Убийство – дело житейское

– Да, конечно… Поэтому я и не хочу с тобой ссориться…

Миля вздрогнула, судорожно вздохнула и тут же сменила тональность.

– Вот и отлично. Я рада, что мы понимаем друг друга. Я тебя люблю, очень соскучилась и хочу, чтобы мы по-прежнему были вместе. Ты же знаешь – у меня кроме тебя никогда никого не было. Надеюсь, это тебе твой легавый подтвердил?

– Этот легавый принес мне копию твоей медицинской карты. Там написано, что ты несколько раз меняла спираль, а в промежутках пила какие-то таблетки… В общем делала все, чтобы у нас кроме Мурика никого не было…Ну, сказала бы мне честно, что больше детей не хочешь… Я бы попереживал, а потом смирился. Я ведь так любил тебя! А ты меня обманывала. Столько лет твердила, будто я виноват в том, что ты не можешь забеременеть… А у меня все последние годы в голове вертелось выражение, которое сын когда-то принес от Лины. Он рассказывал, что о каком-то бойком пианисте писали, будто его игра лишена смысла. Похожа на работу ветряной мельницы на холостом ходу… Вот так я и о себе думал… Считал себя самым никчемным из всей своей семьи. Недавно ездил домой… Там я был счастлив. А все потому, что племянников у меня, что персиков в нашем саду…Я больше не буду спать с тобой, Миля… Мне неприятна даже мысль о нашей близости… Мне теперь кажется, если я вдруг передумаю, у меня все равно ничего не получится. Ты поразмысли об этом. Если тебя такие отношения не устраивают, подай на развод. Я возражать не стану. Ты эффектная женщина в самом расцвете сил. Возможно, выйдешь еще раз замуж. А я не могу. Я теперь стал на тебя похож. Ты ведь не изменяешь мне не потому, что любишь… Просто никому не доверяешь. Вот теперь и я никому не верю. Смотрю на женщин, вроде бы красивые, милые, ласковые. А мне кажется – расслаблюсь, и тут же получу удар в пах! Либо заразой наградят. Либо жалобу в партком накатают, что изнасиловал. Либо мадам уже залетела от какого-то прохвоста, а теперь ищет приличного человека, чтобы свалить ответственность за это на него.

Джамиля слушала Ису, вытаращив глаза, и молчала. В дверь постучал Мурад и тихо спросил:

– Я не помешал вам?

– Нет, заходи, сынок. С добрым утром, – отозвался Исмаил. – Пойдем позавтракаем. Маме тоже надо поесть, а то она извелась из-за нас. Иди, нагрей чайник!

Урманов посмотрел на часы и удовлетворенно хмыкнул

– Скоро подъедет сюда мой заместитель. Час назад он прилетел из столицы, привез Мурику подарок к празднику. Надо побаловать парня. Я им доволен: в армии отслужил, в институт поступил, старается, работает…

– О чем ты говоришь, Иса? Он же пьет! Ты бы не сюсюкал с ним, а поговорил, как мужчина с мужчиной!

– Все образуется, Миля, не гони лошадей!

Вскоре появился заместитель Урманова и вручил, растерявшемуся от неожиданности юноше, фирменный немецкий аккордеон. При виде такого роскошного подарка молодой человек лишился дара речи. Только спустя несколько минут он прошептал:

– Спасибо, папа… Это же самая лучшая европейская фирма. Как ты решился на такую покупку? Он же стоит целое состояние!

– Ну нет, мой мальчик, гораздо дешевле!

Бережно прижав к груди инструмент, Мурад унес его к себе, и через несколько минут Миля услышала веселые переливы разухабистых солдатских песен.

– Я думаю, теперь он перестанет пить. Агапова оказалась права.

– Какая Агапова? Твоя рыжая стерва? Откуда она знает сына? Вы, что с Мурадом на пару с ней развлекаетесь? А может по очереди?

– Да у тебя, дорогая, просто крыша поехала? Не помнишь, что ли ее? Это же Нелька. Вернее Наиля! Они с Муриком до седьмого класса вместе в школе учились. Он потом поступил к тебе в училище, а она уехала в республиканское хореографическое. Да вспомни, же! Она еще в шестом классе нашему парню ухо портфелем рассекла. Саданула после уроков за то, что он ей что-то неправильно подсказал, а она из-за этого пару схватила. Ты тогда спросила Мурада, почему он ей сдачи не дал, а он ответил: – Что бить-то, эту дуру сивую? Она же дерется только потому, что влюблена в меня по уши!

Страшная догадка, как молния, ударила Джамилю. Она позеленела, схватилась за желудок и побежала в ванную комнату. Рвотный кашель душил ее, выворачивая наизнанку. Силы покинули Милю и она, пытаясь удержать равновесие, вцепилась мокрыми руками за край умывальника. Перед глазами Азархановой стояла отвратительная картина, которую она видела так четко, будто находилась в непосредственной близости.

Зал ресторана «Интурист». Богатая свадьба. Роскошно одетые новобрачные. За столами, ломящимися от всевозможных деликатесов, сидят именитые гости. Свет хрустальных люстр отражается в бриллиантах, которыми щеголяют расфуфыренные женщины. Утомленные многочасовой работой, оркестранты тихо напиваются за стоящим на отшибе столом. Ее сын сидит на эстраде и остервенело наяривает на аккордеоне народные мелодии. Полуголая Наиля в бюстгальтере, расшитом дешевой бижутерией и в мини юбочке, состоящей из узких цветных лоскутов, кривляясь, изображает танец живота. Обожравшиеся и полупьяные мужчины похотливо глядят на ее голый пупок и ляжки, мелькающие сквозь просветы в развевающихся тряпочках. Некоторые из гостей, грязно хихикая и пошатываясь, встают из-за столов и жирными пальцами суют танцовщице за лиф замусоленные купюры. Счастливый Мурад униженно улыбаясь, благодарно кивает головой. Подходит официант, ставит рядом с ним, прямо на эстраду распечатанную бутылку коньяка и, скабрезно улыбаясь, шепчет:

– Это тебе, парень от отца невесты. Ему нравится твоя игра. Просил передать, как только соберется поехать с друзьями на правительственную дачу, прихватит вас обеих. Сказал, чтобы твоя телка пригласила туда пару своих подружек. Думаю, они там заработают побольше твоего!

Выпотрошенная до основания, Джамиля еле выползла из ванной комнаты, спотыкаясь добрела до кресла и рухнула в него. Исмаил участливо спросил жену:

– Может, вызвать врача? Тебе я вижу совсем плохо?

– Врача пока не надо… У меня просто спазм. Дай мне сердечные капли и слушай. На работу ты сейчас не пойдешь, а под любым предлогом вызовешь сюда эту сивую шлюху. Я хочу знать, от кого она прижила ребенка… Может статься, это твой внук.

Исмаил остановился, вытаращив глаза. Потом сосредоточенно накапал в чашечку капли, добавил воды и подал жене. Они молчали, а по квартире разносились бодрые ритмы плясовой, которую самозабвенно наигрывал на аккордеоне их сын.

– А знаешь, это интересная мысль… Похоже, мне надо было нанять еще одного легавого… В столице… Пожалуй, после этого я бы смог спать спокойно. Может, позовем Мурада и спросим у него?

– Да он тряпка! Скажет только то, что она велела… Господи, у нее же родители – нищие… И вообще… Ты что, совсем ничего не понимаешь? Не хватает нам в семье смешанного брака! А что скажет Диля и вся ее родня? Если это правда, прокляну его! В дом на порог не пущу!

– Не горячись, Миля. Еще ничего точно не известно. К тому же Заминовой мы слово не дали, да и с Муриком вопрос о его женитьбе окончательно не обговорили.

– Я очень волнуюсь, Иса. Ты же знаешь, наш «умник», когда устраивался на работу, заявил, будто по дороге домой в аэропорту потерял паспорт… Наверняка, припрятал его из-за штампа о браке…Не тяни, Исмаил, позвони на работу, попроси эту желтую шваль привезти сюда какие-нибудь документы. Уж я из нее вытрясу правду. Пока пойду, прилягу, у меня от страха ком в горле и все поджилки трясутся. И ни слова сыну, слышишь, ни слова!

Урманов написал несколько слов на бумажке, спустился вниз и отдал шоферу, который поджидал его в служебной машине.

– Здесь названия документов. Попроси Агапову привезти их сюда прямо сейчас.

Джамиля лежала на диване, закрыв глаза. Мурад встревоженный внезапным недомоганием матери, присел рядом. Потом, не говоря ни слова, принес электрогрелку, включил ее и положил Миле на ноги.

– Папа, вызови скорую, пусть посмотрят, что с мамой. Может, давление подскочило? Смена климата, волнения. Это же вполне возможно…

– Хочешь, я приглашу Ирину Родионовну? Она лучший терапевт в городе, – предложил муж.

Джамиля с трудом открыла глаза и отрицательно покачала головой.

– Лучше вызови Сидоренко. Он, хоть и старик, но разум еще не потерял. Пусть решает, что со мной делать. А к Хидновой я не пойду, и сюда не позову… Умирать буду, а ее не позову!

– Да, конечно. Все понятно. Знает кошка, чье мясо съела!

– Заткнись…Сейчас не время язвить. Буду признательна, если позвонишь Ивану.

Минут через двадцать в подъезде, где живут Урмановы, столкнулись Наиля и Иван Петрович. Старик с трудом поднимал по лестнице саквояж с медикаментами.

– Что у них случилось? – спросила девушка старого врача, забирая его ношу.

– У Джамили Иногамовны сердечный приступ

– Непонятно, зачем в такой момент я там понадобилась. Да еще с документами? – поинтересовалась Наиля и подумала:

– Может у нее удар? Поделом змее подколодной. Хорошего мужа извела, Мурика доконала. Благо, люди с такими амбициями и такой жадностью долго не живут. С легкой руки Тани теперь эту мымру у нас иначе, как Аджиной, никто не называет.

Через несколько минут Азарханова накинулась на молодых, как остервенелая гадюка. Трясясь от ненависти и страха, она устроила им допрос с пристрастием. Мурад отпирался, Наиля молчала, опустив глаза. Потом, расхохотавшись Джамиле в лицо, вышла на балкон и крикнула шоферу, чтобы тот принес из машины ее сумочку. В квартире воцарилась гнетущая тишина.

Шофер вошел, улыбаясь, и вручил девушке сумку. Вежливо поблагодарив за оказанную услугу, Наиля достала из нее свой паспорт, свидетельство о рождении малыша и протянула их Азархановой. Все оказалось так, как и предполагала взвинченная до предела мать. В паспорте ненавистной ей особы стоял штамп о браке с Мурадом, а в метриках ребенка Урманов-младший был записан, как его отец. Брак был зарегистрирован за два месяца до рождения малыша.

– Ты, Исмаил, только сегодня утром мечтал иметь младенца. Похоже, Бог тебя услышал. Преподнес сразу готовенького, без нервов, без хлопот, без затрат! Жаль только, что у нас сын недоразвитый! Возможно, внук будет поумнее. Я полагаю, генетически этот ребенок не имеет с нашим дураком ничего общего!

– Зря ты так кипятишься, мама. Я же служил в столице, и все увольнительные проводил вместе с Наилей. Это я не разрешил ей делать аборт, а уговорил родить. Обещал все уладить, когда отслужу…Просто, когда вернулся, увидел тебя и струсил. Спрятал паспорт, сказал, что перед возвращением домой напился и его потерял.

– Боже, что будет с Зухрой, с ее семьей, с нами? Здесь же жить станет невыносимо! – в отчаянии запричитал Исмаил.

– Успокойся, отец. Зухра в курсе всего. Она сама просила меня и Наилю не афишировать наши отношения. Умоляла молчать до тех пор, пока ее не припрут к стенке. Она не хочет замуж. У нее другие планы. Зуля поклялась, что вернется сюда только тогда, когда станет таким же специалистом, как Эвелина.

– Господи, опять Лина… и здесь Лина! – закричала Джамиля. – Уходите. Я вас видеть не желаю… Все убирайтесь вон! А ты, Иса, можешь радоваться. У тебя есть внук. Теперь сможешь с достоинством изображать из себя аксакала и облизываться, глядя на молодых баб… Я с тобой развожусь…

В тот же день Иван Петрович уложил Азарханову к себе в больницу в нервное отделение. Через несколько дней Миля, столкнувшись на процедурах с Таней Рийден, впала в глубочайшую депрессию – она сообразила, что находится в одной упряжке с этой, глубоко презираемой ею женщиной. Это событие настолько ухудшило состояние психики Джамили, что врачи были вынуждены продлить срок ее пребывания в больнице на неопределенное время.

9

Прошло полтора месяца. Приближался Новый год. Утром двадцать четвертого декабря, накануне католического рождества, Таня, взгромоздившись на табурет, наряжала елку, а Эвелина Родионовна, удобно расположившись в кресле, читала почту. Помимо нескольких поздравительных открыток, она получила два письма, которые полностью поглотили ее внимание. Первым она распечатала конверт с обратным адресом Рийданов. Четким, почти каллиграфическим почерком, Ефросинья Павловна писала о том, что чувствует себя отвратительно, а потому обслуживать Михаила и Валентину не может. Она требовала от Лины, чтобы она прислала дочь домой, так как той пора начинать обслуживать свою семью. Фрося сообщала, что сын после безумных выходок Тани, свою квартиру законсервировал – в ней жить невозможно из-за застарелой вони, к которой теперь прибавилась паутина, пыль и грязь. Эвелина, прочитав это вслух, проворчала:

– Здесь все ложь на лжи! Ира выцарапывала у Миши твой паспорт, стоя на вашей кухне.

– Мама, в нашей квартире кухня и спальня были чистыми. Я полагаю, именно там все это время Михаил встречался с Валей.

– Ты даже и вообразить себе не можешь, что госпожа Рийден тут накропала… Угрожает нам… Пишет, если ты в течение месяца не вернешься и не заберешь своих, Алкис надавит на местную милицию, и они откажутся продлевать тебе прописку. Как ты думаешь, он это сумеет сделать?

– Конечно, сможет! У него высокое звание, прекрасная репутация и такие связи, что никто не посмеет с ним конфликтовать. Тем более из-за его собственной невестки.

– А Исмаил нам не поможет?

– Нет, мама, сейчас он сам держится только на честном слове. Иса много денег отдал за дом – выбрал дорогой, просторный… Он ведь купил его не только для семьи Мурика, но и для себя. Потом кругленькую сумму выложил на сабантуй – считал, что отмечает и новоселье, и свадьбу сына, и рождение внука. В общем, в органах ему намекнули – еще один широкий жест и будет проверка с пристрастием, станут выяснять, откуда у него такие средства.

– Ну ничего, с годик посидит тихо, а потом все это забудется. Зато теперь он наш ближайший сосед. Достаточно встать на ящик во дворе, что стоит у забора, и увидишь его сад… Да, а скажи, Джамиля по-прежнему не желает здесь появляться?

– Исмаил сообщил мне по секрету, что Миля собирается с ним разводиться. Он даже подозревает, что на усиленной проверке его деятельности настаивает именно она. Но Иса спокоен, говорит, у него все более или менее чисто. Считает, что дела Мили в училище обстоят гораздо хуже. К тому же, он надеется, что жена не станет писать на него жалобы, так как не захочет, чтобы конфисковали новый дом. На Наильку и на младенца ей, конечно, плевать, но сына она не посмеет выкинуть на улицу. Она же понимает – после ее проклятий он никогда в ее квартиру не вернется.

– А как у Мурада дела в училище?

– Полный провал. У детей на экзаменах одни тройки. Но у Наильки есть сногсшибательный план. Она надеется в январе, после того как Мурик сдаст в Институте первый экзамен, вместе с ним уйти работать в Дом культуры. Она организует там кружок народного танца – будет занята три раза в неделю по несколько часов в день… Останется время и на дом, и на малыша. Уговаривает мужа открыть там класс аккордеона и пристроиться помощником к директору – в этом деле Иса за него не откажется похлопотать… Говорит, когда Мурик получит диплом, сам станет там руководителем. Сейчас там заправляет мужик пенсионного возраста. Вполне резонно, что лет через пять Мурад его сменит. Для него это и деньги, и положение.

– Если Аджина узнает об этих планах, она собственноручно придушит сына!

– Вот потому-то они и выжидают.

Таня еще долго возилась с елкой, развешивая фонарики, потом, подключив их, села полюбоваться праздничным светом. Эвелина Родионовна прочла второе письмо и, не говоря ни слова, заперла его в секретер.

– Как ты думаешь, мама, Алкис надавит на нашу милицию? – продолжила разговор Татьяна.

– Полагаю, он это сделает.

– Но почему, мамочка? Он же приличный человек!

– Знаешь, Танюша, самым подневольным существом на свете является человек порядочный. Любой заключенный свободнее его. Из тюрьмы есть шанс сбежать. Наконец можно, отбыв срок, получить волю. А от пут принципов, вбитых в голову с младенчества, освобождает либо смерть, либо безумие! Так что если Фрося скажет мужу, будто для блага Михаила нужно совершить должностное преступление, он и на это пойдет!

– Неужто, мой свекор так слепо любит этого подонка?

– Нет, конечно. Просто у Ала чересчур развито чувство долга. Он слишком порядочен, а потому абсолютно предсказуем. Поверь мне на слово, детка, в жизни легче всего манипулировать людьми достойными и принципиальными. А у Рийдена-старшего есть одно уязвимое место. Дело в том, что Михаил ему пасынок. Вернувшись с фронта, Алкис усыновил десятилетнего Мишу Носова, женившись на его мамаше Ефросинье Быковой. Будь мальчишка его собственным отпрыском, он бы привел его в чувство. А так, наверняка, всю жизнь себя одергивает, боится совершить по отношению к нему какую-нибудь несправедливость. Прости за фантазию, но я просто слышу, как Фрося бубнит мужу:

– Был бы Мишенька твой ребенок, ты бы не осуждал его, а помогал! Вот Ал и хлопочет.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Из письма Павла Прядина – он был последним пациентом твоего отца. Паша сейчас при должности, связан по работе с органами. Я написала ему, попросила разузнать о семье Рийденов. Ну, он по старой памяти мою просьбу выполнил. Сообщил много интересного. В частности, то, что я тебе сейчас рассказала. Кстати, лично мне и в голову не пришло бы интересоваться историей этой семейки, если бы не твоя сообразительность. Это ты натолкнула меня на мысль, как надо читать имена. А случилось это в тот момент, когда у тебя в руках оказалась визитка Азархановой.

– При чем здесь я? Это же была обыкновенная детская игра в слова? Да ты только потому Прядину задала вопрос, что предполагала получить на него соответствующий ответ. По-моему, после приема своего ядовитого зелья, ты стала настоящей ведуньей. Помнишь аннотацию? – Поглотишь питона, станешь Пифией! – По-моему, у тебя и прежде были задатки стать чем-то вроде гибрида Пифии с питоном. Помню, я была классе в шестом, когда обнаружила твои школьные дневники. Они были подписаны Э. Хиднова, а я прочла – Эхиднова и решила, что у меня мать – женщина-змея…Ладно, оставим эти шуточки! Лучше расскажи, что еще обнаружил твой приятель в прошлом моих разлюбезных столичных родственников?

– Поговорим о них позже. Сейчас нет настроения. Лучше ответь, как я выгляжу?

– Как настоящая Эхидна Пифоновна! Говорят, будто питон, прежде чем задушить свою жертву, гипнотизирует ее. Так и ты… Раньше завораживала своей игрой, а теперь – глазами. Кажется, посмотришь в них подольше и сгинешь на веки вечные!

– Но в юности меня никто не дразнил Эхидной.

– А разве тогда кто-нибудь знал, что это за существо?

– Да ты сама-то в курсе? Древние греки утверждали, будто Эхидна – сказочная красавица, полуженщина-полузмея, родная сестра горгоны Медузы и к тому же родоначальница целого племени ужасных чудовищ. Она породила Лернейскую Гидру, Немейского Льва и стража ада трехголового пса Кербера, то бишь Цербера. Кстати, на кончике его хвоста красовалась голова дракона.

– Прекрасно, мама. Возможно, и я, как твоя дочь, когда-нибудь стану подобна этим свирепым чудовищам. Все приятнее… А то чувствую себя никчемной, вялой белой амебой…

Вечер начался с посиделок у Пазевских. Таня по-соседски пригласила в гости семью Урмановых в полном составе. Поначалу все бражничали у Эвелины Родионовны, а после перешли в дом Исмаила. Ребенок капризничал, не желая спать, швырял игрушки и периодически принимался сердито вопить истошным голосом. Таня кидалась к нему первой, хватала на руки и нежно тискала. Глядя на нее, Лина расстраивалась, Исмаил-ака, тяжко вздыхая, пил, а, опорожнив очередную рюмку, запахивал чапан до самого подбородка и выбегал на террасу, где принимался нервно курить.

Часов в 11 он не выдержал, позвонил жене и предложил ей присоединиться к ним. Джамиля холодно отказалась, презрительно заявив, что у нее есть дела поважнее, чем сидеть у разукрашенного дерева и напиваться, отмечая праздник, который к ней не имеет никакого отношения.

– Чем можно заниматься в рождественскую ночь, сидя дома в полном одиночестве? – раздраженно спросил Иса.

– Не волнуйтесь, дорогой сосед. Наверняка Миля смотрит телевизор. Полагаю, она на вас сильно обижена. Видимо ей очень не нравится ваша независимость. Она привыкла держать всех под своим контролем, а вы так неожиданно выпали из зоны ее влияния. Вот она и нервничает. Ну да ничего, постепенно привыкнет… Время пройдет, и вы помиритесь. Кому придет в голову разводиться из-за пустяков после стольких лет совместной жизни?

– Вы правы, Эвелина Родионовна. Из-за пустяков в нашем возрасте не разводятся.

Глядя на мрачное лицо собеседника, Лина любезно улыбнулась и подумала:

– Похоже, они не поссорились, а разъехались. Для Джамили это полная катастрофа, настоящая личная драма. Догадываюсь, чем она сейчас там занимается… Сто против одного, гадает на блюдце.

Эвелине показалось, будто дочь прочла ее мысли, так как та подошла, обняла ее за плечи и попросила научить ее с Наилей рождественским гаданиям.

– Скоро полночь, мы могли бы уединиться на часок и поколдовать. Ты сама говорила, что в будущее можно заглядывать только раз в году на Рождество.

– Это, действительно, так, но только не двадцать четвертого декабря. Вспомните Гоголя. Он совершенно правильно описал ночь перед Рождеством – в это время куролесит всякая нечисть. Поэтому сегодня нельзя!

– Эвелина Родионовна, а какое гадание Выпосоветуете? – оживилась Наиля.

– Есть много способов заглянуть в свое будущее. Самый простой – погадать на блюдце. Надо только сделать что-то похожее на американскую ведьмину доску, но попроще, на русский манер… Для этого на большом листе бумаги, в верхней его части рисуете буквы алфавита, а внизу у края в разных углах пишете “да” и “нет. Между ними проставляете цифры. Затем берете блюдце из тонкого фарфора, и на обратной его стороне от центра к краю рисуете стрелку. После этого можно приступать к гаданию. Сядете рядом, зажжете свечу, и, нагрев на ней блюдце, положите его в центр листа. Потом прикоснетесь к его краям теплыми кончиками пальцев и пригласите дух того, кому доверяете. Лучше всего вызывать кого-то из близких. Этот дух никогда вам не навредит. В худшем случае, чтобы вас не расстраивать, все наврет. Пообещает золотые горы… Можно, конечно, пообщаться с кем-нибудь из великих… Но те не любят простых смертных и, как правило, не являются. В этом гадание есть одно неудобство. Чтобы хоть что-то понять, приходится очень долго этим заниматься. Представляете, пока буквы сложатся в слова, пока из них получатся осмысленные фразы, проходят часы! Поэтому лучше задавать вопросы, на которые можно получить в ответ либо «да», либо «нет» – это и быстрее, и легче. В общем, если у вас на завтрашнюю ночь нет никаких планов, можете ухлопать ее на гадание…Волнующее развлечение!

Вскоре в доме Урмановых воцарилась тишина. Молодые женщины удалились на кухню, где на освободившемся от посуды столе, аккуратно оформляли лист бумаги, предназначенный для гадания; ребенок сладко посапывал, удобно расположившись на коленях у деда; Мурад, выпив несколько рюмок водки, спал. Эвелина Родионовна взглянула на часы и, увидев, что настала полночь, пробормотала благодарственную молитву – заканчивался год, затраченный ею на тяжкое путешествие в небытие. Мысли Лины перекинулись на Джамилю.

– Неужели я права, и Миля в одиночестве крутит блюдце? В такую ночь, после месяца, проведенного в нервной клинике, это опасно… Она играет с огнем! Я бы могла ее отвлечь, позвонить… Но нет… Я обещала Пифии, что близко не подойду к Аджине. Свое слово сдержу. Пусть живет так, как считает нужным! Я ей не нянька…Право, умирать буду, а ее прощальный визит перед отъездом на курорт, не забуду… Это надо же! За двадцать минут она успела изгадить все, ради чего я жила. И как была убедительна…А как выглядела! Как ее захлестывало самодовольство! Просто светилась, упиваясь своей победой.

У Эвелины эти воспоминания вызвали такую душевную боль, что на глазах появились слезы. Она беззвучно выругалась, пододвинула поближе бутылку водки, разлила ее по рюмкам и, протянув одну Исмаилу, прошептала:

– Давайте, Иса сначала помянем Женечку. Скоро год, как его с нами нет, а потом выпьем за деток! За то, чтобы мы имели возможность им помогать, а наши заботы не были им в тягость!

…По поводу времяпрепровождения своей бывшей подруги Пазевская не ошиблась. Джамиля гадала. Поздно освободившись в училище, Азарханова вернулась домой в мерзком настроении. Есть ей не хотелось, и она наскоро выпив чашку двойного кофе, уселась за ведьмин лист, сохранившийся со времен ее дружбы с Эвелиной. Миля задернула шторы, зажгла несколько свечей, одну из них поставила на край бумаги с алфавитом и, разогрев блюдце, приступила.

Вспомнив, что Пазевская утверждала, будто предстоящая ночь опасна для таких игр, она надумала вызвать дух своего недавно скончавшегося двоюродного брата. В памяти Джамили сохранился его милый облик, и она решила, что его душа никогда не причинит ей вреда.