Суббота Воскресенского

Евгения, как вы прокомментируете помолвку Арсения Князева с Елизаветой Лебедевой?

Совет да любовь!

Она поняла, что не хочет провести этот вечер одна. Можно, конечно, позвонить Ариадне и устроить очередной девичник. Но, во-первых, девичник был вчера, когда Женька привезла подруге кучу своих платьев и они решали, в чем пойти на вечер выпускников, а во-вторых, девичник – это не то, что нужно. Не сегодня точно.

Выйдя в обеденный перерыв проветриться на улицу, Женя сделала звонок.

2

– Привет, ковбой, не ждал?

– Не ждал, но надеялся, – ответил Дан.

– Это хорошо. Помнишь, ты говорил, что дома у тебя есть пианино?

– Помню.

Это что-то новенькое. Дан замер на ступенях университета.

– Так вот, я очень хочу послушать, как ты на нем играешь.

Та-а-ак…

– И сколько у меня времени, чтобы приготовить специальную концертную программу?

– Честно говоря, не много. Я сегодня до четырех, а ты, помнится, говорил, что в пятницу работаешь учителем до обеда. Все сходится.

– Тест на память ты сдала, – Дан глянул на часы.

Половина второго. На почте лежит файл для срочного перевода статьи про поведенческие особенности детей дошкольного возраста. Какое-то новое светило со своими личными открытиями. В воскресенье Дан обещал статью сдать. По ходу, вся ночь с субботы на воскресенье будет в его распоряжении.

– Ну, так как? – Эжени ждала ответа.

– Идет. Адрес скину на телефон. – Дан подумал, как хорошо, что в его личной квартире тоже имеется инструмент. – Какую музыку предпочитаешь?

– Энергичную. Мне пора. Имей в виду, я не опаздываю.

Он принял эту информацию к сведению и по дороге на свою квартиру успел купить вино, виноград, сыр, шоколад и заказать пиццу. Она после работы, наверное, голодная.

Звонок Эжени, как и ее напор, Дана удивил. Однако он решил, что самое лучшее – ничего не додумывать и действовать, исходя из ситуации. В любом случае визит понравившейся девушки – событие не рядовое.

А понравившаяся девушка, как и предупреждала, явилась вовремя.

– Привет! – в квартиру Эжени влетела с лихорадочно блестящими глазами. – Скучал?

– Конечно, – Дан внимательно на нее смотрел.

Смотрел, как она расстегивает куртку и решительно вешает ее на крючок, как снимает кроссовки и, оставшись в джинсах и горчичной водолазке, говорит:

– Показывай, как ты живешь.

Это была не та Эжени, которую он знал. Это была совсем другая Эжени, с новыми нотками в голосе, и при всей своей решительности – отстраненная. Что все это значит?

– Пойдем, – пригласил ее Дан и повел за собой, показывая минималистичную гостиную в серо-белых тонах, где были только диван, низкий столик, этажерка с книгами, большая плазма на стене и портативное цифровое пианино современного дизайна. Огромное, почти во всю стену окно и серо-лиловые шторы дополняли дизайн.

– Зачетно, – оценила Эжени, повернувшись к Дану.

Они были наедине друг с другом. Впервые настолько наедине. Она стояла очень близко и, еще раз окинув взглядом гостиную, подняла глаза на Дана.

– Ну, – сказала чуть хрипловато, – покажи, на что ты способен, богатенький мальчик из хорошей семьи.

Эжени была настолько откровенна и прямолинейна, что Дан не стал отказываться от подарка. Хотя, конечно, следовало бы. Он взял в ладони ее лицо и поцеловал – крепко и жадно. Она так же жадно ответила. Словно что-то доказывала. Но не ему – себе.

И тогда Дан приподнял ее за ягодицы, Женя обняла его спину ногами, и он, продолжая целовать, понес ее в спальню.

Ты хочешь этого, Эжени?

Ты получишь.

Но на моих условиях.

Раздевание было быстрым – торопливым. Руки путались в одежде, пытаясь добраться до голого тела, оба рухнули на кровать, и Дан прижал запястья Жени к подушке, не давая ей двигаться. Дан слушал ее дыхание, смотрел на закрытые глаза с густыми ресницами.

– Ну же, – Эжени нетерпеливо шевельнулась под ним, выгнулась навстречу.

– Посмотри на меня.

Она открыла глаза. Темные, как черешня. Чужие. Именно сегодня – чужие.

– Ну же… – повторила.

И он вошел.

А дальше началась пытка. Как только Женя закрывала глаза или поворачивала голову, Дан останавливался, снова и снова заставляя ее смотреть на него. И все это продолжалось до тех пор, пока она не перестала отводить свой взгляд. Дан видел, что глаза ее становятся все темнее и темнее, взгляд – бессмысленнее, а потом почувствовал, как по телу Эжени прошла завершающая волна наслаждения, но она удержала хриплый возглас – упрямица и после этого все же закрыла веки, а Дан перестал себя сдерживать.

Он потом отпустил ее запястья и, перевернувшись на спину, устроился рядом, тяжело дыша.

– Ты сволочь, – тихо сказала Женя, закрыв ладонью лицо.

Кажется, это слово становилось его вторым именем.

– Я знаю, – ответил он, глядя в потолок. – Но, видишь ли, Эжени, я не хочу, чтобы мной кого-то заменяли.

Женя отняла руку от лица, резко села и посмотрела на Дана. Он повернул голову, и она увидела, насколько серьезным и твердым может быть его взгляд.

– А ты умеешь быть жестоким, – сказала она.

– Иногда. Так что, ты удовлетворила свое любопытство или продолжим?

Больше всего Жене сейчас хотелось встать и уйти, а перед уходом швырнуть что-нибудь в лицо этому сукину сыну, но в его голосе она услышала вызов. А на вызовы Женя всегда отвечала, поэтому, упрямо приподняв подбородок, заявила:

– Продолжим.

И продолжение было совсем другим. Женька хотела Дана наказать, взять инициативу в свои руки, заставить на этот раз мучиться его, но ничего не вышло.

Сначала все действительно было похоже на борьбу, и спортивное Женькино тело помогало ей удерживаться сверху, но Дан оказался все же сильнее и, уложив-таки ее на лопатки, прошептал на ухо:

– Мегера.

А потом стал целовать – медленно и тягуче, нежно гладя пальцами лицо, спускаясь вниз, неторопливо изучая и лаская ее тело. В какой-то момент Жене совершенно расхотелось бороться. Только закрыть глаза, только слушать себя и свои ощущения.

Он больше не просил смотреть на него. Он просто мягко и уверенно вел, а она покорялась. И это было… чудесно.

– Какая же ты все-таки сволочь, – сказала Женька, когда все закончилось, и она лежала, наслаждаясь охватившей тело ленивой сладкой истомой. – Но мне понравилось.

Дан рассмеялся.

До пианино они все-таки добрались. Но сначала был душ, и Дан смотрел, как Эжени подбирает с пола свою одежду. Ее волосы выбились из хвоста, Дан пожалел, что не распустил их совсем. Но еще успеет. Фигура у Жени была тонкая и натренированная. «Она могла бы стать балериной», – подумал он. Хотя представить Эжени в балетной пачке в роли белого лебедя было проблематично. Скорее уж черного.

Дан лежал, слушал, как шумит в душе вода, и улыбался своим мыслям. Вот ведьмочка – это ее роль.

– Чему смеешься? – спросила завернутая в его полотенце Эжени, когда вышла из душа.

– Думаю подарить тебе на Новый год метлу.

– О-о-о… Зачем? – Женя повернулась к Дану спиной и начала одеваться.

– Летать над городом.

Ее плечи затряслись, и послышалось хихиканье.

– А что будет написано на ручке: «Порше» или «Мазда»?

– Ведьмочка, – Дан потянулся к ней и поцеловал плечо. – Чай или вино?

– А что еще есть?

– Пицца, сыр, виноград.

– А ты подготовился, – Женя повернула голову через плечо, и он укусил губами мочку ее уха. – Я буду все.

– Отлично.

Дан поднялся с кровати и стал натягивать джинсы.

– А концерт-то будет? – уточнила она.

– Я же обещал. Только не знаю, что ты хочешь послушать.

– Что ты обычно играешь?

– В последнее время я играю нечасто, хотя, по-хорошему, инструментом надо заниматься каждый день. Но это если речь идет о профессионалах. В основном я играю мамино любимое. И, собственно, для нее и играю.

– Маменькин сынок?

Они перешли на кухню. Дан достал с полки два бокала на тонких ножках, а потом открыл бутылку с вином.

– Можно сказать, да. Мама много работает и устает. Мне иногда кажется, что у нее голова вообще не отключается. И я играю, чтобы она немного отдохнула.

– Семья трудоголиков?

Дан разлил вино по бокалам, один передал Эжени и вынул из микроволновки разогретую пиццу.

– Боюсь, ты права. Трудоголизм у нас в крови, но я надеюсь, что мне это не помешает наслаждаться жизнью. Тут главное – найти баланс, – он приподнял свой бокал. – За гостью.

– За гостью так за гостью. – Бокалы, соприкоснувшись, зазвенели, и Женя сделала глоток.

Пицца после трудового дня и хорошего секса казалась даром богов. Какое-то время Женька вообще не могла говорить. Она просто жадно ела горячий хлебный треугольник с салями и сыром, запивая его вином.

Дан наблюдал за ней, отщипывал виноград и наслаждался картиной.

– Так что ты хочешь, чтобы я сыграл?

– Не знаю, – Женя пожала плечами. – Сыграй то, что любит слушать твоя мама.

И через четверть часа, когда они с вновь наполненными бокалами переместились в гостиную, он сыграл. Вернее, начал играть, но после первых же исполненных аккордов Женя глухо произнесла:

– Не надо.

Дан обернулся:

– Не надо?

– Нет, – замотала она головой. – Именно это не надо.

– Но там дальше очень красиво, это танго…

– … Пьяццоллы, я знаю. «Верано портено». И я его не люблю. Сыграй что-нибудь другое.

Дан не двигался, он смотрел на Эжени. Что-то в ней изменилось, она вновь стала чужая и будто сама не своя. Стояла, крутила бокал с вином, а потом залпом выпила его до дна.

– Что? – спросила с вызовом, почти враждебно.

– Ничего. Просто это не очень расхожее произведение. Больше для знатоков, скажем так. А ты его знаешь.

– Будем считать, что я знаток.

– Правда?

– Да. Музыки в своей жизни я переслушала больше, чем прочитала книг, – и снова это знакомое упрямое движение подбородком. – Хочешь проверить?

Она во всем видит вызов. Почему?

– Хорошо, – ответил Дан покорно. – Давай проверим.

Он сыграл небольшой задорный фрагмент, и Эжени улыбнулась:

– «Дон Кихот» Минкуса.

Дан никак не ожидал правильного ответа, все-таки классика, и был впечатлен.

– Ладно. А это?

На этот раз он играл дольше, и Эжени его не прерывала. Казалось, они оба следовали за переливами мелодии, на первый взгляд – монотонной, но обволакивающей, о чем-то шепчущей, легкой как ветер. Музыка закончилась, а послевкусие осталось, и возникшее молчание не хотелось прерывать. Дан обернулся к девушке. Наверное, она оттаяла, потому что на припухлых от недавних поцелуев губах заиграла улыбка.

– Это музыка из фильма «Амели».

И он улыбнулся в ответ, поднял вверх руки:

– Я сдаюсь.

А потом зазвонил телефон, и все снова переменилось. Звонил Серега, напомнить, что у них сегодня встреча, а Дан уже опаздывает.

– Слушай, да, я совсем забыл, – он потер лоб рукой. – Все уже в сборе?

– Давно! Ждут тебя. Ты-то где застрял?

Дан посмотрел на Женю. Та поняла, что ему надо идти и что сейчас ей скажут: «Пока».

Она уже приготовилась, приняла независимый вид. Дан знал, что сделает ей больно. И можно сколько угодно потом объяснять, что правда надо, что встреча была запланирована давно, ничего не изменится. Она скажет в ответ: «Да, конечно, я понимаю, без проблем». Но факт остается фактом. Он ее сейчас выставит за дверь.

Но и не поехать к пацанам не может, потому что давно не виделись. Потому что он им обещал.

Решение было принято спонтанно.

– Слушай, – сказал Дан в трубку, не спуская глаз с Жени. – Тут такое дело… я подъеду не один.

– Не вопрос. Ждем! Матч уже начинается.

– Считай, что уже в пути.

Он отключил телефон и спросил:

– Поедешь со мной в спортбар?

Лицо Жени, когда она поняла, что Дан не собирается говорить: «Твое время вышло», разгладилось, но сдаваться сразу она не собиралась.

– И что там?

– Футбол, пиво, ставки, компания.

– Ого, ты делаешь ставки?

– Между собой. Обычно ставим по тысяче.

– Идет.

– Хорошо, тогда на сборы десять минут, и я вызываю такси. Уложишься?

Вместо ответа она выразительно фыркнула, а ровно через десять минут стояла у двери полностью готовая.

3

В баре их ждали Серега, Никитос и Леха.

– А вот и мы, – сказал Дан, подходя к столу и представляя Эжени, – это Женя.

В ответ послышался многозначительный свист.

– Спокойно, мальчики, – Женька сняла куртку и села за стол. – Кто сегодня играет?

На большом плазменном экране матч был в самом разгаре.

– Италия с Испанией.

– А-а-а… – многозначительно протянула Женька и взяла с тарелки соленый арахис.

Все уже сидели с пивом. В качестве закуски на столе стояли тарелки с чипсами, орешками и корюшкой.

Появление девушки в спортбаре вызвало эффект, схожий с появлением женщины на корабле. Не сказать что настолько не к добру, но сам матч вдруг ушел на второй план. Взгляды парней были прикованы к Женьке, к ее точеной, обтянутой джинсами и водолазкой фигуре.

– Ты на кого будешь ставишь? – обернулась она к Дану.

– На Испанию.

– А я на Италию.

Он даже не сомневался. Дан был уверен, что, на кого бы он ни поставил, она примет противоположное решение.

– Принято, – объявил Серега. – У нас получается: четверо ставят на испанцев и только двое на итальянцев.

– А кто еще поставил на Италию? – поинтересовалась Женька.

– Я, – ответил Серега. – И что-то мне подсказывает, что мы с тобой продуем. Итальянцы сегодня не в форме.

– Это мы еще посмотрим, – потянулась Женька, и все уставились на ее грудь.

Да, привозить ее сюда было не очень хорошей идеей.

Но тут раздались громкие крики болельщиков, потому что был удар по воротам – неудачный, и присутствующие за столом вернулись к матчу. Игра снова захватила зрителей, а Дан сходил за пивом.

– Тебе светлое или темное? – спросил он Женю перед тем, как идти.

– Светлое.

Потом Женя неторопливо потягивала пиво, смотрела на экран, время от времени брала орешки и не мешала пацанам наслаждаться футболом. Дан подумал, что все же правильно сделал, что взял ее с собой.

Первый тайм закончился со счетом один – ноль в пользу Испании. В перерыве по телевизору пошли новости спорта, и все вернулись к общению.

– Где ты взял такую красотку, Дан? – спросил Никитос.

– Места надо знать.

Из всей компании Дан прохладнее всего относился именно к Никитосу. Серега и Леха были друзья Дана, а Никитос больше общался с Серегой и часто вел себя очень вальяжно и нарочито развязно, что раздражало.

– А я наконец тачку из ремонта забрал, теперь чувствую себя человеком, – сказал Леха.

– Поздравляю, – Дан похлопал друга по плечу.

– Думаю, надо повторить пива, – предложил Серега.

– И арахиса, – поддержала инициативу Женька.

Новости закончились, началась реклама. Красивая белокурая девушка в коротком платье вращалась на льду, затем девушку сменила пара в синих костюмах, после них показали прыгающего фигуриста. И голос диктора за кадром: «Серия Гран-при. Не пропустите. Скоро».

– Не спорт, а балет для гомиков какой-то, – фыркнул Никитос. – Хотя фигуристочка ничего, я бы с ней…

– А она с тобой? – резко спросила Женька, повернувшись к парню. – Что ты знаешь о спорте?

– Это ты мне? – растягивая слова, спросил Никитос, входя в любимую роль нагловато-вальяжного пацана.

– Тебе. – Роль не произвела на Эжени никакого впечатления. Темные глаза сузились. – Быть диванным критиком, знаешь ли, не по стадиону бегать. А жирок стоило бы растрясти.

Никитос медленно заливался красным. Даже уши покраснели. При условии, что у него уже наметился пивной животик, Женя била без промаха.

Ребята замерли. Дан хотел было вмешаться, но Женя остановила его жестом.

– Спорт, мальчик, это каждодневная адская работа на результат, и не тебе судить об этом, сидя в баре и потягивая пивко.

Произнеся слово «мальчик», она унизила Никитоса. За столом воцарилось молчание. Парни не знали, как реагировать. А Женька потянулась за бумажной салфеткой, скатала из нее плотный шарик и, прицелившись, кинула в крошечное баскетбольное кольцо на стене над головой Лехи. Попала.

– Вот когда ты сумеешь так же, – сказала она Никитосу, – тогда мы поговорим с тобой о спорте.

А потом повернулась к Сереге и улыбнулась ему:

– Пойдем за пивом.

Серега ухватился за предложение и тут же увел Эжени от греха подальше. Никитос сидел весь красный от унижения, он хотел вспылить и поставить нахалку на место, но чувствовал, что проиграл, да и связываться с Даном не хотелось. Пришлось злиться молча.

– А Женя… кто она? – спросил Леха.

Хороший вопрос. Дан ответил исчерпывающе:

– Девушка.

Вскоре Серега и Эжени принесли пива на всех, и сделали это как раз вовремя – начался второй тайм. Что-то в сегодняшнем переменчивом настроении Эжени изменилось окончательно. Она больше не выступала с речью и не спорила. Вообще не участвовала в общем разговоре. Но выпила больше всех пива, хотя Дан намекал, что пора остановиться.

Даже неожиданный выигрыш, а во втором тайме итальянцы сравняли счет и за минуту до конца игры забили второй гол, не вызвал бурного восторга, в отличие от Сереги, который просто заорал:

– Да! Да-да-да! Forza Italia![3] Женька, ты приносишь удачу, как новичок в казино!

И он полез ее обнимать. Эжени позволила себя и обнять, и расцеловать в щеки, но была при этом отстраненной и нетрезвой. Пиво наложилось на выпитое до этого вино и дало свой эффект.

После стычки в перерыве Никитос бросал на нее злые взгляды, a Леха вежливо поздравил с выигрышем, после чего сам выигрыш разделили поровну между Женей и Серегой.

Когда Эжени поднялась из-за стола, Дан понял, что стоит она нетвердо, поэтому сразу обнял ее за талию и сказал:

– Нам пора.

– Да, нам уже пора. Мальчики, если захотите поиграть еще в тотализатор – зовите! Я всегда «за», – выдала Женя, положив голову ему на плечо. – А сейчас мы уже торопимся.

– Будете обмывать победу? – подмигнул Серега.

– Типа того, – Дан крепче прижал девушку к себе. – Всех рад был увидеть, рад пообщаться. И матч был огонь.

Хотя огонь в этот вечер была Эжени.

Хорошо, что такси приехало быстро, и Женя послушно села на заднее сиденье. Все же не надо было ей столько пить. Но и запретить Дан не мог. Мог только наблюдать, как методично она опустошает стаканы. Что вообще происходит?

По дороге Женя заснула, и, когда машина подъехала к дому, Дану пришлось ее будить.

Полусонная, поддерживаемая его руками, Женя медленно дошла до подъезда, потом кое-как поднялась по лестнице, остановилась у лифта и выдала:

– Знаешь, сегодня такой паршивый день, но ты был на высоте.

А потом потрепала его ладонью по щеке.

Одарила комплиментом. Дан не знал, смеяться ему или горестно вздыхать. Когда он открыл дверь квартиры и впустил туда Эжени, она на автомате скинула обувь, расстегнула куртку и всю дорогу до кровати бормотала:

– Спать, спать, теперь спать.

Судя по тому, как ее развезло, пить в таких количествах Женя не привыкла. Дан стоял и смотрел на засыпающую девушку на своей кровати. Решал – раздевать ее или нет. Решил раздеть. Она громко протестовала, отбивалась, требовала оставить ее в покое и обзывала извергом. Процедура раздевания заняла двадцать минут.

Дан понял, что сам спать не готов. Слишком много вопросов подарил этот день. Много вопросов и ни одного ответа. Пожалуй, самое время отменить собственное решение не заглядывать в соцсети.

Пройдя на кухню и нажав кнопку чайника, Дан сел за стол и включил телефон.

Кто же ты, Евгения Суббота?

4

Ариадна в последний раз бросила взгляд на свое отражение в зеркале, потом сделала селфи и отправила фото Женьке, подписав: «Ну как?» Сама она результатом была довольна. Собранные в низкий узел волосы, легкий макияж, бежевые лодочки, но главное – платье. Зеленое мини на тонких бретельках.

– Коктейльное, – просветила подругу Женька, когда доставила ей на дом ворох своей одежды. – Пойдешь в нем. Это лучший вариант из тех, что мы сегодня перемерили.

Ариадна была с ней согласна. Яркое, украшенное по низу пайетками, оно совершенно ее преобразило. У Ариадны никогда не было таких платьев. Да она бы никогда и не осмелилась на такие, но… очень хотелось, чтобы Марк ее заметил. Все-таки он позвонил, пригласил.

На кухне в контейнере лежали пирожки с мясом и капустой. Ариадна вчера весь вечер их пекла. А еще были лотки с канапе – сырными и фруктовыми. Так что свой вклад в этот вечер она внесла честно.

Вызванное такси подъехало, Ариадна быстро надела куртку, забрала из кухни упакованное угощение и вышла из квартиры. Спускалась осторожно – боялась упасть. А когда села в такси, проверила телефон. На сообщение Женя не ответила. Она даже еще не прочитала его.

5

– Как мама?

– Пока никого не отравила, потому что готовлю по-прежнему я.

Они сидели в небольшом уютном кафе в центре. Их обычное место встреч.

Отец всегда спрашивал про маму. Мама про отца – никогда. Знала, что встречаются, общаются, а вопрос всегда один:

– Все в порядке?

Он подразумевал собой все: как папа, как прошла встреча, как ваши отношения – не испортились?

И ответ всегда слышала один:

– Да.

В нем тоже было все: отец нормально, не болеет, мы не поругались.

Мама кивала головой, и на этом тема была исчерпана.

С дочерями отца от нового брака Дан был знаком, исправно поздравлял их с Новым годом и днями рождения, дарил подарки, несколько раз даже показывал фокусы.

В конце концов, дети не виноваты, что у взрослых в жизни все непросто. С новой женой отношения сложились вежливые. Взаимной симпатии не получилось, но этого и не требовалось. Она ревновала Дана к отцу и боялась, что старшего сына он любит больше младших детей, а Дан не мог не видеть в ней ту, что увела отца из семьи. Однако внешне все было тихо-мирно, и этого оказалось достаточно.

– Что-то случилось? – Внимательные глаза отца смотрели на сына.

– Нет, почему ты так решил?

– Ты что-то молчаливый очень.

– Да… срочный перевод… обещал завтра сдать, а еще не садился. Сколько раз зарекался не брать на выходные работу и все никак не могу сдержать слово самому себе.

Отец задумчиво помешивал ложкой чай. Сегодня он отказался от кофе.

– Знаешь, сдержать слово самому себе часто бывает самым трудным, – произнес он.

– Пожалуй, – согласился Дан.

Он не знал, сдержит это слово или нет. И дело было вовсе не в переводе, а в Эжени.

Эжени, которая спала сегодня на его подушке, под его одеялом и проснулась не в самом лучшем состоянии. Оно и понятно.

– Я вчера ничего не?.. – В темных глазах вопрос.

– Смотря что ты подразумеваешь под «не». Посуду не била, ни с кем не подралась, дебош не устроила.

– Успокоил, – она села на кровать и сдавила пальцами виски.

Дан стоял рядом, одетый в футболку и домашние штаны, умытый и позавтракавший.

Спросил:

– Кофе будешь?

– Давай.

– Я в ванной повесил чистые полотенца, не отказывай себе в удовольствии.

Сегодня утром Дан смотрел на нее новыми глазами. Сегодня ее непонятные еще вчера слова и поступки стали понятными. Все упростилось и усложнилось одновременно.

Вчера он мог быть легким и шутливым, нагло подъезжать к ее работе, напрашиваться на встречу и строить планы на покорение строптивой, но обалденной девчонки. Сегодня – нет. Как оказалось, в ее жизни не было места подобной игре. И вряд ли будет.

Они пили кофе, он думал, как поступить дальше, через два часа встреча с отцом.

– Мне надо будет отъехать, я оставлю ключи, чтобы ты…

– Это лишнее, – Женя подняла от кружки глаза. – Я сейчас уеду.

– Эжени… – Дан смотрел на ее темные, свободно лежащие на плечах волосы. Он вчера мечтал ее увидеть с распущенными волосами. Увидел.

– Что? Вчера – это вчера, а сегодня – это сегодня. Продолжения не будет, ковбой.

– Но почему?

– Ты же получил, что хотел.

Резко. Жестоко. Наотмашь. И почему-то показалось, что она знает, что он знает. Потому что, обуваясь в прихожей десять минут спустя и натягивая куртку, она сказала:

– И жалеть меня не надо, – а открыв дверь, добавила: – И звонить тоже.

Вот теперь Дан сидел в кафе с отцом и думал: сможет сдержать данное себе слово больше не добиваться ее?

В конце концов, кто он в ее глазах? Избалованный богатый мальчик на хорошей тачке и, допустим, не дурак. Но надоедливый. Нужен Эжени такой парень? Нет.

– Даня? – голос отца вклинился в размышления.

– Да?

– Я тебя спросил, что с диссертацией?

– Да все нормально. Почти закончена. После Нового года будет предзащита, потом защита… Назар доволен.