Князь-гладиатор

– Жестокая ты, Мила, – фальшиво выдохнул Конан уже в дверях.

– Кто бы говорил, – буркнула себе под нос девушка, вспоминая, как в один из боев бугай, с такой же спокойной улыбкой, ломал своему уже поверженному противнику пальцы.

Глава 6

Зубр обсуждать выкуп отказался категорически. Еще и обсмеял: дескать, он не идиот, почти в каждом улове встречается «сын нефтяного магната», и даже будь это правдой, синица в руках надежнее. Тем более что на такой «синице», как Рох, хозяин уже начал неплохо загребать деньги. Князь не вникал в суммы, но довольная рожа Зубра, тот факт, что в камере эльфа сразу после первых боев появилась настоящая постель, и что его за… пять? семь? недель от прибытия на станцию ни разу не отделали «в воспитательных целях» – говорили сами за себя.

Время сбилось в единый клубок, словно свалявшаяся шерсть: дни были такие же однообразные и душные. Как Таурохтар не старался отыскать лазейку, чтоб хотя бы попытаться наладить связь с королем – все тщетно. Гладиаторов на тренировки и бои водили с охраной, а все остальное время держали в камерах. Прошедшие недели Рох отсчитывал по субботним «аренам», хотя и они стали путаться.

Через какое-то время после прибытия в «зверинец» поселили пару новеньких. Один из них уже на второй день принялся молоть всякую чушь и заговариваться.   А потом и вовсе устроил истерику в клетке: прыгал на решетку, орал, рыдал… Это ужасно давило на нервы, но охрана все не приходила. В итоге, когда весь отсек был  готов удушить его собственноручно, появился человек от Зубра и, предварительно утихомирив смутьяна ударом электрошока, выволок его из камеры.

Большее новенького не видели. Конан, правда, сразу экспертно объявил, что такого и в шахту опасно, так что просто вышвырнут в открытый космос. Что ж, пожалуй, это даже гуманнее.

Но хуже всего было в дни после боев. Зубр, особенно выделившемся «жеребцам» от барских щедрот жертвовал ресторанный ужин или «бабу на ночь». Либо-либо на выбор. Таурохтар давно понял, что «хозяин» все организовывает таким образом, чтобы всячески настроить гладиаторов друг против друга. Чтобы разбудить в тех, кто еще вчера считал себя людьми, животные инстинкты и ярость. Их просто натаскивали, как бойцовых собак.

Запахи кулинарных изысков наполняли клетки, скручивая живот и вызывая зависть. Один раз Рох, пытаясь как-то наладить контакт с гладиатором в соседней камере, передал ему часть своего «трофейного» ужина.  Охрана появилась тут же. Наградила обоих мужчин разрядами электрошока и, пока те безвольно корчились на полу, забрала у них еду. Словом, открыто процветала политика стравливания – бейся лучше, и тебе может повезти. С сексом, наверное, также. Таурохтар это доподлинно не знал, всегда стараясь закрыть себе голову подушкой, чтобы как-то приглушить разносящиеся гулко по металлическому отсеку характерные шлепки, охи и стоны. До какого же скотского состояния должны дойти люди, чтобы делать это вот так, практически у всех на виду? Не говоря уже про женщин.

Эльфиек на Валиноре даже не выдавали против их желания замуж. Считалось, что это ведет к депрессии и ранней смерти. Изнасилование же относилось к самым страшным из грехов. Хуже убийства. Девицы же, которых подсовывали гладиаторам, были явно рабынями, и их желания, как, впрочем, и продолжительность жизни, мало кого интересовали. Победители же творили с трофеями все, что хотели, даже избивали, и это абсолютно не возбранялось. Зубр, наверное, считал, что таким образом он дает выделившимся почувствовать власть и свободу. Хотя Таурохтар и не представлял толком, что может твориться в больной голове «хозяина». Здоровый, на все что с его согласия происходило, был неспособен.

Надежда выбраться из этого ужаса таяла день ото дня. Сначала князь рьяно молился эльфийским богам, но быстро понял, что все они остались на Валиноре. Никто его призыв о помощи через миллионы световых лет космоса и толщу станционного металла не услышит. Вся прошлая жизнь стала казаться далекой иллюзией, и даже мысли о Мориэль не придавали большее ни сил, ни уверенности в себе. Как будто все пять лет жизни, когда он на нее смотрел и мечтал о совместном счастье, были не с ним. Одиночество, несвобода и безысходность давили со всех сторон. Таурохтару стало мерещиться, что еще немного, и он сам потеряет человеческий облик. Да и зачем человеческий облик тому, кому переопределено быть зверем?

В один из субботних вечеров Конан развлекался с очередной выданной за победу девицей. Поскольку его камера находилась прямо напротив, единственное, что оставалось Тарохтару, – это лежать, накрыв голову подушкой, и стараться думать о чем-то постороннем. Как назло, у бугая-гладиатора была слишком неуемная сексуальная конституция, ну или он чем-то закидывался перед встречами. Это тоже не исключено: Рох уже знал, что Конан, как «свой», умел раздобыть себе некоторые «бонусы». Шли часы, заснуть не получалось, а бугай все не унимался.

Девушка сдалась раньше, и Таурохтар, даже с закрытыми ушами слышал, как она слезно умоляет сделать передышку. Дать ей поспать, хотя бы пару часов. Князь в итоге не выдержал, встал и подошел к решетке.

– Конан, имей совесть, ты ее совсем замучил! – не сумев сдержать злость, бросил он.

– А зачем мне совесть, когда живая девка рядом? – спокойно-мягким голосом парировал Конан, а потом, неожиданно схватил рабыню сзади за шею, подволок ее к решетке и вжал в нее.

– Так-то я не жадный, могу поделиться. Любуйся!

И демонстративно овладел ею, с издевкой смотря Таурохтару прямо в глаза.

Полнейшее бессилие. Вопиющая ситуация, которой князь никак не мог помешать. Он лишь с яростью саданул по решетке и под смех Конана вернулся к кушетке и снова накрыл голову подушкой.

– Кстати, а ты что все время берешь пожрать? Может, тебе надо мальчика? Так намекни Зубру, уверен, он организует! – донеслось сквозь толщу синтетического наполнителя.

Таурохтар старался дышать как можно равномернее, чтобы успокоиться. Казалось, ему осталось уже немного, чтобы самому съехать с катушек и начать бросаться на решетку как тот несчастный. Но на Валиноре беззащитная мать, и он дал королю слово. Где же только найти силы, чтобы его сдержать. Князь старался извлечь из своей памяти хоть какой-то ориентир, за который можно было бы зацепиться. Устоять, чтобы его не снесло штормом. Однако ничего не находил. Густой, беспросветный мрак перекрывал все.

И вдруг посреди этой воронки сосущего отчаяния возникло милое женское лицо. Строгий взгляд, аккуратный пучок на затылке. Мысли Таурохтара споткнулись, а сам он очень удивился. Почему князь вдруг вспомнил о ней? Милена Олеговна…

Глава 7

Милена не любила субботы, тем более что выходных дней у нее не было. Нет, время посмотреть галокино, почитать книгу или послушать музыку находилось, но только в любой момент надо было быть готовой вскочить и бежать, куда скажут. Лечить и не задавать вопросов. С последним оказалось вообще сложно, так как бойкий от природы характер, так и норовил прорваться наружу. Все время приходилось себе напоминать, что ее жизнь висит буквально на волоске. Она же не идиотка и понимала, что раб с изодранной плетьми кожей не мог так «повредиться» на тренировке. Но делала, конечно, вид, что верит.

Обрабатывала раны, колола обезболивающее и регенералку. Действие последней до сих пор оставалось слабо изучено, и даже армейским ее чаще трех раз в год не кололи. Тут же выбирать не приходилось. Если хозяин велел – выполняла. Да и знала, что редкие рабы живут долго, так что побочки могу и не успеть наступить. Милене на станции уже неоднократно случалось просто диагностировать смерть.

 После такого хотелось выть белугой или обколоться успокоительным, но Милена приучила себя представлять, что все вокруг —съемка галокино. Это и не трупы вовсе, а притворившиеся статисты. С таким обманом ее психика ситуацию хоть как-то принимала. А еще Милена не теряла надежды однажды сбежать. Хозяин иногда брал ее на межпланетные бои, и вот там, когда подвернётся случай… Или вдруг забытую богами пиратскую базу – найдет-таки космофлот. Не может же и дальше пропажа такого количества людей и кораблей оставаться незамеченной?

 Дольше всех остальных, как правило, жили гладиаторы. Харом заботился об их здоровье, потому что каждый натренированный раб приносил ему большие деньги. Дольше всех – если их не сжирала депрессия, таких «бракованных» хозяин сразу отправлял на шахты, и если не убивал в бою более удачливый соперник.

 По субботам же Милениной святой обязанностью стало сопровождать Харома на арену. Специально для этих выходов у нее имелся целый шкаф шикарных вечерних платьев. Драгоценности же из зубровских запасов хозяин надевал на девушку собственноручно, и потом также лично снимал и прятал в огромный сейф. Милене иногда казалось, что он, как дракон, чахнувший над сокровищами, сгреб в него все ювелирные украшения мира. Откуда берутся эти «цацки» Милена тоже вопросов не задавала. Вряд ли бы ее психике стало проще, узнай, что они сняты с очередного хладного трупа.

 С того раза, как она обследовала Таурохтара – специфичное имя сразу запало в память – прошло уже много времени. Эльф к ней больше не попадал, и это могло только радовать. Однако, собираясь в одну из суббот на арену, Милена неожиданно поймала себя на мысли, что крутится перед зеркалом, в третий раз перерисовывая стрелки, не просто так, а потому, что хочет кого-то впечатлить. И этот кто-то – абсолютно точно не Харом.

Тогда кого же? Эльфа?! Какая чушь! Да, Мрак обычно после боя бросал в их ложу взгляды, и она бы могла понять, если бы они были заискивающими и предназначались хозяину – такие она видеть привыкла. Но в глазах эльфа, как и в первый день, сквозило только презрение. Как можно впечатлить того, для кого ты словно грязь на дороге? А главное – зачем?! В женском желании нравиться часто преобладает что-то иррациональное, но почему именно ему?

 Этим вопросом, собственно, Милена и задавалась, когда на арене объявили Мрака. Его черные длинные волосы были забраны двумя прядями от лица и завязаны на затылке. Девушка бы никогда раньше не подумала, что парень с такой прической может ей показаться мужественным. Эльф держал в правой руке меч, левая оставалась свободной. При этом он держался так… Что Милене захотелось, чтобы Таурохтар посмотрел в ее сторону, хоть на долю секунды. И он словно ощутил это. Повернул голову и глянул так, как будто бросал вызов. В груди что-то ухнуло, и сердце зачастило.

– А ничего, что твой гладиатор только с мечом, а у противника есть ещё и щит? – задала Милена Харому первый пришедший в голову вопрос, чтобы как-то скрыть замешательство.

– Это его выбор, – отмахнулся хозяин, не отрывая взгляда от арены.

 Было видно, что поединок его сильно волнует, а это могло значить только одно:

– Какова ставка? – как бы между прочим поинтересовалась девушка.

– Полторашка.

 Милена едва не подавилась. За такие деньги можно купить вполне перспективного гладиатора. Или… пять рабочих для шахты. Холодок пробежал по венам, и девушка едва сдержала порыв потереть предплечья. Она вмиг представила, что будет с Таурохтаром, если он сейчас проиграет.

 Действие на арене тем временем разворачивалось. Соперник нападал, ловко орудуя коротким мечом и прикрываясь щитом. Мрак защищался и отступал. Правда, и не казалось, что такая защита ему обременительна.  Он легко перехватывал удары на лезвие, но… как будто что-то выжидал или сознательно затягивал бой. Харом стал нервничать. Милена увидела, как его руки вцепились в перила ложи, а челюсть сжалась. И сама от напряжения закусила губу. Меньше всего хотелось увидеть, как этого ехидного эльфа притащат к ней, подранным на лоскутки.

 Таурохтар продолжал отступать, по лицу Харома уже побежали розовые пятна, как вдруг… Все случилось так быстро, что Милена толком и не разобрала, что именно. Противник на секунду тряхнул головой, как будто ему что-то попало в глаза, а Мрак в мгновение ока сменил руки и сделал левой резкий выпад. У соперника предплечье обагрилось кровью. Трибуны вскричали, а пальцы Харома облегченно разжались. Место яростной гримасы сменила довольная улыбка:

– Он его ослепил бликом! Вот хитрец! Я знал, что на этом парне сколочу состояние!

 И Харом, как это чаще всего было в случае победы, притянул к себе Милену и впился в нее поцелуем. Последнее, что девушка успела увидеть на арене – скривившиеся от отвращения красивые губы Таурохтара.

Глава 8

После победы Таурохтару дали задержаться около арены, посмотреть несколько боев. Тактику будущих противников хорошо бы знать заранее. Но князь никак не мог сосредоточиться на том, что происходит перед его глазами, мысли уплывали. Он непроизвольно наблюдал за Миленой из арены в арену и никак не мог взять в толк… Казалось, что происходящее в партере ей не нравится. Вначале на ее лице всегда отражалась некоторое волнение, далекое от азарта в преддверии предстоящей схватки, а в конце она не радовалась победе «своих», а просто как бы «выдыхала». Нехарактерная реакция для завсегдатаев игр. Или так боится, что ей добавится работы?

И этот мерзопакостный поцелуй… Захотелось сплюнуть. Почему она с ним? Неужели во всем мире не нашлось более достойного мужика? И какое ему, Роху, до всего этого дело?! Правильно – никакого. Тоже мне, нашёл себе Дульсинею, ради которой совершал подвиги. Как будто не знал, что она… продажная. Поганое слово, хотя как еще можно назвать женщину, которая состоит в отношениях без любви? В том, что такого, как Зубр, можно полюбить, князь поверить не мог.

 С другой стороны, кто ему дал право судить? Разве он сам уже не опустился до уровня животного? Чем Таурохтар лучше остальных гладиаторов в отсеке? Он также готов драться, лишь бы зубами вырвать свое право на жизнь, за место под солнцем. Может, до сих пор держится в уме только за счет ненависти к Зубру и ему подобным, к продавшему его пиратам Лоргану, даже к Анариону, за то, что тот предал Мориэль… 2

Князь хранил ей верность все эти годы, четко соблюдая традиции эльфов, по которым молодожёны должны сохранять невинность до свадьбы.  Он верил в правильность такого выбора, в силу чистоты… Но в этом капкане на краю вселенной нет богов. Кому нужны его принципы? Вероятнее всего, Мориэль, как и Валинор он никогда больше не увидит. Его тело не сожгут и не развеют прах, чтобы соединиться с Силой, а тогда в чем смысл? Умереть девственником в двадцать пять лет – это даже смешно… Он такое же животное, как и все, а животные существуют инстинктами. Может,  пора просто отключить разум и отдаться им? Если это помогает другим гладиаторам выживать, то стоит ли отвергать подобный способ?

В ту ночь Таурохтар в качестве награды выбрал девушку.

Ступившая в его камеру рабыня была невысокого роста, с хорошей фигуркой и… наверное, немногим старше. Хотя, возможно, таковой ее делала поблескивающая в волосах седина. Она боялась поднимать на князя глаза, быстро разделась и юркнула в постель.

Происходящее вокруг Роху показалось каким-то сюром. Молодое тело сразу среагировало на женскую наготу, хотя мозг оставался абсолютно холодным.

– Как тебя зовут? – спросил князь, подходя к койке и стягивая комбинезон.

– Кармен, – пискнула девушка, часто дыша, и это отнюдь не походило на возбуждение.

Таурохтар лег рядом, укрыв их одеялом с головой. Хорошо, что Конан занят своей наградой, иначе бы с него сталось отвешивать комментарии.

Князь, чувствуя нервозность девушки, попробовал ее гладить, чтобы как-то успокоить, однако она лишь сильнее зажималась. Рох разозлился, в первую очередь на самого себя и, скатившись вбок, отвернулся лицом к стене:

– Спи. Я не насильник.

Последовала длинная минута тишины, после которой девушка несмело потрясла Таурохтара за плечо:

– Господин. Господин! Сделайте это… Пожалуйста. Иначе меня изобьют…

Кажется, в тот момент Рох ненавидел вообще весь мир, чувствуя себя кобелем, который не может отказаться от случки. Это был чисто механический акт для них обоих, после которого князь сразу заснул.

Утром, когда прозвучала сирена, девушки в камере уже не оказалось. Зато оставался паршивый, ещё более гнетущий, чем до этой ночи, осадок. Омерзение к самому себе. Тело получило свои мгновения эйфории, но они точно того не стоили. Сосущая пустота, казавшаяся и так бездонной, только расширилась. Таурохтар чувствовал, что предал не эльфийских богов, а самого себя. И от этого чувства, сколько бы он ни тер кожу в душе, было не отмыться.

Глава 9

С утра, вместо милой побудочной песенки Милену разбудил военный марш. С таким звуком, чтобы девушка сразу не заблуждалась от кого, приходили сообщения от Харома. Предстояло взять «выездной» набор и через час быть на внутренней стоянке аэрокаров. По станции летать было особенно некуда, так что доктор не сомневалась: начальник охраны хозяина отвезет ее к кораблю в космопорт. Бывало, на Харома что-то накатывало, и он, летя по делам на другие планеты, брал Милу с собой прошвырнуться по магазинам. Сбежать там не представлялось возможности, во-первых, потому, что за ней неотступно следовала охрана, во-вторых, потому, что это все равно были планеты диких секторов, где ее бы в любом случае быстро нашли и выдали. А судьба попасть в бордель Миле ну никак не улыбалась.

 До межпланетных игр ещё оставалось время, и тут нужна «аптечка». Значит, – визит на урановые шахты. Милена внутренне содрогнулась и пошла одеваться, ее мнение на этот счет все равно Зубра не интересовало. Нет, кратковременное пребывание там в защитном костюме и респираторе вреда здоровью причинить не могло. Дело было в другом. Но мысли об этом «другом» Милена сразу же мастерски вытеснила профессиональными размышлениями о проверке комплектности «экстренного чемоданчика». За время пребывания на станции она отточила этот психологический приём «переключения» практически до совершенства. Это был ее способ выживать и не сойти с ума.

На транспортнике Зубра у девушки имелась личная каюта, непосредственно около каюты хозяина. Впрочем, во время коротких перелетов Харом всегда оставался на капитанском мостике, и это Милену вполне устраивало.

Аэрокар доставил доктора непосредственно к трапу, и она успела заметить поднимающуюся по нему мрачную фигуру эльфа с гордо поднятой головой. Почему-то это вселяло в нее надежду и страх. Она боялась, что однажды увидит Таурохтара, как и многих до этого – с опущенными плечами и тусклым взглядом. А так… Почему-то та дерзость, которая горела именно в этом парне, давала дополнительные силы для сопротивления и ей.

Милена поднялась в транспортник, дошла до своей комнаты и вежливо поблагодарила охранника, доставившего чемодан и сумку. Доктор старалась держаться приветливо даже с неприятными личностями, потому что ей самой в первую очередь было так комфортнее. Можно представить, что это обычная деловая командировка, а не ее «рабская» повинность. Тот факт, что Зубр зачем-то тащит на шахты с собой гладиатора, беспокоил. Пару раз это плохо заканчивалось для парней, но Милена, памятуя, как Харом счастливо потирал руки в ложе, успокоила себя, что это не тот случай. «Жеребцом-победителем» рисковать как-то неразумно.

Милена легла, закрепила ремни и включила на комме проверенный трек-медитацию, позволяющий скорее заснуть. Перелет займет около десяти часов, и лучшее их провитать в облаках, чем промучиться сомнениями. Вслед за убаюкивающим голосом из динамика она представляла лес, весенний и свежий. Щебетали птицы, приятный ветерок ласкал кожу… Она шла по нему, наслаждаясь красотой и умиротворением, и вдруг на поляне, к себе спиной увидела его. Эти широкие плечи, узкие бедра и длинные, заплетенные в косы черные волосы она бы не спутала ни с чем. Хотя и одет мужчина был странно – в какой-то расшитый замысловатыми узорами камзол, как в костюмированных исторических фильмах. А на боку у Таурохтара в шикарных, инкрустированных драгоценными камнями ножнах висел меч.

Только тогда Милена обнаружила, что и она не в медицинском комбинезоне и даже не в одном из своих вечерних платьев. На ней было что-то шелковое, длинное и почти невесомое. Замечательная ткань, расшитая бисером, струящаяся… Таурохтар обернулся. На его губах играла спокойная, счастливая улыбка. Таким она не видела гладиатора никогда. Он протянул Милене руку, ладонью вверх, словно приглашая ее на танец. Девушка вложила свою, чувствуя, как невероятно частит ее сердце, и от чувства восторга перехватывает дыхание и… проснулась.

Корабельное табло, мигая, оповещало, что необходимо закрепиться, так как судно входит в атмосферу планеты. Милена и не спешила вставать, потрясенная своим открытием. За все те арены, что она наблюдала за новичком, за их короткое и не сказать чтобы дружелюбное общение… она умудрилась, вопреки голосу рассудка, им увлечься. Это пугало, однако… сладость ото сна разливалась по телу, притупляя чувство страха и рождая совсем противоположные мысли.

Глава 10

Стоянка и сами шахты были тщательно замаскированы.  Если не знать точные координаты для посадки вряд ли удастся отыскать. И целый отряд до зубов вооружённой охраны. Таких шахт у Зубра насчитывалось три. Зачем одному человеку нужно столько денег, Милена не могла взять в толк, но давно решила, что хозяин просто таким образом самоутверждается.

На поверхности стояли служебные помещения, барак и госпиталь. Именно госпиталь являлся самым страшным местом на руднике, страшнее самих шахт. Поэтому хозяин, понимая, что Милене там предстоит сегодня работать, проявил гуманизм и под землю ее не потащил. Спустился вниз с охраной и Таурохтаром. Милена уже знала, для чего подобная «экскурсия» нужна. Раз на гладиатора делались такие высокие ставки, он должен воочию посмотреть на то, что его ждет в случае проигрыша. Обычно визит сюда производил эффект разорвавшейся бомбы, и бойцы потом были готовы рвать противника хоть зубами, лишь бы ни за что не попасть в эту преисподнюю.

Когда через некоторое время Зубр со своими людьми поднялся на поверхность, Милена по каменному, застывшему лицу Таурохтара поняла, что он шокирован, хотя изо всех сил старается этого не показать. На руках эльф нес крайне худого, полностью лысого человека, чью кожу покрывали страшные язвы, а пол вообще не угадывался.

– Милая, покажи Мраку, где у нас больничка, – распорядился Харом, и, уступив дорогу Милене и гладиатору, однако пошел следом.

У здания, стоящего чуть в стороне от основного лагеря, были открыты окна, и запах всех видов нечистот бил в ноздри даже через респиратор. Не доходя шагов двадцать, Харом все же остановился и скомандовал:

– Мрак, помогаешь доктору во всем, что она скажет. Я же вас здесь подожду, – и с отвращением поморщился.

– Распорядитесь, пожалуйста, сразу, чтобы прислали кого-то из работников убраться. Уже и так ясно, что там все, как и в прошлый раз, – с трудом сдерживая возмущение, произнесла Милена.

Неужели так сложно выполнять примитивные работы по уходу за больными? Тем более делает их не охрана, а присылает тех же рабов. В помещении от смрада сразу начали слезиться глаза. Милена оглядела комнату, в которой на трех кроватях, прямо на пружинном основании, без матрацев или постелей, в ужасном состоянии лежали измождённые тела. Одного, мужчину с редкими «кустами» волос на голове, то и дело рвало.

Девушка указала Таурохтару, куда положить его ношу, а сама прошла по очереди к двум больным, не подающим признаков жизни. Проверила пульс, тяжело вздохнула и проговорила гладиатору:

– Этого вынеси, пожалуйста, на улицу. Отмучился.

Кожа Таурохтара стала отливать зеленцой, однако, надо признать, он держался лучше многих, с кем ей случалось сюда заходить. Гладиатор молча выполнил просьбу и сразу вернулся. Вместе с ним в комнату зашли и две женщины с ведрами и тряпками. Их самих покачивало от слабости, но они принялись за уборку с безразличным видом. Для них эта картина была уже привычной и, наверное, иллюстрировала собственный скорый финал. Милена вздрогнула и, почувствовав на себе пристальный, изучающий взгляд, обернулась.

Гладиатор смотрел так внимательно, будто впервые ее увидел. Милена от чего-то смутилась и снова попросила:

– Берите вот этого и идите за мной.

И сама последовала в санузел. Комната находилась в таком же антисанитарном состоянии, как и первая, поэтому Милена, пока включала воду и сама отмывала ванну до приемлемого состояния, несколько раз порадовалась, что имеет очень высокий, даже для медика порог брезгливости. Таурохтар стоял рядом, держа очнувшегося раба на руках, а потом помог Милене снять с него грязное тряпье и опустить в воду.

– Я уже на том свете? – слабым голосом переспросил мужчина, пока доктор, стараясь не думать о том, что видит, его мыла.

– На этом.  Я сейчас возьму у вас анализы, сделаю обследование и назначу лечение. Надеюсь, вы здесь задержитесь, – закончила разговор Милена, давая понять гладиатору, чтобы забирал мужчину и приносил следующего.

Второй раб в сознание не приходил, зато тело его выглядело более здоровым. Милена намылила привезенную с собой губку и неожиданно услышала тихо произнесенный вопрос: