Живые нити

В ту ночь в порту он, Лукро, Руфин и отряд полицейских окопались вокруг доков, точно там, где указал информатор. Покупатель Гранулы опаздывал. Продавцы волновались, переминаясь с ноги на ногу. А потом тот, что стоял в центре, долговязый, в широкополой шляпе, неожиданно дернулся в их сторону. Револьвер уже был в его руке, когда кровь Оленя наконец взыграла в Алеке. “Нас заметили!” – бросил он, но фраза была слишком длинной. На последнем слоге пуля уже достигла места схрона и разбилась о бетон. Руфин ответил первым, следом Лукро и сам Алек. Оперативники поддержали их буквально через доли секунды. Продавцы действовали организованно, совсем не как неподготовленные бандиты с улиц: прятались в автомобили, прикрывали друг друга, не стреляли напропалую. Руфин попал одному в голову, тот упал лицом в асфальт и больше не шевелился. Второго подстрелил оперативник на бегу. Погоня сразу не удалась – опергруппа не успела ничего сделать, и автомобили, стоявшие на месте сделки, в секунду увезли остальных контрабандистов вместе с Гранулой. Долговязый уже из автомобиля попал в Лукро; Руфина не задело чудом. Алек рванул было следом, но Руфин перехватил его за руку, качая головой: делу конец, не рискуй собой.

Дверь в кабинет приоткрылась без стука. Лохматая макушка Уллии возникла в образовавшейся щели.

– Алек, у нас там чрезвычайная ситуация! – сказала она таким спокойным тоном, каким извещают о готовности кофе.

– Ну что там опять? – Алек поднял головой, приходя в себя.

– Центральный Банк ограбили, вынесли стену, – так же скучающе ответила Уллия. – Кажется, наш случай.

Алек мчал к банку на предельной скорости, Руфин невозмутимо сидел на пассажирском сидении и прижимал шляпу к голове, боясь, что она слетит – окна были открыты, и ветер ревел в ушах. Когда они прибыли на Центральную площадь, белая известняковая зола еще не осела до конца, зависла клубами в горячем воздухе.

– Я тут со свидетелями поговорю, а ты иди в банк, господин старший следователь, – Руфин выразительно приподнял шляпу и скрылся за углом. Алек понимал, что это дружеский подкол, но все равно почувствовал острое желание наподдать коллеге подзатыльник.

Полицейский, ограждающий место преступления от зевак, хотел было его остановить, но осекся и пропустил внутрь.

Алек осмотрелся. Стена банка, выходящая на площадь, зияла провалом. Кирпичные огрызки, похожие на зубы древнего животного, торчали во все стороны. Под ногами скрипела известняковая крошка, да и все вокруг было укрыто толстым слоем трухи в перемешку с пылью. Всюду валялись ошметки стены, некоторые куски отлетели далеко, к самому центру площади. Алек поднял глаза, оглядывая рваную рану здания: складывалось ощущение, что дыру выломали огромным осадным тараном прямо изнутри. Она получилась такой большой, что в неё легко пролез бы человек.

Алек обошел здание и вошел внутрь через главный вход. Закашлялся, прикрыл рот платком – в комнате стоял настоящий пылевой туман. Посетителей и служащих уже вывели наружу: белый ковер из пыли украшали цепочки следов.

Алек подозвал к себе стоящего посреди зала полицейского, раздающего указания. Лицо было смутно знакомым.

– Следователь Зорбас, Бюро Магического Контроля. Что у вас тут произошло?

Полицейский, сначала не выказавший должного уважения, вытянулся по струнке и отчеканил:

– Сегодня, примерно в 4 часа 25 минут пополудни в здание банка ворвался человек. Он известил присутствующих о том, что это ограбление и сделал два предупредительных выстрела в воздух…

– Гильзы от пуль нашли?

– Пока нет, – полицейский развел руками. – Сами видите, что тут творится.

Алек поморщился. Возмущаться смысла не было – редкие лучи солнца, проникающие внутрь через окна и провал в стене, освещали зал, будто бы покрытый дюймовым слоем грязноватого снега.

– Понял. Продолжайте.

– Грабитель вместе с управляющим подошел к сейфу и приказал ввести код. Управляющий отказался. Тогда грабитель ударил его по голове. Тот потерял сознание…

– Управляющий жив?

– Да, сейчас в больнице. Сказали, что сотрясение, но ничего страшного.

Алек надавил на переносицу, чтобы не чихнуть – это явно убавило бы ему солидности.

– А что потом?

Полицейский поджал губы:

– Давайте я лучше покажу.

Алек нахмурился и проследовал за ним. Похожая на золу бледно-серая пыль оседала на черный пиджак, и следователь поморщился: придется сдавать в химчистку…

Он замер на середине мысли. Брови неконтролируемо поползли вверх.

Дверь в сейф была выломана. Не просто вскрыта. Не просто снята с петель, что само по себе было невозможно, но Алек хотя бы мог это представить. Дверь выломали вместе с куском стены и опрокинули плашмя. Судя по характеру дыры в стене, какой-то великан с нечеловеческой силой дернул дверь на себя, выдернув её с корнем, и откинул в сторону. Денег внутри осталось символически мало, будто грабитель оставил банкирам и полиции чаевые.

– Ну вот как-то так, – неловко констатировал полицейский.

– Что было дальше?

– Грабитель собрал деньги по сумкам, крича на посетителей. Сделал еще два или три выстрела в воздух, напугав толпу. Потом вышел в общий зал. В этот момент приехала полиция и приказала ему выходить с поднятыми руками, но они не успели договорить, как грабитель разбежался и выломал стену. Потом он скрылся в неизвестном направлении.

– А что в это время делала полиция?

– Никто здание с той стороны не охранял, – полицейский, до последнего пытавшийся держать лицо, вдруг сорвался на взволнованный шепот. – Мы даже не предполагали, что такое возможно! Кирпичи полетели во все стороны, мы подумали, что взрывчатка… Пока сообразили, его уже и след простыл!

– А это не взрывчатка?

– Никак нет, мы проверили. И свидетели подтвердили… Вы вообще такое встречали когда-нибудь? – закончил он озадаченно.

Алек задумчиво покачал головой, медленно достал из нагрудного кармана очки с желтыми стеклами и нацепил на нос. Огляделся.

Мир вокруг засиял новым светом. Предметы будто намазали сливочным маслом: многое в банке было сделано с применением магии. Решетки на окнах залоснились, переливаясь жирным блеском. Больше всего блестела дверь сейфа, очевидно, заговоренная от десятков способов вскрытия.

“Но любая тончайшая работа не устоит против обычного лома”, – мрачновато констатировал Алек, подходя к двери поближе. Она лежала внутренней частью кверху, являя миру половину, обычно скрытую от посетителей. Алек внимательно рассмотрел её со всех сторон, попытался перевернуть и потерпел фиаско – дверь была огромной и неподъемной.

“Интересно”.

Он прошелся вокруг, оглядывая зал. Ничего подозрительного: засыпанная строительной пылью бумага, упавшие стулья, пара одиноких денежных купюр.

– Грабитель обчистил кассу?

– Нет, сразу отправились к сейфу. Касса не тронута.

“Интересно”, – повторил Алек, разглядывая паутинку следов на полу. Потом замер на секунду, выскочил из здания и снова оказался перед пробоиной с той стороны. Присел на корточки.

– Что там у вас? – из пролома показалась голова полицейского.

– Сюда никто не подходил? Отлично. У вас есть с собой фотографический аппарат? Или хотя бы художник? Я нашел след преступника.

Припорошенные пылью, на земле отчетливо виднелись отпечатки обуви. Ботинки были действительно огромными: следователь оценил свою ногу, и ступня бандита была на четверть, а то и на треть больше.

Покружив по банку и не найдя больше ничего стоящего, Алек вышел к свидетелям. Служащие банка и посетители сидели на лавочках у выхода: кто-то давал показания, кто-то пил чай из огромного термоса в цветочек, который притащили из соседней кофейни. Одна бабушка надрывно плакала.

Руфин, не доверяя коллегам из полиции, опрашивал пострадавших по второму кругу, и непонятно, что сулило им больше стресса: само ограбление или опыт общения со следователем Бюро. Алек едва слышно хмыкнул и хотел было перекинуться с Руфином парой слов, как заметил примостившуюся на бордюре знакомую.

Он не спеша подошел, подтянул брюки на коленях и сел рядом.

– Госпожа Дайвари, если не ошибаюсь?

Она выглядела уставшей. Пучок на голове растрепался, и несколько волнистых прядей выпало и запуталось в воротнике. На темной юбке, неровным облаком окружающей девушку, повсюду были белые меловые пятна. Она подняла на него глаза и кивнула, то ли приветствуя, то ли просто показывая, что узнала его. Алек ожидал увидеть на её лице испуг, но заметил только мировую печаль.

– Я уже дала показания вашему напарнику, – словно через силу проговорила она. – Я ничего не видела, упала со стула после первого выстрела, и Спанос – банковский служащий – утащил меня под стол. Слышала взрыв, крики. Стало нечем дышать, и затем меня вывели полицейские. Это всё.

Он задумчиво кивнул.

– Видели лицо грабителя?

Она покачала головой, потом как-то тяжело вздохнула и спросила:

– Как думаете, банк теперь объявит о банкротстве?

– Маловероятно, – Алек пожал плечами. – Но его ждут не очень приятные времена. Особенно с учетом инфляции и кризиса.

Госпожа Дайвари промолчала в ответ, задумавшись о чем-то своем.

– Если вы уже дали показания, то можете ехать домой, – Алека вдруг растрогал её печальный вид. Дайвари фыркнула и произнесла:

– Посижу ещё тут, вряд ли дома мне удастся успокоиться. Иронично, но кажется, этот бордюр – самое спокойное место в городе.

Алек хмыкнул, не задавая вопросов, посидел ещё минуту рядом и поднялся на ноги.

– Может быть, хотите чаю из термоса?

– Не откажусь.

Набирая чай в стаканчик, он подозвал жестом Руфина.

– Останься здесь, пожалуйста, и проследи за опергруппой. Как бы они не просмотрели какие-то улики. Все важное собери, опиши и вези к нам. Я забираю у вас художника и еду в больницу к управляющему, попробую составить портрет грабителя.

Он молча передал госпоже Дайвари стакан чая – судя по запаху там была ромашка и мелисса – и, не задерживаясь более, сел за руль.

Алек откинулся на пассажирское сидение автомобиля и задумчиво разглядывал портрет грабителя. Теплый ветер из открытого окна трепал волосы, отгоняя усталость. Смеркалось.

Лицо с рисунка смотрело на Алека с легкой насмешкой. Массивная челюсть, объемный нос, пушистые брови. Щербинка между зубами. Глубоко посаженные глаза будто бы спрашивали: “Ну, следователь, что теперь?”

Алек подпер щеку рукой, отвлекшись на смену пейзажа за окном. Вся эта история дурно пахла.

“Невозможно стать супер сильным, если ты человек. Отметаем обычных бандитов сразу. Остаются маги, наша юрисдикция…”

Видов магии немного, и никто из её носителей не смог бы такое провернуть. Эмпаты влияют на эмоции и восприятие реальности – но этот гигант физически выломал дверь, а не запудрил свидетелям мозги. Энергеты могут забрать свойство предмета и передать его другому предмету – грабитель не изменил агрегатное состояние двери, он просто дернул её за ручку, и та выпала вместе со стеной. Не похоже. Артизаны и вовсе бесполезны в таких делах, их стезя – создавать артефакты. Остаются кроссбриды, дети зверей.

“Большая физическая сила даруется детям Дома Медведя, но “медведи” никогда не могли пробить двойную кирпичную стену насквозь, даже под Гранулой”…

Снова и снова возвращаясь мыслями к Грануле, Алек незаметно для себя начал нервно барабанить пальцами по колену. Ничего не сходилось, он никогда не слышал о таком: да, немного Гранулы усиливало магические способности, чем больше съешь – тем сильнее эффект. Но половина чайной ложки уже считалась пограничным количеством: маг мог либо достигнуть личного магического потолка, либо перегореть и потерять способность к колдовству, либо и вовсе отправиться к праотцам. Либо встретиться с праотцами на следующее утро из-за побочек: невыносимой мигрени, тошноты, лихорадки, тахикардии. В любом случае, даже если сын Дома Медведя принял пол чайной ложки Гранулы, его способности ограничивались собственным магическим потенциалом: он не смог бы выломать огромную стальную дверь и пробить двойную кирпичную стену.

“Или в городе завелся какой-то сверхсильный уникум. Или сверхумный алхимик, который создал новый тип Гранулы без побочек”. Оба варианта звучали безумно, нереалистично и от этого пугающе.

– Едем ко мне домой, а не в Бюро, – бросил он оперативному художнику, сидящему за рулем. Тот хотел было возмутиться, но наткнувшись на прожигающий насквозь взгляд Алека, поджал губы и кивнул.

Алек называл свою квартиру Берлогой, хотя был из Дома Оленя, а не Медведя. Он бывал там нечасто, в основном ночью, а гостей и вовсе не приглашал. Из-за зашторенных окон сумерки внутри казались более густыми, похожими на патоку. Алек прошел всю квартиру насквозь к шкафу и порылся в хаосе вещей. Выудил рабочие штаны, мятую дешевую рубашку, кепи; на скорую руку переоделся, подцепил подтяжки. Потом он нашел в бардаке коробку для маскировки и приклеил небольшие накладные усы. Дождался, пока клей засохнет и выскочил через черный выход на быстро потемневшую улицу.

До рабочего квартала было минут пятнадцать пешего пути. Алек шел развязно, чтобы отвлечься и расслабиться, и, когда, наконец добрался до места, его походку было не узнать. Он шаркал и загребал ногами, засунув руки в карманы и опустив кепи почти на нос.

Он притормозил через дорогу от бара, оперся о стену, приглядываясь к посетителям. Ничего необычного в этом баре не было. Деревянная дверь хлопала туда-сюда, впуская и выпуская простых работяг с такими же усами и в таком же кепи, как у Алека. Лишь название “Чаща” могло намекнуть прохожему на то, что хозяин заведения – кроссбрид, как и многие посетители. Если и стоит искать сплетни про кроссбридов, то именно здесь.

Алека и бармена связывали длительные и самые стабильные отношения: товарно-денежные. Бармен прекрасно понимал с кем имеет дело, поэтому за определенную мзду делился со следователем интересными сплетнями. Алек, в свою очередь, этим не злоупотреблял. Во-первых, сплетни – дело хорошее, но дорогое, а чек в бухгалтерию не приложишь. Во-вторых, он не хотел прикрывать бармена от совсем уж откровенных нарушений закона – пока им обоим удавалось балансировать на грани. К тому же Алек знал наверняка, что здесь из под полы можно прикупить Гранулу. Бармен, осознавая щекотливость положения, делился информацией о поставках и барыгах – ни разу не соврал, чем заработал огромное уважение всех следователей Бюро.

– Сандр, здорово.

– И тебе не хворать, Аргос. Что по пиву?

– Утром был свежий завоз темного, будешь?

Алек кивнул, устроился у барной стойки и настороженно повел головой. Он называл это “погреть уши” – кровь Дома Оленя позволяла слушать самый тихий шепот в отдаленном углу комнаты, даже если вокруг было шумно.

В баре пахло кислым: пивом, мочой и потом. Тихо шуршал потолочный вентилятор, разгоняя застоялый душный воздух. Ритмично капало из пивного крана в поставленный от протечек стакан. Тихо, нежно поскрипывали доски пола. Общий гул разговоров сливался в странную песню на десятки голосов, без слов, но с диковинной, одному Алеку заметной мелодией. Он сосредоточился, и ровный поток звуков рассыпался перед ним бисером: каждый голос зазвучал отдельно, будто говорящие нашептывали ему на ухо.

– … Цены нынче растут так быстро, на той неделе я еще мог себе позволить…

– … Жена заходит в комнату, а он там без штанов, и рядом соседка…

– … И зарплату задержал! А он уже на той неделе не заплатил…

– … И спишь на этой подушке, и сны чудесные, даже просыпаться не хочется…

– … Мастер сказал, если заказы не пойдут, придется уволить. А где ж взять их, заказы-то…

Гудящий улей из человеческих судеб захлестывал Алека с головой; одна история перетекала в другую без начала и конца. Звуки и слова играли в салки внутри черепной коробки, и Алек путался и плутал в них, будто и впрямь оказался в чаще. Время шло, но охота не задалась – из разговоров так и не удалось выловить ничего полезного. Люди сменяли друг друга, обсуждали растущие цены и маленькие зарплаты и расходились по домам. Все-таки середина рабочей недели – не лучшее время для загула. Несколько раз упомянули Центральный банк, но больше волнуясь о выплатах и сбережениях, чем о необычном ограблении.

Алек успел приметить пару кроссбридов, явно не дружащих с законом, но они не задержались в баре, молча выцедив по шоту и скрывшись в ночи.

“Все-таки я олень, а не охотник”, – мрачновато констатировал Алек, чувствуя, что уже изрядно окосел от пива. Захотелось черного кофе, но в “Чаще” такого не подавали: предлагалось бодриться еще одной порцией алкоголя и, для пущего эффекта, дракой. Алек решил повременить со вторым и попросил дешевого виски. Часы показывали полвторого.

– Ну что, Сандр, – бармен со скучающим видом притулился рядом, блеснул в темноте волчьими глазами. – Как дела на улице?

– Живем помаленьку. Банк обчистили в центре, слыхал? – Алек цедил слова сквозь зубы, как и было принято в этом районе. – Стена прям выпала, жуть какая.

– Слыхал. И в самом деле жуть, – подыграл бармен. – Пока одни люди едва на хлеб наскребают, другие забирают чужое. Что ж с банком будет?

– Неведомо. Разберутся как-то. Откуда-то ж в банке берутся деньги, – Алек сверлил его взглядом, сощурившись. – Повезло кому-то, столько деньжищ. Я б не отказался тоже.

Бармен подошел еще ближе.

– Сизый каждый вечер у меня околачивается, вчера весь вечер шушукался в углу с каким-то друганом. А сегодня не пришел.

– Не слыхал про такого… – Алек зевнул. – Что за хер?

– Сизого не знаешь? Во даешь. Он лоб здоровый, под два метра.

– А почему Сизый?

– Потому что не бурый и не белый, – бармен отчетливо выделил последние слова.

“Значит все-таки Дом Медведя… но откуда у нас вообще такой уникум завелся?”

– Как-то не пересекались. Давно его знаешь?

– Давненько. Да его тут все знают, парень-то заметный. Добрый, в общем-то, нормальный парень.

Алек, “погрев уши”, попытался выловить кроссбридов среди оставшихся посетителей и не нашел никого. Значит, некому неожиданно их подслушать.

– Если он такой добрый и нормальный, – проговорил он одними губами, скрытыми за накладными усами. – То как решился на грабеж?

Бармен потянулся за пустым стаканом и ответил – так же, даже не шепотом, а намеком на шепот:

– А кто их, Эстетских, знает…

После чего скучающей неторопливой походкой ушел на другой конец стойки. Алек допил препоганое пойло, вытряхнул последние капли в рот – работяги не раскидывались добром – и рассчитался, незаметно докинув “чаевые”. На такую сумму можно было бы купить несколько бутылок коллекционного виски, а не этой дряни. Вышел, не спеша прогуливаясь до дома окольным путем. Чуть пошатывало, но Алек держался.

Эстет – бывший воротила организованной преступности, сейчас якобы ушел на покой, но в Бюро знали наверняка: незаконный оборот Гранулы, оружия и других малоприятных вещей проходил через него. Вернее, конечно, не через него лично, а через целую сеть подсадных уток, но деньги оседали в огромном сейфе на его вилле у моря. И если в молодости Эстет не гнушался любых, даже самых грязных делишек, сейчас же действовал очень аккуратно, дружил с судьями и чиновниками и не держал рядом дураков.

Каждый раз, слыша его имя, Алек боролся с резкой и мерзкой, как запах затхлости, ненавистью – к счастью, здравый смысл и профессионализм всегда побеждали. Бюро уже давно пыталось поймать старика за хвост, но результаты оставляли желать лучшего. Алек был готов рвать глотки, давить бандитов и следить за ними без отдыха и сна, но капитан Варрон придерживалась другой политики. Алек неизменно уступал: бессмысленно спорить с её авторитетом и опытом.

“Неужели какая-то шестерка решилась на такую самодеятельность? Не боится деда или делает это по его указке?”

Кажется, придется наведаться к Эстету еще раз.

Едва стукнуло девять утра, а Алек, одетый с иголочки в костюм-тройку несмотря на уже набирающую обороты жару, сидел в приемной огромной загородной виллы. Вид отсюда открывался удивительный: цвет воды в лагуне у подножия виллы был такого концентрированного лазурного цвета, что хотелось зажмуриться. Белые колонны обрамляли морской пейзаж, так что он казался картиной в экзотической раме.

Считалось, что удостоверение следователя Бюро Магического Контроля открывало любые двери, но нет – эту дверь приходилось брать на таран, а жителей виллы – измором. Приход Алека талантливо игнорировался семейством Ласкарис уже не менее четверти часа, хотя то ли дворецкий, то ли секретарь дважды предлагал ему чая и сигар. Хотелось кофе с ромом для опохмела – можно без кофе – но Алек героически молчал.

Информатор еще на рассвете сообщил, что Линос Ласкарис, в широких кругах известный под именем Эстет, показался в собственной вилле накануне ночью. Алек жаждал засвидетельствовать ему свое непочтение, замаскированное дружелюбием.

Когда наконец дверь с тихим шорохом отворилась. Алек, любовавшийся видом из окна, обернулся и встретился с Эстетом взглядом. Ластарис сдал: полноватые гладко выбритые щеки осунулись, синяки под глазами почернели, а по шее пошли пигментные пятна. Эстет держался ровно, хоть припадал на обе ноги и опирался на франтоватоватую трость, идеально подходящую по цвету к его костюму новейшего фасона. Глядя на него, принарядившийся Алек все равно почувствовал себя грязным расхлябанным бездомным.

– Доброе утро, Зорбас. Я только прибыл домой из санатория и чрезвычайно занят. Чем я могу вам помочь?

Он не предложил присесть и не протянул руку в качестве приветствия. Алек не подал виду.

Было время, когда от одного имени Эстета на глаза Алека падала кровавая пелена. Нет, он ничего не крушил и даже не кричал, но душу будто выворачивало наизнанку. Зная это, Варрон не поставила его главным следователем по делу о Грануле – холодная голова всегда лучше горячей. С тех пор утекло много воды. Алек стал спокойнее и куда флегматичнее в вопросах собственных эмоций.

– Я не задержу вас надолго, – произнес он уверенно. – Давно пытался связаться с вами.

– Я был на курорте в горах, лечил кашель. Из-за моря и жары здесь слишком влажно. Доктора посоветовали сухой и более прохладный воздух.

– Почему же вернулись так срочно? Погода у нас не улучшилась, как видите.

– А вы не знаете? – Эстет хмыкнул, поправил уложенные назад белоснежные волосы. – Большая часть моих сбережений лежит в Центральном банке. Я взволнован произошедшим вчера и думаю, вы здесь за этим же. Узнать, знаю ли я что-то.

– Вы совершенно правы. А вы знаете?

– Пока нет. Я приехал всего шесть часов назад, удивительное везение, что вы застали меня дома, – он изошелся кашлем, но быстро взял себя в руки.

– Я крайне удачлив. Вам знаком некий сын Дома Медведя, известный как Сизый?

Алек внимательно всматривался в лицо собеседница, выкрутив на максимум все звериные инстинкты. Ласкарис глянул на протянутый портрет и даже не дрогнул:

– Нет, я никогда не видел этого человека.

– Странно, ведь говорят, что это приближенное к вашей семье лицо.

Ласкарис ухмыльнулся:

– Многие говорят, что приближены к моей семье, надеясь, что это повысит их статус. В действительности у нас очень тесный круг друзей.

Он держался хорошо: говорил уверенно, с легкой ленцой в голосе, смотрел прямо и твердо. Эстет располагал к себе с первой секунды.

– Послушайте, Александр, – Ласкарис приподнял чуть подрагивающую руку, останавливая следующие вопросы Алека. – Давайте начистоту. Вы копаете не туда. Моя семья давно завязала с любыми делами, которые вы могли бы счесть грязными. Проверьте нашу бухгалтерию, поговорите с людьми – нам нечего скрывать. Я больной пожилой человек, к тому же, меня не было в городе два месяца. И сейчас я в последнюю очередь хотел бы ругаться с полицией. Мы занимаемся аграрным бизнесом, лето очень жаркое, и посевы высыхают. Наш банк на грани банкротства. У меня куча проблем, которые нужно решать и без ваших глупостей. Понимаете?

– Я ни в чем вас не обвиняю, господин Ласкарис, – Алек проглотил фразу “пока не обвиняю”. – Просто пытаюсь узнать, слышал ли такой человек, как вы, полезные для следствия сплетни?

– Если услышу что-то, то обязательно поделюсь с вами. А теперь позвольте откланяться, дела не ждут.

Алек попытался спросить что-то еще, но спина Эстета скрылась за дверью поразительно быстро для человека, опирающегося на трость. Понимая, что ловить больше нечего, следователь направился к выходу.

“Как минимум, теперь я знаю, что Эстет в городе, – недовольно констатировал он. – И что он либо не причастен к ограблению банка, либо проворачивает какую-то денежную махинацию. Хотя для него это слишком топорно…”