Подруга жизнь

– Объезжай правее! – рычал Викторыч. Надя дёргала руль вправо и проваливаюсь в яму левым колесом. Стараясь объехать яму слева, она проваливалась правым. Пытаясь проехать так, чтобы ямища попала между колёс, она кувыркалась прямо в неё, чуть ли не переворачиваясь на бок.

– Да ты счас вообще мою тачку без колёс оставишь, – бурчал инструктор. – Ну, что ты за непутёвая водила? Господи, ну почему именно ты свалилась на мою голову?

– Да я виновата, что ли, что ты меня по таким дорогам ездить заставляешь? – возмущалась Надежда. – Если тут яма на яме, и асфальта не видать?

– Ты мне тут не питюкай, – прикрикивал Викторыч. – Куда скажу, туда и рули. Поняла? Инструктор лучше знает, как учить, – уже добродушнее говорил он.

Надя кивала, и, сжав зубы, ехала дальше.

– Да ладно тебе, все вы ученики, одинаковые, – примирительно гудел инструктор. – Все ямы – ваши, встречки все боитесь одинаково. Да будь у тебя стаж на тралике хоть сорок лет, легковушка – это же другое, согласись?

После нескольких занятий Надя привыкла к габаритам автомобиля, освоилась с механической коробкой передач, перестала шарахаться от встречных машин. Для того, чтобы в ГИБДД допустили к экзамену, при переподготовке с категории на категорию необходимо было «откатать» минимум двадцать четыре учебных часа, то есть дюжину занятий. Надя рассчитала, что за два месяца справится, а в ноябре уже надеялась получить права. Она даже дала Пашке поручение – найти ей приличную подержанную машинку на первое время, он подыскал и даже посмотрел вместе с ней пару вариантов.

В один из дождливых, промозглых октябрьских вечеров Надя с Викторычем ехали по центральному проспекту города. Надя думала о том, что надо бы поговорить с инструктором – фиг с ними, с деньгами за занятие; пусть подпишет ей документы да и отпустит с миром. Викторыч, абсолютно уверенный в своей ученице, спокойненько играл в телефон, одним глазком, конечно, бдя за окружающей обстановкой. Видимость на дороге была очень плохой. Моросил мелкий, противный дождик, фары машин и огни фонарей тускло пробивались сквозь эту мутную влажную пелену. Но Надежду не смущали никакие погодные условия, за годы управления троллейбусом она ездила по городу в любой дождь, и в снег, и в гололёд – да как угодно! Поэтому она не спеша продвигалась по улице, спокойно поглядывая по сторонам.

Всё произошло за какие-то секунды. Это происшествие Надя увидела каким-то единым кадром, как на огромном киноэкране. С тротуара на проезжую часть выскочил на самокате мальчишка лет восьми-десяти. Самокат моргал в полумраке весёлыми разноцветными огоньками. Парнишка то ли разогнался, размечтался и не заметил, что оказался на дороге, то ли просто хулиганил. По тротуару за ним спешила грузная пожилая женщина, державшаяся за грудь. Видимо, это была его бабушка, пытавшаяся догнать внука. Из вечерней мглы навстречу пацану стремительно надвигались огромные яркие фары.

Внезапно наперерез ребёнку одним прыжком выскочил прохожий, схватил его и буквально отбросил на тротуар, где мальчонку подхватила испуганная бабуля. Между мужчиной и фарами оставалось несколько метров. И, конечно, случилось то, чего в нормальной жизни не должно было случиться. Водитель здоровенного белоснежного внедорожника даже не попытался затормозить. Не заметил? Не захотел? Жестокая случайность?

От чудовищного удара прохожий, словно мяч, подлетел метра на три над дорогой и упал прямо на капот Надиной учебной машины. Викторыч от неожиданности выронил телефон, вдавил в пол свои дублирующие педали и заорал матом. Надя сумела справиться с управлением, тоже резко нажала на тормоз, выровняла машину. Мужчина мешком сполз по лобовому стеклу, оставив на нём страшный кровавый след, на асфальт. Бабуля, крепко обняв дрожащего внука, рыдала и крестилась. Исковерканный самокат кучкой металла и разноцветных стекляшек отлетел в сторону. Белый внедорожник с диким рёвом умчался с места аварии.

…Полиция, «Скорые», деловитые спасатели и испуганные люди… звонки, сирены, красно-синие огни… Мужчина, к счастью, пока был жив, его спешно увезли в больницу. Надю с Викторычем допрашивали несколько часов и отпустили по домам уже глубокой ночью. Как сомнамбула, она тихонько вошла в квартиру. Ванька с матерью на спали, ждали, переживали. Когда всё это случилось, Надя позвонила родным, успокоила, но никаких подробностей, естественно, рассказывать не стала, просто сказала, что будет поздно. Наверно, мама подумала, что дочурка загуляла. Почти до утра они с матерью шептались, обсуждая произошедшее. Ванька, утомлённый ожиданием, поняв, что Надя вернулась, сразу уснул.

Пострадавшего звали Константином, он работал врачом в перинатальном центре. Наверно, поэтому и кинулся, не раздумывая ни секунды, спасать ребёнка. Через несколько дней после происшествия Надя узнала от следователя, что отвезли его в центральную городскую больницу и помчалась туда. Выяснилось, что детский доктор находится в реанимации в очень плохом состоянии – у него было множество переломов, сотрясение мозга, повреждения внутренних органов. И самое ужасное, позвоночник у Константина был тоже сломан, и что его ждало впереди – непонятно. Никаких подробностей врачи не сообщали. Надя побегала по больнице, поспрашивала медсестёр, но разговаривать с ней никто из персонала не стал, объясняя это тем, что информацию дают только родственникам.

Девушка сидела в сверкающем кафелем коридоре современной новой больницы и вдыхала приятно-острый запах дезинфекции: санитарка только что прошлась со шваброй… «Как бы узнать, что с ним? – думала Надежда. – Что за больница такая, все злые какие-то, ну что за порядки!». Она услышала шарканье подошв по полу и обернулась на звук. По коридору брела сгорбленная женщина. Вроде и не очень старая ещё, лет шестидесяти, но было видно, что её придавило невыносимое горе. Женщина подошла к стульям, на одном из которых сидела Надя, и с тяжким вздохом опустилась рядом с ней. Утирая слёзы, достала из сумочки таблетку, положила под язык. Надежда, сочувственно поглядывая на женщину, уже собралась уйти, как вдруг заметила, что та, тяжело и часто дыша, медленно заваливается на бок. Девушка поддержала её, помогла выпрямиться, заглянула в глаза, спросила обеспокоенно:

– Я могу чем-то помочь? Давайте, может, позовём врачей?

Женщина медленно покачала головой:

– Нет, милая, не надо никого звать, сейчас я отдышусь… Сердце что-то прихватывает в последнее время.

– Вы что за таблетку приняли, валидол? – уточнила Надя.

– Да, сейчас отпустит. Не волнуйтесь, я сама врач, – слабо улыбнулась женщина и вновь утёрла слёзы.

– Я тогда побуду с вами немного, пока не полегчает, – Надежда уселась рядом и снова задумалась.

– А у меня сын тут лежит, в реанимации, – тихо сказала женщина. – Он вчера по доброте своей попал в очень страшную аварию. Сказали, что спасал ребёнка.

Надя замерла. А женщина продолжала свой скорбный рассказ:

– Следователь сказал, что он выскочил на проезжую часть, мальчишку на тротуар отбросил, а сам попал под внедорожник, а потом ещё его отбросило на встречную машину. Там девочка-ученица сидела за рулём. Бедная девчонка! – вздохнула женщина.

– Ну, и как он сейчас? – дрожащим голосом спросила Надя.

– Да плохо, очень плохо! – слёзы матери лились потоком. – Множественные переломы, сотрясение мозга, частичный паралич нижних конечностей… Я уж не говорю про ушибы и ссадины. Его в искусственную кому ввели, даже меня к нему не пускают, вот и сижу тут с самого утра. Мне ведь только утром сообщили, представляете?

Надежда молчала. Она сразу поняла, кто находится рядом с ней в больничном коридоре. И хоть вины девушки в происшествии не было, она сама, можно сказать, оказалась пострадавшей, но признаться матери Константина не хватило духа. Побоялась, что женщине может стать ещё хуже. Хотя знакомство с ней давало шанс быть в курсе состояния парня. Посидели молча несколько минут. Наконец, тяжко вздохнув, женщина проговорила:

– Ну вот, вроде отпустило. Поеду я, наверное, домой, устала очень, – она медленно, с усилием встала и побрела по коридору. Надя понимала, что сейчас мать Константина уйдет, и второго шанса добраться до него может и не появиться. «Она же врач, нервы крепкие, – думала Надежда, глядя вслед удаляющейся сгорбленной фигурке. – Тем более она вроде бы сочувствовала девчонке за рулём учебной машины… мне то есть!»

– Постойте, – громко сказала девушка, и женщина с надеждой в глазах обернулась, приостановившись. – Мне надо вам кое-что рассказать.

Эхо её голоса раздалось в тишине пустого кафельного коридора.

Элеонора Михайловна Спиридонова была известным в городе акушером-гинекологом. Когда она представилась, Надя вспомнила, кто эта милая женщина. К ней стояли очереди, запись была за несколько месяцев вперед и то по большому блату. «Какое полезное знакомство, – промелькнула на краешке сознания шальная мысль. – Теперь понятно, почему сын пошёл в педиатры: мама детишек принимает, сынок лечит». Они присели на лавочку в больничном сквере. С тихим шелестом холодный ноябрьский ветерок перебирал кучки опавших листьев; не спеша прогуливались выздоравливающие в сопровождении пришедших к ним посетителей; суровый охранник, стоящий на верхней ступени невысокого крыльца, орлиным взором оглядывал окрестности. Элеонора Михайловна слушала рассказ Надежды и только кивала и тихонько ахала. Потом взяла девушку за руки, заглянула в глаза:

– Бедная девочка, какой ужас тебе довелось пережить, – прошептала она.

– Да что я, я-то на дороге ко всему привыкла, – возразила Надя. – Вот уж кому досталось, так это Константину! Хорошо, что он хоть жив остался.

– Да, но боюсь, что у моего сына теперь полностью сломана карьера, и вообще вся жизнь теперь под откос пойдёт. Но я уверена, мы справимся.

– Конечно, – горячо подтвердила Надежда. – Я обязательно буду вам помогать. Когда меня пустят к нему, я буду каждый день приходить, ухаживать. Вам же, наверно, некогда с работы часто бегать, а я в сменах, так что времени свободного полно.

– Милая, ну как же матери некогда сына повидать, ну что ты говоришь! – улыбнулась Элеонора. – Но ты обязательно прибегай, ему сейчас любая поддержка важна.

Больше месяца прошло, прежде чем Надежде разрешили посещать Константина. Он оказался очень симпатичным, воспитанным, сдержанным и очень-очень умным. К тридцати пяти годам он заведовал детским эндокринологическим отделением, защитил кандидатскую диссертацию и работал над докторской. Тёмные, словно вишни, глаза, густые светло-русые волосы, красивые губы. Его внимательный взгляд словно бы проникал в самое сердце, и светилось в нём безграничное спокойствие, милосердие, теплота. Таких мужчин Надежда не встречала никогда в своей жизни. С таким взглядом. Были красивые, умные, успешные, но с такими глазами – никогда. Надя так и представила, как лежит она в больничной палате, а доктор Спиридонов в белоснежном халате, в шапочке и медицинской маске склоняется над ней и внимательно осматривает. А его чудные колдовские глаза заглядывают в самую её суть, в самую глубину души, она смотрит в них и тонет, тонет…

– Надежда, – позвал девушку из глубины сладостных грёз спокойный голос Константина. – Я очень благодарен Вам за сочувствие, за помощь. Но не стоит так часто приходить и тем более приносить мне столько всего! – он кивнул на тумбочку, заставленную пакетами с апельсинами, яблоками и коробками сока. Я же при всём желании не смогу сам всё это съесть! Мы же с Вами подкармливаем всю палату!

Они тихонько засмеялись.

– Константин, – строго возразила Надя. – Я буду приходить так часто, как только смогу. И принесу Вам всё, что пожелаете. И пусть хоть все яблоки слопают соседи, мне же не жалко. А хотите, я супчик куриный сварю? – подмигнула она. – Говорят, я вкусно готовлю!

– Спасибо, не надо, – смутился детский доктор. – Маменька обидится, супчики – это исключительно в её компетенции.

Он помедлил, потом серьёзно сказал:

– Я вот о чём хотел поговорить. Скорее всего, я никогда не стану прежним, не смогу полноценно вернутся к работе и к нормальной жизни.

– Да нет, не надо так думать! – Надя схватила его за руку, сжала с силой. – Всё получится, я уверена, надо только постараться!

– Надь, я врач. Я адекватно оцениваю возможности организма, – сурово поговорил Константин. – На восстановление могут уйти месяцы и даже годы. Я безмерно благодарен Вам за внимание и заботу, но… Давайте не будем об этом спорить, хорошо?

– Ладно, – Надежда пожала плечами. – Но мне-то что? Что бы ни случилось… я буду рядом всегда!

Константин тяжело вздохнул, а она выпалила это и сама удивилась. Она хочет быть с ним всегда? Как так получилось? Надежда и не заметила, когда в её голове появились эти безумные мысли. Ну да, по вечерам, прежде чем заснуть, она мечтала о том, как они с доктором будут гулять по городу, может, зайдут выпить кофе в уличной кафешке, как он пойдёт провожать её домой и зайдёт на чай, и далее, далее, далее… А как здорово, когда твой мужчина – педиатр, с детьми никаких проблем не будет! Ой-ой, как далеко завели мечты! Но ведь он смотрел на неё с таким искренним восхищением, в глазах-вишнях светилась неподдельная нежность. Она просто чувствовала, какая волна мужского обожания накрывает её при встрече. Женское чутьё не могло ошибаться.

На следующий день Надежда пришла навестить Константина, но не нашла его ни в палате, ни в коридоре. Постовая медсестра сообщила, что Спиридонова выписали из больницы и отправили на реабилитацию, но куда именно, сообщить отказалась: она же не родственница, не жена и не сестра. Надя помчалась к Элеоноре Михайловне, почти два часа прождала на декабрьском ветру перед подъездом, когда женщина вернётся с работы. Элеонора грустно сказала, что Константин строго-настрого запретил сообщать Наде, где он.

– Но почему он так поступил, за что он так со мной? – Надя расплакалась и не могла успокоиться. – Я его чем-то обидела?

– Нет, девочка моя, – грустно пояснила маменька. – Мой сын такой, слишком уж гордый, он сам себя обидел. Боюсь, он не хочет портить тебе жизнь, потому что стал почти инвалидом, ходить пока не может. Его не переспоришь и ни в чём не убедишь…

– Ну и дурак! – Надя раздражённо топнула ногой. – Но хотя бы сообщить мне, когда он вернётся, Вы можете? Подумаешь, ходить он не может! Тем более пока! Будет ходить со временем, куда денется?

– Если только он разрешит мне это сделать, – грустно улыбнулась Элеонора и ласково посмотрела на девушку. – Не беспокойся, твой номер телефона у меня записан. Но имей ввиду, моего упрямого сына не будет минимум полгода.

– Да хоть десять лет! – выпалила Надя. – Приедет, я к нему приду и побью. Лично! За всё!

Распрощавшись, девушка ушла, печатая шаг. А Элеонора долго-долго провожала её добрым взглядом и улыбалась своим мыслям.

От мысли водить собственную машину Надежда отказалась и на права сдавать не пошла. На троллейбусе спокойнее.

***

Эпилог.

2020 год начался, как обычно. Встретили Новый год, перевернули календарь. А потом, как говорят, какой-то глупый китаец сожрал больную летучую мышь – и понеслось! Весь мир вдруг заболел, объявили пандемию, карантин, масочный режим и самоизоляцию. И люди заболели не столько физически, сколько морально. Почти на год забились по своим домам, в буквальном смысле боялись чихнуть или кашлянуть. Многие даже дышать боялись. К осени напряжение слегка отпустило, привыкли, адаптировались. Я не могу не повторить расхожую фразу – «Мир никогда не будет прежним!». Мир – да, а вот мои герои почти не изменились. Так же жили, дышали, не очень хотели на работу и мечтали о счастье.

У Светы нежданно-негаданно случилось большое событие в жизни – прибавление семейства. Совершенно не мечтая об этом, она вдруг поняла, что ждёт ребёнка. Сашка где-то оплошал, или она расслабилась. Девушка пришла в ужас. Ветреный возлюбленный к тому времени уже покинул её, как говорится, с концами. Он уехал в другую область якобы на заработки, а через очень короткое время Света узнала, что уехал он не один, а с зазнобой. В общем, с этим предателем было покончено навсегда, и он даже не имел права знать о наследнике. Сонечка родилась в разгар жаркого лета, и Маша с Надей, накупив подарков и воздушных шаров, помчались встречать счастливую мать из областного перинатального центра. Светин родной брат и мама приехали за триста километров забирать своих девочек домой, в родной посёлок. Вся эта компания радостно шумела у ворот роддома. Наконец, принцессу Софию вынесли в розовом одеялке с огромным бантом и вручили плачущей от счастья бабушке.

– Свет, а она у тебя точно от Сашки? – шёпотом спросила любопытная Машка, укладывая вместе с подругой вещи и подарки в багажник братовой «шестёрки».

– Маш, ты как-то про меня плохо думаешь, – возмущённо прошипела Света. – Ты меня своим вопросом даже обидела.

– Ну ладно, ты чего, мне же интересно, – примирительно сказала Мария.

– У нас с Лемми ничего не было, – сквозь зубы отчеканила Света. – И давай больше не будем об этом.

– Но вы хоть с ним общаетесь?

Светлана тяжело вздохнула.

– И да, и нет. Мы только переписываемся, по видеосвязи я с ним не хочу разговаривать!

– Почему, глупая?

– Ну, во-первых, у нас в глуши интернет слабоват, постоянно виснет, – призналась Света. – А во-вторых…

– Давай, давай придумывай отговорки! – Мария знала свою не слишком решительную в этих делах подругу и всегда её за это ругала.

– Я не хочу, чтобы он видел, как я живу, какой у нас старенький дом, какая у нас обстановка.

– Вот дурочка! – засмеялась Маша. – У вас там такая природа! Выйди на улицу и поверни камеру на ваши красоты.

– А на улице у нас вообще не ловит, только дома, и то потому что братик спроворил вай-фай, – грустно усмехнулась Светлана. – Так что заколдованный круг.

– Ну, тогда не знаю, что тебе и посоветовать, – растерялась подруга. – Разговаривай с ним на фоне ковра.

– На фоне древнего, пыльного синтетического шедевра советского искусства, – улыбнулась Света.

– Я бы даже сказала – музейного раритета! – девушки посмотрели друг на друга и расхохотались.

Лемминкэйнен снова её нашёл. Каким чудом горячий финский парень добирался до провинциального посёлка глубоко в центре России – это подруги выяснили намного позже.

В один из жарких июльских дней Света полоскала бельё на реке. Новорожденная Соня мирно дремала рядом в коляске. Коротенький поношенный ситцевый халатик в мелкий цветочек, растрёпанная русая коса, босые ноги, пот струится по спине, а рядом громадная куча свежевыстиранного белья в эмалированном тазу – типичный облик современной молодой матери 21 века, ничего не скажешь! К берегу подъехал большой сверкающий белоснежный внедорожник с московскими номерами. Такие машины в этих краях не редкость, особенно в разгар летних отпусков. Края лесные, рыбные, туристов полно, а москвичей особенно. Поэтому Света равнодушно скользнула взглядом по машине, проверила, не проснулся ли ребёнок и вернулась к своему занятию. Она как раз в этот момент сражалась с надувшимся пузырём пододеяльника, забравшись в воду по колено.

Из машины вышел брат и крикнул:

– Светка, иди давай сюда! – девушка удивилась, но, приложив немалые усилия, быстро выжала белье, шмякнула его в таз и поднялась по берегу к подъехавшему автомобилю. Водительская дверь распахнулась, а оттуда выскочил сияющий Лемми, схватил в охапку, обнял крепко-крепко, расцеловал обалдевшую и онемевшую Свету. Брат тактично отошёл к коляске со спящей Соней.

Вся история поисков оказалась довольно банальной. Лемми обратился к своим питерским знакомым, те «пробили» номер Светиного телефона и выяснили адрес. А Лемминкэйнен прилетел в Москву, взял там в каршеринговой фирме машину, включил навигатор, гнал как сумасшедший по разбитым дорогам и за несколько часов добрался в посёлок. Он был безумно рад, что появилась ещё и Соня, в Европе ведь совсем другое отношение к детям, которые были у влюблённых до их встречи. Пока шло официальное оформление документов на выезд, Светлана с дочкой гостили в Финляндии как туристки, а уже к ноябрю стали полноценными гражданками этой озерной, ветреной страны. Свете нравилось всё: и северный, но довольно мягкий климат, и скандинавские легенды со сказками, и совершенно непонятный, но певучий язык, и многочисленные, разнообразные рыбные блюда, и симпатичные приветливые жители, и интересная одежда. Ей, страстной любительнице народного фольклора, безумно понравилась и собственная свадьба, проведенная по старинным обычаям народа суоми. Но больше всего ей нравился Лемминкэйнен, его горячий обожающий взгляд, сильные руки и позитивное отношение к жизни. У него было интересное и прибыльное дело – ферма по разведению мидий. Тёплое течение Гольфстрим, которое омывало финские берега, весьма способствовало процветанию этого бизнеса. Малышке Соне безумно нравилось посещать папины владения, она словно в зоопарк ходила. Финский муж Лемми стал для Светы и Сони настоящей, надёжной и нерушимой «каменной стеной».

***

Надя боролась с собой. Она из последних сил сдерживала безудержное желание написать-позвонить Константину или хотя бы его маме. Ни тот, ни другая сами на связь не выходили. Почему-то общаться не желали. Надежда недоумевала: неужто в этой современной, продвинутой семье ещё существуют глупые пережитки прошлого, вроде «эта девушка не нашего круга» или «это моветон»? Другой причины она придумать не могла. Надежда даже слегка изменила свой маршрут «дом-работа». Теперь она перемещалась не по наиболее короткому пути, а с большим отклонением – с заходом в любимый парк Элеоноры Михайловны, где та любила гулять. В любую погоду, утром или вечером, девушка проходила по этому парку в надежде встретить маму, а ещё лучше сына. Но пока на протяжении почти трех месяцев долгожданной встречи так и не случилось.

Начинался июнь. До отпуска оставались считаные деньки. Надежда запланировала отправить Ваньку на пару недель на дачу к своей тётке, материной сестре. И бабушку, конечно, туда же – внука сопровождать. А сама она хотела просто отдохнуть в одиночестве! Поваляться подольше по утрам, погулять в своё удовольствие по магазинам, встретиться с подругами. Вынашиваемый с прошлой осени план поездки на море с треском провалился – в мире пандемия, не до курортов, да и риск заразиться огромен. Ну, нет так нет, будет ещё возможность поехать, какие наши годы!

Итак, родные выпровожены на дачу, отпускные деньги получены, и впереди – целых десять дней полной свободы! «Надо больше проводить времени на воздухе!» – оправдывалась сама перед собой Надя и с раннего утра бежала в Элеонорин парк. «А чего я домой обедать пойду, можно и здесь перекусить», – думала она и долго-долго сидела в небольшой кафешке с одной-единственной чашкой кофе. «Отсюда такой красивый вид на реку и закат, посижу ещё немного», – утешала она саму себя и не могла оторвать взгляд от арки у входа. Целая неделя прошла там, в парке. Ни один магазин не был посещён, ни одна подружка не осчастливлена весёлыми посиделками. А желанной встречи всё не было. В квартиру к ним идти она не могла – ненавидела навязываться, унижаться, раз сами не зовут.

Он наблюдал за ней уже несколько дней, но на глаза старался не показываться. Точно так же, как и она, уговаривал себя, что ему нужен свежий воздух, что незачем идти обедать домой, тем более, что ему очень трудно подниматься в квартиру. И вечером так прекрасно полюбоваться красивым закатом! А Надя уже решила заканчивать с этой ерундой. Хватит, ну сколько можно, детский сад какой-то! Да и отпуск заканчивается, скоро мать с Ванькой приедут с дачи.

В то утро Надежда записалась к парикмахеру. А что, считается, сменишь причёску – и жизнь изменится. Густые длинные рыжие волосы стричь и красить было жалко, но стилист предложила ей сделать завивку и светлые пряди под модным названием «контуринг». Получилось очень красиво. Новая причёска потребовала и новый наряд. Поэтому Надя всё-таки сходила в самый популярный в городе торговый центр и купила себе яркий летний сарафан. Он был совсем не в её стиле – огромные оранжево-сине-красные цветы, длинный широкий подол – но наряд был действительно классный! Смена имиджа завершилась новыми босоножками и свеженьким маникюром. Усталая, но довольная собой, ближе к вечеру Надя решила для очистки совести заглянуть в парк. Конечно-конечно, полюбоваться закатом и выгулять новый наряд. Тут-то Константин и прокололся – не узнал её в этой яркой, лёгкой бабочке и не успел скрыться за пышными кустами акации. Надя буквально врезалась мужчину в инвалидной коляске.

– Константин, кого я вижу! – радостно завопила она. Костя хмуро посмотрел на девушку поверх очков.

– Осторожнее, можно пораниться об эту чёртову каталку, – пробурчал он.

– Присядем? – весело спросила Надя.

– Да, вон лавочка, – хмыкнул Константин.

– Извините, – смутилась Надежда. – Я, кажется, несу чушь! Но я так рада, что мы встретились!