Трость гагатовой особы

– Тебя что в этом вопросе тревожит?

– Есть ощущение, что это похоже на отравление неизвестным мне веществом. Химия наука еще та – неизвестно, что эта женщина вдохнула перед смертью.

– Но внешне она не казалась отравленной, следов мучения на ее лице не было.

– В том-то и дело, что больше похоже на сердечный приступ. Я тебе дам фамилии еще двух человек с очень похожей смертью. Поищи, что между ними общего…

Илья Мухин и его бригада сыщиков в городе были единственными представителями сыскной братии. Не было у них конкурентов, все дела городка были у них. Он, мужчина в самом расцвете лет, был главой местной полиции. Но данные о трех подозрительных смертях были так малы. Хотя, как сказал Женя Веревкин, обошедший все три квартиры умерших людей, на которых из морга дали наводку, во всех трех квартирах был недавно сделан ремонт, чувствовалась одна бригада ремонтников.

Соседи подтвердили недавний ремонт в трех квартирах, описали внешний облик ремонтной бригады. Описания бригады во всех трех случаях совпали. Илья Мухин решил найти ремонтную бригаду, после которой хозяева квартир умирали. Новость поползла по городку, и народ сам стал делать весенние ремонты. Распространители новости часто собирались в магазине, где продавали товары для ремонтных работ. Спрос на ремонтные бригады резко упал.

Мухин зашел в одну такую квартиру, а точнее в последнюю, чистую, медленно заполняющуюся пылью, сел на стул у двери и как истукан стал осматривать единственную комнату в квартире умершей женщины в сорочке с кружевами. Родственников у нее не было, жила она одна, вот решила сделать ремонт в однокомнатной квартире с помощью бригады – и сделала на свою голову.

Спрашивается, куда торопилась? Мухин сидел на стуле и осматривал комнату. Он был уверен, что смертельная опасность таилась в этих стенах или потолке. Он посмотрел на люстру, но там, где обычно висят люстры, был чистый и ровный потолок. Мухин встал и включил свет.

Над постелью вспыхнуло бра, на противоположной стороне вспыхнули ярким светом такие же лампочки бра. Он улыбнулся. Бра излучали яркий свет из ламп, а плафоны скрывали модные лампочки.

Мухин пошел в магазин, где продавали такие красивые бра. В магазине сказали, что помнят женщину, купившую два бра. В этих бра стояли трансформаторы, понижающие напряжение, в результате лампы светили от 12 вольт, очень экономичные в употреблении. Цифра 12 засела в голове детектива. Он вспомнил, что все соседи утверждали, что хозяева квартир умерли через две недели после ремонта, или через 14 дней.

В магазине продавец посмотрел на бра со стороны трансформаторов и сказал:

– В одном бра есть непонятное устройство, его здесь не было, мы проверяли его перед продажей. Что это за устройство, я не знаю. Бра покупали два брата.

Илья Мухин взял бра, положил в коробку, которую услужливо дал ему продавец, и пришел в отдел. Он вспомнил, что бра с лишним устройством висело над постелью пострадавшей. «Вот и ладно, осталось выяснить, что это за устройство», – подумал Мухин и отнес бра на экспертизу. Экспертиза показала, что это устройство способно извергать отравляющее вещество по сигналу встроенного таймера. Устройство питалось через трансформатор, время действия – тринадцать дней…

Алевтину выписали из больницы. Григорий встретил ее у входа и довел ее до дома. В памяти Алевтины опять появилось состояние «помнит – не помнит», но она решила, пусть об этом думает Григорий. Он привел ее в квартиру, находящуюся на первом этаже. Соседки узнали Алевтину, радостно закричали, потом заплакали.

Подошел Мухин, он посмотрел на эмоции женщин, отвел одну старушку в сторону:

– Скажите, что здесь произошло?

– О, молодой человек! Тут такое было!

– Ладно, Алевтина из этой квартиры? – и он показал рукой на окна квартиры, где умерла женщина под бра.

– Алевтина наш человек, она из этой квартиры, да ее мы давно не видели.

– Что в квартире произошло без нее?

– Я по порядку расскажу. Первым исчез Григорий, – заговорила старушка.

– Это я знаю, дальше.

– Приехала его сестра, сказала, что квартира ее, и выгнала Алевтину.

– Вот оно как! Но у Григория сестры не было!

– А Алевтина поверила. Она ушла.

– Она ушла к аэродрому, где последнее время учился летать Григорий.

– Да? А в квартиру въехала его сестра, потом она позвала артель строителей, они сделали ей ремонт, а она через две недели после ремонта и умерла.

– А как в квартиру попасть?

– Милый ты наш, да тут полиция туда—сюда ходит, у них ключи.

– Спасибо, пусть Алевтина с вами посидит на скамейке, я найду ключи.

– Да, ладно, присмотрим за ней.

– Еще вопрос: а как вы определили, что в квартире мертвая женщина?

– Этаж первый, собаки выли, опять же форточка была открыта, запах пошел, дни теплые стояли.

– За Алевтиной присмотрите. – сказал Илья Мухин.

Алевтина вернулась в свою квартиру дворника. Она сидела на лавочке в окружении старушек, и по мере их рассказов ее глаза прояснялись. Бродила она месяц без квартиры, а ей показалось, что вечность. Потом в больнице лежала недели три. Квартиру открыли. Алевтина зашла, села на стул и заплакала. Старушка заглянула в квартиру и тут же вышла. Алевтине дали поплакать, потом отдали ей таблетки, их ей дала еще в больнице медсестра в бумажных кулечках. Женщина успокоилась. Илья Мухин принес два бра, сам их повесил. Алевтине разрешили жить в квартире.

Третье убийство частично оголилось, как провода, зачищенные перед пайкой. Кто поставил устройство, Мухину было неизвестно, но кое—что было ему понятно. Два первых дела были в состоянии целины. И где та бригада, что ремонты делала, было совсем неизвестно.

– На малом аэродроме потерпели крушение два самолета, – вещал диктор.

«Не связана ли гибель летчиков с теми двумя квартирами?» – подумал Мухин. И решил заняться расследованием гибели летчиков в быту. Сел он в машину и покатил в сторону аэродрома. Дежурная повела его на место падения самолета.

– Скажите, а что Алевтина здесь делала? – спросил детектив Мухин.

– Шаталась как неприкаянная. Я не нянька взрослой женщине.

– А вы ее раньше не могли в больницу отправить?

– Так она как лань пуганая, к ней не подступишься. Ее в лесу нашли, лежала без сознания, тогда и отправили в больницу.

– Еще вопрос: что она могла бы сказать о гибели летчиков? Как охраняются самолеты и горючее, есть к ним доступ? Загадка для местных товарищей, а мне подробней, пожалуйста.

– Умный вы! Тогда посмотрите на горючее в натуре.

В ангаре стояли цистерны без особого присмотра, рядом с одной цистерной все было натоптано женскими ногами, почти босыми.

– Это следы Алевтины?

– Не мои следы, это точно. Алевтина иногда босая ходила. Других женщин на аэродроме нет.

– Возьму я горючее на экспертизу. Еще вопрос: из этой цистерны для последнего полета самолета горючее брали?

– Брали.

– Подождем результатов. И расскажите мне о погибших.

– Это не тайна, что они погибли, но не все знают, где погибли, кто погиб. Тайна небольшая сохраняется.

– Мне их данные нужны: где жили, с кем дружили.

– Один наш летчик. Второго прислали из центра, о нем мало чего знаю: майор, и все.

– Все о вашем летчике…

– Так я здесь и отдел кадров, адрес так скажу, жена у него осталась.

Мухин посмотрел на адрес: адрес совпал с одним из тех, что они взяли под контроль из—за убийства после ремонта.

Теплым вечером подошел детектив к дому, подсел на лавочку к одинокому старику. Дед сидел, переживал, а сделать ничего не мог. Результаты экспертизы были плачевными: водная эмульсия горючего из цистерны с трудом называлась горючим для самолета. Судить Алевтину за разбавление горючего водой смысла не имело, ее вменяемость была относительной. Дежурную можно было привлечь за халатность.

Мухин решил не лезть в разборку полетов и падений, а заниматься гражданскими делами. Два дела имели окончание на летном поле, как два провода, по которым бежит ток через устройство для впрыскивания ядовитого облачка.

Покупка дома к убийству не относилась, но над ремонтом дома трудилась бригада, по внешним данным подходившая под все описания квартир после ремонта. В смерти двух женщин было виновно устройство с газом, но не сам ремонт. Мухин посмотрел на бригаду и ничего не сказал их бригадиру. Кто поставил устройство с газом и включил таймер? Вот в чем оставался главный вопрос этого дела. Кому мешали люди? Но этот вопрос завис в воздухе с парами авиационного топлива. Что касается Григория он оказался живым, уезжал в дальнюю командировку. Мысль была о братьях Прохоре и Макаре…

Иногда в голове Зои возникают жилищные варианты, которые сама и отвергает. Если нет денег, то и предлагать ей нечего. Мысли в мыслях остаются. Но у нее есть круг для прогулки, который проходит мимо мха. И жизнь медленно переходит в состояние мха, который растет с северной стороны длинного забора, отделяющего движение от тихого забвения. Купила замороженного окуня, мясо и еще что—то. Словно замороженный паек получила. На душе стала чуть легче. Просто так.

 Зоя открыла Интернет, зашла в издательство, 4 книги ее опубликованы и в магазинах, 5 книга отправлена на переделку. Она ее сбросила. Открыла стихи и прозу, сбросила 5 книгу, оставила страницы свои открытыми. Иначе она совсем потеряется в неизвестности.

Обогреватель работает, руки не мерзнут. Все удлинители новые, один с предохранителем. У Зои основное дело выжить на новом месте и желательно с комфортом для себя. Не хватает Интернета. Жизнь ее проходит уже без мужей, без работы, без обычного местожительства. Зоя, словно пенсионерка, живущая в деревне, по воле себя.  Ужасно жить в квартире, выставленной на продажу, ощущение гостевое, которое надо отгонять прочь, чтобы жить спокойно. Изучила Зоя все продажи вторичного жилья новостроек, но, живя на пенсию, она не может ничего изменить в данной ситуации.

Хочется Зое позвонить, поговорить. О чем? Все написано, а по телефону еще и за деньги. Будет возможность – напечатает. Реже вспоминает об увольнении, жаль, но уже не так жалит обида. Мысленно свыкается с долей пенсионерки. Любая поездка – трата денег, а, как их уберечь? Только молча и без трат, тогда можно не скулить о работе. Гулять с чужими детьми и собаками, мыть чужие полы – пока не может. Все требует нервных клеток, а с ними у нее большой дефицит.

Всю жизнь надо было подстраиваться, соглашаться, выслушивать, выслуживаться, обслуживать. Всем не угодишь, взрывы чужого гнева неизбежны. Похвала нереальна. Оплата труда всегда маленькая, условная, не больше пенсии, а требований к внешнему виду – вагон и маленькая тележка. Если вернуть время вспять, что бы она изменила? Лучше не трогать, сил на что—то другое у нее нет. Делает то, что может сейчас. Выдохлась? Нет, она набирается сил. Для чего? Жизнь покажет.

К чему все это? Ссылка в деревню… Что лучше?

Чем больше распускалась листва, тем больше шли дожди, и было элементарно холодно для лета. На самом деле дождливый холод – это норма. Что дальше? Почему жизнь женщины обязательно должна крутиться рядом с мужчиной? Она, что сама вокруг себя не может покрутиться? Да запросто! В начале июня редко бывает тепло и солнечно. Погода словно диктует людям, чтобы они быстро покидали столицу и ехали на юг отдыхать. Хорошее время для домашнего заточения.

Зоя невольно разговорилась с Ириной. Вот ее набор слов…

– Кошма, кошмар, кошка, клюшка, крошка. Именно последняя крошка терпения подошла к концу, венцу. Проснулась я от того, что во сне на моих коленях лежала живая голова и медленно, глядя мне в глаза, говорила: "Я соскучился". Надо сказать, я Прохора узнала, у меня есть еще его телефон, но позвонить я не в силах. А вдруг это другой человек обо мне думал под утро? Не верится, что я кому—то нужна. День закрутился так, что волосы не причесывала, в зеркало не смотрела. К вечеру на голове была кошма. И совсем неожиданно заболело сердце. Кошмар. Рядом лежала кошка и не уходила. Осталось взять в руки клюшку.

Так, в хоккей я с Прохором не играла. Мы были знакомы длительное время, но мы в основном говорили по работе или просто так. Мне с ним было по пути, мы оба любили ходить пешком, с мешком. Нет, рюкзаки тогда все подряд не носили, а только в туристические походы. Это сейчас у девушек кожаные рюкзаки. Он носил сумку на плече, черную. Я сумки свои всегда меняла и сказать, какая у меня была тогда сумка, я не могу. Летом – светлая, зимой темная. Иногда я носила их через плечо, а иногда без длинных ручек, просто в руке.

Вот, если Прохор соскучился, мог бы и сам на меня выйти в социальных сетях или по телефону СМС написать. Но, когда мы были знакомы, такое общение между нами отсутствовало. Спрашивается: зачем приснился? В жизни он никогда на мои колени голову не опускал. Так, может это кто—то другой меня вспомнил? Сон был такой явный, он в голове остался. Ждать мои ответы в сети можно до бесконечности, чаще не смотрю на то, кто и что мне пишет.

У меня возникла кошма не из волос и шерсти овец, а из жизненных ситуаций передо мной всегда возникает железный занавес на всех моих мечтах. Меня жестко ставят в рамки, из которых я не могу выйти или уехать.

– Ты была заграницей? – спросила Зоя.

– Никогда не была заграницей.

– У тебя есть паспорт заграничный?

– У меня нет. Есть сайт "Заграница", я на него впервые зашла, когда с Прохором дружила. Так, назовем голову на моих коленях во сне – Прохор. Такая золотая и пушистая осень. Короче короткого были всегда мои посещения данного сайта.

– Опять Прохор! Так это он убил соседей этажом ниже?

– Нет! У него есть брат—качок, который иногда к нему приходил, убийство его рук дело. Я это не сразу поняла.

Глафира Андреевна думала иначе…

Неплохо получать пенсию и зарплату одновременно, но в 65 лет двери фирм плотно закрываются, и пенсионера воспринимают, да его просто исключают из взрослых. Остается существование, а хобби переходит в основной вид деятельности. Если бы Глафира Андреевна знала, в чем зарыта болезнь, она бы давно рецепт откопала, но все оказалось так просто. С каждым днем она передвигалась все хуже и хуже. Ноги при движении постоянно пронзали боли, эти боли не давали идти, они перемещались по ногам. Если бы существовали искры боли, они постоянно бы летели из глаз.

Боль, боль, боль…

Да, бывшая спортсменка без боли могла только лежать. Но она упорная и так работала на тренажере, что мышцы на ногах сместились и стали смеяться еще более острой болью. Обезболивающие мази помогали короткое время, даже очень короткое. Таблетки теряли свою эффективность. Она шла на работу, подтаскивая за собой одну ногу. В автобусе она села против очень пухлой женщины, вытирающей пот со лба.

И вдруг Глафира Андреевна произносит, глядя на эту женщину:

– Не ешьте хлеб!

– Вы к чему это? – зло и раздраженно спросила женщина.

Глафира Андреевна не нашлась, что ответить, но стала думать, почему она это сказала. Вспомнила, что лет семь назад хирург советовал ей самой – не есть хлеб. Она открыла сеть, еще раз уточнила свою болезнь, диету и состав хлеба. Осталось выполнять совет хирурга, который она никогда не выполнит. Ирина, глядя на ее страдания, предложила ей сброситься на модные витамины. Упаковка такая большая, что лучше ее взять на двоих. У этих витаминов странное свойство, они усиливают боль в больных местах, пока их не вылечат. На четвертой витамине боль в ногах еще больше усилилась. Дойдя на улице до первой лавочки, встать с нее Глафира Андреевна не смогла.

Дом ее – это девятиэтажный дом, состоящий из 10 подъездов. Удивительно, но люди в таких домах живут с большим удовольствием, чем в башнях. В башнях – одни лифты в центре дома, а в этом доме лифт и лестница почти неотделимы друг от друга, поэтому Глафира Андреевна пользуется лестницей. В пределах девяти этажей она ходит пешком последние три года. Объяснит почему. Как—то лет пять назад ее ноги отказали слушаться ее мозг.

Почему жизнь прекрасна? Вышла Зоя утром одна из квартиры, а этажом ниже столкнулась с соседом, и вот уже она спускается по лестнице с прекрасным представителем мужского пола в расцвете лет. Мощь чувствуется в каждом его движении, красив он. Но на улице его ждала собака, и он ушел с ней. Приходит она туда, куда шла, и встречает еще одного красавца, и чувствует, что он ее сегодня чувствует, хотя занят другим делом.

Прекрасно. Только он стал на себя наговаривать, что он стар и толст. Возвращается она домой и встречает еще одного представителя того же поколения, и он называет ее по имени и без отчества. Вот и прекрасна жизнь, когда теряется ориентир типа шефа Мухина. Раньше этих слов появится очередной тормоз.

Зоя пережила некие потрясения в своей жизни, и любовь у нее была, и гибель любимого человека. Она писала об этом стихи, писала стихи о своих переживаниях. Стихи о природе ее просто успокаивали. Она нервно относилась к первой публикации стихов, но шило и стихи в столе долго не утаишь. Иногда она выступала на вечерах. Ее как—то пригласили в ДК на встречу поэтов. А теперь у нее в руках была записка, ее приглашали в ЛИТО.

Однажды летом она собрала стихи, написанные от руки, в общую тетрадку, приклеила свой портрет на обложку и отнесла тетрадь в Союз писателей. Через пару недель ее попросили зайти за результатом. День был теплый. Ответ гласил: «Если можете не писать, то стихи не пишите, ваше лицо на портрете красивее ваших стихов». Ирина глубоко вздохнула, положила тетрадь в сумку и пошла куда глаза глядят. А глаза заметили выставку минералов. Она зашла в полутемный зал, в котором мерцали камни самые разные, самые прекрасные. Она забыло об негативном ответе, камни ее покорили. «Мерцали глаза антрацитом». Стихи ее не понравились кому—то, но тетрадь ее была потрепана, и через пару месяцев из всех окон и со всех концертов звучали ее пару строчек, вставленные в песню. Значит, кто—то ее строчки позаимствовал, вставил в свои стихи и получилась песня.

Осенью, когда в моде был фильм «Ивана Васильевич меняет профессию», произошел инцидент. Некий поклонник подарил Зое книгу, на обложке которой была изображена золотая осень. Ирина тогда работала в одной фирме, одна женщина сказала, что у нее исчезло из стола нечто ценное. Получился снежный, все женщины полезли в свои столы и стали кричать и называть то, что у кого пропало, а потом все пропавшее умножали на три.

Зоя посмотрела в ящик своего стола и не обнаружила в нем, подаренную книгу. На месте книги лежал ее блокнот со стихами. Значит, его кто—то брал в руки. Ой! Пока все кричали про пропажи в стиле фильма, Зоя рвала блокнот со стихами на части. Полгода творчества как ни бывало. В блокноте были ее личные чувства, выраженные стихами, а теперь их больше не было. На нет и суда нет, но ей показалось, что это ее поклонник заглянул в ящик своего стола и забрал свою книгу. Но это были ее не единственные стихи, дома у нее оставались другие блокноты. В конце прошлого века, то есть двадцатого, люди в ЛИТО (литературное общество) ходили с удовольствием, поскольку иного общения просто не было.

Не прошел и месяц, как Зоя в своем столе обнаружила – конфеты трюфели, целых полкило, явно их положил поклонник вместо книги, ведь приближалось восьмое марта. Если бы вы знали, как обворожительно он смотрел на нее! Пусть мельком, пусть на ходу, пусть совершенно случайно. Но его взгляд был слаще всех конфет! Силу взгляда измерить невозможно, если зарождается обыкновенное чувство. Как он мог проходит в комнату к бухгалтерам? Просто, он работал на том же этаже, в той же фирме… Вот, взгляд его приклеивал сильнее пленки. Но это уже прошлое, стихотворное прошлое.

Когда человек начинает писать стихи, это всегда маленькое чудо выплеска первых эмоций. И несовершенство стиха всегда с лихвой восполняется новыми фразами.

Подборка замечательных стихов, да из пяти строф, но прекрасно читаемых, мудрых и увлекательных. Классика автора, который пишет со времен олимпийского мишки. Автоматически автор пишет стихи в пять строф, видимо так устроено вдохновение и не больше и не меньше, именно в пять строф вмещается весь смысл стиха.

Начало творчества автора пронизано тонкой лирикой и обычными житейскими или возвышенными влюбленными чувствами. Что хорошо, то хорошо.

Шло время популярности пленки само—клейки. Зоя купила рулончик пленки, наклеила ее на входную дверь с наружной стороны. Дверь была изготовлена по моде того времени из ДСП и шпонки. Когда на двери появилась темно—коричневая пленка дверь преобразилась. Ирина сама себя похвалила и пошла по делам, когда вернулась, то в двери обнаружила записку. Ее приглашал какой—то майор милиции в литературное общество поэтов. Зоя работала помощником детектива и стихи писала в стол, но ее лорд не мог ее сдать, она ему о своем стихотворчестве особо не говорила.

Все началось просто.

Глава 6

Ирина съездила на дорогой остров отдыха, в дальнюю страну. Она довольная поездкой до безумия. И еще она подружилась с Ефимом, который считается сыном Серафима, а то полгода была в ссоре. Ей чем это грозит? Теперь они временно дружат против нее. Зоя сбросила ее номер телефона, сама она точно не позвонит, а, если Ирина позвонит, то ограничит разговор. Есть ощущение, что ей кто—то вредит, очень похоже, что это дело рук Глафиры Андреевны.

А теперь по делу.

При постройке восточного комплекса для запуска космических кораблей не досчитались 5 миллиардов, может, и те деньги лежат валом у кого—то в квартире? Только не у нее. Чудеса человеческой безответственности. Второй день она смотрит нормальные фильмы, вчера целый сериал посмотрела. Завязка, обострение событий, медленная развязка.

С точки зрения Зои люди жили хорошо для конца пятидесятых годов двадцатого столетия. А теперь она, находясь в начале второго десятилетия 21 века, лежит вдоль детского дивана, положив ноги на подлокотник, и пишет с пятого на десятое, пока мозги не отказали. Или бродит по квартире с телефоном и рассказывает Марку Веревкину о своих делах. Какие у нее дела? Кабачки да картошка.

За окном мелькали желтые листья, настолько яркие под лучами солнца, что казались неправдоподобными. Огромный шатер листьев клена редел все больше, как волосы у мужчин. Первый снег большими хлопьями кружил над землей. В век больших скоростей и информационных устройств лучше всего почувствовать скорость, скатываясь с обычной горы на санях, на ледянках. На ледянке скатывался Ефим, а его сотовый телефон легко умещался в карманах спортивных штанов, к которым снег не прилипал.

 Почему жизнь прекрасна? Ирина утром одна из квартиры, и столкнулась с соседом и вот уже она спускается по лестнице с прекрасным представителем мужского пола в расцвете лет. Мощь чувствуется в каждом его движении. Но на улице его ждала собака, и он ушел с ней.

Приходит она туда, куда шла и встречает еще одного красавца, и чувствует, что он ее сегодня чувствует, хотя занят другим делом. Прекрасно. Только он стал на себя наговаривать, что он стар и толст. Возвращается она домой и встречает еще одного представителя того же поколения, и он называет ее по имени и без отчества. Вот и прекрасна жизнь, когда теряется ориентир типа Марка. Раньше этих слов появится очередной тормоз.

Серебряные нити дождя, колючие гирлянды, блестящие шары на зеленых ветках игрушечной елки почти не привлекали внимания. Новогоднее создание стояло на голубоватой пластмассовой тумбочке, в которой лежали новогодние сундучки с конфетами. Над елкой в полметра роста висела гирлянда, свитая из пяти проводов с разноцветными лампочками. Из всего разнообразия мигали только бесцветные лампочки, остальные отдыхали. Роскошь новогоднего вечера неназойливо остановилась на детском столике, рядом с ним стоял детский стул.

На столике стояла бутылка шампанского и напиток для детей. Праздничный столик вместил четыре фужера, четыре тарелки. Селедка под шубой, уложенная на длинной тарелке, стояла рядом на табурете. Новый год приближался. После развлечения на улице с бенгальскими огнями вернулись обитатели комнаты, подготовленной к встрече Нового года. Что они запускали – неизвестно, но один палец у хозяйки комнаты был обожжен. Она взяла пенку и обильно полила ее на палец, после чего налила в фужеры кому напиток, кому шампанское.

Четыре хрустальных фужера встретились в едином звоне над детским столиком и опрокинулись каждый в рот своему хозяину. На этом официальная часть встречи незабвенного года осталась позади. Селедка под шубой меньше всего подходила к шампанскому, и ее вскоре заменили кусочками торта. Беспечно мелькали бесцветные лампочки гирлянды над коробкой из—под обуви, в которой уместилось штук шестьдесят дисков без упаковок с детскими фильмами и играми.

Обитатели комнаты легли по своим местам в надежде посмотреть новогоднюю роскошь на экране плазмы.

Не сиделось Зое. Она нервно сидела на своем диване и смотрела на часы, которые должны были пройти еще минут двадцать, после чего она могла покинуть семейный очаг с традиционной встречей Нового года. Она подошла к зеркалу, опрыскала волосы лаком, внеся свою долю запахов, и покинула дом для продолжения банкета среди друзей.