Турандия

– Я – Сурбопет, ваш новый садовник, – встав и слегка поклонившись, представился незнакомец.

– Надо же, – удивился Вилли, – А Примула ничего мне не сказала… Но она сейчас отдыхает, даже спросить некого, – растерянно закончил он.

– Давайте, пока Ваша хозяйка отдыхает, Вы покажете мне растения? – предложил садовник, заискивающе улыбаясь.

– Она мне не хозяйка, а друг! – возмущённо пролаял Вилли всеми головами.

– Что-то не нравится мне его улыбка, – шепнула в это время ворона на ухо Веснушке.

– Да брось, Вероника, садовник не может быть плохим, ведь он всю жизнь посвящает живому! – ответила Веснушка.

Ворона нахмурилась и буркнула себе под нос:

– Да может он и не садовник вовсе…

Мыкла в шаре между тем облетала вокруг нового знакомого, прищурившись и ощетинившись наростами.

– О, простите! Я не хотел Вас обидеть! – воскликнул Сурбопет, продолжая улыбаться, – Давайте начнём! Очень хочу увидеть Ваш Зелёный театр, так о нём наслышан!

– Улыбка как будто приклеилась к его губам, – тихо прошипела ворона.

– А кто Вам рассказывал о нём? – с удивлением спросил Вилли.

– О, это не важно! Ведите меня туда, я очень прошу!

Просьба нового садовника была такой настойчивой, что Вилли с неохотой, но согласился проводить его в театр. Все надземные и гости пошли следом за ними.

С утра в Зелёном театре было прохладно и сумрачно. Старые деревья слегка поскрипывали, как будто готовясь к плохому.

– Вот он, театр! – радостно воскликнул Сурбопет, – Но что я вижу?.. Эти деревья больны! Они вот-вот упадут – это страшно опасно! Кроме того, они создают тень. Сюда почти не проникает свет Солнц. И за стволами должно быть, не видно представления! – он потерял свою приклеенную улыбку и всё больше распалялся.

– Что Вы предлагаете, я не понимаю, – растерянно бормотал Вилли.

– Эти деревья опасны! Они могут упасть во время представления! Прямо на зрителей и на актёров! Это будет кошмар! Их надо срочно срубить! Срочно! – кричал разбушевавшийся Сурбопет.

Вилли тихо сел в углу и растерянно сказал:

– Но, уважаемый садовник, ведь без деревьев театр перестанет быть Зелёным…

– Что? Что я слышу? Какая ерунда! Для Вас название дороже существ, которые пропадут, просто исчезнут, погребённые под этой зелёной, с позволения сказать, массой?! – орал Сурбопет.

– Но…но мне очень жаль эти деревья! Я не хочу, чтобы они умирали, – пробормотал Вилли.

– Какая глупая сентиментальность – жалеть старые больные деревья! На их месте мы можем посадить много новых и красивых – будет гораздо лучше, поверьте мне! – убеждённо говорил Сурбопет.

– Какое имеет значение всё, что Вы говорите, если они – живые?! – крикнула возмущенная Веснушка, – И мы все, слышите, все не хотим убивать эти деревья!

– Все? Как ты можешь говорить за всех, дитя? А давайте спросим всех? Да, да, мы устроим голосование – спросим не только у надземных, но и у всех жителей Города. Понравится ли им, если дерево упадёт с крыши прямо им на голову? – вкрадчиво спросил садовник.

– Жители же не выходят из своих домов – они боятся! Как Вы их спросите? – удивилась Вероника.

Веточка молча смотрела на происходящее, и вдруг всё сложилось у неё в голове, как мозаика: тёмный силуэт у Чёрного леса, незнакомец у маяка и садовник, то орущий, то вкрадчивый – одно лицо! Это – не человек, это – оборотень, тот, про кого говорила Мыкла!

– Стоп!!!

Садовник ошарашенно окинул взглядом толпу. Кто это осмелился перечить ему, великому Сурбопету?! Маленькая девочка вышла вперёд и ещё раз твёрдо повторила:

– Стоп.

Это была Веточка.

Тихая, боязливая, та, которая ни с кем никогда не ссорилась и всех пропускала вперёд.

Это была Веточка, совсем забывшая о себе, и о том, чем ей может угрожать спор с очень сильным противником.

Веснушка, Вера, Вероника и Рыцарь вышли и встали рядом с ней.

– Милый ребёнок, что ты хочешь? – улыбаясь до ушей, сюсюкал садовник.

– Оставьте наши деревья в покое. Они никому не мешают. И ещё сто лет тут простоят. Они будут стоять даже, когда тебя, Тепобрус, уже на свете не будет! – спокойно и чётко проговорила девочка.

Толпа ахнула в изумлении и в ужасе и откатилась назад. Только Вилли оскалился и готовился броситься на незваного гостя.

– Ах так… Ах вот вы как, догадались? Ну что же, я всё равно успел, успел это сделать! – шипел, извиваясь и корчась Сурбопет, он же Тепобрус, только наоборот.

Друзья подходили к нему всё ближе, а Вилли уже готов был вцепиться в штанину лжесадовника, но тот внезапно растворился в воздухе, оставив после себя только слабый запах помойки.

– Пойдёмте, расскажем Примуле! – закричал Вилли, – Она точно знает, что делать!

Он бросился к пруду, и все поспешили за ним.

Огромная жаба сидела всё также неподвижно. Вилли бегал вокруг неё, тыкался носом ей в лапы, в грудь и вдруг сел, поднял голову и завыл.

Из толпы вышел рослый кентавр с гребнем на бритой голове (кажется, именно он выступал вчера на сцене театра). Он нагнулся к распластавшейся жабе и прислушался.

– Это доктор Картус, – зашептали кругом.

Кентавр встал, выпрямился, и все увидели, что из глаз его текут слёзы, такие неуместные на суровом и диком лице.

– Она. Умерла. Что-то. Произошло. Кто-то. Совсем. Остановил. Жизненный. Цикл, – кентавр говорил медленно, ему и так-то с трудом давались человеческие слова.

Толпа охнула, отпрянула и снова подалась вперёд, к Примуле, мудрой старой жабе, которая основала Оазис и была негласной главой надземных.

Веснушка заплакала. Она никак не могла успокоиться. Так недолго пробыли они здесь и так хорошо встретил их Оазис! Зачем же, почему случилось это горе?!

– Сурбопет-Тепобрус! – воскликнула вдруг Веточка, – он сказал, перед тем, как исчезнуть, что он УСПЕЛ! Это он сделал, он!!!

Вой Вилли вдруг превратился в яростный лай, и пёс бросился к ближайшему выходу с крыши. Но, как быстро он ни бежал, Веснушка успела встать у него на пути. Она, еще плача, схватила, обняла его за все три шеи и что-то долго шептала, уговаривая.

– Что же делать, что же делать? – повторяла, плача, Веточка.

Она держала на руках ось, но обращалась не к ней, а к небу, серому и беспросветному, как всегда.

На следующий день были похороны Примулы.

Оказалось, что Зелёный театр – это ещё и храм надземных. Именно туда все шли проститься с Примулой. Они несли цветы – в основном белые.

– Как будто в театре включили фонарики и сейчас начнётся весёлый праздник, – сокрушённо сказала Веснушка Веточке, глядя на цветы.

– Похороны – это тоже праздник, – отвечала услышавшая это Вероника, – Что может быть прекраснее души, улетевшей в мир, где нет страданий, на небо?

– Смотря какое небо! – хмуро и недоверчиво ответила Веточка, взглянув на вечную серость над головой.

Но тут появился тот, кого все давно уже ждали. На сцене, где теперь стоял прозрачный ящик с телом Примулы, укрытым белым покрывалом и усыпанном цветами, появился… Честный Фим.

Веснушка даже рот себе рукой закрыла, чтобы не закричать от удивления.

– Они давние друзья. Он тоже пришёл проститься, – шепнула девочкам Вероника.

На этот раз без улыбки, но и без грусти на лице Фим поцеловал жабу в шершавый холодный лоб и тихо запел старинную песню, мотив и слова которой опять показались Веснушке и Веточке знакомыми.

Мыкла стала подпевать вторым голосом, и все остальные тоже запели.

– Песня прощания, – догадалась Веточка.

Чудное многоголосье разливало вокруг светлую тоску, грустную радость и нежную силу, блаженство и боль земной жизни и отдых от неё были одновременно в этой песне. Она поднимала над землёй, давала понять, что не всё закончилось, что там, высоко-высоко, самое лучшее и прекрасное…

Веснушка очнулась и увидела, что у неё в руках – зажженная свеча. Все вокруг тоже стояли, держа свечи в руках и лапах.

Только пёс Вилли лежал рядом с прозрачным ящиком и молча смотрел наверх.

Ящик был пуст, а небо, впервые за то время, что Веснушка и Веточка были в Городе, синело ультрамарином.

Веснушка посоветовалась с Вилли, Веточкой и остальными друзьями, и они решили посадить три каштана, подаренные Фимом, в землю, в уголке Зелёного театра.

И вот каштаны были посажены и политы.

      Мыкла спела саженцам Песню рождения, от которой, по её словам, всё живое не может не вырасти.

На третий день девочки пришли взглянуть на свою маленькую грядку и увидели, что проклюнулись ростки.

Друзья продолжали жить в Оазисе, вместе горевали по Примуле, но больше всех, конечно, страдал Вилли. Он говорил, что смерть жабы – его вина, это он, её лучший друг, не уследил, не смог остановить Тепобруса. Вилли рвался в бой, и, если бы не Веснушка, которая удерживала его, давно бы сбежал. Но девочка не только обнимала и гладила трёхголового пса, убеждала Вилли, что пока не время идти воевать с Тепобрусом, а надо подготовиться, и пойти всем вместе, но и подолгу говорила с ним, слушала его рассказы про жабу, Оазис и первые дни его существования.

Оказывается, это Вилли принёс на крышу первые семена и саженцы с берегов какой-то подземной реки. На открытом воздухе семена эти, посаженные в землю, прорастали очень быстро.

– Но где же вы взяли землю? Ведь на крышах её нет? – заинтересовалась Веснушка.

– Мы позвали всех своих друзей, всех, кто был против Тепобруса. Знаешь, пришли многие. Они несли землю, в ведёрках, в клювах, пастях, в лопатах и мешках. И этой земли хватило, чтобы посадить все мои семена. Одна Примула знала, как и что сажать, чтобы росло, кто и что должен делать в Оазисе… а теперь, кто теперь вместо неё будет? – грустно добавил пёс.

Веснушка тряхнула головой и задорно произнесла:

– Я думаю, мы неспроста тут оказались именно сейчас. Ведь это Примула нас призвала. Она наверняка предвидела свою смерть, что ж тут удивительного, она была не простая жаба! И это значит, что мы вам поможем.

– Да? – впервые за время, прошедшее после смерти Примулы, улыбнулся Вилли.

Через неделю саженцы каштанов превратились в маленькие деревца ростом с Веснушку, с коричневыми гладкими стволами. На них появились свечки-бутоны, готовые вот-вот распуститься.

Друзья часто собирались вечерами в уголке Зелёного театра возле трёх каштанов. Они перенесли туда бревна, разжигали костёр и подолгу сидели, глядя, как огонь поедает дрова. Они обсуждали здесь, как спасти Оазис, пели песни и спорили обо всём на свете. К ним присоединились и другие надземные. Кентавр Картус бывал чаще всех. Этот огромный и неповоротливый увалень умел играть на волне, небольшом струнном инструменте, напоминавшем лютню. Именно он научил играть на ней Веточку, которая вскоре стала сама складывать простые мелодии и подбирать к ним слова. Песни Турандии, протяжные и веселые, напоминали детям русские народные, и петь их всем вместе было хорошо и легко.

Но они не только пели. С раннего утра и весь день надо было работать в Оазисе – следить вместе с Вилли за растениями, да часто и другим надземным подсказывать, что надо делать. Поначалу это было сложно, ведь ни девочки, ни Мыкла, ни тем более Вера, Вероника и Рыцарь ничего в этом не понимали. Но постепенно они привыкли и каждый нашёл себе дело и место в Оазисе.

Однажды вечером Веточка подошла к сестре и сказала:

– Ты не замечала, что с каждым днём темнеет всё раньше и всё чернее становятся ночи? Как будто тень всё больше и больше наползает на Оазис…

– Да, я тоже заметила, что вечера стали похожи на осенние, ноябрьские, и зябко как-то. Но ведь в Турандии нет осени?!

Сидевший как всегда рядом с Веснушкой Вилли встревожился, услышав разговор сестёр, и предложил срочно собрать надземных около трёх каштанов.

Скоро в кромешной тьме стояли и сидели все жители Оазиса. Разожгли костёр, но свет его огня слабо пробивался сквозь туманную мглу. Молчаливая тревога нависла над Оазисом.

Картус взял волну и запел под её шелестящие звуки:

Мрак заволок всё небо,

Во мраке проклюнулись звёзды,

Сон проглотил весь город,

Птицы молчат в темноте,

Крокус закрылся в страхе,

Город совсем затих.

Внезапно стали раздаваться странные хлопки, похожие на звуки выстрелов игрушечного пистолета, а вокруг становилось светлее и светлее.

– Свечи! Свечи! Каштаны! – закричала Веточка.

Да, это раскрывались с шумом бутоны и на месте каждого цветочка вспыхивала яркая белая или розовая свеча!

Вскоре Зелёный театр был освещён полностью, прошло немного времени, и светло стало во всём Оазисе.

И тут надземные увидели… По стенам домов, на которых стоял Оазис, карабкались и вылезали на крыши Серые. Угловатые и длиннохвостые, они медленно шли к Оазису. А сверху, над витавшим, как обычно, в облаках Рыцарем опускалась огромная тень – это был сам Тепобрус Паноптис.

– О, что же нам делать?! – закричал Вилли, – Примула, о Примула! Заклинаю, прошу, помоги нам, дай только знак, скажи слово, со всей своей недоступной высоты! Я знаю, что тебе не до нас сейчас, я знаю, что виноват пред тобой, прости меня и дай нам знак, как спасти Оазис и как спастись самим?!!

Прокричав всё это, Вилли не пал духом – он стал в боевую стойку и приготовился отражать нападение Серых.

В тишине, нависшей над Оазисом, было слышно только, как отвратительно скребутся когти вражеской армии, взбирающейся по стенам.

И вдруг откуда-то сверху, выше Рыцаря, выше растущей тени, раздался тихий, но звучный, до боли знакомый шершавый голосок:

– Держитесь за руки… Обнимите его!

Вилли удивлённо посмотрел на своих друзей. Никто не мог понять, что же нужно делать. И тут Веснушка закричала:

– Надо обнять Оазис! Взяться всем за руки, лапы, крылья, что там у вас есть, и встать вокруг -живой стеной, вернее, сетью! У меня в школе такую песню пели: «Возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке!» Начали!!! – скомандовала она решительно.

И все надземные послушались её уверенного голоса, даже Вилли.

Ползающие, ходящие и летающие хватали друг друга за руки, ноги, лапы и крылья. И вскоре вокруг светящегося от каштановых свечек Оазиса образовалась живая сеть. Сверху значительную часть этой сети, конечно, составлял Башня-великан. Вместе с птицами и насекомыми он создавал воздушную часть сети. На земле стояли все остальные. Их лица были повернуты внутрь Оазиса, но смотрели они внутрь себя. Потому что было нестерпимо страшно стоять спиной к врагу и ничего не делать. Ведь если какая-то часть сети не выдержит, испугается, убежит, Серые и Тепобрус сразу же проникнут внутрь и тогда – всё погибло. Но надземные пришли сюда из разных мест Турандии не для того, чтобы сдаваться. Все они были сильные и смелые, даже маленький мотылёк или букашка были готовы голову сложить за любимый Оазис.

Серые замерли на краях крыш, увидев светящуюся сеть. Из тучи выделилось водянистое скользкое существо, похожее на гигантский гриб неизвестного вида, и заколыхалось над Городом в нерешительности.

Внезапно маленькая Веточка, стоявшая рядом с Веснушкой, начала тихонько петь только что пришедшие ей в голову слова новой песни:

Чёрное небо,

Чёрные мысли,

Чёрные тучи

В том небе зависли.

Чёрные руки,

Чёрные ноги,

Чёрные звуки

На нашей дороге…

Она остановилась, задумалась немного и продолжила:

Чёрное небо

Стало светлеть,

БЕЛЫЕ звуки

Начали петь!

И сначала – то же самое. Веснушка, державшая сестру за руку, подхватила, и вскоре вся сеть запела эту песенку-заклинание.

Звук сотен голосов наполнил накалённый воздух, и тут же на самом деле стало светлеть!

Серые засуетились и забегали вокруг надземных, не рискуя прикоснуться к ним, как будто те были под напряжением. Они смотрели на светлеющее небо и своего повелителя, высветившегося в нём, и вдруг начали прыгать с крыш, один за другим.

Тепобрус, однако, был еще наверху. Он еще больше раздулся, и Чёрная дыра его оставалась такой же огромной и страшной. Края её вибрировали и жаждали жертвы. Но затянуть в свою страшную прорву никого из надземных он не мог – руки друзей держали крепко.

Известно, что Чёрные дыры не умеют долго оставаться голодными. Поэтому произошло неизбежное: дыра затянула внутрь Тепобруса и самоё себя, после чего исчезла.

Тень растворилась, тучи рассеивались. Наступал новый день. Вскоре на небе появился маленький просвет, он всё увеличивался, и вот надземные и те жители Города, которые рискнули в это знаменательное утро выйти на улицу, наконец-то увидели, как восходят солнца Турандии.

Что же было дальше?

Оазис так и остался на крышах Города. Но и в самом Городе снова появились растения. Стена, из которой росли дома, стала опять зелёной. Мусорные горы жители Города и окрестностей долго и тщательно разбирали. Всё, из чего можно было что-то сделать, отправляли на переделку. Специально для этого неподалёку от города пришлось открыть Мусорную фабрику. Что было можно – закопали, чтобы из этого мусора снова родилась земля. А из остального жители Турандии создали Музей мусора, одним из главных экспонатов которого стала Передвижная тюрьма – на память об эпохе Тепобруса.

Рыцарь и Вероника наконец-то поженились. После победы над Тепобрусом к ним вернулся их прежний вид, но они продолжили странствовать по свету и помогать слабым и обездоленным. Может вы их когда-нибудь тоже встретите, кто знает?..

Мыкла вернулась в свой речной Дворец, пообещав девочкам, что обязательно навестит их.

Все остальные надземные остались жить в Оазисе.

Все, кроме Вилли. Он так привык к Веснушке, что не захотел оставлять её. Ведь именно Веснушка спасла ему жизнь, не дала одному броситься мстить Тепобрусу, что тоже было равносильно смерти, именно она беседовала с ним долго и ласково, утешая после смерти Примулы.

Вера, милая ось, понятное дело, тоже хотела пойти с Веточкой.

А куда пойти? Зловещий гриб побеждён, жизнь в Турандии налаживается, но кто же поможет детям попасть домой?

Друзья вчетвером сидели на брёвнах около трёх каштанов. Уже смеркалось, и свечки на деревьях торжественно освещали небольшую поляну. Веточка тихо играла на волне, подаренной Картусом, все молчали.

И вдруг свечи стали одна за другой гаснуть.

– Что случилось? – вскрикнула Веснушка, – Это опять Тепобрус?!

– Успокойся, дитя другого мира, – тихо сказал Вилли, – Это отцветают свечи. Так бывает всегда, даже в Турандии плоды приходят на смену цветам, а цветы – бутонам.

И правда, в полутьме с трудом, но всё-таки можно было разглядеть, что на месте свечек появились… большие красные яблоки!

– Вот-те раз! – воскликнула Веснушка, – Были каштаны, а стали яблоки!

– В Турандии растения иногда меняются ролями в течение жизни. Разве Фим вам этого не рассказывал? – спросил Вилли.

– А давайте их попробуем! – Веточка потянулась, сорвала один из плодов.

Никто и глазом не успел моргнуть, как она откусила от яблока огромный кусок, принялась с хрустом жевать его, и – исчезла!

Вилли стал обнюхивать то место, где она сидела. Веснушка бегала, сжав руками голову, а ось просто сидела на месте и молча смотрела туда, где минуту назад была Веточка.

Внезапно Вера приняла решение: высоко подпрыгнув и замахав маленькими крылышками, она сорвала яблоко, откусила кусочек и тоже пропала из виду.

Веснушка и Вилли, не раздумывая, последовали примеру Веры.

Друзья вчетвером стояли на высоком берегу реки, недалеко от розового монастыря.

Веснушка посмотрела на Вилли и удивлённо вскрикнула: это был рыжий пёс, дворняга, правда очень большая и необыкновенно симпатичная.

На плече у Веточки сидела пёстрая птица и клевала яблоко из рук девочки.

– Вера! – позвала Веточка, и птица откликнулась.

Потом две девочки с собакой и птицей часто приходили на берег, чтобы болтать, вспоминая о чудесных приключениях, выпавших на их долю в Турандии. Но через какое-то время им всем стало казаться, что события, случившиеся в том странном мире – всего лишь выдумка.

Однажды вечером, стоя на деревянном мостике, перекинутом через речку, Веточка увидела спину очень большой и яркой рыбы, проплывавшей под мостом.

– Кто это? Сом? Такая огромная! – вскрикнула Веточка.

А рыба, как будто услышав, выпрыгнула из воды, перекувыркнулась, показываясь во всей красе, три раза в воздухе. Помахав друзьям отростком-плавником, она изогнулась и опустилась обратно в воду, уйдя в глубину.

Туристы, стоявшие на мосту недалеко от Веснушки и Веточки, так удивились, что даже не успели сфотографировать невиданное существо – Мыклу, собственной персоной!

Мысли Мыклы, записанные на проводе из стебля рогоза ею самой:

– Вот я снова их увидела! Как они изменились, выросли, мы…

Старшая уже не так торопится, мы, она – сама нежность, хотя осталась такой же смешной – весёлая, с зубами и глазищами! А Младшая стала гораздо смелее, может не только за себя, но и за других постоять, а главное – со своими обидами справиться… А их мысли, мы, – они звучат так красиво! Обе думают о других с любовью, стараются всех порадовать и сами радуются, светятся, мы. Это похоже на музыку… Мне хочется петь!

И тотчас из-под воды донеслась чудесная Песня Возвращения,

выводимая самым необычным инструментом на свете -

– нежным голосом Мыклы:

Тёмной ночью мозаичной

На осколки вдрызг разбиться,

Растеряться при паденье,

В груду хлама превратиться.

А потом из бледно-синих

И неровных сожалений,

Из цветных воспоминаний,

Золочёных впечатлений,

Из печали тёмной, зыбкой,

Из улыбок и ошибок

Светлой ночью звездолунной

Вновь в мозаику сложиться…