скачать книгу бесплатно
Чиновник удивленно посмотрел на ветерана.
– Вы идите. Я свяжусь с председателем вашей махалли. Найдем какого-нибудь предпринимателя, который будет спонсировать ремонт. Подумаем.
В этот раз дверь громко захлопнул сам Саттар.
А на завтрашний день он уже сидел у председателя махалли.
– Где ты видел, чтобы махалля занималась ремонтом дорог?
Саттар-афганец еще никогда так не унижался. Сам себя ругал за то, что затеял это дело. «Я стал похож на попрошайку», – с болью в сердце думал он. Но через месяц свадьба. Он представил, что будет с этой богом забытой улицей, если вдруг в день свадьбы пойдет дождь. Улица утонет в грязи. «Мы-то привыкли уже, но как быть с гостями, которые еще не ходили по таким улицам?»
– Неужели ничего нельзя сделать? – удрученно спросил он.
– Нет. Ничего нельзя сделать. Я же сказал, это не входит в мои обязанности, – насупился председатель.
– Ведь все мастера, когда говорите, что являетесь государством внутри государства, махалля то, махалля сё, не так ли? – Теперь афганец разозлился не на шутку. – Значит, все это – только пустые слова. А вы только и умеете хвастать.
– Какой же непонятливый! Афганец ты или нет, это не имеет никакого значения. Что вылупился на меня? Выйди, освободи мой кабинет! Иди куда хочешь! Благодари Бога, что вернулся с войны живым, а не сдох где-то там!
Последние слова председателя вывели Саттара из себя. Кровь ударила в голову Здоровой рукой со всего размаха он дал пощечину председателю.
Из махаллинской конторы вернулся в крайне подавленном состоянии. Пинком открыл старые ворота своего дома. «Хочешь – отдай под суд. Мне уже все равно». В этот миг перед ним выросла фигура соседа Туры:
– Ну что, сосед, не получилось?
Брезгливо осмотрев соседа, Саттар молча прошел в дом. Затем сразу вернулся с топором в руке. Любящий всякие истории Тура-нытик побелел при виде топора. Невольно отпрянул назад:
– Эй-е-е…
– Сосед, смотри, вот это дерево в твоем дворе уже давно высохло. При малейшем ветре ломаются его ветки. Вчера обвалилась большая ветвь. Ведь опасно же. Она упала на мою крышу. Вот тебе топор. Позови троих сыновей, пусть уберут его. Разве так можно?
Тура-нытик проигнорировал слова Саттара и шмыгнул в свой дом. Афганец постоял в недоумении с минуту. Затем, заткнув топор за пояс, при помощи здоровой руки полез на высохшее дерево. Со всей злости стал вырубать ветви дерева. Вдруг дыхание стало тяжелым. Он почувствовал боль в сердце. Перед глазами все поплыло. Без чувств упал на землю…
Скорая увезла его в больницу. Весь следующий день он лежал на больничной койке, уставившись в потолок, а потом с глубокой печалью сказал жене, сидевшей у постели:
– Если бы у нас был сын, Сора. Ах, был бы у нас сын…
Потом он бредил. Говорил много. Про улицу, дерево, свадьбу. Сора ничего не понимала. К утру Саттара не стало.
…В общем, председатель, который пришел для того, чтобы показаться заботливым другом, удрученным потерей замечательного человека, хотел что-то сказать Туренытику, когда зазвонил телефон в кармане пиджака. Выслушав звонившего, председатель побледнел, он даже покачнулся от услышанного.
– А-а-а, ладно. Я тут. А вы спрашиваете про Саттара-афганца? Я не могу его туда отвезти. Он… он умер… Я на поминках.
Люди, стоявшие вокруг, вдруг замолчали. Они тоже хотели узнать, что же случилось. Тура-нытик спросил у председателя:
– Что случилось, председатель?
– Ничего. Хоким района спросил. Интересно… – прошептал он.
– Кого спросил? О чем?
– Про Саттара-афганца спрашивал: мол, что делает, как живет, про условия жизни.
Тура удивленно посмотрел на председателя:
– И-е-е, сам хоким спрашивал? А вы что ответили?
– Что, не слышали, что я ответил? Сказал же, что помер он, – ответил председатель. – Теперь он сам уже сюда едет. Выйду к дороге, встречу его. Может, удастся его отговорить заезжать на эту улицу.
Председатель неуклюже побежал к большой дороге.
К полудню в кишлаке Тогтаги начался большой переполох. По единственной центральной дороге села стали проезжать большие самосвалы с щебнем, асфальтом и землей. Появились бульдозеры, катки, экскаваторы и прочая техника. Весь кишлак погрузился в шум ремонтной техники. За считаные минуты машины выгружали содержимое на богом забытой улице. Катками выравнивали асфальт прибывшие ремонтники дорог. А перед самым домом Саттара-афганца происходило нечто невообразимое. Целый автобус рабочих в спецовках сразу приступил к «осаде» дома ветерана. Для начала убрали обветшавшие ворота. Несколько рабочих стали вырубать то злосчастное дерево. Мотопила быстро справилась с высохшим деревом. Половина рабочих стала красить стены дома, другие начали покрывать дорожки щебнем. А еще кто-то принес горшки с цветами. Вместо старых ворот поставили новые: металлические, двустворчатые. Ворота покрасили в зеленый цвет. Во дворе выложили газон, посадили импортные дорогостоящие цветы.
Улица, которая утром еще была богом забытой, погрязшей в пыли, к вечеру превратилась в ровную, заасфальтированную. Даже все дома вдоль этой улицы были покрашены в белый цвет и приведены в божеский вид. Особенно… дом Саттара-афганца преобразился до неузнаваемости: новые, блестящие краской ворота, двор, утопающий в цветах и зелени, пахнущие свежей краской стены. А около ворот стояли солидные, хорошо одетые люди. Казалось, они кого-то ждали. Председатель махалли, не сомкнувший глаз всю ночь, прошептал Туре-нытику на ухо:
– Вон наш хоким района, тоже здесь. Говорят, прибудет хоким области.
– Да, Саттаржон ничего не говорил нам, – сказал Тура-нытик с завистью.
– Он, оказывается, воевал вместе с одним из больших чиновников страны. Тот приехал в наш областной центр. Сказал, что в Олтинтепе живет его однополчанин. Хотел его проведать. К сожалению, наш Саттаржон умер. Не довелось им увидеться, – председатель пустил фальшивую слезу. Затем исподтишка посмотрел на руководителя района. Тот стоял во главе ряда, склонив голову. По обеим сторонам от него стояли, как часовые, те два чиновника, которые дали от ворот поворот бедному афганцу.
Собравшиеся ждали друга Саттаржона (теперь Саттаржона) – одного из больших руководителей страны. Кудрат-самоварщик принес чайник чая и четыре пиалушки. Поставил на стол. Осторожно спросил у председателя:
– Может, нужно встретить больших людей хлебом и солью, ведь такие правила?
Председатель вышел из себя. Он со злостью посмотрел на самоварщика. Зажав кулак, прошипел:
– Сиди и не высовывайся. Заткнись, глупец. Опять начал свое кино?
Он с опаской посмотрел на главу района, не услышал ли тот их разговор? Глава с кем-то говорил по телефону. Закончив, он кивком позвал председателя. Он был явно недоволен.
– Э-е-ей, дурень ты, дурень! Ты совсем тупой? Оказывается, друг нашего руководителя не этот Саттар, а другой. Директор школы в кишлаке Сувлисой Саттар Тураев служил вместе с ним в Афганистане. Вечером поедем туда.
Председатель был ошеломлен. Внутри него что-то разорвалось. Тура-нытик смотрел на него с хитрой, немного злой улыбкой. А хоким района ругал кого-то по телефону.
– Найдите директора школы в Сувлисое. Приведите в порядок его дом, улицу.
Улица опустела за считаные минуты. Все уехали. Остался только Кудрат-самоварщик. Он сидел на новом стуле около ворот и довольно улыбался, смотря вслед гостям. Перед глазами стояло злое опухшее лицо председателя.
– Вот тебе и кино! Тебе нужно было кино? Вот тебе крутое кино, – прошептал он и стал осторожно, чтобы не услышали домашние афганца, смеяться.
В ресторане
Посвящается моему другу Собиру
Женщина была очень даже красивой. Ресницы такие густые, из-под них глядели не менее прекрасные глаза. Да, красива, ничего не скажешь. Описать эту красоту будет очень сложно. Родом она с Кавказа. Предки, по ее словам, были осетинами. Когда-то я говорил, что никто не сможет испечь пирог таким вкусным, как осетинки. С тех пор она относится ко мне как к родному человеку. Да-а-а, сколько воды утекло…
Офис моей фирмы располагался рядом с тем рестораном, их разделяла только единственная стена. Мы сюда частенько заходим, когда подписываем договоры с иностранными или местными партнерами. Менеджер ресторана всегда встречает нас около входа. На лице всегда дежурная улыбка, вместе с тем в глазах все время прослеживается какая-то ненависть, злоба. Этот человек респектабельного вида при виде нас улыбается и провожает в отдельную комнату ресторана. А в той комнате, на десять-пятнадцать человек, нас встречает красавица Салтанат. Когда ты сказочно богат, все стараются угождать тебе. Вертятся вокруг тебя, хотят хоть как-то проявить свою преданность. Но когда ты лишаешься всех своих благ, начинается самое интересное. И никто тебя не захочет знать. Но… об этом не сейчас. Давайте вернемся в ресторан. В общем, все сотрудники ресторана, только увидев меня, торопились услужить, с почтительным поклоном вели вглубь ресторана, несли все самое вкусное. Угождали во всем. Лезли из кожи вон, чтобы я был доволен. Я заходил сюда если не каждый, то через день. Всегда со мной были знатные и самые богатые люди города.
Через день устраивали вечеринки да банкеты. Иногда появлялся владелец ресторана, который, сидя с нами за столом, с поводом и без повода хохотал, реагируя на какие-то незначительные слова гостей. И тогда все засматривались на его полный золотых коронок рот. Интересно, когда он смеялся, все его тело сотрясалось от хохота, а глаза горели хищным блеском. В нем я узнавал героя гоголевского рассказа о Диканьке. Героя-беса. Здесь только у Салтанат были чистые, искренние глаза. На красивом, с правильными чертами лице этой горной красавицы не было ни одного намека на ложь или неискренность. Улыбка была всегда такой естественной, такой прекрасной. Вместе с тем весь ее вид олицетворял также гордость и волю, присущие женщинам гор.
Моя бабушка говорила, что если в карманах пусто, то и друзей у тебя будет негусто. Мои дела стали ухудшаться. Обанкротился. Где я допустил ошибку, это для меня откроется потом, после многих неудач и раздумий. Когда у тебя кончаются деньги, ты становишься ненужным, неинтересным для тех, кто тебя окружал в дни твоего полета. Осознание этого тебя изводит, но на тот момент ты ничего не в силах сделать…
И так меня проверяли два года. Начались мои хождения по мукам. В этих хождениях я потерял все нажитое. К одному незначительному недостатку прибавляли по десять несуществующих. Слава Всевышнему, не сломался. Но жизнь испытала меня сполна. Да и я испытал себя. Я дал себе слово, что никогда не пойду по тому пути, по которому шел все эти годы. Понял, что это – путь в никуда, в тупик.
Пять лет был за рубежом, научился быть предприимчивым и терпеливым. Узнал, что не ты должен служить деньгам, а они – тебе. Только после того, как полностью осознал эту истину, я посмотрел на мир другими глазами.
Да, к чему я все это говорю? Самое интересное начнется сейчас. Слушай…
Итак, я открыл новую компанию в живописном местечке на окраине столицы и начал работать. Получил кредит для строительства завода. За три года встал на ноги. Однажды вспомнил про Салтанат. «Вот, восемь лет уже прошло, как я не заходил в тот ресторан. Может, она уже уволилась…» Даже забыв про ту свою разгульную жизнь, поняв, что в этой жизни к чему, я почувствовал, что все-таки меня тянет туда, в тот необычный ресторан. Да, человек устроен так, ему не хочется идти по пути разума, он прислушивается к голосу желания, вот именно поэтому душа всегда остается самой собой. Выйдя из офиса, я решил поехать в ресторан. Узнают ли там меня? Придя домой, я переоблачился в старую одежду. Придумав одну хитрую игру, усмехнулся про себя.
Шагнул к свободному столику, одиноко стоявшему в углу ресторана. Бросил взгляд в сторону той самой шикарной отдельной комнаты. Все как прежде: та же атмосфера, музыка, та же таинственность. Только я тут чужой, с виду бедный нищеброд. Кажется, что ничего не изменилось, не было тех лет.
– Здесь занято. Вон там свободно, – с некоторым пренебрежением оглядев меня, сказала смуглая официантка.
– Куда мне сесть? Мне тут нравится.
– У этого столика есть свои постоянные клиенты, – отрезала она. – Идите вон туда, к столу, что стоит посередине зала, – теперь она не скрывала своей неприязни.
Я прошел к столу, на который она указала. Сел. Э-э-ей, да это же тот самый менеджер респектабельного вида. Все такая же натянутая улыбка на лице, руки сложены на груди. Во мне что-то перевернулось. Да, не забыл мужик, все-таки есть в нем человечность. Но… он даже не взглянул в мою сторону, тяжело дыша, прошел мимо меня и направился к высокому человеку, стоявшему около дверей, повел его вглубь ресторана, к той самой комнате, что когда-то служила мне верой и правдой. Да, проходя мимо, он как-то странно посмотрел на меня. Передо мной опять появилась та официантка-смуглянка.
– Ну, что закажете?
– Салтанат все еще работает здесь? Если можно, позовите ее.
Она смотрит на меня с удивлением. Видно, что я ее раздражаю. В выражении лица появляется то ли интерес, то ли еще что-то.
– Зачем вам она? У нее клиенты. Она отвечает вон за те столы.
– Я знаю. Вы идите и покажите ей мой столик. Она подойдет, должна подойти, – говорю я уверенно.
Девушка быстрыми шагами удаляется в сторону той самой комнаты. Дверь открывается, и показывается менеджер, тот самый, респектабельного вида. Смотрит на меня с отвращением и что-то говорит официантке. Она опять появляется передо мной, сообщает:
– Если не ошибаюсь, она сейчас подойдет, – и исчезает.
Слушай, что было потом: не поверишь, но она уже шла ко мне, а меня такая дрожь охватила, руки выдавали все мое волнение. Я старался их скрыть под столом. Та же нежная, легкая, как у горной лани, походка, на лице та самая искренняя полуулыбка, те самые стрелы густых, прекрасных ресниц, а в глазах тот самый испепеляющий огонь… Одета в облегающее ее прекрасный стан зеленое платье, на голове красный колпачок. В этом наряде она была похожа на красную розу с зеленым стеблем. Ну что ты смеешься, не смейся…
Я опустил голову. Зачем я позвал ее? Я сожалел, что не смог потушить огонь желания холодным ветром разума.
Она подошла. Я еле вынул руки из-под стола. Они все еще дрожали. Она с минуту смотрела на меня с удивлением. Затем на лице появился то ли страх, то ли она сильно вздрогнула. А потом… Потом она улыбнулась:
– Вы… Я вас узнала, – сказала она.
Я смотрел на нее не отрывая взгляда. Она была взволнована:
– Чего хотите? Что-нибудь будете заказывать? – спросила заботливо.
– Ну… полкурицы, пятьдесят… нет, сто… нет-нет, пятьдесят граммов крепкого напитка, немного хлеба, – заикаясь, заказывал я. Вынул из кармана помятой рубашки пластиковую карту и протянул ей.
В ее глазах появилась жалость. Она жалела меня. А возле отдельной комнаты стоял менеджер и косился на меня. Потом он холодно усмехнулся. Салтанат принесла мой заказ. На большой тарелке восседала целая курица, в большом стакане искрился коньяк, а еще была тарелка салата. Она улыбнулась той самой улыбкой, которой одаривала меня в те мои благополучные годы.
– Кушайте, приятного аппетита. Вы не сказали код пластиковой карты. Да и необязательно…
Я смотрел на нее раскрыв рот.
Дал кое-какие поручения своему помощнику и сказал, что на работу выйду на следующей неделе. Заместителю приказал, чтобы разруливал дела до понедельника без моего участия. На следующий день я опять пришел в ресторан. Был небрит, на ногах изношенная обувь, одет в помятую, несвежую рубашку. Ресторан был полон, так как было время ланча. Кто-то смотрел на меня с жалостью, кто-то – с отвращением.
