Паника

– А это что? – спросил Сергей. Он стоял, внимательно разглядывая рассыпанную по крыльцу землю, черепки горшка и поломанные растения.

– Горшок разбился, – сказал Щукарёв, чувствуя, как ему становится страшно. – Слушай, она ушла и оставила цветы в багажнике. Она бы так никогда не сделала: там жарко, цветы погибнут. А вдруг тут снова кто-то шлялся?

Сергей внимательно посмотрел на Щукарёва:

– Ты что, волнуешься за неё? Ты за неё вчера даже чокаться не хотел.

Щукарёв его слова проигнорировал, он набирал Вероникин номер. "Абонент временно недоступен", – сказала трубка.

– Пойдём к соседям, – серьёзно сказал Сергей. – Может быть, они что-то видели.

Но у соседей никого не оказалось. Дверь была заперта, Асин мотоцикл исчез. Они уже собирались возвращаться к себе, как вдруг что-то зашуршало в кустах. Виктор сунулся посмотреть и увидел удирающую чёрную кошку, а на одной из тонких веток сирени висел до боли знакомый золотистый шарфик, который всегда так сильно его бесил.

20.

Вероника шла по обочине шоссе, но где идёт, не понимала. Просто брела и брела, вперёд и вперёд, заученно переставляя ноги. В носу у неё при каждом вдохе влажно хлюпало. Время от времени по подбородку на блузку стекала тонкая струйка крови. Шёлк уже пропитался ею весь. Длинные чёрные волосы Вероники торчали спутанными петлями, в них застряли трава, листья и тонкие ветки.

Поднялся ветер. Тонкие деревца у обочины слегка наклонились, высокая трава, растущая вдоль канавы, припала к земле. Вероника пошатнулась, словно сил противостоять ветру у неё было не больше, чем у травы.

Послышался звук мотора. Чёрная приземистая машина летела по дороге на высокой скорости. Услышав машину, Вероника вздрогнула и начала оборачиваться, но ноги подвели её, она пошатнулась и упала прямо на поравнявшийся с ней капот. С мягким глухим ударом её подбросило вверх и в сторону, и Вероника приземлилась возле канавы. Не сбавляя хода, машина пролетела вперёд и тут же исчезла за невысоким взгорком.

Вероника осталась лежать неподвижно.

Лида нашла её минут десять или пятнадцать спустя. Она выбежала из Чёрных Ключей, добралась до шоссе, и здесь уже была вынуждена пойти шагом – кончились силы и сбилось дыхание. К тому моменту, когда Лида увидела Веронику, она почти уже решила вернуться домой. Ася пугала её до чёртиков, на её фоне даже слетевший с катушек Костя выглядел почти безобидным.

Бредя по обочине под знойным июньским солнцем, Лида отчаянно себя ругала: ей не стоило злить мужа, ей стоило положиться на полицию, у которой опыта в поиске пропавших детей было уж точно больше, чем у кассирши из минимаркета. Чего она добилась, сбежав? Запутала следствие и едва не угодила в какую-то секту. Произошедшее прошлой ночью и нынешним утром казалось теперь Лиде чем-то вроде галлюцинации, и она стала подозревать, что Ася подмешала ей наркотики.

И вдруг Лида увидела лежащую в траве Веронику.

Лида бросилась вперёд, осторожно перевернула её на спину и отшатнулась в испуге. Лицо Вероники было бледным, рубашка пропиталась кровью. Правая нога внизу была неестественно изогнута, и сквозь порванную штанину узких чёрных брюк Лида увидела на голени страшную серо-сизую шишку.

На шее у Вероники был длинный тёмный след: значит, Лиде не показалось, и Ася действительно душила её золотистым шарфом.

В первое мгновение Лида подумала, что Вероника умерла, но потом поняла, что она дышит: под носом её надувался и опадал маленький кровяной пузырёк.

– Сейчас. Сейчас, – судорожно соображая, что же ей делать, сказала Лида. – Держитесь. Я вам помогу. Вы слышите?

Лида бросилась к дороге, отчаянно желая, чтобы мимо прошла какая-нибудь машина. Выбравшись из канавы наверх, Лида действительно увидела на горизонте яркую вспышку: солнце отразилось от лобового стекла. Но по мере того как машина приближалась, Лида беспокоилась всё больше и больше. Наконец стало совершенно очевидно, что это – скорая. Совпадение было слишком невозможным. Лиде вспомнился прошедший вечер: проблесковые маячки за забором и женщина, связанная одновременно с опасным наркоманом и с Верой, из кабинета которой пропала Лена.

Попятившись, Лида скатилась обратно в канаву и спряталась в растущих за ней густых зарослях ивняка. Она надеялась, что скорая проедет мимо, но, поровнявшись с Вероникой, машина замедлила ход и, съехав на обочину, остановилась. Из неё вышли вчерашний наркоман и женщина-врач. Они спустились к Веронике и встали рядом, глядя на неё, как на кучу мусора.

– Ну вот, – громко сказал наркоман, – я же говорил.

– Я в тебе не сомневалась, – ответила врач. Она склонилась над Вероникой, посветила ей в глаза диагностическим фонариком, осмотрела сверху донизу, от окровавленного лица до сломанной ноги и сказала вышедшим из машины санитарам:

– Вадим, забираем её.

Сидя в густом сплетении ивовых ветвей, Лида со страхом наблюдала за тем, как, уложив на носилки, Веронику уносят в скорую.

– Не моё дело, – сказала себе под нос Лида, когда скорая уехала. – Это не моё дело. Я не должна ввязываться, я должна вернуться домой и найти дочь.

Она сделала несколько шагов по обочине и вдруг остановилась, подумав: а вдруг кто-то видел, как такая вот скорая забирает Лену, но никому ничего не сказал? Вдруг человек решил, что это не его дело? К тому же, мужчины с соседнего участка вчера рисковали, чтобы им помочь, так что она просто обязана пойти и рассказать им всё, что знает про их… Лида поняла, что не знает, кем приходится тем мужчинам Вероника. Но это было неважно: люди пытались ей помочь, и она не имела права оставаться неблагодарной.

Ася встречала Лиду на въезде в посёлок, сидя верхом на мотоцикле. Увидев её, Лида остановилась и затравленно оглянулась: дорога позади неё была пустой.

– Стой! – крикнула она. – Не подходи!

– А то что? – с усмешкой спросила Ася и подъехала поближе.

– Не трогай меня!

– Да не собираюсь я тебя трогать.

Холодное лицо Аси было полно презрения, и Лида привычно почувствовала себя маленькой и жалкой. Однако на этот раз ощущение, обычно заставляющее отступить, разозлило её.

– Так же, как не трогала Веронику?

– Ты опять за своё!

– Я её только что видела: возле дороги, на обочине. Она лежала там без сознания, и на шее была полоса от шарфа: ты её душила!

– И где она сейчас? – посерьёзнев, спросила Ася.

– Что, хочешь закончить начатое?

– Нет. Не хочу, чтобы человек оставался лежать на обочине.

– Её забрали.

– Кто?

– Скорая. И теперь, – твёрдо продолжила Лида, – я хочу пойти и рассказать её родным о том, что случилось.

21.

Скорая въехала за глухой бетонный забор, и за ней закрылась тяжёлая створка металлических ворот. По длинной, обсаженной разросшимися туями подъездной аллее, машина подъехала к серому трёхэтажному зданию клиники. Центральная часть клиники была утоплена вглубь относительно двух выступающих вперёд крыльев, между которыми лежал обрамлённый клумбами квадратный двор.

Олег выпрыгнул из машины, едва она остановилась, и, никого не дожидаясь, пошёл прочь, к расположенному за английским парком посёлку для персонала.

Шахова дождалась, пока санитары выкатят из скорой носилки с Вероникой, и пошла за ними к стеклянному аквариуму холла.

В холле её встретил директор клиники Гирич. Он стоял, покачиваясь с носка на пятку, приземистый и круглый, как неваляшка, но забавная внешность была обманчива: в ярости Гирич мог быть очень опасен. А он был в ярости, и длинный мясистый нос его был ярко-красным.

– Куда покатили? Стойте, – тихо сказал он санитарам, которые хотели проскользнуть мимо него. Санитары и Шахова остановились.

Гирич кивнул в ту сторону, куда только что ушёл Олег, и спросил Шахову:

– Как это понимать? Ты его выгуливаешь? После побега?

– После какого побега, Иван Петрович? – сухо ответила Шахова. – Я хочу вам напомнить, что Олег Сергеевич не пациент. Он такой же сотрудник, как вы и я. И он имеет право свободно покидать клинику. Так что побега не было.

– Нет, был, – Гирич повысил голос. – Потому что я всех просил сидеть тихо и без фокусов! В посёлке девочка пропала. Нам ещё не хватало, чтобы её повесили на нас. Ты представляешь, что будет, если пойдут слухи, что у нас наркоман сбежал? Они же с вилами к нам придут: мол, ваши нарики наших детей едят!

– Олег не имеет к этому никакого отношения. Тем более, ребёнок пропал почти две недели назад…

– Да я знаю, что не имеет, – Гирич раздражённо махнул рукой. – Но им разве объяснишь? Ты меня, Шахова, под монастырь подведёшь.

– Больше такого не произойдёт, Иван Петрович. Но была срочная необходимость.

Шахова кивнула в сторону лежащей на каталке Вероники.

– Вот это – твоя необходимость? Кто это вообще? – хмуро поинтересовался Гирич.

– Контактная. Только что после.

Брови Гирича поползли вверх, кончик носа потерял свой кроваво-красный оттенок и побледнел. Он подошёл вплотную к носилкам и наклонился над Вероникой.

– Ты уверена?

Шахова взяла диагностический фонарик, пальцами открыла Веронике веки, посветила в один глаз, потом в другой:

– Видите, – тоже шёпотом ответила она, – зрачки разного размера, левый пульсирует. Под носом кровь.

– Кто она? Мы знаем?

– Знаем. У неё при себе был паспорт, плюс я погуглила по дороге. Вероника Щукарёва, владелица рекламного агентства, жена директора областного телеканала. Они сейчас оформляют развод.

– Это Олег её так? – спросил Гирич.

– Нет, – ответила Шахова, но продолжить не успела, потому что Вероника застонала и зашевелилась. Шахова положила руку ей на грудь, мягко давая понять, что вставать не надо.

– Шшшшшш, – сказала она Веронике, – спокойно. Лежите. Вы в больнице. Вы попали в аварию. Мы вам поможем.

Вероника села на каталке. Резко выбросив руки вперёд, она с силой оттолкнула от себя Шахову, спрыгнула на пол и побежала, всем весом опираясь на сломанную ногу.

Санитары бросились догонять, но Вероника с ловкостью пациента психбольницы схватила напольную вазу и швырнула в них. Ваза ударила по ногам обоим, санитары едва не упали.

Шахова обогнала их. Когда она свернула в коридор, ведущий к левому крылу, в лицо ей ударил порыв ветра. Гравюры на стенах закачались, у одной из них треснуло стекло. Больничная каталка сама по себе отделилась от стены и помчалась прямо на Шахову. Шахова едва успела отскочить.

Вероника тем временем уже сворачивала к лестнице. Она отчаянно хромала, временами заваливалась на бок, но, казалось, совсем не чувствовала боли. И что больше всего поразило Шахову, Вероника с лёгкостью ориентировалась в незнакомом здании. Она как будто точно знала, куда и зачем бежит.

В лицо Шаховой снова ударил ветер, по стене тонким ручейком осыпалась штукатурка. Шахова приостановилась, выжидая, потом осторожно пошла дальше. Её догнали санитары. Шахова сделала им знак рукой, чтобы не торопились.

Они поднялись за Вероникой до третьего этажа и, свернув с лестницы в коридор, увидели, что Вероника остановилась у палаты Фишер. Она поднялась на цыпочки, прильнула к смотровому окошку на двери и оглушительно крикнула:

– Стася!

Крик как будто пробудил её. Вероника замолчала и растерянно обернулась, не понимая, где находится и как сюда попала. Увидев Шахову и санитаров, она попыталась пойти к ним навстречу, сделала шаг, но кость её голени, доламываясь, хрустнула, острый осколок пропорол мыщцу и кожу и вышел наружу. На истёртые белые плитки пола хлынула кровь. Вероника завыла от боли.

22.

Стоило Асе и Лиде войти в калитку, как Щукарёв бросился к ним с крыльца:

– Где моя жена?!

– Почему вы думаете, что мы знаем? – выступая вперёд, спросила Ася.

– Потому что мы знаем, – твёрдо сказала Лида. – Я её только что видела.

– Где? – нетерпеливо спросил Щукарёв.

– С ней, видимо, произошёл несчастный случай, я нашла её на обочине, на шоссе. Она была без сознания, и, кажется, сломала ногу. Но её забрала скорая.

– Скорая, слышь, Серёг? – Щукарёв обернулся к стоящему на крыльце Сергею. – Значит, нужно по больницам звонить.

И, на ходу доставая мобильный, он огромными скачками понёсся к дому. Лида побежала за ним:

– Это была вчерашняя скорая. Её та женщина забрала, которая вчера приезжала за наркоманом.

Виктор резко остановился:

– Получается, они её в наркодиспансер повезли?

– Получается, так, – кивнула Ася.

Щукарёв открыл вкладку "недавние вызовы" и набрал номер диспансера.

– Наркологический диспансер, – ответил ему женский голос. – Добрый день. Чем могу помочь?

– Добрый день, девушка, – нетерпеливо начал Виктор. – Сегодня к вам доставили пациентку…

– Извините, что перебиваю, – ответила девушка, безупречно выдерживая исключительно вежливый тон, – но я не могу обсуждать с вами наших пациентов.

– Это моя жена. Я хотел бы узнать, что с ней.

– Ваша жена?

– Да. Щукарёва, Вероника Юрьевна.

– Простите, но пациентка с таким именем к нам не поступала. Извините, что не смогла вам помочь.

Девушка собиралась повесить трубку, но Виктор её остановил:

– Стойте! Позовите-ка мне эту вашу… как её… Вчера у меня была. Чёрт, как же её?!

Виктор бросил взгляд на Сергея, но тот только развёл руками: он тоже не помнил имени врача.

– Короче, – продолжил Виктор, – вчера я вам звонил по поводу сбежавшего наркомана, и ко мне за ним врачиха приезжала, такая белая, худая. Я бы хотел с ней поговорить.

– Минуточку, – сказала девушка, – сейчас узнаю, может ли Мария Валерьевна подойти.

23.

Шаховой сказали о звонке, когда Вероника лежала в томографе. Ей пришлось вколоть обезболивающее и остановить кровотечение, и Шахова злилась: всё это сильно искажало картину. Но такие сведения были лучше, чем ничего. Случай был уникальный, и данных нужно было собрать как можно больше: сначала здесь, в лабораториях, потом внизу, у Кирилла, в прозекторской.

Сообщение о звонке совершенно выбило её из колеи: исчезновение Вероники не должны были связать с клиникой. Гирич боялся любого внимания, и Шахова прекрасно его понимала.

Она прошла за дежурной медсестрой до поста и взяла трубку:

– Добрый день. С кем я разговариваю?

– Это Виктор Щукарёв, – сказал знакомый со вчерашнего дня низкий голос. – Вы у меня вчера были.

– Да, Виктор Алексеевич, – вежливо и с улыбкой ответила Шахова, – я вас прекасно помню. Что у вас случилось?

– К вам сегодня привезли мою жену, – сказал он. – Правда, ваша девушка уверяет, что это не так. Но моя знакомая видела, как лично вы…

Он продолжал свою тираду, а Шахова лихорадочно рассуждала. Она не заметила на дороге ни одной живой души, а значит, могла рискнуть и обвинить загадочную "знакомую" во лжи. Но, с другой стороны, она теперь знала, что Щукарёв возглавляет областной телеканал, а это значило, что у него должны быть довольно обширные связи, и он легко мог поднять шум. Так что рисковать было нельзя. Но и отпускать Веронику, не выяснив, что она помнит, нельзя было тоже.

– Да, она у нас, – признала Шахова. – Наши сотрудники о ней не знают, потому что, по сути, это не наш пациент. К нам она попала случайно – мы просто проезжали мимо. Вашу жену, по всей видимости, сбила машина. У неё открытый перелом голени и сотрясение мозга. Сейчас она проходит обследование и готовится к операции на ноге.

– Когда я смогу её навестить? – спросил Щукарёв.

– Ближе к вечеру, – ответила Шахова. Приезжайте в семь, в начале восьмого. Я выпишу вам пропуск.

Виктора и Сергея Шахова встретила перед зданием и повела внутрь, к Веронике.

– Я оплачу операцию и палату, – сухо сказал Виктор. – Завтра договорюсь, чтобы её забрали в областную больницу.

– Я бы не советовала её сейчас перевозить, – ответила Шахова. – Дело в том, что у вашей жены – перелом со смещением. Её положили на вытяжение, то есть, она фактически привязана к кровати. При перевозке кость может сместиться снова. На вашем месте я бы не стала так рисковать. Кроме того, по моей части к здоровью Вероники Юрьевны тоже есть вопросы.

– Вы же нарколог, так?

– Я – психиатр-нарколог, – Шахова сделала ударение на слово "психиатр". А ваша жена поступила в клинику в состоянии острого психоза. Удирала от санитаров, превратила закрытый перелом в открытый.

– Психоз? Откуда психоз? Почему?

– Не знаю. Нужно разбираться. Запрещённых препаратов у неё в крови не обнаружено. Так что, возможно, сказалась травма головы. или проявилась какая-то скрытая болезнь. И если вы думаете, что мы выставим вам космический счет, можете не переживать: у нас для вас персональная скидка.

– За разбитое окно, – с сарказмом ответил Щукарёв. – Спасибо. Да. Я помню.

– Заходите, – сказала Шахова, распахивая дверь в палату.

24.

После звонка в клинику Виктор перестал обращать на Асю и Лиду внимание, и они потихоньку вышли за ворота.

– Пойдём ко мне, – сказала Ася, приветственно распахивая ведущую в заросший сад старую калитку.

– Нет, – решительно ответила Лида. – Мне нужно домой.

– Послушай, – Ася серьёзно посмотрела на Лиду, – тебе нужно понять, что бояться нужно не меня, а людей, которые подбирают раненого человека на обочине и не спешат сообщать о нём родным.

– Ты думаешь, они нарочно не сообщили?

– А ты думаешь, случайно? Зачем они повезли Веронику к себе? Это даже не их профиль. Что ты вообще знаешь об этой клинике?

– Ну… Что все в Панике знают, то и я. Наркологический диспансер. Вроде как, для богатых наркоманов. Никого не впускают и не выпускают, охрана серьёзная. И территория огромная. Персонал там живёт, мы их даже не видим. Наверное, чтобы языками не трепали: мало ли кто там лечится. У нас даже про Киркорова одно время говорили…

– И ты этому веришь?

– Про Киркорова?

– Нет. Про то, что они там лечат наркоманов.

Лида замолчала, глядя на Асю.

– Ты к чему? – сказала она наконец. – Ты про них что-то знаешь?

– Ничего конкретного, – Ася покачала головой. – Но я тоже кое-кого ищу. Три месяца назад у меня пропала сестра. И в день пропажи я видела этого наркомана.

– То есть, – ошарашенно спросила Лида, – они крадут людей? И Лену?..

– Я ничего не знаю наверняка. Я могу только предполагать.

– Но ты ведь не случайно меня подобрала?

– Ладно, хорошо, – уступила Ася. – Я действительно знала, кто ты. Я видела листовки. Я хочу тебе помочь.

Лида внимательно посмотрела на Асю: она казалась спокойной, сдержанной и доброжелательной, но, по сути, была той же недовольной тёткой из очереди, которая хочет получить своё, заставив собеседника почувствовать себя ничтожным. Ради себя Лида никогда с ними не связывалась. Ради Лены две недели назад впервые в жизни отодвинула такую тётку, преградившую ей путь к кабинету. И сейчас она собиралась сделать то же самое.

– Ты врёшь, – твёрдо сказала Лида.

– Как хочешь, – Ася как будто отступила, и Лида почувствовала, что побеждает. – Я не настаиваю. Можешь уходить.

Она вошла на участок и хотела прикрыть за собой калитку, но Лида не дала:

– Нет, теперь я не хочу уходить, – жёстко ответила Лида. – Я просто констатирую факт: ты мне врёшь, и я это вижу.

25.

Вечером, когда машина Виктора подъехала к дому, Лида робко вошла на участок.

– Как Вероника? – спросила Лида.

– Нормально, – нервно и резко ответил Виктор.

– Как нога?

– Открытый перелом голени.

– Поговорили с ней?

– Нет, она была после операции, ещё под наркозом. А что? Боитесь, что она может что-то рассказать?

Тёмные, почти чёрные глаза Щукарёва цепко смотрели из-под нависших бровей. Лиде стало не по себе: это был обвиняющий, почти угрожающий взгляд.

– Боюсь? – нервно переспросила Лида.

– Откуда у неё синяк на шее? Её что, душили? – спросил Виктор. – Почему Вероникин шарф был у вас в саду?

Лида опустила взгляд и стала смотреть на сцепленные на коленях руки.

– Ну, чего вы молчите? – спросил Виктор.

В другое время Лида заплакала бы, но сейчас ей нужен был союзник.

– Ваша жена, – начала она, – пришла к нам сегодня утром ругаться из-за кошки…

Она рассказала ему всё, что знала: обстоятельно, стараясь не упускать подробностей, включая свой недавний разговор с Асей и историю о пропавшей дочери. Когда она закончила, Щукарёв помолчал немного, потом предложил:

– Пойдёмте в дом. Серёг…

Он обернулся в поисках Сергея, но нигде его не увидел.

– Кажется, он ушёл, когда я пришла, – сказала Лида.

– Куда?

– Я не знаю. Вышел в калитку.

Он отправился к Асе и, войдя, сказал заранее заготовленную фразу:

– Я думал, вы волнуетесь, как там Вероника. Пришёл сказать, что все более-менее в порядке.

– Спасибо, – сказала Ася, вставая ему навстречу, и неожиданно оказалась совсем рядом. Её светлые серые глаза насмешливо смотрели на него, и пахла она дождём и свежестью, как Светка, когда он в первый раз её встретил. Сергей хотел было отодвинуться от Аси, но вдруг почувствовал, что сопротивляться больше не может. Ему невыносимо захотелось поцеловать её, и, не выдержав, он наклонился и поцеловал. Ася ответила. Ему стало так хорошо, как было только в молодости.

26.

– Располагайтесь, – сказал Щукарёв, проводив Лиду в большую светлую гостиную, в которой Лидина однокомнатная квартира могла бы уместиться целиком. Она села к столу, он расположился напротив, открыл в телефоне Гугл и, найдя сообщения о пропавшем ребёнке и листовку от волонтёров, убедился в том, что Лида не врёт.

– Значит, Ася кажется вам странной? – спросил он, вновь поднимая на неё глаза.

– Она не кажется. Она странная, – ответила Лида, тщательно подбирая слова. – Я просто не могу решить, хорошо это для меня или плохо.

– Но вы думаете, что она вас использует?

– Да, – ответила Лида. – Но мы, по сути, обе друг друга используем.

Виктор с интересом взглянул на Лиду. Выглядела она хуже, чем вчера: волосы засалились, под глазами залегли тени, синяк на щеке почернел и приобрёл размытую жёлтую кайму. Но при этом что-то изменилось в её взгляде и в манере держаться. Она больше не казалась провинциальной простушкой, в ней откуда-то взялись и ум, и достоинство.

– То есть, вы допускаете, что ваши интересы могут совпадать, несмотря на всё, что она говорит и делает?

– Да, допускаю. В конце концов, кроме неё мне никто не верит. Вы, наверное, тоже.

– Ну, как сказать… Конечно, версия следователя выглядит логичнее, особенно с этой найденной курткой.

– Я же говорю.

Они молча сидели друг напротив друга. Стемнело, в траве за окном кто-то оглушительно стрекотал. Тонкие ладони Лиды лежали на столе, одна на другой. Кожа у неё была совсем бледная.

– Давайте, я напою вас чаем, – неожиданно для себя предложил Щукарёв. – И накормлю чем-нибудь. А то вы выглядите так, как будто месяц ничего не ели.

– Не месяц, – поправила она. – Двенадцать дней. Но нет. Спасибо. Я лучше пойду.

– Подождите, – сказал Виктор, – я же не говорю, что совсем вам не верю. Просто их версия пока выглядит лучше.

Он помолчал, подумал, потом заговорил с ней совсем другим тоном:

– Вы знаете, когда Вероника утром пропала, я чего только не передумал. Мне голову снесло начисто. И это при том что мы с ней разводимся и ничего хорошего я к ней уже не чувствую. Я очень сильно испугался. А у вас ребёнок… Это даже представить страшно. Я вообще не знаю, как вы держитесь.

– Я её ищу, – просто сказала Лида.

– Я вам помогу.

– А если я ищу не там?

– В любом случае, с этой клиникой что-то не так. И поскольку у них сейчас моя жена, мне это не нравится. Давайте поедим. Поговорим. Подумаем.

Лида согласилась. Щукарёву она доверяла больше, чем Асе.

27.

Вероника пришла в себя ночью, облизнула пересохшие, словно с похмелья, губы, откашлялась и, оторвав от подушки тяжёлую после наркоза голову, осмотрелась. Она была в больничной палате и боли в сломанной ноге не чувствовала.

Вероника поискала у изголовья кнопку вызова медсестры и не нашла её. Увидела рядом на тумбочке пустой металлический лоток, оставленный ей на случай тошноты, взяла его и начала бить им о стену. Звук получился что надо. В коридоре раздались торопливые шаги, в палате появилась медсестра.

Вероника потребовала врача.

Через полчаса, несмотря на то, что была уже половина первого ночи, врач появилась. К её приходу Вероника уже успела понять, что, несмотря на минималистичность, интерьер в палате не дешёвый, аппаратура – новенькая, с иголочки, и очень навороченная. Даже постельное бельё было как в хорошем отеле.

Пришедшая врач оказалась под стать обстановке: худая стервозная блондинка без единой лишней побрякушки, но в адски дорогих туфлях и с безупречным маникюром.

– Добрый вечер, – вежливо, как администратор в шикарном отеле, сказала блондинка. – Меня зовут Мария Валерьевна Шахова. Как вы себя чувствуете, Вероника Юрьевна?