Баллада о снеге

– Его взяли?

– Заказчика? Да, с поличным. И пресекли целый канал контрабанды.

Марк очень долго молчал. Кофе расхотелось. Почему-то он был уверен, что Грета говорит правду. Но от этого не стало легче.

Он ничего о ней не знал. Он женился на женщине, которая все время вела какую-то другую, отдельную от него жизнь. Он жил с незнакомкой.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила она.

– О том, что ты меня второй раз выставила полным идиотом. Марионеткой, которая танцует заданный танец. Идея послать на Крит именно меня была твоей?

– Да.

– По старой памяти?

– Можно… сказать… итак…

– Ну и как вы намерены выкручиваться из всего этого? Я имею в виду научный мир. Интернет уже полнится сообщениями о найденном диске, телевизионные новости тоже трубят о сенсации.

– Очень просто. Объявим, что это оказалась подделка, предъявим результаты экспертизы, а также твое заключение как ученого. И тема закрыта.

– Так просто? – Марк поднял на нее глаза.

– Так просто.

Почему-то Грета не выдержала его взгляда. Удивительно. Встала вдруг и ушла из кухни. Марк ждал, когда хлопнет входная дверь. Но она не хлопнула. Ах да, они же еще не договорили про заключение.

Грета была в гостиной, изучала корешки книг на книжной полке. В этот момент она совсем не походила на кинозвезду. Она была похожа… на женщину, которая когда-то здесь жила.

Марк остановился в дверях. Он вдруг отчетливо понял, что это не все. Что она пришла еще за чем-то.

– Ничего не изменилось, – тихо повторила Грета уже сказанные слова.

– Зачем ты здесь?

Она повернулась и ответила на его взгляд своим долгим взглядом.

– Начать сначала.

– Думаешь, стоит? – он все же вошел в комнату.

– А ты попробуй.

Я никогда не закрываю дверь

«Я никогда не закрываю дверь…»

Я никогда не закрываю дверь,Я всем даю пути для отступленья,Я никогда не превращаю в теньСвои знакомства, мысли и сомненья.Я все храню, как величайший дарУменья чувствовать, запомнить, восторгаться.И я делюсь, чтобы мои друзьяУМЕЛИ жить, и плакать, и смеяться.Мне, кажется, по силам полюбитьОчередной невзрачный серый день.И для возможности однажды возвратитьсяЯ никогда не закрываю дверь.

«Однажды луч коснется тонкого стекла…»

Однажды луч коснется тонкого стекла,Растопит лед, что долго грусть ковала,И легким ветерком влетит весна,Туда, где ждет душа начала бала.

«Весенний свет над городом разлился…»

Весенний свет над городом разлился,Оставив блики на воде Москвы-реки,И все вокруг друг другу признаетсяВ священном таинстве рождения любви.В любви к цветам: красивым, свежим, юным,В любви к свободе – крыльям для мечты,В любви к высокому безоблачному небу,В любви к всем проявленьям красоты.Растает старый снег обид и ссоры,Оставив прошлые листы календарю.…И тихий голос, спрятавшись в ладони,Прошепчет вдруг: «Я вас благодарю…»

«Ах, как сердце закружило – одурманено!..»

Ах, как сердце закружило – одурманено!То весна развесила силки,Засмеялась —И капель омыла раны – те,Что так долго заживали – зажили!Просыпается листва из почекПухленьких,Разливается река из берегов,Трели наполняют небо праздником,И заходит радость на порог.

Юный актер, исполняющий роль Моцарта в спектакле «Моцарт и Сальери»

Яркий поток через тусклость стекла,Улыбка – как солнечный зайчик.Неясно, что это: игра или жизнь,На сцене Танцующий Мальчик.Он – маленький Моцарт,Лучистый фонтан,Букет вдохновенья и света.И молодость плещет ключом через край,И жизнь в фрак театра одета.

«Спела музыка о печали…»

Спела музыка о печали,А потом пробудила любовь,Хоть на флейте, хоть на гитаре —Все понятно, все… и без слов.Постучалась мелодия в сердце,Побродила по доброй душеИ оставила след… И конечно,Обещала сыграть при луне.

«Мне нельзя грустить…»

Мне нельзя грустить,Сидя у черты,Где горят в ночиЛетние костры,Где ведут, пестря,Хоровод цветы,Заблудилось гдеСлово-окрик: «Ты!»Мне нельзя грустить:Слишком молода —И легка сума,Где лежат года.Мне бы песни петь,Разметав вокругЯрких звуков горсть,Мне бы сжать в ладоньСочный стебель-вьюн —Юности цветок,Но дрожит, грустя,Сердца кулачок.

«Отпечалилась душа…»

Отпечалилась душа                                      да отплакалась,Захотелось полетать,                              да чтоб не падалось,Захотелось в небо взмыть                                   да белой птицею,Захотелось полюбить —                                не быть сестрицею.Развязать цветастый плат —                                     да на волюшку —До оврагов, до лесов,                                     да без горюшка.Песни петь —                  не голосить —                                        расплести косу…Захотелось любой быть добру молодцу.

«Наколдовало лето август…»

Наколдовало лето август,Рябинам гроздья раздало,И все вдруг сразу стало ярким,Как виноградное вино.Цветы пестрят, прохладный ветерБодрит, гром кашляет, грозит.Природа буйствует, но вскореУвянет, осень пригласив.

«В позднем лете есть запахи осени…»

В позднем лете есть запахи осени,Небо грустно рисует дождем,И рябина тяжелыми гроздьямиПровожает свой август… О той,О далекой, затерянной юностиГрусть вздыхает, но больше молчит,Память лишь вороватой походкоюПодойдет, в дверь души постучит.

«Как жаль, что не вернуть вчерашний день…»

Как жаль, что не вернуть вчерашний день,Он лег страничкой дневника в «Былое».Еще один листок из книги «Жизнь»,Еще одно решенье… Непростое.Мы каждый день решаем, что сказать,Как поступить, кого к себе приблизить,Кому сказать: «Прощай», кого прощать,Кого понять, кого возненавидеть.Наш каждый шаг записан в небесах,И каждый день становится вчерашним,Ложась чернилами в страницу дневника —Осенним листиком, вдруг под ноги упавшим.

Командировка. Тугие паруса

Командировка

Усталость. Весь последний год была какая-то непрекращающаяся усталость. Вера уже просыпалась переутомленной, думая о том, что ежедневник на сегодня заполнен под завязку и надо успеть сделать многое до наступления ночи. А потом все сначала. Один день переходит в другой, другой в третий… так незаметно проходят месяцы и даже годы.

Переговоры, встречи, документы, сделки…

– Мама, ты забрала Свету из садика? Накорми ее чем-нибудь… тем, что найдешь в холодильнике… да, я постараюсь пораньше, но у меня отчет.

– Дима, ты сегодня задерживаешься?.. Да-да, понимаю… просто мама не может каждый вечер сидеть со Светой…

– Света, малыш, мама устала, мне еще ужин готовить, давай слепим из пластилина динозавра на выходных? Я обещаю на ночь почитать книжку.

И так каждый день.

Непрекращающаяся усталость и непрекращающаяся гонка. Жизнь в режиме онлайн, когда компьютер, планшет, телефон – поводок. И можно получить срочное задание на завтра в девять вечера по электронной почте.

Вера медленно шла по улице маленького городка, понимая, что не желает возвращаться в Москву. Она очень ее, Москву, любила, она родилась в этом городе, но сейчас, думая о том, что надо садиться в машину и возвращаться в бурлящий офис, где ее уже ждут… нет. Хотелось тишины. Всего лишь несколько часов тишины. Не так уж и много.

Вера работала в большой компании, занимавшейся продажей обуви, и отвечала за открытие новых магазинов. В этот городок она приехала утром и к обеду успела посетить все три места, которые рассматривались в качестве вариантов для будущей торговой точки. Из них следовало выбрать одно, исходя из местоположения, проходимости людей, состояния помещения, арендной платы и прочих факторов.

На телефоне высветилось три пропущенных вызова: от начальницы, мамы и заведующей одного из магазинов. Перезванивать не хотелось никому. Хотелось просто идти…

Стояла осень, желто-красные листья тихо шуршали под ногами, а за заборами доцветали последние георгины. И все здесь казалось таким спокойным, таким умиротворенным, что время от времени Вера останавливалась и разглядывала дома, и любовалась осенними деревьями, и чувствовала жизнь.

Жизнь! Вот она – вокруг: в еще высоком небе, в запахе костра, в резных кленовых листьях на дороге… Когда успело пролететь лето, уместившееся для Веры в десять дней на море? Она поняла, что не видела лета.

Захотелось свернуть в расположенный поблизости сквер, собрать букет из листьев – как в детстве.

Вера вспомнила, как много-много лет назад, идя из школы домой, часто собирала такие букеты, которые потом ставила в вазы.

Захотелось посидеть на лавочке под рябиной, которая пылала яркими, почти красными гроздьями, и неторопливо читать, перелистывая страницы, потом прерываться, смотреть на гуляющих по дорожкам людей и снова возвращаться к книге.

Хотелось вырваться – хоть на день – из круга забот, обязанностей и срочных дел. А вдали уже показалась река, и Вера знала, что обязательно подойдет к ней и будет с берега смотреть на темную воду. Почему-то казалось, что вода обязательно должна быть темной.

И все же не дошла. Остановилась под окнами старого особняка, услышав фортепианную музыку. Кто-то старательно играл, сбивался и начинал сначала. Потом, через несколько минут, когда музыка умолкла, Вера прочитала на двери табличку: «Музыкальная школа № 1».

Вере казалось, что она попала в другой мир – мир своего прошлого, когда никто никуда не торопился, и все шло своим чередом, когда по выходным мама пекла печенья и пироги, а во дворе до самых холодов дети играли в казаки-разбойники.

Зазвонил телефон. Мама.

– Привет… Да, я в командировке, но скоро уже обратно… Да-да, успею и Свету заберу сама, не волнуйся… Мам, а ты помнишь, какие раньше пирожки с яблоками пекла? Мне казалось, что ничего вкуснее нет.

Вера сказала про яблоки и почувствовала вдруг, что в воздухе запахло ими – спелыми, сочными, из деревенского сада.

Закончив разговор с мамой, она набрала мужа. Пока шли гудки, наблюдала, как на провода ровным рядом уселись птицы, и расстояние между двумя высокими бетонными столбами стало похоже на бусы. Осенние птичьи посиделки.

– Привет, – раздался голос на том конце.

– Поехали в субботу в Кусково? – без предисловий спросила Вера. – Погуляем, посидим в кафе, покажем Свете дворец. Там, кажется, сейчас выставка старинных платьев, как у принцесс. Ей интересно будет.

– Что-то случилось? – в голосе мужа послышалось беспокойство.

– Ничего не случилось. Просто осень пройдет, а мы даже не заметим.

Тугие паруса

Придет – не придет – придет – не придет.

Каблуки отстукивали варианты, служа заменой лепесткам ромашки. Да и где ее было найти, ромашку, в дождливой осенней, спрятавшейся под зонты Москве?

Придет – не придет – придет – не придет – придет…

По количеству ступенек выходило, что придет. Обычно они не обманывали, только один раз промахнулись в предсказаниях. Да и то наполовину. Андрей не пришел, зато ее ждал букет необыкновенных красно-желтых роз. Словно извинение. Уехал на гастроли.

Ольга с усилием открыла тяжелую дверь и нырнула в теплую молчаливую кофейню. Здесь никогда не бывало шумно, пол покрывали толстые, мягкие ковры, вбирающие звук шагов, около столиков располагались удобные, обитые бархатом кресла. Это место совсем не подходило людям, теснящимся на городских остановках в ожидании автобуса или бегущим по делам сквозь ряды ларьков с горячими слоеными пирожками и шаурмой. Здесь не было шума и суеты, только степенность, тихий звон дорогих столовых приборов, деликатно раздающийся из динамиков Штраус и приглушенный гул голосов вежливо беседующих хорошо одетых людей. Это совершенно другой мир, не тот, в котором жила Ольга.

Придет – не придет… Пришел. Андрей сидел за своим обычным столиком и неторопливо помешивал ложкой чай. Встреча Штирлица с женой в кафе «Элефант» началась. Уже в который раз… и сердце сжалось одновременно от радости, боли и восторга.

– Есть свободные столики на втором этаже, – сказал официант.

– Нет, спасибо, не надо. Я вижу подходящий у окна.

Так они могли друг друга видеть.

Это произошло шесть лет назад. В тот день она забыла дома зонтик и, спасаясь от проливного дождя, открыла первую попавшуюся дверь…

Ольга практически столкнулась с Андреем, который уже уходил. А за его спиной что-то бурно обсуждали мужчины, ждавшие своей очереди в гардеробе, и один из них очень отчетливо произнес:

– Но ведь сегодня уже семнадцатое октября!

Она тогда вздрогнула.

– Почему именно семнадцатое? И почему октября?

– Да просто так. А чем тебе не нравится эта дата?

Ольга пожала плечами:

– Ну, я не знаю…

– Послушай, ведь должна же у нас с тобой быть своя, особенная дата, только наша.

– Должна, – согласилась она. – Просто обычно это день первого поцелуя или… чего-то такого памятного… первого свидания, например…

Андрей с интересом посмотрел на девушку:

– Ты помнишь день нашего первого поцелуя?

– Вообще-то… не очень. Помню, была осень и дождь.

– Вот видишь! Осень и дождь! Спорим, что семнадцатого октября обязательно будет осень и дождь?

Андрей оказался прав. Семнадцатого октября, правда много лет спустя, действительно шел дождь, и именно он помог им увидеться.

Та неожиданная встреча потрясла Ольгу, лишила ее покоя, и ровно через год, день в день, даже в тот же час она снова открыла дверь этой кофейни. Наугад. Придет – не придет…

Пришел.

Семнадцатое октября… странный день, странные встречи. Они сидели за разными столиками, пили кофе и смотрели друг на друга, не перемолвились даже словом, словно подойти, подсесть, нарушить молчание – значило грубо сломать невероятную атмосферу загадочности осеннего вечера. Ольге нравилась существующая незавершенность, недосказанность их отношений, она томила и заставляла чувствовать себя почти что блоковской незнакомкой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ваш кофе (англ.).