скачать книгу бесплатно
Улыбнись, любимая!
Кучкар Наркабил
Книга на все времена. Серия имени Мигеля де Сервантеса
Книга известного узбекского писателя и драматурга Кучкара Наркабила вызовет огромный интерес у читателей. Его произведения известны не только в Узбекистане, но и в России, странах Европы. Книга автора «Хочу увидеть твои глаза», изданная в прошлом году нашим издательством, тепло принята литературной общественностью. Писатель удостоен высокой награды – ордена Святой Анны. Эксперты назвали его «узбекским Шукшиным».
Автор глубоко понимает человеческую душу и обладает уникальным талантом раскрытия сути, натуры героев. Произведения писателя отличают неожиданные, совершенно непредсказуемые решения, они читаются легко, с интересом и несут высокие идеи: «Земной шар – наш всеобщий дом. И люди в этом доме не чужие друг другу. А любовь не имеет национальности. Этот мир берет свет от любви и наполняет его этим светом, и все войны бессильны перед любовью. Любовь придает человеку неограниченные силы…»
Кучкар Наркабил
Улыбнись, любимая!
© Наркабил, Кучкар, 2022
© Интернациональный Союз писателей, 2022
Бумажник
– Вы читали рассказ Чехова «Бумажник»?
– Читал, а что? – откликнулся с дивана Олим-абзи.
– На Востоке есть точно такая же притча.
– Хотите сказать, что Чехов позаимствовал ее?
Олим-абзи поправил подушку и молча уставился в потолок.
– Нет. Не думаю.
– Молодец. Во многих рассказах Чехов повествует о том, что часто случается с людьми в жизни, о щепетильных ситуациях, и всегда это находит отклик в душе читателя. И никто этого не в силах объяснить. Ни критик, ни сам писатель. Сила Чехова именно в этом. И вы, читая его произведения, ощущаете это особое чувство и припоминаете, что с вами случалось то же самое, Чехов помогает вам понять самого себя. Сила его в этом, и дано это не каждому. Его рассказы – это нечто, – абзи, лежа на диване, раскидывает руки.
Абзи – человек, который старается основательно изучить мировую литературу. Не могу не признать этого.
– Вы читали его одноактную пьесу «Ночь перед судом»? – спрашиваю его ни с того ни с сего.
– А что?
Не читал! Попался! Настало время проучить Олимбая, который вот уже неделю морочит мне голову, поучает, объясняет, как понимать Чехова. (Мне хорошо известно, что названная пьеса не включена в сборники, опубликованные ранее, что о ней не рассказывается в учебниках, она не входит в вузовскую программу, что ее упустили даже заядлые поклонники творчества писателя, она не переведена на узбекский язык.)
Абзи поднялся, сел и пристально посмотрел на меня.
– Итак… я хотел бы знать ваше мнение.
Абзи погрустнел… Я ждал, что он скажет сейчас: «Э-ей, разве у него есть такое произведение?» Я, победоносно улыбнувшись, поднялся с кресла, открыл холодильник и взял минералку. Он продолжал пристально смотреть на меня:
– Хотите? Холодненькая…
Абзи достал из кармана сигарету и вышел на балкон. (Он много курит.) Затянулся. Мне стало немного не по себе. Когда он вернулся в комнату и сел на диван, я добил его:
– Вообще-то Чехов вместо маленькой пьесы мог бы написать об этом рассказ. Действительно, это готовый рассказ, а не пьеса. Не понимаю, может, ему было лень писать рассказ и он использовал в пьесе готовый сюжет.
Олим-абзи разразился громким хохотом и покачал головой.
– Подождите, дорогой. Подождите! – он опять развел руки. – Во-первых, обратите внимание на сюжет этого произведения. Ему не нужны никакие переживания, тем более комментарии. Ненужные комментарии – как кусок в горле. Во-вторых, писатель тонко чувствует, что действительность становится более действенной, когда представлена в действии. Потому что это Чехов! Чехов – писатель, который мог грести в обеих лодках: и в прозе, и в драме. В-третьих, пьеса не одноактная.
Я провалился с треском. Смотрю на Олима-абзи с удивлением. Одним глотком опустошаю бутылку с минеральной водой.
– Он же сам писал, что одноактная, – абзи улыбается. Устраивается поудобнее на диване.
– Ну и что? У меня к вам вопрос.
– Давайте.
– Где в этом произведении завязка?
– Эпизод, когда в комнату мошенника входит соседка и этот негодяй представляется доктором.
– Правильно. А когда наступает развязка?
– На суде, который состоялся на следующий день.
– Все. Все ясно. Значит, пьеса состоит из двух актов. Чехов оставил развязку на волю зрителя, списывая ситуацию на суде. А режиссер, который не понимает этого, ставит одноактную пьесу. Вот и все… Теперь спать. Завтра поговорим. Послезавтра пойдем на рынок. Купим Любе шубу.
Сметливый человек владеет миром. Я еще раз признаю разумность моего соседа по комнате. Нет, он не просто на читанный, он из тех, о ком говорят: «В тихом омуте черти водятся».
Мне долго не удается заснуть. Абзи же уже вовсю храпит. Ну ты и хитрый, татарин! Наверное, его спектакли очень крутые. Даст бог, поеду в Казань – обязательно посмотрю его спектакли…
…Проснулся рано.
– Олим-абзи, вставайте. Рассвело. Все уже проснулись. Даже младенцы. Что вы так много спите?
– Пускай младенцы и просыпаются. У них есть родители. А я – сирота. Сироту сколько ни корми, он все голоден, – он отворачивается к стене и, накрыв голову одеялом, продолжает спать.
Я стягиваю с него одеяло, сбрасываю его на пол. Он нехотя поднимается.
Умывшись, роется в чемодане. Достав что-то, кладет на стол, потом опять в чемодан. Я не выдерживаю. Хочется побыстрее выйти на улицу, подняться по крутому склону в гору. Надеваю спортивку, открываю дверь.
– Подождите три минуты за дверью. Я быстро выйду. Да, кстати, завтра спозаранок поедем на рынок? Купить Любе шубу, не забыли? – говорит абзи.
– Помню, помню, – тороплюсь я в коридор.
Небо хмурое. Всё в каком-то напряжении. В тишине раннего звенящего утра ощущается дрожь высоких гор, окруженных дымкой облаков. Я ждал абзи у ворот санатория, окруженного скалами, будто охраняющими наше спокойствие, подумывая, что такая погода вряд ли воодушевит абзи на прогулку. Так и получилось.
– Ну что, сынок? Что-то сегодня погода невеселая, я вам скажу. Или вам хочется искупаться под дождем? – недовольно бурчал абзи.
– Ничего, абзи, давайте побегаем…
Мы стали подниматься по крутой дорожке, посыпанной красным гравием и обсаженной с обеих сторон высоченными стройными соснами.
Бежим, абзи задыхается.
– Любе купим шубу. Завтра пойдете со мной на рынок?
– Пойду. Не разговаривайте. Трудно дышать.
– Шуба, небось, дорого стоит?
– …
Абзи отстал. Я подзываю его, киваю головой. Где там… У абзи нет желания. Я, топчась на месте, жду, пока он догонит меня. Абзи резко останавливается, опирается ладонями на колени.
– Вы бегите. Я здесь подожду. И за меня побегайте! – еле слышно говорит он.
Климат в Кисловодске такой, что, когда адаптируешься, начинаешь дышать всем телом, воздух будто поднимает тебя, не устаешь, готов подняться не только в горы, но даже в небо. Кто это понимает, не остановится на полпути, подобно моему абзи, не запыхается, поднимаясь по горной тропинке: вон сколько людей поднимается и спускается.
Я взял эту высоту. Здесь каждый занимается по-своему. Кажется, что этих людей с разных уголков земного шара, разных национальностей объединяет одна-единственная цель – бодро встретить утро в горах. Все дружелюбны, улыбаются друг другу. Все желают другим доброго утра, встречая рассвет с добрыми помыслами. Для меня это очень приятно, великое удовольствие. Наверное, и для других тоже.
Чистейший, веселый горный ветерок, очистив наши легкие, уступил место дождю. Дождь сначала накрапывал. Я начал спускаться по горной тропинке в санаторий. На спуске ноги сами несут, не устаешь. Дождь усилился. Небо будто вздрогнуло, прогремел гром, засверкала молния. Олима-абзи, который отстал на полпути, не видно. Давно смылся, наверное. Небось, спит, свернувшись калачиком. Вот это да, дождь льет как из ведра. Легкая спортивка на мне вымокла до ниточки. Все: и те, кто поднимался в горы, и те, кто спускался, – укрылись под хвойными деревьями. Не знаю, почему, но прогулка под дождем мне понравилась и развеселила меня. Еще в детстве я не мог сидеть дома, когда шел дождь. Выбегал на улицу. Как знать, может, я родился в дождь? Ведь я родился в начале весны, пятого марта. Я весь намок. Смотреть на меня было одно удовольствие. Под проливным дождем, грохочущим веселым небом, как одинокий безумец, я несся по тропинке. Нет, оказывается, на тропинке я не один. Во-он идет миловидная статная женщина под голубым зонтом, одетая в белую прозрачную блузу и шорты, в белых кроссовках на белоснежных красивых ножках. Она легко поднимается навстречу мне по крутой горной дорожке. Будто белая роза под голубым небом.
– Доброе утро, девушка, – тяжело дыша, приветствую ее.
Женщина под зонтом с улыбкой кивает, на белом лице появляется милая улыбка, золотые локоны, спускающиеся до плеч, волнуются на ветру. Эх, друзья, слова бессильны, чтобы описать красоту этого божьего создания, источающего прелесть женского обаяния. Я чуть не сорвался с обрыва, стараясь рассмотреть это чудо природы. Красота имеет огромную силу и мощь и, естественно, естественно, требует жертв. Раз так, иди себе, не оборачиваясь, знай свое место…
За поворотом, ступив на более крутую тропу, я увидел возле образовавшейся лужи фиолетовый бумажник. Кожаный бумажник был мокрым, молния на нем была застегнута. Открыв ее, я увидел в бумажнике пачку пятитысячных купюр – пятьдесят тысяч. В голове промелкнула мысль: «Беги на рынок, тоже купишь шубу для жены». И вдруг как обухом по голове: «Это не твои деньги, у них есть хозяин…» Показалось, что там, наверху, кто-то следит за мной. Я подумал: «Хозяйка этих денег – та женщина». Я побежал следом за ней. Эх-хей, она оказалась за вторым поворотом. Побежал быстрее. Вот зараза, никак не дается эта дорога, непросто бежать вверх. Тем более что дождь и не думает прекращаться. Зло бьет прямо по лицу, застилает глаза. Ноги не несут, запыхался уже, поскользнувшись, упал. А женщина, не меняя темпа, не очень торопясь, не оглядываясь, идет по тропе. Между нами каких-то тридцать шагов.
– Девушка, э-эй… Остановитесь, ну остановитесь же!
Она меня услышала, но даже не повернула голову. Я разозлился, подбежал к ней.
– Девушка, на минутку остановитесь!.. (Еле удержался, чтоб не сказать: «Вы глухая, уши заложило?!»)
Женщина остановилась, посмотрела на меня с удивлением и некоторым осуждением. На лице отразилось недовольство.
– Чего вы хотите от меня? – сердито спросила она.
– Ничего не хочу. Вот, держите. Уронили.
Женщина растерянно смотрела на бумажник. Взяв зонтик в левую руку, поковырялась в обоих карманах шорт.
– Да-да, мой. Мой, – голос у нее дрожал.
– Вот, возьмите раз ваш, – сказал я.
Женщина уверенно взяла бумажник из моих рук, открыла, посмотрела на содержимое. Взглянув на меня, покраснела. Грустно улыбнулась. Затем раскрыла свой зонт надо мной, с сожалением глядя на мой жалкий вид.
– Спасибо вам, – сказала она дрогнувшим голосом.
– Догоняя вас, упал, – стесняясь своего вида, сказал я. Женщина протянула мне зонт. Теперь мы шли под о ним «небом», укрывшим нас от дождя. Дрожащими руками она достала из бумажника три пятитысячные купюры и протянула мне.
– Возьмите! Я хочу, чтоб вы их взяли.
Мне стало не по себе. Я почувствовал себя глубоко оскорбленным, в то же время понимая, что она просто хочет отблагодарить меня.
– Э-е-ей, оставьте. Мне не нужны ваши деньги. Если бы они были нужны, я бы отправился в санаторий, как только нашел бумажник, – сказал я.
Женщина рассмеялась.
– Вы в каком санатории отдыхаете?
– В «Крепости».
– А я – в «Розе ветров». Сегодня после полудня уезжаю домой. Несмотря на дождь, захотелось еще раз прогуляться.
Было приятно беседовать под одним «небом», однако я чувствовал, что долго оставаться с ней не могу, потому что мог разрушиться образ «героя», только что вернувшего женщине деньги. И еще. Все существо, весь вид женщины говорили о том, что ее внешняя неземная красота гармонирует с ее богатым внутренним миром. Видно было, что она образованна, грамотна и умна. Ибо, по словам моего соседа по комнате Олима-абзи, настоящий писатель кроме двух своих глаз обладает тысячами глаз внутренних, душевных (ну и абзи…). Я, правда, не знаю, обладаю ли этими внутренними глазами. Для меня было очевидно, какая это женщина.
– Ладно, я пойду.
– Еще раз благодарю вас, хороший человек, – сказала женщина и достала из кармана визитку. – Вот мои координаты. Если будете в Москве, обязательно звоните. Если хотите, можете написать. У меня есть электронная почта.
…Войдя во двор санатория, я обратил внимание на полного мужчину, удивленно наблюдавшего за мной, безумцем, гулявшим под таким ливнем. Я радостно помахал ему рукой. Он резко закрыл окно. Наверное, подумал, что я действительно чудак. Меня это здорово позабавило.
Полуобнаженный абзи, лежа, читал газету. Увидев меня, он поднялся. Посмотрел в лицо. Я улыбался, не в силах скрыть непонятную радость.
– Охо… ну и ну. Ну и вид у вас, дружище! А еще и смеетесь… А ну-ка давайте быстро раздевайтесь! Наденьте сухую одежду…
– Абзи, рассказать вам интересную историю? – спрашиваю я, прислонившись к шкафу.
– Ничего не рассказывайте! Немного полежите укрывшись. Потом позавтракаем.
Я наслаждаюсь теплом мягкой постели. Абзи протягивает чашку чая с лимоном.
– Абзи, я не пойду в столовую. И ни на какие процедуры не пойду. Хочу до обеда хорошенько поспать.
– Было бы отлично, – вырвалось у абзи, немного уставшего от моих дискуссий.
В обеденное время абзи опять напомнил:
– Завтра пойдем на рынок. Купим Любе шубу.
– Пойдем, абзи, пойдем. Купим, конечно, купим.
После обеда Олим-абзи пошел в номер, а я отправился в магазин, расположенный рядом с санаторием. Хотел купить кое-что. Через некоторое время вернулся.
Абзи, устроившись на полу, устланном ковром, рылся в своем чемодане. Он выглядел расстроенным. Одежда была разбросана по полу. Он что-то доставал из чемодана, опять клал в чемодан. Руки его дрожали, выглядел он озабоченным.
– Нет, не могу найти!
– Чего не можете найти?
