Открыть глаза

Мы познакомились где-то спустя месяц моего получения места депутата. Он женат, но супруга вместе со всеми детьми, свекровями, тёщами где-то в Европе живёт. Богдан неплохой человек, сильной ненависти к русским не испытывает. Он просто, как и все, в ожидании, когда это всё закончится, и можно будет заниматься спокойно своим бизнесом. У него сеть заправок по стране, которые оформлены на его тёщу. Но в настоящее время выгоднее находиться на государственной службе.

Богдан даже мне нравился, обходительный мужчина, уважительно ко мне относился, ни о чём не спрашивал. Мы просто встречались, вместе обедали, вместе ездили на разные встречи и ужины. С ним было приятно проводить время. Ему было слегка за пятьдесят, но за собой он всегда следил, держал вес, много не пил, посещал спортзал.

Спустя три-четыре месяца после нашего знакомства, я стала замечать, что Богдан всё больше и больше ко мне привязывался, смотрел грустными глазами и как будто хотел что-то сказать. Но я не выводила его на откровенные разговоры. Зачем? Любовь в нашем случае не уместна. Так, встретились два одиноких из-за внешних обстоятельств человека, ищущих тепло и поддержку.

Весной стали всё больше проводить время только вдвоём. Ужинали в ресторане, иногда я даже оставалась у него до утра. Запомнился один вечер. Мы сидели в каком-то дешёвом кафе и поедали сосиски в тесте, запивая газировкой. Очень неполезная еда, но так захотелось чего-то необычного. Но самое странное в этом кафе – это подборка музыкальных треков. Пел Фрэнк Синатра. Во время песни «Мой путь» я смотрела в голубые глаза Богдана и искала ответы на свои вопросы.

Что значит человеческая жизнь на фоне истории твоей страны? Если ты сможешь спасти сто человеческих жизней, что стоит твоя жизнь? Отказаться от семьи, от детей ради цели?! Насколько надо быть сильной или слабой и ведомой? Зомбирование? Или выбор своего пути?

– О чём задумалась?

– О выборе своего пути.

– И что? Выбрала?

– Нет. Плыву по течению.

– Тоже неплохо.

В этот день я осталась у Богдана до утра.

Стою ночью на террасе загородного дома, кутаясь в палантин. Тянет холодком со стороны реки. Курю. Соловьи в саду поют свою песню. А ещё отчётливо слышу громкий храп, доносящийся из спальни. Это не моя жизнь. На телефоне включила радио «Монте Карло», тихо играл лёгкий джаз. Соловьи заливаются в любовном экстазе. Обожгла сигаретой пальцы, а храп продолжался. Надо взять себя в руки, вернуть «лицо», вернуться в постель…

Не я выбирала свою жизнь. Так надо… А соловьи всё заливаются в своей песне, прославляя любовь и радость жизни…

В последнее время, поймала себя, что мои мысли и размышления потекли на украинском языке. Это не мой родной зык. Во всяком случае, это было неожиданностью. Что это? Память неосознанная? Я часто ловила себя на мысли, что внутри себя произносила чужие слова. Или не чужие? И слова любви, слова обращения к родным любимым людям складывались на чужом языке. Мне страшно, страшно от того, что не могу контролировать свой свободный поток мыслей. И в последнее время вдруг стала понимать, что моя манера речи на русском языке отличается от норм и правил русского языка. А где же я настоящая?! Обстоятельства накладывают отпечаток.

– Ти абсолютно не вмієш співати. А це й не має значення. Душа співає. Не думай, що фальшивиш. Фальші немає у пориві душі.

(Ты абсолютно не умеешь петь. А это и не важно. Душа поёт. Не думай, что фальшивишь. Фальши нет в порыве души.)

– Ти коли п'яна, не загадкова. Ти стаєш включеною в себе, у свої думки та переживання, у життя. І рвеш інших і морально, і фізично. А якщо немає можливості рвати інших, ти рвеш себе, зсередини.

(Ты, когда пьяная, не загадочная. Ты становишься включенной в себя, в свои мысли и переживания, в жизнь. И рвёшь других и морально, и физически. А если нет возможности рвать других, ты рвёшь себя, изнутри.)

– Ти унікальна дівчинка. Неймовірно красива, зі своїм унікальним сильним характером. Тобі просто потрібно знати, що тебе люблять. А ще краще – поклоняються.

(Ты уникальная девочка. Невообразимо красивая, со своим уникальным сильным характером. Тебе просто необходимо знать, что тебя любят. А ещё лучше – поклоняются.)

Глава 18

Одиннадцать месяцев. Тяжёлых одиннадцать месяцев. Но время удивительная вещь: когда сложно и трудно, оно тянется неимоверно долго. И за этот промежуток жизни все события становятся обыденными, к ним привыкаешь, эмоционально подстраиваешься. И это не просто безразличие и равнодушие, однажды мне сказали, что это «пофигизм». Нет. Я просто принимаю все события как данность, которую надо принять и дальше что-то с ней делать, проанализировав все положительные и негативные стороны.

Я понимала, что скоро домой возвращаться. Это опять смена обстановки, смена эмоционального настроя, смена ожиданий от своей жизни. Опять страх и неопределённость. Я столько всего сделала, в столько ролей вжилась, столько прочувствовала и пропустила через себя. Правда, я не давала себе спокойно обдумать и проанализировать отношение ко мне всех родственников. Обида? Трудно сказать. Я именно это и ожидала, когда сюда ехала. Что всё будет именно так. Не исключаю, что это только лишь страх с их стороны за свою жизнь. Но как же это было больно первое время. Хотя я должна была быть к этому готова. Мы совсем не общались в последние шесть-семь лет, обоюдное непонимание сложившихся обстоятельств.

В детстве каждое лето встречалась со своими двоюродными братьями и сёстрами, мы делились новостями, рассказывали, что произошло интересного у нас за год. А старшая сестра? Мне казалось, что мы были достаточно близки, мы же – девочки, могли говорить обо всём сокровенном. Но, нет… От меня отвернулись все. А я надеялась, что эта страна не такая уж мне враждебная, у меня может быть поддержка. Но даже родители не стали со мной разговаривать. Снова одна, в одинокой борьбе против всех.

На экране телефона высветился неизвестный номер. Ответила.

– Юля, надо поговорить, – голос отца.

– Где и когда? – быстро спросила я.

– Через час в Океанариуме, – он назвал адрес.

– Хорошо, – произнесла я и отключила телефон.

Сказать, что я удивлена? Я очень растерялась от этого звонка.

– Что-то случилось? – ко мне подошёл Богдан во время перерыва. – Ты выглядишь задумчивой.

– Нет, всё в порядке, – я постаралась улыбнуться.

– Куда поедем обедать? – спросил он, посмотрев на свои часы.

– Поезжай без меня, мне срочно надо по делам отлучиться.

– Куда? – удивился он. – Давай, подвезу.

– Нет-нет. Не стоит. Это маленькие секреты в Салоне Красоты: маникюр, педикюр и всё такое.

– Ладно, ладно, понял. Надолго?

– Успею до конца перерыва, – заверила я и быстро направилась к выходу.

До океанариума «Дивная сказка» доехала за тридцать минут. Купила билет и пошла по залам. Последний раз в таком месте я была с детьми в Москвариуме, около трёх лет назад. А кажется, что это было очень давно, или даже в другой жизни. Детей тогда впечатлил зал с медузами. Они завороженно смотрели на яркие аквариумы, где, словно в далёком космическом пространстве, протекала удивительная неземная жизнь.

В одном из тёмных залов, где располагались самые большие аквариумы с хищниками морскими, я присела на одну из лавочек, расположенных амфитеатром, и стала ждать.

Отец в сопровождении двух ребятишек, мальчика и девочки, судя по внешности – погодки, появился через минут пятнадцать. Дети сразу прилипли к аквариуму.

– Здравствуй, Юля, – произнёс папа, присев на лавочку, но не глядя на меня.

– Здравствуй. Чьи? – спросила я, кивнув на детей.

– Маринкины, – ответил он, произнеся имя моей двоюродной сестры.

– Большие уже…

– Да…

– Что ты мне хотел сказать? – быстро спросила я, неловкая пауза затянулась, причиняя мне боль; я снова чувствовала себя брошенным «кукушонком»; они даже не интересовались никогда о других своих внуках – о моих мальчишках.

– Ты всё сделала, что могла. Если не уедешь сейчас, тебя бросят здесь на неопределённый срок, – ответил отец, всё также не глядя на меня.

Я молчала. Отрицать и возражать не стоит, лучше сначала выслушать. Тем более что он пока не задаёт вопросов.

– Тебе надо уезжать, и как можно скорее, – проговорил он быстро и встал со скамейки.

Подойдя к внукам, он им что-то сказал, и они направились в другой зал. Я осталась сидеть. Вот и вся встреча. Но очень содержательная и тревожная.

На обратном пути до Рады заскочила в антикварный букинистический магазинчик на Крещатике. Я давно сделала заказ и, наконец-то, мой запрос удовлетворили. Прижизненное издание повести Н.В. Гоголя. Богдан поклонник этого писателя и ценитель антикварных книг. Это будет подарок от меня на его день рождения. Но он пока не говорил, как будет отмечать этот день. Думаю, он до последнего момента будет ждать, что жена или кто-то из родственников приедет к нему. И этот день уже завтра.

Утром съездила к своему стилисту, подкрасила корни волос, согласилась на новую укладку. От него узнала много чего интересного, не думала, что у министра просвещения такие проблемы в семье. На досуге подумаю, как воспользоваться этой информацией.

Богдан позвонил только поздно вечером.

– Ты можешь ко мне приехать сейчас? – спросил он тихо, даже не поздоровавшись.

– Вечер у меня сегодня свободный, – осторожно произнесла я, – но я хотела провести его в тишине, без шумных компаний.

– А я не буду шуметь, честно. Приедешь?

– Ты один?

– Да.

– Сейчас приеду, – я вздохнула, не хотелось в ночь выезжать, но что-то мне подсказывало, что это надо сделать.

Упаковала в оберточную бумагу антикварное издание Н.В.Гоголя, прихватила бутылку французского вина. Я больше чем уверена, у Богдана ничего ниже градуса бренди не найдётся в баре, а я напиваться не планировала. Одевалась тоже недолго. Вечерним платьям предпочла простое шерстяное, больше похожее на домашнее. Ну и пришлось собрать небольшую сумку для ночёвки вне дома: зубная щётка, «пижама», косметика.

Пока ехала в машине, раздумывала. Зачем мне поддерживать связь с Богданом? Я не сообщала о нём, не думала его втягивать в свою игру, мне просто хотелось немного дружеского участия.

Подъехав к участку с высоким забором, я взяла в руки телефон, чтобы сообщить о своём приезде. Но ворота сами открылись. Я въехала на территорию, оставила машину у ворот, взяла упакованный в яркую бумагу подарок в одну руку, бутылку вина – в другую и направилась по дорожке к дому. Во всех окнах горел свет. Дом огромный, в два этажа, с двумя флигелями, расположенными симметрично от главного фасада слева и справа. В стороне, среди деревьев, видны отдельные здания конюшни, оранжереи, хозяйственных построек. Я не люблю такие огромные дома. Так защемило сердце, я вспомнила загородный одноэтажный домик с панорамными окнами под Москвой, где управление светом слушается голоса Макса… Стоп. Не сейчас…

Богдан стоял на крыльце в домашнем спортивном костюме.

– Я так рад, что ты приехала, – сказал он, обняв меня; запаха алкоголя я не почувствовала.

– С Днём рождения, – прошептала ему на ухо, – точнее, уже вечер…

Он отстранился от меня, заглянул в глаза. Даже в полумраке на крыльце я увидела, как постарел он за эти полгода: больше морщинок на лице, уставший взгляд.

– Ты помнишь… – тихо сказал он.

– Я думала, ты закатишь грандиозную вечеринку, пригласишь кучу людей и будешь веселиться до утра! – я попыталась изобразить лёгкость и весёлость. – А ты предпочёл встретиться со своей «тайной подружкой».

– Нет, Юля. Не хочу кучу людей. Хочу с тобой. Ты – настоящая.

– Тогда пойдём праздновать, – я показала бутылку вина в правой руке.

Мы вошли в дом, я огляделась.

– Как ярко свет везде горит.

– Не хотелось оставаться в темноте. Пойду, погашу везде.

Пока он ходил по всем комнатам и выключал свет, я нашла фрукты в холодильнике на кухне и вымыла их, достала бокалы, открыла вино. Достала из своей сумочки пачку сигарет и прикурила одну.

– Ты куришь? – удивился Богдан, зайдя на кухню, и улыбнулся.

– Ты против? – спросила я, выпуская дым.

– Нет. Кури. Но я не знал… Ты – настоящая, – снова он произнёс это слово.

– Настоящая… – повторила я.

– Спасибо, что приехала, – тихо произнёс он.

– Тогда выпьем за твоё здоровье, – я протянула ему бокал с вином.

«Ты – настоящая». А какая я настоящая? Он ничего от меня требует, не ждёт от меня какого-то определённого поведения, принимает меня такой, какая я есть или какой показываю себя, не руководит мной.

– Ты – удивительная. Я не понимаю тебя, но мне так хорошо с тобой. Ты не ждёшь от меня ни слов любви, не требуешь моего развода, обещаний жениться на тебе, тебе не нужны мои деньги. Чего ты ждёшь от этой жизни? – Богдана снова потянуло на откровенные задушевные разговоры, когда мы расположились у жаркого камина в тёмной гостиной.

– Всё хорошо. Не надо задавать вопросы, на которые нет ответов.

– Тебе надо уезжать, и как можно скорее, – вдруг произнёс он фразу, которую я уже второй раз слышу за эти дни.

– Ты расстроишься из-за этого?

– Очень. Но так надо. Ты понимаешь?

– Ты меня гонишь? – я попыталась сделать удивлённое лицо и взяла очередную сигарету.

– Нет. Но я тебе помогу, – сказал он, взял меня за руку.

– Ну, если так, сегодня – прощальный вечер? – я ухмыльнулась, а у самой задрожали руки, пепел стряхнула мимо блюдца.

А ведь днём я получила чёткие инструкции «из дома», что мне надо делать завтра. Настали дни решительных действий. Богдан что-то знает? Не думаю, что что-то конкретное. Он далёк от разведки, если только не слышал где-то разговор.

– Сегодня не тот вечер, когда надо говорить о серьёзных вещах, – произнесла я спокойно, – оставим это на утро.

– Пусть будет так, – он устало улыбнулся. – Ещё вина?

– Нет, – я сделала громче музыку, – хочу танцевать!

Глубокой ночью я встала тихо, оделась, оставила подарок на тумбочке в спальне и уехала к себе домой. Дома я не задерживалась, только быстро переоделась, вышла и закрыла дверь квартиры. С собой не брала ни документов, ни чемодана с вещами, в руках – только небольшая сумочка, куда я сунула поддельное водительское удостоверение и немного наличности в долларах и евро. Так было в инструкциях для меня. Доехала до автовокзала, забрала сумку-саквояж в камере хранения. Мне было очень страшно. Два человека мне намекали об опасности, советовали, как можно скорее покинуть эту страну. Вспомнила про таблетки в косметичке, что когда-то Михалыч, наш спец инструктор, вручил мне перед отъездом из России, на случай, если мне станет невыносимо страшно. Не помню дозировку, поэтому закинула две штуки и запила водой. Машину оставила на стоянке автовокзала. Вызвала такси. Пора ехать на железнодорожный вокзал, скоро мой поезд.

***

Всё также очень громко тикали часы на полке в квартире на улице Любартовская в небольшом польском городке Люблино.

– Любимая, нам пора, – Столяров встал с кровати и забрал поднос с завтраком и вонючим цветком герани, – Ты готова?

– Да, Макс. Я хочу домой. И хочу всё вспомнить.

Хотя, я в этот момент врала, я многое уже вспомнила. Но это как со стороны взглянуть на чью-то жизнь, как кино с непредсказуемым сюжетом посмотреть. Иногда хочется произнести знаменитую фразу «Не верю!». Однако всё это моя жизнь, и я в ней главная героиня.

Глава 19

Настал день возвращения домой.

– Здесь только твои джинсы есть и свитер, я их из дома привёз. – Макс вручил мне пакет.

– Замечательно, – я сунула нос в пакет и глубоко вдохнула, – мммм, домом пахнет.

– Пора ехать.

– Да, пора.

Туристические ботинки и большая походная куртка, купленные в супермаркете на границе, довершили образ простой путешественницы. Макс также неприметно оделся в дешёвую куртку поверх спортивного костюма. Оружие и гранаты оставили в квартире, незачем рисковать, вдруг остановят для проверки документов.

До частного небольшого аэродрома доехали на арендованной по поддельным правам машине. Оставили ее на стоянке, пошли в сторону ангара. Нас никто не встречал, самолёт стоял в ангаре. Тишина вокруг очень пугала.

– Макс, всё в порядке? Где пилот? – тихо спросила я, озираясь по сторонам.

– Пока не знаю, – встревоженно произнёс он.

– Ты можешь управлять самолётом?

– Нет.

– Звучит не обнадеживающе, – медленно произнесла я, прислушиваясь к звенящей тишине вокруг. – Надо добираться другим путём! – уверенно сказала я, направляясь в сторону от ангара.

– Стой! Ты куда?!

– Не знаю. Но подальше отсюда! – Вдалеке стали слышны звуки сирен полицейских машин. – Будем добираться своим ходом.

За руль сел Макс. Когда мы выехали на трассу, по встречной полосе промчались полицейские машины с включёнными «мигалками» и пронзительным воем. Они свернули на дорогу, ведущую к аэродрому.

– Сейчас, главное – не нарушать скоростной режим и не суетиться, – проговорил Макс.

– Мне страшно, – прошептала я.

– Прорвёмся! С твоей-то интуицией! – заверил он меня.

– Макс, надо машину поменять, у владельца есть ксерокопия прав с моей фотографией. Думаю, они быстро вычислят наш транспорт.

– А ты умеешь взламывать машины и заводить их без ключа? – Макс ухмыльнулся.

– Нет. Но я попробую сделать «звонок другу», – медленно проговорила я, вспомнив о Богдане.

Макс остановился на заправке, бак был почти пуст. Я нашла за поворотом телефон-автомат. Раздобыв мелочи в мини-маркете (пришлось купить ненужную мне жевательную резинку), я направилась в сторону телефона. Удивительно, что я помнила цифры. Кто вообще запоминает сейчас номера телефонов?

– Алло, – далёкий голос.

– Мне нужна помощь, – проговорила я вместо приветствия.

– Ты где? – спросил он.

– В Польше. Мне нужна машина.

– В Любартов, небольшой городок недалеко от Люблина, сможешь добраться?

– Да.

– Сейчас решу. Перезвони через десять минут, – проговорил Богдан и отключился.

Я стояла, прижав трубку к уху, и раздумывала. Насколько можно ему доверять? Не совершила ли я ошибку? Но иного выхода я пока не вижу. Я посмотрела в сторону Макса. Он уже заправился и отъехал в сторону от заправки. Стрелки часов так медленно передвигались. Макс вышел из машины и подошёл ко мне. Не выдержав, я позвонила спустя семь минут. Богдан сразу ответил:

– Синий «шевроле» будет на стоянке ресторана «Stara Łaźnia», это где-то в центре города, ключ в бардачке оставят. Я люблю тебя, береги себя!

– Спасибо тебе, Богдан. И ты себя береги…

Повесила трубку и молча направилась к машине, Макс шёл следом.

– Богдан?! – воскликнул он, заводя машину.

– Не спрашивай, Макс. Просто прими, – спокойно ответила я.

– Нда, – неопределённо хмыкнул он.

В Любартов мы приехали к обеду. И ресторанчик, возле которого мы нашли оставленную машину, оказался как нельзя кстати. Быстро съев по стейку-тартару, мы отправились дальше по дороге домой. Решили ехать к границе с Белоруссией.

Но сначала надо было избавиться от арендованной машины. Макс сел за руль синего «шевроле», я поехала следом на второй машине. Отъехав прилично от города, свернули на грунтовую дорогу, ведущую к какому-то посёлку. Вокруг никого. Лучше бы, конечно, утопить машину следовало. Но подходящего места для этого не было. И я, особо не раздумывая, достала из кармана зажигалку.

– Откуда у тебя такой аксессуар? – удивился Макс.

– Не спрашивай, помоги лучше.

– Я когда заправлялся, налил ещё бензин в канистру, чтобы до границы хватило доехать.

– Прекрасно!

Мы облили всю машину, и сверху и изнутри, бензином. Я щёлкнула зажигалкой и кинула на ручеёк.

Когда мы выехали на трассу, прогремел мощный взрыв. Приятные звуки разрушения.

Макс включил радио, говорить ни о чём не хотелось. Я порылась в бардачке. Там нашла документы на машину и дипломатический пропуск. Это, в итоге, облегчило нам пересечение польской границы. А уже в Белоруссии Макс сделал один звонок, и за нами приехал микроавтобус. Долгая разлука с домом подходила к концу.

Мне очень хотелось сразу отправиться домой. К сожалению, дети были ещё в лагере на море, но домашние стены меня успокоили бы и сняли бы напряжение. Но нас сразу с самолёта повезли в «офис». Стандартная процедура заполнения отчёта, которым занимался Макс и небольшой медосмотр для меня.

Я прошла в кабинет Михалыча.

– Наслышан о твоих «подвигах», – он сверкнул очками, но вдруг по-доброму меня обнял.

– Я тоже соскучилась, – пробормотала я, смутившись.

– Говорят, ты немного не в себе была? – с интересом спросил он, – Сейчас я дам тебе таблеточку и все пробелы в памяти восстановятся.

– Какая таблеточка?! Я от твоих препаратов отключилась полностью, не смогла о себе ничего вспомнить!

– Этого не может быть… – озадаченно произнёс Михалыч. – Надо провести анализ.

Взял кровь у меня из вены, долго смотрел в микроскоп, стучал клавишами на клавиатуре.

– Ну, что скажешь? – я устала, и мне очень хотелось домой.

– Странно… Такая реакция могла произойти, только при стирании памяти… Но это не мы… – он испуганно смотрел на меня.

– Что?! Михалыч, ты серьёзно?

– Вполне…

– Подожди с выводами…

– Да, конечно. Завтра решим. Мне надо ещё кое-что проверить, – проговорил он медленно, снова уставившись в микроскоп.

Я тихо вышла из кабинета и направилась к выходу из корпуса.

***

– Всё закончилось, родная, – произнёс Макс, обняв меня уже дома.

– Да. Всё прошло… Я очень устала. Мне надо лечь.

Я ушла в спальню и быстро вырубилась.

Проснулась в холодном поту, в голове пульсировали мысли.

Любий мій, рідний мій. Як же ти зараз далеко від мене. Страшні події довкола не дають спокою, тривога тільки наростає, пропав сон. А треба вдавати, кожен день на самоті вести свою гру. Як же я втомилася…

(Любимый мой, родной мой. Как же ты сейчас от меня далеко. Страшные события вокруг не дают покоя, тревога только нарастает, пропал сон. А надо притворяться, каждый день в одиночестве вести свою игру. Как же я устала)…