и многолетнему опыту работы графическим дизайнером ей не составило труда визуализировать финальную картину. Наверное, профдеформация, ухмыльнулась она.

Минутой позже поверхностные вопросы плавно и незаметно перетекли в вопросы более глубокие – кто она и чего достойна в этой жизни. Бывает такое – начинаешь думать, не забыл ли ты ключи от квартиры на работе, и мгновенье спустя – что мне теперь делать со своей жизнью. Чтобы ответить на них, пришлось бы ворошить прошлое. Погружать себя в то состояние, от которого она бежала то с попутным ветром, то плыла прочь с помощью отбойного течения. Лучший выход из ситуации для Веры – всего-то-навсего дисциплинировать себя, не отклоняться от курса, идти проторенной дорожкой, чтобы все было знакомо, без сюрпризов и случайностей. Черное или белое? Авантюра или рутина? Что из них какого цвета? Обычно Вера отдавала предпочтение золотой середине. Не прогадаешь. Отсюда если и выпадал редкий случай выйти прогуляться, то она всегда бродила по одним и тем же улочкам, вдоль одной и той же дороги, так как именно этот путь вел ее к работе. Избитый и понятный, не вызывающий болезненных воспоминаний. Ко всему прочему Веру обуревал страх сделать что-то новое, рискнуть. Хотя надо отдать ей должное – пробовала неоднократно, но не до конца, ведь результат ее всегда пугал больше, чем процесс. Но на этот раз Вера поймала себя на мысли, что ей было все равно, куда идти, опаздывает ли она, холодно ли ей. Хватит бояться. Пусть летит все в бездну. В голове что-то щелкнуло. Впервые у нее возникла непреодолимая потребность сделать что-то неизведанное ей доселе. Что-то эдакое. Раз природа изменяла свои собственные правила и сменяла осень на зиму, а затем наоборот, тогда, когда ей заблагорассудится, то почему бы и Вере не сделать что-то внезапное, что-то, о чем она думала много раз, но никак не находила для этого либо смелости, либо желания, либо времени. Начать с малого. Не переусердствовав.

Сделав глубокий, полный напряжения вздох, Вера, дойдя до знакомого перекрестка, вместо всегдашнего права свернула в противоположную сторону, затем прошла небольшой уютный дворик. Оказывается, там тоже есть жизнь, люди, дома, даже скверики, в которых детишки веселятся, играя в снежки, катаясь на санках и окуная друг друга в образовавшиеся пушистые сугробы. Ей всегда казалось, что там тупик, ввиду того, что она там ни разу не была. Всегда сложно представить, что за мостом, который ты ни разу не пересекал. Некоторое время Вера наблюдала за жизнерадостными ребятишками, пытаясь впитать в себя энергию, исходившую от них. Пробудить хоть какие-то эмоции. Но все безуспешно. Может быть, она не старалась в достаточной степени, но думать об этом совершенно не хотелось. Нужно было идти дальше.

Вера неспешно ковыляла по узкому заснеженному тротуару, с опаской поглядывая вниз. Она всячески избегала любого обледенения. Обходила встречающиеся препятствия аккуратнее, чем сапер, – береженого Бог бережет. Вдалеке Вера увидела старинный двухэтажный дом из красного кирпича. Его явно отреставрировали на днях. Он отдавал свечением, которое расширялось во все стороны, как мягкое сияние от свечи по всему его периметру. Откуда оно исходило, было непонятно. Выглядело это, однако, эффектно. Вера двинулась на него как мотылек. Без оглядки. На углу показалось кафе. Вывески не было. Может, открылись совсем недавно. В огромных окнах были видны люди, сидящие за столиками и весело проводящие время за напитками и едой. Полное отсутствие машин поразило Веру. Недалеко от центра Москвы. Где это видано? Не спальный район, в конце концов. По периметру здания была пешеходная зона. Поперек дома расположился широкий бульвар, вдоль которого была полоса замерзших цветочных клумб. Их, в свою очередь, окружили и порой даже закрывали и прятали за собой хаотично выросшие, ничем не примечательные деревья. Пройдя по аллее, Вера на секунду остановилась и ахнула – в самом конце замаячили две одинокие рябины по бокам тротуара – они согнулись под тяжестью снежного покрова, что придало им иллюзию тянущихся друг к другу существ. Им не хватало буквально нескольких сантиметров, чтобы воссоединиться. Ветки с багряными листьями были украшены тяжелыми гроздьями алых, оранжевых и желтых ягод. В сочетании с белым цветом смотрелось все необычайно волшебно. Подсветка была бы шикарным дополнением. Особенно ночью, подумала Вера.

– Офигенно. Чем не начало многообещающей сказки? – ее тело сладостно вздрогнуло от первой положительной мысли за весь день. Недолго думая, Вера побрела в сторону кафе. Дойдя до входной двери, она еще терялась в сомнениях, стоит заходить или нет. И эти дурацкие ступеньки. Вроде всего четыре, но с ее ногой было ощущение, что лесенка бесконечная. Внезапно на ее голову с козырька крыши упала горсть снега. От греха подальше Вера рванула вперевалку по ступенькам, потянула дверь на себя и спряталась в здании. Внутри так вкусно пахло и было так тепло, уютно. Неопределенность в правильности своего решения угасла так же быстро, как и появилась.