скачать книгу бесплатно
– Вот так просто разрешила? Чего тогда насчет лодки упиралась?
– Это разные вещи! – запротестовала Тереза. – Лика вся в крови была, он хотел ее как можно быстрее доставить к доктору. Тачка ему понадобилась, чтобы жизнь жене спасти. А лодка – чисто для удовольствия.
Она взяла приготовленный тазик и двинулась по саду, обрывая с кустов серповидные плоды.
– Кстати, – вспомнила она, – что ты сказал Хэнку про лодку?
Ильтен пожал плечами.
– Сказал, что не могу ею распоряжаться. Что дом, двор и все, что здесь находится, в том числе лодка, принадлежит не мне, а твоему любовнику. И в его отсутствие лодку надо просить у тебя, а не у меня.
– Что?! – Глаза Терезы расширились. – Ты ему такое сказал? Ах ты зараза! – Она швырнула в него плодом; он увернулся и невозмутимо спросил:
– Разве я где-то солгал?
Тереза засопела. Ей очень хотелось открутить Ильтену голову. И в то же время было стыдно перед ним оттого, что это действительно правда.
– Ты настаивала, чтобы я не отдавал лодку, – напомнил Ильтен. – Но если лодка моя, я не вижу причин не дать ее господину Хэнку попользоваться. Мы ведь с ним не враги, а добрые соседи. А если лодка не моя, то ко мне вопросов нет. Ты же этого и хотела.
Она сердито кинула плод в таз.
– Что он теперь обо мне подумает?
– Ты бы поразмышляла над тем, что он подумает обо мне.
Завтрак прошел мирно. Тереза чувствовала себя слегка виноватой, как всегда, когда речь заходила о ее отношениях с Маэдо. И впрямь, Хэнк может подумать, что Ильтен – плохой муж, неспособный обеспечить жену, раз живет в доме ее любовника. Выходит, Ильтен рискнул своей репутацией, чтобы с лодкой вышло по ее. Неудобно.
Чтобы отвлечься от этих неприятных мыслей, Тереза стала думать о другом. Вот интересно, что произошло с Ликой. Это супруг ее так приложил, что сам испугался? Или несчастный случай? Крови многовато для обычных побоев, тут без чего-то серьезного не обошлось. Хэнк же не совсем дебил, чтобы пырять железом кормящую мать?
Черт возьми! Как она об этом сразу не подумала? Где их ребенок? В машине его точно не было. Она вскочила – мелькнула мысль: надо бы сменить брюки на юбку, но тут же ушла, – и помчалась к даче номер 4. Ребенок заходился в крике, лицо посинело, ручки и ножки беспорядочно дрыгались. Пеленки были мокрые насквозь. Тереза забегала по дому в поисках чистого детского белья, нашла, вымыла и переодела малыша. Он, похныкивая, стал искать грудь.
– Голодный, – сочувственно констатировала Тереза. – Откуда ж я тебе молоко достану? Коров тут нет.
Она понесла ребенка к себе, машинально баюкая. Ильтен уставился на него:
– Что, бросили младенца одного? Ну, дает этот Хэнк!
– Господин Хэнк, – ехидно поправила Тереза.
– Изверг он! Родного сына забыл.
– С сыном пока ничего непоправимого не случилось, – рассудительно возразила Тереза. – А вот с Ликой – могло, нельзя было медлить. Хоть бы он успел ее до города довезти!
Ребенок снова заплакал, и Тереза распорядилась:
– Сходи за сгущенкой.
Малыш и из соски, наверное, не умел пить как следует, привык больше к материнской груди. Но единственное, что могли предложить ему Ильтены – разбавленное сгущенное молоко с чайной ложечки. Он давился, кашлял, плевался, но деваться было некуда. Так или иначе, часть еды попала по назначению, и измученный ребенок уснул. Тереза обтерла мокрым платком уделанную сгущенкой мордашку и положила его на большую подушку – он целиком умещался на ней. Ильтен предусмотрительно подсунул кусок полиэтилена.
Хэнк с женой вернулись только через неделю. Полдекады, иначе говоря. Лицо у Лики было совсем бескровное и выражало готовность упасть в обморок в любой момент. Опираясь на руку мужа, она с трудом преодолела ступени крыльца и огляделась. Спину пробрал холодок. В доме было пусто и тихо.
– Билле, – прошептала она, – а где Дени?
Хэнк вздрогнул, даже не сделав ей замечание, что она пристает к нему с расспросами, не спросив разрешения. О ребенке он как-то не подумал. Им всегда занималась Лика, от него никаких усилий не требовалось – разве что подождать несколько минут, пока она закончит возиться с сыном. Когда с Ликой стряслось несчастье (вот бестолковая дура, ну зачем она взяла его нож, он же запрещал), он был полностью поглощен этой заботой, ни одна мысль в голову не шла, кроме как «хоть бы не потерять жену». И вот теперь… Зохенов хвост, куда же делся малец? Его сыночек, его гордость, его вклад в демографию страны…
Он бросился обратно к машине. Может, Ильтены что-то знают?
Розовая легковушка едва вписалась в проем ворот и с визгом затормозила посреди двора номер 12. Тереза, накрывающая на стол в беседке, подняла усталый взгляд. Эти ночи она недосыпала: малыш, у которого пучило животик от сгущенки, орал по ночам и капризничал, ей приходилось уносить его в комнату наверху, чтобы он не будил Ильтена, и часами укачивать. Из машины, не дожидаясь ее полной остановки, вывалился Хэнк с перекошенным лицом. Тереза невольно сделала шаг назад.
– Госпожа Ильтен, – задыхаясь, пробормотал он, – вы случайно не видели Дени? Моего ребенка…
Жалко это прозвучало, почти безнадежно. Тереза поняла: перекосило Хэнка не из-за агрессии, а от ужаса, что случилось непоправимое.
– Видела, – тут же ответила она. – И седьмой день вижу почти постоянно, умаялась уже.
– Где он? – Хэнк в натуральной истерике. – Если вы знаете…
– Тихо! – гаркнула она. – Сядьте тут. – Она указала на подновленный деревянный стул, и Хэнк послушался привычного по армии командного тона. – Сейчас принесу.
Тереза сходила в дом и вынесла ребенка. Спящего, как ни удивительно. Обманчиво тихого и милого, в чистеньких цветастых ползунках. Хэнк протянул к нему руки, схватил, прижал к себе. На глазах у него что-то блестело.
– Госпожа Ильтен, я… я… – Он не смог сформулировать, что хотел сказать, и голос к тому же сел.
Она плеснула в бокал водку из бутылки, стоящей на столе, сунула Хэнку. Тот выпил, с трудом протолкнув содержимое внутрь. Подействовало: в глазах появилось осмысленное выражение.
– Я забрала его к нам утром того дня, – сообщила Тереза. – Все время он был у нас.
– И не давал нам нормально спать, – проворчал Ильтен, сойдя с крыльца. – Кто бы мог подумать, что от такого мелкого человечка может быть столько шума.
– Извините, – смутился Хэнк.
Лично его ребенок по ночам не будил, бегала к сыну Лика. Но возражать он не стал.
– Да ерунда, – великодушно махнула рукой Тереза. – А что с вашей женой? Она в порядке?
– Да, спасибо. Спасибо, госпожа Ильтен. – Он снова погладил спящего Дени. – Я, пожалуй, пойду к ней.
– Сидеть! – рявкнула Тереза. – Не раньше, чем пообедаете с нами. Могу на деньги поспорить, что все это время вы не питались как следует.
Ильтен слегка забеспокоился о деньгах, но тут же передумал. Он, пожалуй, и сам мог бы поучаствовать в этом споре на стороне Терезы. Однако Хэнк не собирался спорить. Взял предложенную тарелку с супом и дисциплинированно съел.
Лика была очень слаба после болезни – так она называла происшедшее с ней. Почти все время она лежала на раскладушке в садике и грызла фрукты. Муж в виде исключения взял на себя часть ее обязанностей, готовил еду – весьма специфически, в солдатском варианте, простом и калорийном, Лика такое есть не могла, – занимался ребенком, с удивлением осознав, что это отнимает массу времени и нервов, только кормить его приносил жене. Поэтому поправляться Лике не хотелось. «Вот встану на ноги окончательно, – говорила она Терезе, пришедшей ее навестить, – и снова будет все, как прежде».
Мечты мечтами, а реальность сама собой. Все-таки Лика шла на поправку. Шрам на груди, конечно, останется, но лезвие не дошло до сердца, увязнув в пышной молочной железе. Не везет Лике с самоубийствами, н-да. Она сама не знала, печалиться или радоваться этому факту. Цели она не достигла, но когда вспоминалось, как больно и жутко было, то она начинала сомневаться: может, и не стоило? Жить не так уж плохо. Она все чаще вставала с раскладушки, тетешкала Дени, пыталась приготовить что-нибудь вкусненькое. И Хэнк решил, что вполне сможет посвятить одно утро любимому занятию – охоте на озере.
Без лодки, конечно, не то. Но необходимость просить лодку у госпожи Ильтен уже не так его удручала. Да, характер у нее не мед. Как только господин Ильтен терпит ее закидоны? Ну что же, и он как-нибудь стерпит. Он, Хэнк, обязан ей жизнью своего сына. Она реально помогла – и с машиной, и с Дени. Не стала вредничать попусту, откликнулась сразу на его просьбу, а потом о малыше позаботилась. Ну, и он тогда не будет упираться. Хочет на охоту – пусть отправляется с ним на охоту, зохен с ней. А если что не так, пускай муж с ней разбирается, не Хэнка это дело – чужую жену жизни учить.
Над озером стоял туман. Зябковато для летнего утра. Хэнк слегка передернул плечами, дожидаясь госпожу Ильтен у лодки. Они договорились, но предстоящая охота виделась Хэнку в гротескном стиле. Женщина и охота – понятия плохо совместимые. Шлепать по камышам, вылавливать из воды подбитую птицу в кружевном платье – смех один. И птицу же убить надо, иначе что это за охота? А для этого – как минимум попасть в нее из ружья. Лика вон себе самой в сердце попасть ножом не сумела с нулевого расстояния, разиня. Он снова передернулся, как это всегда бывало, когда он вспоминал о случившемся… о едва не случившемся. Сперва он подумал, что жена полезла за его ножом из глупого любопытства, невзирая на запрет, и, не умея с ним обращаться, порезалась. Именно на этой версии он настаивал в больнице, когда доктор в приемном покое вздумал почитать ему мораль – мол, нехорошо убивать женщину, даже если она ваша жена. Эти болваны решили, что он сам пырнул Лику, намереваясь ее убить, но на полпути передумал. Трындец какой-то! Не для того он огромные деньги за нее платил. Лика, очнувшись, отвергла предположение врачей и поддержала его версию. А уже дома вдруг начала плакать, просить прощения и умолять не наказывать ее за то, что хотела уйти из жизни. Уйти из жизни, вот дуреха! Как так можно?
Из тумана появилась фигура. Госпожа Ильтен. Зря он волновался о кружевах: она была одета примерно так же, как и тогда, во дворе, где он увидел ее исполняющей смертельный танец. Волосы убраны под платок, концы которого завязаны сзади, непромокаемые брюки, куртка, высокие сапоги. В самый раз для охоты. И ружье за спиной. Может, она и стрелять из него умеет?
– Светлого солнца, господин Хэнк.
– И вам того же, – откликнулся он. Солнце разогнало бы туман, из-за которого ничего не видно на расстоянии чуть дальше вытянутой руки.
Госпожа Ильтен положила ружье в лодку и отомкнула цепь. Хэнк подтолкнул лодку к воде, залез на ходу. Забеспокоился: не стоило ли подать женщине руку? Что там на эту тему говорит этикет? Но госпожа Ильтен молча перешагнула через борт и устроилась на носу без всякой его помощи.
Хэнк взялся за весла. Перспективные места он знал хорошо и мог добраться до них даже в тумане. Где-то за мыском – маленький остров, весь в камышовых зарослях, птиц там полным-полно. Но только на рассвете. Просыпаясь, они улетают, и тогда ищи-свищи.
Хэнк спохватился. Он ведь обещал рассказать все это госпоже Ильтен, а сам молчит. Он заговорил – негромко, чтобы не разрывать тишину молочных сумерек, не заглушать плеск воды. Она слушала внимательно, иногда задавала вопросы. Толковые вопросы, он даже удивился. Сперва. А потом перестал, увлекся рассказом – нечасто попадаются благодарные слушатели, разделяющие его страсть. Она тоже стала говорить больше – про охоту на ее родине, про то, как они сплавлялись по реке с отцом и в таком же тумане налетели на перекат…
Интересная беседа прервалась, когда они подплывали к острову. Хэнк выставил ладонь вверх, призывая к тишине, и не успел усомниться, поймет ли его госпожа Ильтен, вряд ли знакомая с условными жестами военных, как она замолчала на полуслове. Туман стал пожиже, сквозь него нечетко различались очертания островка.
– Теперь ждем, – прошептал он. – Рассветет, и будут взлетать.
Он аккуратно расчехлил ружье. Она последовала его примеру, пристроила приклад к плечу жестом, не оставляющим сомнений в том, что ей доводилось делать это не раз и не дюжину. Повела прицелом туда-сюда. Опустила ствол, выражая готовность ждать.
Небо потихоньку светлело. Госпожа Ильтен сидела молча и расслабленно, глядя на камышовые заросли. Мало кто из гражданских умел ждать. Хэнк неожиданно осознал, что ему с ней легко. Как будто они охотились вместе уже многие годы. Это ожидание бок о бок и разговор до того – он словно с товарищем разговаривал, безо всех этих светских экивоков, на интересующую обоих тему. Здесь и сейчас они понимали друг друга с полуслова, настроенные на одну волну. Он совершенно забыл о ее вредном характере и зохенских повадках.
Заросли шевельнулись, и госпожа Ильтен плавно вскинула ружье. Хэнк залюбовался ее движением и отстал. Ее выстрел был первым. Захлопали крылья, грохнуло, птица истошно заверещала, молотя простреленным оперением о воздух и неуклонно падая. Хэнк встряхнулся, поймал в прицел другую птаху. Попал, птица камнем шлепнулась обратно в камыши.
– Поплыли за трофеями. – Госпожа Ильтен повела подбородком в сторону острова.
Стая с криками разлеталась, но они уже взяли свое. Они выловили тушки, с улыбками и прибаутками поплыли обратно под первыми робкими солнечными лучами, пробившимися сквозь туман. Хэнк поймал себя на мысли, что не хочет завершать сегодняшнее приключение. Еще немного побыть тут, в удивительном единении… Берег приближался, вот уже считанные локти до причального столба, и волшебная реальность озера отступала, сменяясь привычной действительностью. Хэнк вдруг испугался. Госпожа Ильтен – чужая жена. Он и так пробыл с ней несколько часов наедине, но желать продлить это удовольствие – вовсе никуда не годится. Не прознал бы кто! Он отер мокрым рукавом выступивший на лбу холодный пот.
Госпожа Ильтен обматывала цепь вокруг столба. Щелкнул ключ в замке. Она подхватила ружье и птичку.
– До вечера, господин Хэнк. Вы ведь придете к нам на шашлык?
Птаха была весьма упитанной. Тереза возилась с ней во дворе, высмеяв Ильтена, скрывшегося в доме. Рино подташнивало при виде окровавленной тушки. Неудивительно, что он не любит охоту. Городской парень, пребывающий в искреннем заблуждении, что мясо растет на деревьях в оранжереях РЦП.
Тереза ощипала птичку, разделала и замариновала мясо разбавленным вином. Мангалов тут не водилось – неразвита культура шашлыков в Тикви, не готовят здесь на открытом огне. Тереза устроила недалеко от беседки кострище с рогульками под самодельные шампуры из свежесрезанных и очищенных от коры веток.
Хэнк обрадовался приглашению. Лика еще слаба, с разделкой птицы не справится. Сам он мог бы приготовить мясо на походной плитке, и это было бы вполне съедобно, но не слишком вкусно. Он надеялся, что госпожа Ильтен умеет готовить. А свою птичку он велел Лике кинуть в морозильник до лучших времен.
Аппетитный запах печеного на углях мяса чувствовался аж с середины дороги. У Хэнка потели слюни, и он невольно ускорил шаг, увлекая за собой спотыкающуюся Лику. А во дворе номер 12 пахло и вовсе божественно. Почти осязаемым облаком витал аромат приправ. Госпожа Ильтен складывала на поднос шпажки с нанизанными кусками румяного мяса, чередующимися с печеными овощами. Она переоделась: щеголяла в юбке, подходящей для приема гостей, и с украшениями. Но того ощущения сопричастности, что охватило его сегодня утром, больше не было. Они сели за стол в беседке, ели изумительное мясо под чужеземным названием шашлык, пили вино из долины Сарагет и вели светский разговор практически ни о чем. Было легко, вкусно и приятно. И вместе с тем – не то.
– А не сплавать ли нам на охоту еще раз? – предложил Хэнк в конце вечера. – Скажем, через несколько дней?
И они вновь отлично поохотились. Плавали на сей раз в другое место, закатнее, вдоль берега озера. Туда, где в него впадал тихий прозрачный ручей, по дну которого ползали розовые существа с клешнями – Тереза сразу окрестила их раками, хотя земные раки розовеют лишь после варки и не такие кругло-толстенькие. А раков таскали зверьки покрупнее, приходящие ночами из леса, с гладкой темной шерсткой и огромными глазами. Их-то, разомлевших после ночной трапезы, охотники и добыли.
Вечером собрались на даче номер 4. Хэнк освежевал и выпотрошил тушку, а Лика порезала ее на кусочки и потушила в соке серповидных плодов с добавлением трав. Тоже вкусно – пальчики оближешь. Ни с каким РЦП не сравнить.
Ильтен от застольной беседы увильнул. Тема его не вдохновляла: Хэнк ударился в воспоминания об охоте на Т2, со всеми кровавыми подробностями. Слушала с интересом одна Тереза, еще и вопросы какие-то задавала, и своими соображениями делилась: а вот у нас на Земле… Ну их, от греха подальше, а то еще затошнит прямо за тарелкой. Ильтен взял свою порцию и неспешно отправился прогуляться по саду, срывая плоды и заедая дичь.
– Господин Ильтен!
Проклятье! Опять эта Лика. И не отцепится.
– Господин Ильтен, ну не уходите! Поговорите со мной.
Лика несла в дом пустые миски из-под овощей, чтобы заменить их на полные, но, приметив Ильтена, не могла не изменить траекторию. Бывший диспетчер неудержимо влек ее.
– Я ведь из-за вас порезалась, господин Ильтен. Из-за вашей черствости. Вы же могли бы… могли…
Ильтен вздохнул. Аппетит окончательно пропал, и он положил свою тарелку поверх тех, что держала Лика.
– Господин Ильтен, а вы можете забрать меня к себе? – с отчаянной надеждой предложила Лика. – Я вас никогда не огорчу. Все, что в моих силах, для вас сделаю. Я скромная, послушная…
– Госпожа Хэнк, не городите ерунду. – Вот зохен, это не закончится, если ей не нахамить в открытую, а хамить замужней даме нехорошо. Что за вилы! – У вас есть муж, а у меня – жена.
– Им и без нас неплохо. – Лика оглянулась на навес, под которым Тереза и Хэнк увлеченно обсуждали какую-то охотничью хитрость. – Они вместе проводят время, у них общие увлечения, общие темы для разговоров. Они так подходят друг другу! Пусть бы вместе и жили. А мы – с вами…
Ильтен едва не подавился плодом. С трудом прожевал, проглотил.
– Госпожа Хэнк, вы с ума сошли. Уверяю вас, как профессионал: они друг другу совершенно не подходят. Как и мы с вами. Выбор уже сделан, госпожа Хэнк, и это единственно правильный выбор.
Слеза, не удержавшаяся нижним веком, потекла по Ликиной щеке.
– Господин Ильтен, но мы можем хотя бы встречаться? Ну… чтобы иногда быть вдвоем…
Пора ретироваться, подумал Ильтен. А то эта маленькая и безобидная с виду женщина склонит его к интиму, и доказывай потом, что не виноват.
– Мне надо возвращаться к супруге, она уже наверняка волнуется, – решительно заявил он и ломанулся прямо через кусты: дорогу закрывала Лика.
– Господин Ильтен, ну хотя бы поцелуйте меня! – крикнула она ему вслед, почти в голос.
Тереза забеспокоилась не об Ильтене и уж тем более не о Лике. Но Лика должна была принести новую порцию овощей и соль. Ну и сколько можно за ними ходить? Вот что на самом деле волновало Терезу, когда она отправилась за Ликой. Но, не дойдя до крыльца, она остановилась. Голос хозяйки слышался не из дома, а оттуда, где тропка сворачивала в сад. Она двинулась на невнятное бормотание, становящееся все более различимым, а последний выкрик расслышала очень хорошо. Ах ты, дрянь!
Тереза подхватила капроновые юбки, проклиная их, и ринулась на голос. Лика в растерянности простирала руки в сторону зарослей. Тереза, резко затормозив, влепила ей оплеуху. Лика взвизгнула и пошатнулась.
– На чужое рот разинула?
Лика подняла на нее расширенные от страха глаза. В первый момент она подумала, это Билле ударил ее, рассердившись, что задержалась. Рука у госпожи Ильтен была не менее тяжелой.
– Убью, – прошипела Тереза.
Она вцепилась ногтями сопернице в горло. Лика сдавленно заверещала, пытаясь оторвать от себя ее руки – тщетно, не с той связалась. Одной рукой Тереза удерживала Лику за шею, а другой с оттягом хлестала ее по щекам. Раз нельзя бить в полную силу – хоть так оторваться.
– Рино – мой! Понятно тебе, сопля?
Вопли жены оторвали Хэнка от блаженного обсасывания косточки. Опрокинув тарелку, он помчался на звук и чуть не рухнул от увиденного: его супругу избивала госпожа Ильтен. Он и сам, случалось, бил Лику, но то муж наказывал собственную жену, а здесь было нечто не влезающее ни в какие рамки. Он бросился Лике на помощь. Выдрал несчастную из хищных когтей госпожи Ильтен, отшвырнул себе за спину, намереваясь защитить. И, забывшись, заехал в ухо нападающей. Ну, не привык военный контролировать себя в драке: если уж дошло до рукопашной, то бей на поражение и месись в полную силу, иначе станешь трупом.
Однако уха Терезы в месте, куда пришелся удар, уже не было. В первый момент новый противник оказался неожиданностью, иначе она не отдала бы терзаемую жертву так легко. Но, ощутив перед собой настоящего врага, а не жалкого неумеху, она быстро перешла в боевой режим. Увернувшись на самой грани, атаковала, перекатилась, снова атака… Хэнк держал удар неплохо, словно в камень попадаешь, а его выпады не достигали цели – Тереза крутилась во всех измерениях сразу, хорошо понимая: если она пропустит удар от этой горы мускулов, получит серьезную травму, да как бы не инвалидность. Проклятое платье мешало, путаясь в ногах, хоть скидывай его вовсе, только времени на это не было, она едва успевала ускользать от кулаков и ботинок Хэнка.
– Вы переступаете всякие границы, господин Хэнк! – заорал Ильтен, выскочивший из кустов на шум драки, да так и опешивший.
Хэнк, конечно, не услышал. Он находился в состоянии, напрочь исключающем восприятие цивилизованных упреков. Мир за пределами драки перестал для него существовать. Удары сыпались на него, казалось, со всех сторон. Слабоватые, истинному зохену не чета, но весьма болезненные. Из носа и уха текла кровь. А он все время промахивался. Треклятая самка была верткой, как змея. Он не привык с такими сражаться, мощные тела зохенов быстры, но менее поворотливы.
