Лабиринты проклятого леса. Том 1. Сезонное безумие

скачать книгу бесплатно


А между тем на ферме происходят странные события, которые Герман и даже Данэль постоянно упускают из вида: коровы возобновляют попытки побега, а в самом коровнике обнаруживают множественные следы зубов крыс, но самое важное – где. Вокруг петель ворот и на самих перегородках, удерживающих скотину. Всё это изготовлено из дерева, поэтому долго не протянет. Очень странная ситуация. Само по себе такое произойти не может – крысы не на столько умные. По ферме ползут слухи и волнения, что я'храс прикладывают к этому свои силы. Животные стали их марионетками и в любой момент могут выкинуть что-то необычное. Пока это считают мелкой порчей, неприятными шутками, которые, в прочем, вынудили обратиться за помощью в полицию. Но пришёл лишь участковый, осмотрел коровник и посоветовал не выгонять коров на выпас, а кормить прямо так. Советом пришлось на время пренебречь, чтобы починить ограждения и укрепить их железом. У этого решения оказались страшные последствия…

Чудесным солнечным деньком Герман наконец созрел прийти на ферму и ещё раз перед всеми извиниться. Просто для галочки. Чтобы иметь оправдание на будущее, да и ходить всюду тоже полезно для привлечения внимания…

Но все его игнорируют. Молчат, будто даже не слышат. Говорят, что очень заняты, а от помощи отказываются. Он сталкивается с Миенэ, но девушка молча проходит мимо. Герман же пытается её остановить, но та лишь слегка меняет курс.

– Почему все начали меня игнорировать?

– Если собрался жить, будто в мире ты один, то ты и останешься один, – печально говорит Миенэ, уходя прочь по своим делам, даже не взглянув на героя.

– Сука.

– Что? – девушка останавливается на полпути и оборачивается.

– В тот день я сказал «сука», и ты тоже сука, раз обвиняешь меня, не разобравшись!

– Что… за что ты так?

– Я ведь пытался уйти как положено, но вы сами не дали.

– Думаешь, что оставить записку – это так ответственно?

– Так ты знаешь про её существование? Как быстро вы её нашли? Или искали меня где угодно, только не в собственной комнате?

Миенэ поджимает губы, отворачивается и начинает нервно дёргать ногой.

– Так меня никто не искал по всем лесам?

– Конечно нет. Мы просто решили тебя проучить.

– Но выкинуть меня с общежития – это уже перебор!

– Но ты в любом случае сбежал. Ты обязан был разговаривать с директором лично, чтобы получить разрешение. Ты всех подставил, мы чуть не вызвали полицию. Тогда сразу приехали бы журналисты и твоя мать начала бы таскать нас всех по судам за то, что мы якобы сами опорочили репутацию твоей семьи, выдав твою незрелость, эгоизм и невоспитанность. А если бы ты действительно попал в лапы преступников и пострадал, то директор бы потерял работу и, возможно, сел в тюрьму.

– Ты сейчас просто сочиняешь.

– Я ничего не сочиняю.

– Знаешь, что? Плевать! Мне не нужна ваша практика.

Герман отмахивается и Миенэ замечает пластыри на его пальцах.

– Что у тебя с пальцами? Ты обращался к медику?

– Просто порезался.

– Ты хотя бы обработал раны?

– Мне было нечем.

– Ты искал Катю?

– Кого?

– Катю – нашего врача.

– Я не знаю никакую Катю.

– Но её сейчас нет здесь и кабинет закрыт. Что же делать?

– Да это просто пара царапин, хватит переживать.

– Дай я посмотрю.

– Отвали! – Герман отталкивает девушку, и та чуть не падает. – Не хватало мне, чтобы ещё раны кто-то лапал грязными руками!

Девушка грустно вздыхает и уходит, пожалев о своей доброте. После этой ссоры становится понятно, что возобновление практики – дело целиком провальное. Его попросили попробовать – он попробовал. Всё. Пора обратно.

***

Этим утром никак не удавалось разбудить Спрэга, перед отправкой на зелёный луг. Обычно пёс сам просыпается раньше всех и ждёт у ворот коровника. Было такое впечатление, что он умер, однако сердце билось нормально, да и дыхание ровное, но сон уж слишком глубокий. Нашатырный спирт не помогал. Попытки растормошить только сильнее пугали – тело безвольно болталось в руках, будто оно принадлежало уставшему хорьку. Но собаке такое не свойственно, поэтому было совсем не смешно. Райту и Остину пришлось уйти пасти коров, как и положено около восьми утра, без него, пока доярки обзванивали ветеринаров.

Катя – фермерский врач, обнаружила у пса за ухом странный ожог диаметром в сантиметр-полтора и предположила, что он принадлежал фальшивому насекомому, созданному чьей-то способностью. Ведь как-то же нужно объяснить странное поведение животных. У коров были похожие ожоги, но проблем со сном не наблюдалось. Возможно, что их жалили вечером, либо всё зависит от веса животного. Катя взяла у собаки немного крови на анализ и уехала в лабораторию, чтобы изучить состав.

Пока она собиралась в центр, пёс успел проснуться и убежать на работу, пусть уже и опоздал на неё. «Убежать» – это, конечно, громко сказано. Сонливость медленно покидала Спрэга, и он часто сворачивал с привычного пути, останавливался полежать на траве, поэтому пришёл на зелёный луг аккурат к концу полудня.

Пастухи были рады тому, что их любимому псу полегчало. Они накормили его остатками своего завтрака. Райт и Остин переживали о том, что надо было взять с собой ещё кого-нибудь, предчувствуя неладное. Но пока странно себя вёл только пастуший пёс, то ли отгоняя от себя мух, то ли пытаясь вцепиться зубами в кого-то невидимого. Он недовольно ворчал и клацал пастью, но отлынивал от работы до тех пор, пока вдруг не остановился и не начал пронзительно лаять куда-то в пустоту.

Коровы в конце этой весны пытались сбежать в лес, но потом успокоились и уже не вызывали сильных подозрений. Да они и не убежали бы прям очень далеко: они-то уж точно не в силах преодолеть двухметровую стену из красного кирпича, позади которой Заповедный лес, а перед ней свободная территория, где можно спокойно ходить. Однако недавно обнаруженные следы крысиных зубов на воротах коровника, аккурат вокруг петель, и на ограждениях для скота навели на мысль о какой-то системе действий, явно продуманной.

Нет сомнений, что здесь виноваты «больные рты», они же храс и я’храс, отшельники, живущие в лесах и ведущие антисоциальный образ жизни. Они постоянно пытаются запудрить головы молодым людям, чтобы переманить тех на свою сторону. Разумеется, человек, покинувший общество образованных сограждан в юном возрасте, рискует навсегда застрять в нём психологически. А уж тот факт, что причина ухода чаще всего кроется в обидах на общество, только усугубляет тяжесть их дальнейших поступков. Поэтому многие неприятные случаи встреч с «больными ртами» были восприняты как очередные ужасные шутки и откровенные издевательства над нормальными людьми, что просто хотят жить спокойной жизнью, а не нянчиться с этими бездельниками.

Но среди фермеров также ходили кое-какие слухи. Как уже сказал один из местных врачей, эта ферма служит местом реабилитации от склонности к отшельничеству. Подобно животным в зоопарках, что норовят сбежать из вольера, и люди устают существовать всё время на одном клочке земли, им любопытно увидеть новые территории. Многие работники здесь живут лишь для того, чтобы примерно понять, какова на самом деле жизнь вне цивилизации и что лучше всего быть поближе ко всем благам и не слушать всяких сумасшедших. В качестве вознаграждения за хороший и добросовестный труд, Лесники гарантируют этим людям, что их действительно приведут к самому краю Заповедного леса, … чтобы те могли участвовать в строительстве нового города в рамках проекта о расширении территории. Подобная суровая жизнь – лишь подготовка к чему-то по-настоящему тяжёлому.

Именно поэтому, у одних на все улики, явно готовящегося крупного преступления, было притупленно чувство опасности или же вовсе отсутствовало ощущение ответственности, ведь среди «больных ртов» были их старые, как им казалось, друзья, которые предупредили бы, наверное, во всяком случае плохо бы не поступили. У других же было так много тяжёлой работы, что подобные мелочи просто выпадали из поля внимания и мигом забывались, ведь ворота и ограждения чинят, коровы спокойны, а у самих и своих проблем достаточно. Это было даже некоей бессознательной формой самосаботажа: пусть действительно что-то произойдёт и тогда никто никуда не уедет.

Трезво мыслить всем мешала не только усталость, а ещё и недосып из-за того, что уже какую ночь крысы скребут своими маленькими, острыми коготками фундаменты домов, пытаясь прогрызть путь к погребам, даже если они пусты или забиты несъедобным хламом. Но на этот случай из соседней деревушки уже были привезены пять котов-охотников, из породы лучших в своём деле, но и они справляются не очень быстро, а иногда и откровенно игнорируя добычу прямо перед собой. Перестать полагаться на живую силу, раз уж они все стали будто под гипнозом, и начать разбрасывать везде яд – исключено. Повсюду бегают куры и утки с гусями, они могут сами этого наестся. А механические ловушки могут погубить или травмировать цыплят.

Никто и подумать не мог, что вся эта беспечность может дорого обойтись и даже полностью разрушить привычный уклад жизни. Когда пёс не просыпался сегодня утром, можно было подумать, что кому-то невыгодно, чтобы он был рядом с коровами, но когда он проснулся и стал видеть то, чего нет, стало ясно, что именно его присутствие должно сыграть какую-то важную роль.

Вид у него отнюдь не веселый, а, наоборот, испуганный. Словно не наш пёс проснулся сегодня утром. С какими мыслями он поднялся и что его так тревожит? Он лает куда-то перед собой, чем пугает коров и те начинают свой путь прямо к ближайшей чаще леса, это делают даже те, кто достаточно далеко, но лай для них будто не причина страха, а условный сигнал к действию. Фермеры с тревогой догадываются в чём дело.

– Проклятье, – говорит Остин. – Проклятье!

Мужчины зовут питомца по имени, стараются привести его в чувства, успокоить, но слова не работают. Такое впечатление, что Спрэг сейчас сорвёт себе всю глотку, лай настолько яростный, что присутствующие люди впадают в ступор и боятся подходить слишком близко. Хотя надо бы бежать и возвращать коров, но они так могут и затоптать насмерть. Лучше, конечно, бежать обратно на ферму и вызывать полицию, что, собственно, фермеры и решают сделать, бросив обезумевших наедине с их галлюцинациями. Счастье, что пёс не бежит догонять пастухов, а увлечённо загоняет стадо всё дальше.

Около фермы они встречают только что подъехавший грузовик, водитель и пассажиры которого просят мужчин остановиться и всё рассказать. Узнав о случившемся, эти четверо парней средних лет возмущаются трусливым поступком, заводят мотор и едут спасать коров, пока их там всех не задушили. К слову, эти ребята часто контактируют с я’храс, так как состоят в волонтёрской организации по поиску похищенных детей, поэтому знают об этих язвах достаточно, чтобы успешно им противостоять.

Все четверо быстро добираются до нужного места и выпрыгивают из машины. Стадо зашло в лес почти полностью, охрипший лай всё ещё гонит их в самую глубь. Мужчины выдерживают дистанцию, боясь, что пёс накинется на них. Медленно они преследуют беглецов, надеясь на ходу понять причины происходящего и найти неподалёку виновных. В случае, если пёс всё же накинется на кого-то из людей, придётся привести его в чувства огнём, созданным цехом сознания – это вынужденная мера, которую всем хотелось бы избежать.

Подойдя к самой кромке леса, один из приятелей останавливается и просит остановиться других, взволнованно смотря куда-то наверх. Прямо над их головами, стоя ногами на крепких ветвях сосны, незнакомые женщины пристально смотрят на вошедших. Лица у них красивые, но очень измученные, волосы растрепаны, их проще состричь под корень, чем расчесать колтуны. На них рваные тёмные лохмотья, на руках и ногах видны следы от недавно снятых тугих кандалов. Кто-то стоит прямо, а некоторые сидят на корточках, но все они смотрят вниз, не шевелясь и не моргая. Порабощённые. Отринувшие цивилизованное общество, не входят свободно в лоно природы – они просто перестают быть защищёнными.

Становится ясно, что эти я’храс вовсе не затеяли грубые и жестокие розыгрыши ради собственного веселья. Кто-то приказывает им это делать. Кто-то, кто забрал их цехи сознания и теперь устрашает полным остыванием. Их бледные, фарфоровые лица заставляют задуматься о том, что что-то здесь не так. Будто все они давно остыли, а сознание безвозвратно угасло. Нет, никто бы не смог умирать окончательно, спокойно стоя на месте. Эти я’храс обожрались аккумуляторов – плодов Заповедного леса, питающих корни и хранящих в себе ту же энергию, что свойственна цехам сознания. Аккумуляторы Заповедного леса можно получить двумя способами: либо найти их в самом Лесу, куда нельзя соваться, либо сорвать с шеи кого-то из граждан. Лесники выдают их всем, а полезная функция этих плодов будет раскрыта в недалёком будущем.

Благодаря аккумуляторам Заповедного леса порабощённые могут продлевать своё существование, а сама оболочка плода может быть использована как облако пыли, чтобы скрыться, или же целая статуя, имитирующая создателя. Будь здесь неопытные пастухи, они бы точно встали как вкопанные и боялись что-либо сделать, а то и вовсе обратились в бегство, что они и сделали, ещё даже не увидев эту мнимую опасность. Но для людей с опытом эти статуи несут проблемы разве что пылью, летящей в глаза, после их разрушения. Для этого достаточно бросить в статую опавшую шишку и, если она простояла так уже достаточно давно, то быстро рассыпется, звонко шелестя, что удачно сливается с ветром, играющим листвой, и не отвлекает от выслеживания.

Разрушив пару статуй, мужчины решают не утруждать себя уничтожением всех до единой. Пройдя дальше в лес, они ничуть не стали ощущать на себе взгляд кого-то, кто мог обернуться, ведь то были пустышки.

Внезапно пёс замолкает. Коровы истошно воют, напуганные и потерявшиеся. Всё это выглядит как запланированная ловушка. Тень от елей удушающе давит со всех сторон, они почти не пропускают света. Вокруг достаточно просторно, чтобы осмотреться, но слишком темно, чтобы что-то рассмотреть. Воздух становится холодным и затхлым, но есть в нём что-то особенное, освежающее. То ли ветки шевелятся от ветра, то ли я’храс прыгают по ним. Тишина в самом лесу, будто никто не ждал гостей. Коровы стоят, мужчины стоят. Все чего-то ждут.

Спустя минут пятнадцать к месту подъезжают два полицейских электромобиля, припарковавшись рядом с пустым брошенным грузовиком. Из задних пассажирских сидений выходят Райт и Остин – первые свидетели. Они не только должны указать подробности произошедшего и указать места, кто куда убежал, но ещё и вызвонить этих четырёх дураков, которых теперь и след простыл. Но у кого-то из них привычка не брать с собой мобильник, у кого-то он уже разряжен, а кто-то поставил свой на беззвучный. А может они ушли уже так далеко, что связь просто не ловит. Но до мужчин теперь не дозвониться.

Стадо уже прилично разбрелось в разные стороны, вылавливать всех будет достаточно долго и проблематично, если конечно они сами не вернутся домой. Напуганного и жалобно скулящего пса находят первым, забившимся под кустом. Райт гладит Спрэга и успокаивает его всеми добрыми словами, которые только знает. Собака недовольно взвизгивает, когда мужчина задевает ужаленное ухо.

Два факта точно известны на данный момент: это дело рук я’храс, и способность, сводящая животных с ума, проклинает их с помощью фальшивого насекомого, которое оставляет на коже характерный ожог. Теперь же нужно выяснить логически исходящие из этого вопросы: кто приказал порабощённым совершить нападение на ферму и как именно выглядит данное насекомое. Проблема в том, что ни настоящей я’храс, которую можно было бы допросить, ни цельного образца жалящего насекомого, которого можно было бы изучить, на руках не имеется. Насколько известно, нет даже свидетелей, которые могли бы дать хоть немного ценной информации. Эти два растерявшихся пастуха уже сказали всё, что могли.

Полицейские усыпляют бедного пса транквилизатором, вдруг он всё ещё может проявлять агрессию, и велят свидетелям забирать его и возвращаться на ферму, чтобы не путались под ногами. А как в будущем выяснится из анализов крови, взятых Катей, это вещество ранее уже было в крови животного и вкалывать его повторно было крайне нежелательно. Очень хорошо, что Райт с Остином приложили все усилия, чтобы доставить Спрэга к приехавшему ветеринару как можно скорее.

Но что же сейчас происходит с теми четырьмя спасителями коров? Среди пронзительного воя они услыхали один наиболее душераздирающий. То была корова, готовящаяся рожать, она была очень напугана и потому бежала подальше, ища безопасное место. Нельзя было бросать её вот так, но, к сожалению, поспеть за ней не удалось. Когда мужчины прибыли на место, она уже лежала мёртвой с разорванным брюхом, а телёнок уже куда-то отполз, прячась в пышных зарослях папоротника.

И ежу понятно, что телёнок не мог родиться так скоро сам, да ещё и причинив матери такие чудовищные увечья – ему кто-то помог. Кто-то, кто попытался оттащить его подальше и спрятаться, но не успел, так как ноша тяжела, да и подоспевшие мужчины попросту спугнули участника заговора. Больше это нельзя назвать ни жестокой шуткой, ни страшным розыгрышем. Корова мертва! Убийство ценного животного, кормилицы, нельзя считать каким-то административным правонарушением – это уже крайне серьёзно. Серьёзнее, чем просто напугать живность, заставив её разбежаться.

И пусть «больные рты» все стали металлическими фигурами, их настоящие имена почти невозможно разузнать, пусть у них нет документов, да и гражданами те больше не числятся, всё равно они заплатят за всё, что натворили. Пусть и не по закону, но через самосуд, ведь сама полиция никак не будет в это вмешиваться, ведь у тех больше нет цехов сознания. Я’храс ощутят на себе всю мощь гнева терпеливых и сострадающих людей, что надеялись сохранить хорошие отношения. Пускай сами сдаются властям раньше, чем до них доберутся рассерженные фермеры.

Один из мужчин прислоняется рукой к сосне и ощущает под пальцами будто горячий уголёк. Недолго думая, он давит его, заставляя с хрустом раскрошиться. Убрав руку, он присматривается к пеплу на своей коже. Фальшивые насекомые почти всегда роятся группами, возможно, все деревья в округе ими обсажены. Достав телефон, мужчина обнаруживает несколько пропущенных вызовов, но забивает на это, включает камеру и пытается снять на неё хотя бы один образец, пока остальные трое приятелей, осмотрев корову и обнаружив глубокий и рванный порез – явный признак, что виновный очень спешил, – осторожно подбираются к телёнку.

Фальшивое насекомое по своей природе очень походит на человеческую металлическую фигуру, однако оно лишь несёт в себе волю его создателя, но также может остыть и рассыпаться. Со стороны может показаться, будто у роя имеется коллективный разум, но на деле они ничто без приказов владельца. Будут сидеть на месте, будто сонные мухи, пока не получат поручение. Позабытые, они могут прийти в себя уже внутри мешка, откуда уже не смогут выбраться.

Бледное тело новорождённого телёнка, лежащее под пышными ветками папоротника, казалось уже мёртвым, пока не начало потихоньку шевелиться, подавая признаки жизни. Трое мужчин, приблизившись к детёнышу, замечают, что его шерсть почему-то потемнела, став серой. То приближаясь, то отдаляясь от него, они пришли к выводу, что покров по своей функции напоминает светоотражающую ткань, но имеет немного иной род. Одному из мужчин кажется, что шерсть белая, другому – что серая, а третий и вовсе утверждает, что она какая-то зеркальная и для него телёнок куда-то пропадает. Но когда к ним подходит четвёртый товарищ, то тот сразу шарахается в сторону, восклицая, что эта тварь какая-то вся странная.

Мужчины аккуратно подходят к существу, старательно в него всматриваясь. Оно похоже на громадного опоссума, но разум кричит о том, что это и есть отсутствующий телёнок. Эти фермеры множество раз видели новорожденных животных и знают о их внешности не понаслышке. С одной стороны, сейчас они хором согласятся, что это именно он. Но, если бы они не знали контекста, и кто-то привёз бы это существо к ним в ящике, а потом открыл – они бы ни за что не признали в нём именно детеныша коровы, не поверили бы «чудаку», что утверждает обратное, и подняли бы его на смех.

А сейчас оно перед ними и почти твёрдо стоит на ногах, пусть и немного дрожа, то ли от мышечной слабости, то ли от холода, то ли от болезни, что виновна в искажении его облика. Облик коровы, что пожелала родиться крысой. Детеныш белого окраса, с черными кольцами поперёк живота, словно как у какой-то пчелы, эти же кольца на всех конечностях, включая хвост, как будто кто-то решил натянуть на него полосатые чулки. Но сейчас совершенно не до смеха, ведь стеклянные глаза, вышедшие вперед, что намекает на резкую смену рациона, смотрят прямо на присутствующих, а слабо дрожащие лапы переставляются друг за другом, приближая новорожденное нечто непонятно для каких целей.